Несостоявшийся

                НЕСОСТОЯВШИЙСЯ
65 -  летию Победы посвящается.
Да -а. Вот эт вояка, так уж воя - яка!
- А наград - то сколько! - так рассуждали, провожая взглядом офицера -артиллериста, сидевшие вдвоем на скамейке, пожилые бородачи - колхозники.
- Витьк! Подь сюды!
 Из калитки двора, что напротив, вышел молодой мужик,тоже одетый по - военному, только без погон и наград, но с желтой нашивкой за тяжелое ранение. Перешел через дорогу, встал подле сидящих, держа в плохослушавшейся после ранения руке, клочек бумаги, насыпая здоровой рукой в него махорку, протянул, глядя в след удалявшейся фигуре:
- Капита - ан.
- Витьк, ты ево близко - то видал? Какия, чай, ордена - то у ево? Мы ведь окромя "Егория" да "Андрея" и не знали боле никаких. А?
- И ордена... и медали... пушкарь, противотанковыми пушками командовал. Встречал я его на фронте. Мы ведь с ним, так сказать, соседями были. Противотанкисты... они все время где - то рядом с нами . Он уже тогда в "старлеях" ходил.
- Сотник по - бывалошному.
- Поручик.
- Ну да. Три звездочки при одном просвете, - подтвердил Витька.
- А эт какия супротив танков - то?
- Легкие. Ну наподобие полевых.
- Глянь - ка ты! А ведь до войны озорничище - то какой бы -  ыл!
- Д - а... постоянно дралси... век ободранный ходил.
- Ну как жа! Первый задира на селе.
- И доброго слова от него никогда не слыхали...
- А мать - то сколько натерпелась! Сёмка - то все время на отъезжих пропадал, а этот тут командовал как хотел. Только чтоб в ФЗО не отправили, сколько умоляла, ходила в сельсовет.
- Отправили - плакала.
- И сбежал оттудова - тоже плакала.
- А ну как узнала, что он на фронте -то уже...
- Полдня в падучей билась!
- Черней ночи потом ходила.
- Да - а. Одной остаться с четырьмя девками, да с Валькой крохотным... Каково? На Семёна - то самая первая похоронка пришла?
- Ну да. Разбомбило их, еще и до фронта не доехали.
- А тут еще этот на фронт понесся. Сидел бы уж да ждал повестки. Не - ет, ведь. Пороху захотелось понюхать, дураку.
- Чай, написал: за отца буду мстить.
- Да не писал он домой - то. Сродники письмо переслали. Вроде к какой - то части прибился, в окружение попали, а когда вышли, да стали разбираться, то на наш сельсовет запрос тогда приходил. Помнишь, чай?
- Помню. Сколько лет ему, спрашивали. Тогда ему еще и восьмнадцати - то  не было. Вот и направили в учебную. Оттуда только матери - то и написал. Прощенья просил.
- Витьк, а правды что - ль калякают, будто б его к "Герою" представляли? Ты вон баишь пересекался с ним на фронте -  то? Чёта раньше ты про это и  не рассказывал никогда? Ну?
Витька во время этого диалога больше молчал, погруженный в свои фронтовые воспоминания, глядел в никуда, курил неловко слепленную, толстенную самокрутку, прислонившись бедром к заваленку. Затем, оттолкнувшись и встав прямо, бросил под ноги чинарик, затоптал его и только тогда заговорил.
- Да раз только, в 44 - ом, в аккурат перед ранением. У Львова уже стояли. Подменил меня напарник, а я на воздух из блиндажа, покурить. А тут они с каким - то "полканом" на "бобике". Узнали друг - дружку, только успели облапиться, а его тут же в штабной блиндаж покликали. Правда он недолго там был, и пока в машину садился, да полковника своего ждал, минутки три поболтали. Ну все о доме, да о тех, кто погиб с села, да кто воевал еще. Он позывной свой мне оставил тогда. Да я и так его знал, просто не думал, что это его. Поговорить - то все равно бы не пришлось. Нельзя. Наказали бы за пустые разговоры. Я ведь при штабе, на проводе. Связь. Сиди -  слушай, беги - тяни, восстанавливай... А он или на передовой, или на колесах. А тут в наступление пошли, ну а потом ранило меня. Случалось в "Летучке" про него поминали. Во "Фронтовой газете" статья тоже была , это уж нам в тыловом госпитале  читали.
 - Ну , а насчет героя - то это как? Правда что - ль? Али выдумки чьи - то?
