Не всё слушай, не всё лови, не на всё смотри

 Виктор Матюк

Не всё слушай, не всё лови, не на всё смотри!

На долгом жизненном пути не всё слушай, развесив уши, не на всё смотри,
Даже если сердце от любопытства вырывается из груди, не на всё смотри,
Слёзы с глаз утри – одно безденежье впереди! Неисповедимы Господние пути!
В глазах пугливых нет никакой перспективы: встреться с дивом, свесь долу лапки
И считай чужие бабки, насунув шапку на лоб, чтоб никакой клоп их не уволок в темный уголок!
Предлог всегда найдётся, даже тот, кто сам с себя смеётся, никогда за разум не возьмётся,
У смертных и живых один и тот же триптих, им дорог миг смущенного порыва,
К нему бегут все люди живо, улыбаются криво грядущему диву, но Ноев ковчег
На полпути уже остановил ловкий человек, он момент уловил, то есть схитрил,
Спрятался за поворотом, и закрыл распахнутые настежь ворота, уселся за столом накрытым
И изволил кушать с аппетитом на воздухе открытом, заткнул уши ватой, и сидит поддатый в тени,
Прикрыв от солнца правое веко, смеётся с убогого человека! Остановившись у смертного одра,
Лоб трогает с утра, а потом уходит к бабам в номера, с вечера и до утра в них идёт любовная игра!
На хрена козе баян, в гостиной играет зарубежный рояль, в этот миг поджарый старик
Увидел, что за столом сидит его стопроцентный двойник! Раздался грозный рык на всю округу,
Он позволил поднять руку на властителя земель, он отсель будет грозить всем, но зачем
Ему дрязги и хмель? Никому не будет спуску, общественная нагрузка тяжелее стала,
В гостиной лихо заиграла гавайская гитара, не ровен случай, что лес дремучий напомнит о себе,
Рок и судьба при мне, грех где-то в стороне, я же сижу наедине и со своей стороны наблюдаю,
Как губы двойника женскую длань ласкают! Неужто началось светопреставление?
Взыграло смятение, оно продлилось недолго, а всё оттого, что судьба и глупа, и глуха
И к тому же ещё и слепа на оба глаза, едва выглядывает из-под лопуха, на солнце блещут стразы,
У неё нет ни кола, ни двора, только тлен и суета ходят без проблем по снегу выше колен!
Никому, не доверяя, никого к себе в душу не допуская, мужик привык неустанно повторять,
Что лет эдак через пять вместо роскошных усадьб здесь будут везде колья из земли торчать!
Вы же себе отчёта не отдаёте, что постоянно лжёте не только себе, но и крайней плоти!
Цель оправдывает средства, не шатко, ни валко расхищается наследство,
Стезя земного бытия заходит в глубокую балку, баба приходит к мужику на палку
Со скалкой в руках, даже если сама на сносях, веселится, как в последний раз, ей никто из нас
По большому счёту – не указ! Беса не убойся, святой водой три раза опосля умойся и зри,
Как проливные дожди заливают угодья твои? Кто-то рвётся в дом, волосы дыбом, зубы торчком,
Бывший управдом, старый мудак с комсомольским значком с нами не был близко знаком,
Хотя его дом стоит за ближайшим углом! Слезы горькие, не лейтесь, лучше согрейтесь
В тихом переулке, там валяют дурака местные придурки, они встают по звонку,
Привносят в жизнь тоску, спину горбя, бьют поклоны унынью и скорби!
Глоток воды живой оставит грех за кормой, пусть каждый, умирающий от жажды,
Раскается однажды во всём, пока не грянет гром за раскрытым настежь окном,
Мужик не перекрестится, и не вспомнит про мать и отца! На всё воля Творца!
Мои года – моё богатство, я же понятия не имею, за что нас гонят в шею
Из насиженных мест, мы же пряли шерсть и не выражали протест против людишек тех,
Кто взял на себя нераскаянный грех во тьме мирской, на посту на булыжной мостовой
Порядок охранял жандарм молодой – полнощный постовой! Рядом была грешная земля,
От самых окраин до Кремля, бог – ей судья, но не я! Стою и вою, слёзы льются рекою,
Тучи сгущаются над седой головою! Слава героям! Героям слава! Была бы держава,
Вершащая правое дело, ей бы все поклонялись всецело! Мы у огромного стяга
Когда-то принимали присягу, потом нарушили её, выбросили партбилеты в окно,
И стали жить грешно, то есть быть с бесом заодно! Обзаведясь модными вещами,
Бывшие провидцы, мужики, бабы и девицы решили в святости своей земли усомниться,
Они пришли к одному заключению, что с их точки зрения у народа не хватит терпения
Досконально вникать в суть мирского бытия! Докопаться до истины мигом нельзя,
Петляет по степи её скользкая стезя, грубо говоря, пришла пора поднимать якоря
И с насиженных мест срываться, со слезами прощаться и надолго расставаться!