- Да сколько вы тут слыхали, столько и я там. А потом... в лазаретах, да госпиталях только газеты одни, да радио. Может и писали и передавали что - то..? Не слыхал и не читал.
- А у нас тут слух был. Рассказывали. Хорошая весть, она всегда наперед человека летит! Да потом передали, что что - то не срослось.
 - Ну, вот и я , тоже только по слухам, - подытожил Витька.
- Значит все - таки правда. Был бы у нас свой "Герой".
Желая продолжить интересующую всех тему, колхозник полез в карман за кисетом.
- Да он, дядь - Тимош, и так герой! Смотри - ка: до капитана дошел, два "Боевика", две "Отечки", две "Звездочки", медалей вон сколько! За ранения только четыре нашивки! И даже не инвалид. Хоть тебе в армии оставайся, хочешь поступай куда угодно. Хочешь учись, хочешь работай, не как вот я, например,- уже с горечью сожаления произнес последнее Виктор.
- Ну тебе - то уж тоже грех плакаться: рука хоть и плохо работает, но на месте ведь? И похоронят всёж не на чужбине!
- На месте - то на месте, да не покреститься, ни стакан поднести.
- Стакан и левой поднесешь, а в церковь ты и до войны не ходил, комсомолия.
Помолчали.
- Вить, а Ванька - то все - тки зазнайка! - желая повернуть разговор в нужное ему русло, саркастически подзадорил вдруг другой старик.
- Эт - то почему же?!
- Да все потому жа! На фронте с тобой виделся! А теперь вон что - то мимо двора? Зазна - ался! Ну скажи?
- Вечор здоровались! Зайдет еще. Да и некогда ему: он ведь все за мать хлопотал, а позавчера вот привез. А теперь вот и сестер с братишкой хочет из детдомов позабирать.
- Вон оно что! И мать, значит, ослобонили, и сестер хочет забрать? Ну дела - а!
- Ну, мать - то вроде как под надзор пока, - продолжил Виктор, - в сельсовет, похож, на учет пошел ставить. Она ведь ноги простудила на принудработах - то. Не ходит почти. Ей бы в больничку, да ведь условно осужденная. Как, вот, устроишь?
- Иван устроит. Раз условное выбил, то и это устроит!
- У них Зинка  - то с Машкой после ФЗО в городу где то?
- Да. Где - то за Волгой.
- А Анютку с Шуркой, да Вальку, значит, забрать захотел?
 Ну, да. Как - то так...

                ***
На черновой набросок этого разговора с пометкой: "для школьной сценки", я натолкнулся. перебирая заметки и записи моего отца, местного краеведа Мазина Александра Семеновича( ум. 21.04.2010.) Скорее всего он сам был свидетелем этого разговора и, как любитель всех пародировать, записал, наверное, чтобы потом воплотить в жизнь на маленькой сцене. Или же кто - то пересказал ему эту быль, а он потом, все это, попытался изложить по- своему, но так и не развил сюжет?
 Но меня, признаться, очень заинтриговала эта не раскрытая до конца тема.
Черновик был написан еще чернильной авторучкой. Дата записи отсутствовала. Пересмотрев весь семейный архив, перечитывая подшивку переписок отца с друзьями и родными и, оставшиеся после составления родословной, документы, мне удалось кое - что выяснить.
Мазин Иван Семенович (Полётин, по уличному прозвищу), являлся двоюродным братом моего деда, а как следствие и двоюродным дядькой моего отца и довольно молодым дядькой , 1923 года рождения, ровесником моего старшего дяди, тоже фронтовика, Мазина Петра. А дядя с племянником с одного года и не такое уж редкое явление. И все же, меня больше заинтриговала сама история о "несостоявшемся" ?..
.Поскольку отца уже не было в живых, я начал с бывшего директора школы, краеведа и историка Алкаева Виктора Никитовича. Он подтвердил, что действительно ходили такие слухи среди фронтовиков и посоветовал порасспросить старожилов, и назвал тех, кто проживал в том конце села, где жили Полётины.
 Посетив всех упомянутых Виктором Никитовичем граждан, я так и не нашел никаких особых подробностей об этой истории. Разговор сводился к тому, что повторяли они все одно и то же: ..."был бы у нас свой "Герой" , кабы ни его вспыльчивость, да не повышенное чувство справедливости.