Братцы, в этом краю я никогда не обрету свободу свою, бумаги жгу, тушу свечу,
Ничего лишнего вслух не говорю, дабы не будить беду,  больше часа как рыба молчу,
Быть может, церковный колокол совесть разбудит, и грешную душу растревожит,
Страхи перед Судным днём умножит, никто свои крылья легко не сложит!
В тот страшный и беспокойный год всякая жизнь текла всегда наоборот,
Грехам потерян счёт, тьма по земле едва ползёт, только куча муравьиная
С виду наивная и безвинная, далека от греха, даже божий Сын сперва не знал до конца
Высокой молитвы слова! Хоть черна его голова, и она не пьяна, как в те давнишние года,
Когда от пьянки обезумев, её владелец едва ли не умер, искоренив народный юмор!
На листву осеннюю пало небес благословение, церковное пение в святое воскресение
Ошеломило и удивило толпу, она застыла на ходу, и даже не сняла с лица железную узду!
Она готова к труду и больше не приспособлена ни к чему! Путь один – на войну,
Деспот и тупица решил перекреститься в преддверии ратных дел, но не успел,
Слава богу, что остался жив и цел и не угодил по привычке в половую щель!
Он привык наблюдать, всматриваясь в статных баб, как они начинают трепетать
И языком болтать, а глазами стрелять, когда на раз и два кругом идёт голова!
Ей жизнь видна с изнанки, баба смотрит со стороны на шумную Таганку
Без любви и романтики, увы, все грешны, одни сильнее, а те, кто умнее,
Намылили шею у местного брадобрея, выбрили волосы дочиста, кажись, неспроста,
Поклялись у алтаря, что, не имели в голове царя, но молитва – их броня!
Мысли скопом прилетали, на ветру не трепетали, изредка роптали на всех,
Кто двинулся с насиженных мест в места глухие, были и такие, кто не верил ни во что!
Это время постепенно прошло, мрак не стал чернее и гуще, было бы намного лучше,
Если бы осталась святость в душе, не споткнуться бы на вираже, небось, мы бы не променяли
На тоску и печали свои прежние идеалы, словно старые сандалии, привезенные из Италии!
Буря вершится внутри! Не всё слушай, не все лови, не на всё смотри со стороны,
Не согреши и усомнись, что твоя жизнь была наивной и простой, рот при случае закрой,
И не рискуй головой, ведь в момент любой ситуация может на корню измениться,
Человек незрячий почувствует нутром неудачу, мощь утратит, но обретёт аппетит,
Но не уследит за выстрелом случайным, как оказалось роковым! К чему набрасывать тень
На покосившийся от времени плетень, мне же лень повторять одно и то каждый божий день,
Что ложь глядит из-под земли, как люди-дикари неумело в жизнь воплощают идеи свои!
Хоть умри, но докажи, что есть сердце в хилой груди, и не пробуждай желания,
У меня синдром - общего недомогания, а у толпы – непонимание происходящего!
У неё нет ни прошлого, ни настоящего, она ещё во времена бывшего Союза
Привыкла лежать кверху пузом, прогибаться под грузом бытовых проблем, но зачем?
Один хрен, что ни день, новая дребедень помешает жить по совести и чести,
Чтобы с остальными вместе по узкой стезе едва тащиться, ни укрыться, ни подмыться,
Можно только удавиться, но никак нельзя уйти от старого греха, облобызав свои уста!
Жизнь совсем не та, что была в давнишние времена, грех, взращённый на глазах у всех,
Как праведная награда всегда был с толпою рядом, ей ничего кроме наслаждения не надо!
Вот подлечит горло простуженное и уйдёт на отдых заслуженный, когда получит под дых,
Путей для исправления нет иных! Что за жизнь у грешников и святых?! Речь идёт о них,
Но даже в большой праздник каждый привык жить, как шалун или малолетний проказник,
Я же от толпы балдею, увы, люди грязь развели, на кухне горы немытой посуды,
Объедков груды, а в душе - розни и пересуды, так и было, жизнь свой бег застопорила,
Обнажились голые ставни и трухлявые стропила! Дома и в кино все пьют дешёвое вино,
Но во тьме полуночной редко кто отходит от скважины замочной,
Уж точно отпуск бессрочный на носу, я тоже этот грех на своих плечах несу,
Но как баб обманешь, коль повсюду мрак? Их голыми руками не возьмёшь,
****а вошь, душевную боль уничтожь и тогда приходи, чтобы в ночи продлить свои грехи!
Их не увезли и не оторвали от собственной земли прежние поводыри,
Они устали от беготни по инстанциям, там даже в храм зимой и летом
Тебя не пустят в дешевых щеблетах! В отблесках лунного света спасения нету,
Грех не ушёл на задворки после очередной порки, а скатился с невысокой горки прямо в овраг,
Чтобы кое-как до утра дотянуть и вновь на рассвете в гульбе и пьянке по уши утонуть!
Жуть вокруг, нас под конвоем на работу ведут, суть совсем не в том, что мы бог весть что несём
Своим языком, словно помелом, она совсем в другом:
Мы же не умеем избавляться от бездарностей и ротозеев!
Разговор ни о чём подошёл к концу, невесту повели к венцу,
Видно по её страждущему лицу, что брак ей ни к чему! Вот возьму и уеду на старом велосипеде
Назло самому себе, злосчастному року и матушке-судьбе в деревню дальнюю,
Словно в тюрьму центральную, послушаю свирель, буду сидеть без дел,
Надо же так обнаглел человеческий род, он живёт наоборот, лжёт на каждом шагу,
Я же в толк никак не возьму: что и к чему? Уж очень хочется испытать на себе,
Каково оно оставить осиновое гнездо? Здесь дожди и росы, ноги мои босы, и слёзы в стороне,
Если правду сказать, то не стану в шумном городе своё счастье искать! В тишине благодать,
Здесь голуби воркуют и жаркие степные ветры часто дуют,
Пусть страсти торжествуют вдали от православной земли!
Что ни говори, но внутри у человека стержня нет, всему виною - грех, без него не засыпаю,
Иногда вожжи отпускаю второпях, чтобы побыть на вторых ролях,
Тлен и крах приняли такой размах, что без спроса бьют и в грудь и в пах! Трах! Бабах!
Не дают отдохнуть даже пару минут от суеты мирской, был бы разум здоров, но он не таков,
Жизнь пошла бы колее совсем другой, но в нужную минуту чудесной мысли не нашлось,
Вот и пришлось пристально смотреть, как жизнь пошла вразнос, то есть на перекос!
Разбиты губа, кровоточит нос, трясутся руки, куда сбежать божьему рабу от скуки?
Не пошли ему отцовские науки в толк, старый таёжный волк на час иль два замолк,
Всё ему по фонарю, он решил наедине встретить утреннюю зарю! Боже правый,
Огради грешника от лукавого, он живёт за дальней заставой, с виду старый и немощный,
То есть слабый, но к нему льнут тамошние бабы, велики их греха масштабы!
Нам бы на себе не почувствовать укус африканской мамбы, эта змея не принесёт удачи,
Она не ползёт, а лихо скачет, шипит, но не судачит, её рот открыт, и яд вокруг тебя свистит!
Всему виною грешный быт, никто не забыт, ничто не забыто, все хотят быть ближе к корыту!
Вокруг него земля свиньями изрыта, интрига раздута искусно, все скрывают свои чувства,
Но живут грешно, пьют вино и уже очень давно! То-то и оно!
Бес людей погубил, каждый грех полюбил! Грехи изредка людям намекают,
Что они воистину за православную веру страдают, когда в тени проступка пребывают!
Свидетели этого не подтверждают, и горьких слёз на снег не роняют, чёртово отродье
Появлялось в миг восхода при скоплении народа  на чужом подворье,
Чаще всего суета с утра и до темна происходит на заднем дворе,
Оно ночью и днём делает ход конём, уверенное в превосходстве своем,
Чаще всего безумцы  бесчинствуют вдвоём, никогда не идут прямиком,
А врываются в отчий дом напролом, то есть воровским путём, они затмевают потоки света
И галдят при этом, но чтоб земля была теплом согрета, жгут бумагу, палят дрова и сигареты,
Для чего всё это? Жизнь прямоугольная, словно бита бейсбольная затосковала,
Удачи и счастья было всегда у неё мало! Погрузившись во тьму, её разум тянулся к греху
И в холод и в пургу, на поляне и на лугу, но безмолвная душа по жизни неспешно шла,
И от рождества Христова не верила никому на слово, только богу одному,
Боролась с семейным браком, даровала счастье молодым и опытным воякам!
Они без толку лезли в драку, однако, тихо буйствовала, одичав девственная природа,
Слегка на носки привстав, мужик сразу увидал, как старый и допотопный трамвай
Неуклюже снег с рельсов убирал и после себя оставлял глубокие лужи,
С небольшими участками суши! Отоспаться бы малость, чтобы настроение помногу поднималось,
А то с ног валит усталость, да и старость – не в радость, она как обглоданная в горле кость!
Как бы ни пришлось бежать, поджавши хвост, бог весть куда, мы всегда у своих мыслей в плену,
Иной раз выберешь себе одну – вот и весь сказ, не опуская долу глаз, теряешь последний шанс,
Дабы исправиться, хватит скалиться, не хрен было трогать бабу за локоть,
А потом за ноготь на босой ноге, ничего себе! В суете да не в обиде,
Такой ход дальнейших событий надо было заранее предвидеть!
Хватит жить по наитию, наши правители, председатели и их заместители – главные хулители
Достоинств чужих, что можно взять с них, наглых и чумных? В руке торчит огромная заноза,
Перед очами - сломанная роза, жизненная проза остановилась на полдороги,
Вблизи молодой берёзы, холода – тревоги нам обещают всемогущие боги!