Немного больше остальных рассказал Волков Василий Яковлевич, да и то со слов своего шурина-фронтовика.  Чуть - чуть упомянула о нём тётка моей жены. А ещё соседка – фронтовичка кое- что – то вспомнила… Но, мало - по малу, картина стала проясняться. Нашлись еще письма от близких родственников, проживавших когда - то непосредственно рядом с Иваном Семеновичем в Новокуйбышевске. Все точки над «и» расставил мой дядька. Они с ним дружили и жили в Куйбышевской (ныне Самарской) области, частенько навещая друг друга.
На основании всего услышанного и прочитанного, мне удалось немного расширить эту тему.

И так...
Мать Ивана Семеновича (ни в каких письмах и записях я так и не нашел ни имени ее, ни девичьей фамилии) была в конце войны осуждена за кражу нескольких горстей проса, которые она насыпала за голенища валенок, выполняя какие - то работы в колхозном амбаре. "Добрые люди," работавшие рядом, доложили начальству. Задержали ее с поличным возле дома. Председатель самолично высыпал несчастные горстки из валенок прямо на снег на корм воробьям. Был суд. Дали два года высылки куда - то на Северный Урал.
 А Иван написал письмо самому Всесоюзному старосте (М.И. Калинину), и, после ответа взяв отпуск, привез мать домой. Пока она находилась под надзором как условно досрочно освобожденная, Иван добился пересмотра дела. Судимость с нее сняли.
Собрав все, розданные матерью перед судом по родне и соседям, пожитки, он даже сумел выхлопотать из города машину, что в то время было делом невиданным и не слыханным. Рассказывали, что за руль он сел сам, лихо подрулил к конторе, в довольно резкой форме "попрощался" с председателем и укатил вместе с матерью забирать брата и сестер из детских домов.
Из писем его сестер к моему отцу, я узнал, что уехали они в Сталинград. Туда, где Иван, после окончания курсов, весной и летом 42 - го продолжал войну командиром орудия, а затем и батареи. Туда, куда отступал он по милости бездарного руководства сталинских любимчиков, в составе разгромленных на Барменковском выступе наших армий.
Боевой путь Ивана Семеновича отмечен от Ельни и до Можайска в 1941 - ом и от Харькова до Сталинграда в 42 -ом, а затем от Сталинграда до Эльбы. К "Герою" его представили в августе 1944 - го за бои в Польше на левом берегу Вислы, на Сандомирском плацдарме.
Когда отправляли в Москву, для вручения награды и присвоения звания Героя Советского Союза, то среди сопровождающих их группу оказался один из штабных, которого ненавидела вся ихняя дивизия.
 Штабник этот постоянно тянул с оформлением «наградных» артиллеристам, а чаще всего вообще игнорировал представления или же переписывал их с высокой награды на более низкую по значимости. Будучи в изрядном подпитии он, распоясавшись во время очередного перекура, спровоцировал крупную ссору, полез в драку, оскорблял, выкрикивая, что не к "Герою" нужно было Ивана представить, а к стенке поставить. Якобы Мазин приписывал себе танки, технику и живую силу врага, уничтоженную погибшими расчетами, позиций своих  до конца боя огнем не обнаруживал, а снаряды потом выстреливал для отчетности и так далее...
Тут - то и проявила себя, и сыграла свою роковую роль Ванькина вспыльчивость! После такого изощренного поклепа и вопиющей к нему несправедливости, а также не заслуженных вовсе оскорблений и унижений, он уже ничего не соображал. Не помня себя Иван выхватил пистолет и расстрелял штабного прямо в тамбуре вагона.
Комендант поезда арестовал Мазина и сдал его патрулю на ближайшей станции. После разборок ему от Москвы дали поворот и отправили для наказания по месту службы, а оттуда вообще в другую часть," отмазав" таким образом от штрафбата. Войну он закончил на берегах Эльбы в должности командира дивизиона противотанковых орудий.
 После отъезда из села, забравши мать и малышей из детдомов, Иван Семенович уволился со службы и некоторое время работал на восстановлении Сталинградских заводов. Затем переехал в город Чапаевск, где трудились и жили его, окончившие ФЗО сёстры. Потом все вместе уехали в строящийся город Новокуйбышевск. Там он работал и жил на станции Молодежная.
 В марте 1976 - го года, будучи на рыбалке, при попытке спасти провалившегося под лёд товарища, его самого затянуло течением под лёд!
 Этот человек бился за Родину. Прошел сквозь горнило самой страшной войны, а погиб как - то так нелепо? У него остались сын и дочь.
 Сын Юрий, 1950 года рождения, проживал там же в Новокуйбышевске.
               
                2010 год.