Не выходи из своей берлоги, береги ноги от отморожения, обойди стороной наслаждение,
Иначе твоё лицо и правое яйцо бабы разрисуют страстным поцелуем! Аллилуйя, аллилуйя!
Грех совершён был всуе, время потеряно впустую, старик гулял напропалую,
Потому душа сильно лютует, ведь во всём запрет и уже немало лет, грех во вред душе и плоти,
Натянув на туловище старомодное пальто, твержу одно и то, что это барахло не купит никто,
В дырах всё оно, явно не эскимо на палочке, не состыковка в судьбе, мыслей нет в голове!
Испытано на себе ещё в ноябре! До сих пор стародавняя утварь лежит на сухопарой спине,
Ему тяжелее вдвойне делать движение, душу гложет сомнение, ведь всё идёт не так, как надо,
Страна впала в дрязги семейного подряда, грехи с ней тут как тут, то есть рядом!
«Бог в помощь, тебе, старик, чтобы ветер удачи дул в спину судьбе!
Ты к тяжкой жизни привык, лицом поник, к нёбу прилип твой острый язык!
Что ты богу явишь и как свой быт исправишь?» - «Кто это говорит?»
Мужик толковый вникал в каждое ангельское слово и был в тот миг похож на рыболова,
В нем не было ничего от образа святого, но он утверждал и заведомо знал,
Что чем цель недостижимей, тем манит она и влечет к себе неудержимей!
Многое не умножится, малое не умалится, рок скалится, во все зубы улыбается,
Пусть старику в ночи до утра икается, коль он отказывается ездить на старой колымаге,
Земля промокла от избытка сырости и влаги, тот старик привык ходить в старой сермяге,
В руках листы белоснежной бумаги, у него набожный вид, он молчит и ничего не говорит,
Он предстал во тьме, стоящим наедине, под сенью неба голубого в образе земного полубога,
Тишину нарушил вздох упрёка, ветер внезапно подул с востока, глаза затмила поволока тьмы,
Дабы скрыть перед ним все былые грехи! Увы! Нам не уйти от судьбы,
Со стариком нет никого рядом, он меряет взглядом ненаглядные дали,
Обутый в дырявые сандалии, пристально рассматривает мелкие детали вдали
Необъятной православной земли, по ней куда-то шли мученики и поводыри,
Там жили воры и педерасты, повседневные контрасты мирского бытия не склонен оправдывать я!
Тихо со вздохом промолвил старик: «Мой путь был горек и велик, страна зашла в тупик,
Никто не даст тебе воды испить из своего ручья, не жизнь, а сплошная галиматья!»
Страна большая была объята сном без конца и края, перед очами жизнь мирская,
Лес и гладь морская! Куда бежать? Куда когти рвать? Шиш тебе, подчинись року и судьбе!
От себя никуда не сбежишь и никак не удлинишь собственную жизнь!
«Проголодавшись, можешь броситься с обрыва, не дождавшись дива!» - промолвил бес учтиво,
Порывы ветра быстро и резко разбросали его седую гриву по сторонам, вправо и влево,
Взгляд старика приковал старинный златоглавый храм, там всё расставлено по своим местам,
Мерзость городская, гордая и злая, глубоко вздыхает и души в ереси не чает!
Неспешно прошла неторопливая беседа пронырливого беса и век прожившего в нищете деда,
Она закончилась ближе к обеду! Мужик бородатый влез на полати, не стал выходить из хаты,
Дабы что-то выпросить у горемычной судьбы! Даже во время короткой передышки
О себе напоминают часовые на лагерной вышке, старика не обольщает сладкий бред,
Несущихся ему вослед, у него тяги давно уже нет к несущественной болтовне, склокам и ругне,
Ему больше по душе - жить наедине! Пусть исчезнет приведение в виде жалкой серой тени,
Оторопь старика берёт то за лицо, то за правое яйцо, то за тощий живот,
Нераскаянный грех невыносимо жжёт грешную и обездоленную плоть!
По греховному призыву мужик трудолюбивый многократно согрешал,
От ворованной любви не убегал, он промолчал в тот пору, когда на белой простыне лежал,
Греха горы затмевали степные просторы, он ближе к утру встал во весь рост
И мириады ярких звёзд осветили дальнейший путь ему, судя по всему,
Он стремился теперь лишь к одному: впредь не искушать свою судьбу,
Привыкший с детства к тяжкому труду, проявил нетерпение и толику дерзновения,
Впав в оцепенение перед очередным половым сношением! Нет прежнего одухотворения,
Множество бытовых проблем и возникший вопрос: зачем? Напомнили, что тлен и суета
Посещают не столь отдалённые места, кажись, неспроста! Была лепота, нынче она ему – не чета!
На краткий миг моложавый с виду старик о божьих заповедях напрочь забыл,
Ему эту дерзновенную мысль бывалый бес в седую голову с трудом вложил!
Только глаза дед протрёт, тут же гладит впавший живот и холодную воду с бодуна алчно пьёт!
Сходит в туалет, ему прилично лет, захламленным стоит его велосипед,
Сил и прежней мощи у тощего деда давно уж нет,
Дабы оставить на торной дороге заметный след! Увы! О боги! Как вы строги к рабу своему,
Что прикажите делать ему, коль он уже подошел к последнему рубежу? Что сказать старику?
Все грешны, грешен и он, часто нарушал божий закон, издавая стон по утрам,
Теперь он заповедует нам: пьяницам и алкашам, посещать господний храм
Даже по будним дням! По воскресениям само собой, надо окунаться в молитву с головой!
Старик, забудь про голубые небеса чуть-чуть, распрями свои паруса, а чудеса пусть подождут,
Вокруг тебя кружится словесная муть, она меняется через пару минут,
Хотя есть другой путь к истине святой, до него подать рукой,
Ты же не глупый и способен преодолеть даже горные уступы!
В ту же минуту изменились в голове седой маршруты, фу ты! Не погибнуть бы от удушья,
Себя, старик, и свою душу послушай, есть земной рай, ты ищи тот заповедный край,
Где попеременно оживают умершие члены! Там пороги грешники по ночам обивают,
Их неласково встречают, палками бьют и там и тут! Врут и те и другие,
О, боже, скажи, где же пенаты святые? Здесь только стены глухие!
Грех то справа, то слева, он влетает в огненное чрево через широко открытое отверстие зева,
Мы почти за бортом, нас даже на тонущей палубе демоны режут ножом, исчез никель и хром,
Ты выглядишь стариком, тишь за раскрытым настежь окном, вот и грянул гром небесный,
В будний день и в день воскресный человек честный не мог позволить себе перечить судьбе!
Она на коне, а он в многолюдной толпе едва тащится следом за ней, его все толкают взашей,
Нет добрых новостей, много пакостей, паскудств и гадостей! На нас несётся смертельный шквал,
Не зря Господь людей ругал, изредка толпу пугал светопреставлением,
Она не боится солнечного затмения, редко возникает сомнение в том,
Что плохого было в речах золотых, ты же молился за троих и всех святых,
И что получил от них? Только пшик! Крепись, старик, эта жизнь пролетает, как сладостный миг!
По сторонам оглянись, и выводы делать впредь не торопись! Проходит жизнь, проходит всё,
И не остаётся ничего! Был ли смысл уповать на будничную жизнь?
В твою обитель не входил непорочной служитель, он – не прокурор и не твой обвинитель,
А радетель добрых дел, нынче даже он остался не удел!
Он слегка обнаглел, и перечить небу посмел и тут же загул в тартарары,
Долго катился вниз с неприступной горы, наконец, словно мертвец, повис головою вниз,
Рядом с ним виден скользкий и узкий карниз, и  на нём едва теплится чья-то жизнь!
Она сонно смотрит в ущелье бездонное, и повторяет монотонно чужие слова,
Что её утроба почти уже мертва, о да! Чьи же это слова?
Нет в её душе прежнего тепла, унылая пора взяла в свои руки каменные жернова,
Они скрипят с вечера и до утра, для водяной мельницы не хватает добротного зерна!
Эту веру мы создали сами, молитвы шептали грешными устами,
И отмеряли жизнь пройденными верстами, но очень мелкими шагами!
Добрее бы были, иным бы грешникам праведно не служили и грехи не копили,
Не жили, а небо коптили зря, когда взошла вечерняя заря, она с кондачка заставила старика
Оглянуться назад, за ним следует скопище шаловливых и игривых баб, он был храбр и удачлив,
Не в меру шалил и о своих подвигах никому ни слова не говорил! Каким он был, таким и остался,
С кем любовью до рассвета всю ночь занимался, навсегда расстался опосля! Ушёл восвояси,
Забыв прежние связи, чтобы не вспомнить о них наедине ни разу! Благословен тот миг экстаза,
Когда кругом идёт безрассудная голова! О да! Прошли года, их не вернуть нам никогда!
В словах одна вода, и больше нет ни хрена! Допит до дна жбан крепкого вина!
Дымом сизым, ползущим вместе с прохладой снизу, окутало весь околоток,
Одна женщина без колготок сделала вина глоток, чтоб пожить хотя бы ночь без особых забот!
Досужие мысли быстро раскисли, но без них нет жизни никакой, не нарушить бы их строй,
Дабы предупредить на земле негативные события, полночная звезда сгорела дотла,
То есть в подполье ушла, как завороженная остановилась у степного ручья,
Мимо проходила стезя неведомо чья! Там пристань была одинокого мужика,
По натуре – игрока, а по сути – в нём поровну золота, серебра и ртути,
Он на одну минуту даже в холод лютый выходит во двор голый и разутый, фу ты!
Выглядит круто, однако он – не водитель маршрутки и не сожитель знаменитой проститутки!
Глядь, одна знакомая ****ь решила с ним злую шутку сыграть, и начала его поучать,
Как пришлых баб ему соблазнять? Он не видит света, и не смотрит на близкие предметы,
Пташка, где ты? Буду ждать тебя до рассвета! К прошлому нет возврата,
Мы любили друг друга когда-то! Нынче спутались все числа и даты,
Они не могут к любому берегу прибиться, но они – не самоубийцы,
А мудрецы, вышедшие в люди от крестьянской сохи, попросту – олухи!
Не ленись, из последних сил всю ночь трудись, оглянись по сторонам,
Слева - бордель, справа – храм, грех есть и здесь и там, где же заветная цель?
Половая щель постоянно рядом, тьма для любви – не преграда, смесь рая и ада
Просит браваду не искушать судьбу, старику всё это уже ни к чему! Он чтит идеалы свои:
Путника накорми, напои и будь справедлив, мир, открыв с кондачка, судьба утешила старика,
Он метался туда и сюда, смотрел на жизнь в ироническом ключе, часто перечил самому себе,
И вот к нему смилостивился господь, чтоб проснулся прах и ожил на очах,
И впредь измученную душу по ночам не тревожил!
Тень былых сновидений будоражила воображение,
Хотя со стареющего естества уже тихо падает пожухлая листва,
Грехи воедино слились, но жизнь не потеряла великий смысл, осуждать себя не торопись,
Если согрешишь, тут же помолись, возведи очи в небесную высь, чуть выше покатых крыш!
Там тишь и благодать, ни воров, ни пьяниц вблизи не видать, трудно праведником стать,
Об этом можно только в юности мечтать, но наяву ты погружаешься во тьму,
Вырваться из неё не удавалось никому, только ангелу одному всё под силу!
Что было, прошло, свой век доживает грешное естество, хотя до сих пор грешит оно!
Ветер звонкий, писклявый и тонкий тихо стучит по оконной филёнке,
Грехов масштаб не ясен для распутных баб, несмышлёнышей и растяп!
Каждый раб своего естества, а рано поседевшая голова ищет слова для уговоров,
Пытаясь избежать розней и споров! У него когда-то был на щеках румянец,
Он выглядел как иностранец, вёл себя, как настоящий самец,
Таким его создала природа и сам творец, теперь пеняет на себя,
Что грешил, не любя, нынче под ногами дребезжит земля, даже ходить по ней нельзя!
Любовь продажной не бывает, но всякий об этом забывает, когда женщину к себе прельщает,
Если она в платье белом легко торгует красивым и статным телом! Всё сгорело: и душа и тело,
Будущая мать каждую ночь будет не своим голосом кричать: «Как её могла покинуть благодать?»
Ручьи в душе едва звенят, она уже привыкла находить и терять, ей по нраву дразнить шакалов!
Страсть своё берет, и мысль никогда не прекращает собственный полёт,
А повезёт или нет? Женщина вскорости получит утвердительный ответ!
Она умозрительно понимает, что младость лет уплывает на стареющем пароходе,
Уходят годы, нет в доме чудной погоды, возрастают лишь расходы на лекарство,
Грусть и мытарство ввергают грешную душу в собственное царство! Былое лукавство не прошло,
Она по-прежнему живёт грешно, и уже давно смотрит в раскрытое настежь окно,
Как в диком поле сотая доля женского счастья и воли гуляют на просторе!
Без горя нет ни судьбы, ни доли, если бы горе дымилось подобно костру,
Мы бы к утру нашли только пошлость одну, зима сменила бы весну,
Дым и смрад много дней и ночей подряд затмевал бы оробевший взгляд,
А птица забвения туманом окутала подрастающее поколение,
Она живо попыталось бы попасть в отверстие современного объектива!
От такой жизни надо бежать без оглядок, миг наслаждения, вне всякого сомнения,
Приятен и сладок, но как избежать чужих нападок на дедов и бабок?
В стране любви и единения после полового сношения происходит светопреставление,
Семейные трения не преобразились, в дым костров погрузились! Пред ясные очи явились те,
Кто всегда и везде скопом шёл по скользкой и узкой стезе, но не наедине! Вовне, то есть в душе,
Есть остров небывалый, он спрятался под тенью белого покрывала, скоромное время настало,
Нет в помине высокого идеала! Это даже жёлтая пресса прилюдно признала!
Раньше она его сама двумя ногами топтала, то есть в унитаз скопом сливала!
Всякое в жизни бывало, огонь вырывался из открытого поддувала, когда душа ликовала!
С огромных и нежных облаков сверкающие молнии срывали долу множество разящих слов,
В озере мудрости черпаю тонкой сетью стаю волнующих мыслей, лучших в этом столетии,
И вдруг котёл раскалённой смолы был вылит на узников заново проторённой тропы,
Бородатые мужики, оглядываясь, мимо огромных коридоров власти медленно шли,
К их счастью море безутешных слёз вместе с ураганным ветром мимо пронеслось,
Горе уселось в обоз, пожирает и уничтожает буквально всё, оно не щадит никого!
Съедает и истребляет, возвышает и унижает, оно всюду людскую толпу сопровождает,
Смерть или рабство - нам иного не дано! Немало удальцов проливали собственную кровь,
Сражаясь против горных баранов и козлов, отбрасывая в пропасть степных хищников!
Мы ехали шагом и мчались рысцой, рискуя своей седой головой по стезе лесной,
Нам лесные духи перечили наперебой, о чём-то шептались между собой и с бабой молодой,
Чужой красавицей-женой! Каждый знал свою тропу, чтобы к утру вновь без лишних слов
Сложить поклажу и, не простившись даже уйти с указанной небом тропы! Увы! Увы! Увы!
Сухое и знойное лето без воды и дождей бездушием измучило толпы притихших людей!
Из-под снега вылезали зелёные побеги, бесы шустро расставили тонкие сети,
Нет их прозрачней ничего на этом белом свете, как бы в них не угодить
И бесовский голод не утолить! Забыть и вспомнить всё, но ничто не вечно под Луной,
Шорох или шелест любой, раздававшийся за спиной, ранней и промозглой весной,
Заставлял застывать на месте многоголосую толпу, ей жилось невмоготу,
Она кляла свою судьбу и засыпала только к утру на холодном северном ветру!
Золото течёт по заброшенным дорогам мира, и попадает в карман алчного ювелира!
Солнце, протиснувшись ближе к белоснежному шатру, дарило владыкам теплоту,
Ветра колыханье приносило радость и страдание, их нельзя предвидеть заранее!
Лёгкий дождь прибил докучливую пыль, умыл степной ковыль, на берегу моря полный штиль,
Рок лишил толпу обеих крыл, властитель неба о ней забыл, небось решил,
Что убиенных погубил, его путь неведом, беды и несчастья шли за ним следом!
Люди с грехами знались, с потерями никогда не считались, древние боры загорались,
На обветшалых стенах оставалась лишь дивная клинопись! Леса дремучие, темнее тучи
Становились светлее в лучшем случае, но и среди деревьев сухих полыхало полымя,
Дым и смог окутали от головы до самых ног былинного богатыря, птицам из-за полыхающего огня
Свободно летать над старым лесом нельзя! Ничего простому люду не остаётся,
Как опускаться на дно самого глубокого колодца, былое назад уже не вернётся!
Каждый ожидал смиренно своего конца, на всё воля творца!
Он может принять грешника в свои объятья, но чаще всего наращивает ему свои понятья,
Что все люди – сёстры и братья, меж ними должно быть единенье,
Оно подобно зыбкой серой тени только миг искушения!
С печальною душою старый ратник увидел озеро большое,
Он заново ожил и душу вновь растревожил, грехи подытожил, ведь неправедно жил
И каждодневно грешил! Едва ли себя и родню на корню не погубил! Бог его простил,
Но не забыл о грехах, теперь над ним довлеет жуткий страх, его образ виден в очах!
Кажись, уже не в первый раз мужик боролся со страстью своею, и подобно чародею
На свою сторону привлекал молодую и статную, с виду приятную фею, благоговея перед ней,
Он был благодарен року в душе своей, что он ему избрал лучшую женщину из остальных людей
И она с ним будет до скончания дней! Жизнь несётся по бешеной реке, зажав тоску в руке,
Пролетает налегке, и вот ты уже старик и ко многим неприятностям привык, огромный кадык
Едва шевелит губами, зыбкая почва под ногами, слёзы льются ручьями, ты взлетаешь то вверх,
Но вновь опускаешься вниз, а жизнь проходит, ты делаешь вид, что об ушедших днях скорбишь!
Вот-вот в тартарары стремглав полетишь, вот так бы и плыл по течению бытия,
Среди рытвин и ям петляла бы скользкая стезя, а твоя мольба не дошла до бога самого,
Ведь у него и без тебя дел невпроворот, авось, твоё время ещё придёт,
И тогда заговорит полупьяный народ о привычном шуме грешного жития,
Петляет узкая стезя, вот ты, и вот небеса, бог недалеко, на душе и приятно и легко,
Душу тешит каждый звук, здесь нет ни стенаний, ни кромешных мук!
Путь уходит к небу, уводя за собой следом простого и грешного человека,
Его душу обуяла гордыня, на десятки вёрст была видна лишь снежная равнина,
Низкие тучи медленно плыли над пустынными полями, над заснеженными рощами и ярами,
Вдруг послышался унылый свист холодного ветра, стало заметно,
Как расступалась темень и мрак, пришлось мужику кое-как оставить леность и тоску,
Откинуть прочь все неотложные дела, их надо было закончить ещё вчера, но помешал пурга!
Холодный пот стал наземь капать с вспотевшего чела, унылая пора на землю неспешно пришла,
И со всех сторон вдоль дороги понеслось хриплое карканье и гомон галок и ворон,
Ими был белесый пригорок окружён! Ветер вновь издал пронзительный стон,
Его прервал дальний колокольный перезвон, одним махом не пройти тем широким шляхом,
Приходилось бороться с оторопью и страхом, и первым знаком победы было яркое солнце,
Взошедшее на том конце степи, куда на краткий миг отошли бывшие расстриги, то есть попы,
И полупьяные удальцы, то есть шальные русские мужики! Не думая о грядущей кончине,
Все подчинились огромной равнине, везде холод и стынь, она из людей делает рабов и рабынь,
Отринь, не коченей и не зябни, никогда не паси заднего! Да ладно, сказка сказывается складно,
Чтобы слушателям впредь было неповадно жить грешно! То-то и оно! Худо, братцы! Худо!
Землю спасёт от зла только божественное чудо, откуда его ждать? Куда идти? Куда шагать?
Впереди рать, от неё не уйти, от неё не сбежать! Что предпринять? С небывалой охотой
Старик подошёл впритык к пенящемуся водовороту,
Он здорово устал, к его худощавому телу холод надолго пристал,
Он им понукал и впечатлял силой своей, его долго будут помнить до скончания дней
Тысячи людей! Их ветер гнал взашей в сторону речных камышей, они шли не по воле своей,
Только бы не отбиться от судьбы, оставившей им напоследок только свои едва заметные следы!
Они были видны только с высокой горы! Внизу одно и то: там и холодно и темно,
Но в жилетку не плакался никто! Вдруг небо стало огнём озарено, что произошло?
Задолго до того, как дневное светило над горизонтом взошло и медленно плыло весь день,
Небо ярко заполыхало, как грешная душа во время очередного семейного скандала!
Чужая мысль в душу запала, но никто не перековал мечи на орала! Да сохранит скитальца небо
От напастей и бед, была бы вода, был бы хлеб на ужин и на обед, других потреб нет,
Простыл их след в холодной степи, остались длиннобородые мужики вновь одни,
Молодые и старики столпились у скованной льдом огромной реки, сжали кулаки,
Но не гнулись их персты, с холодом злостно не шути, байки ему не рассказывай
И портки раньше времени не развязывай! Вражье клеймо крепко к нам припечатано,
Оно затёрто и захватано, но не переименовано, на лице его ухмылка, умыть бы его обмылком,
Но в деле любом есть свой собственный закон! Не все мечты способны сбыться,
Но к этому надо стремиться, нас портит своекорыстье, оно в душе переворачивает цветы и листья
Подобно червоточине, появившейся на сгорбленной спине, старый зипун до сих пор висит на мне,
Только его серая тень изредка мелькнёт на белой стене! Грех вовне, хотя снаружи
Только стынь и стужа! Напасти надвигаются отовсюду, как чёрные тучи перед ураганом,
Нельзя стоять истуканом, застывшим на ветру, вслушивающимся в первозданную тишину,
Прильнув всю ночь к замёрзшему окну! Мысли шли далее, морозы крепчали,
Холодные ветры наметали вороха колючего сухого снега, засыпав прошлогодние побеги трав,
Едва на ноги встав, старик увидел ясное небо, таким оно оставалось до самого обеда,
Видно было далеко, но в степи не появлялся никто!
Все жили инкогнито! Ветер кровь остужал, жутко выл и исправно стонал,
Мысли на ходу на части рвал, он бунтовал и тут же рыдал, словно раненый в одно место шакал!
Солнце поднялось над горизонтом в багровом тумане, его свет к себе толпы людей манит
И никогда никого не обманет, когда же вопрос ребром встанет, холодный снег наземь повалит!
Надвигалась холодная ночь, надоело старику воду в ступе толочь одному,
Пугали грозовые тучи, их взгляд колючий прожигал грешную плоть насквозь,
Досужие мысли пошли вразброд, время быстро идёт, начал ломаться хрупкий лёд,
Он тихо скатился в пологий лог, упёрся в бугор, не вынося из лога сор, тучи облегали всё небо,
Снег повалил гуще, светлее стало на душе, но холодно и жутко сидеть одному в пустом шалаше!
Нет покоя нигде многогрешной душе! То она живёт одна в кромешной тьме, то сгорает в огне,
То кипит в адском котле! Плоть с ней наравне, мается наедине, даль затянулась пеленой,
Гомон послышался за спиной, лошади шли на водопой! Вокруг пусто, мыслей – не густо,
Обескуражены думы и чувства, стало грустно на душе, она привыкла жить в тепле,
Но не в холоде и в духоте! Вихри снежной пыли даль заоблачную от взгляда скрыли,
Люди, прозванные в миру холопами, пробирались через сугробы едва заметными тропами,
В ладоши громко не хлопали, и зря не хохотали, едва вникали в малозаметные детали!
Аромат степных медовых трав всю округу постепенно заливал,
Огонь костра бунтовал из последних сил, он своей жизнью жил
И силы копил, посредине лежали огромные поленья из осины,
Выла скотина, мычали коровы, блеяли бараны утром туманным!
Раскалённые угли упали из средины серой тучи, словно грех неминучий,
Всем правит случай! Народ измельчал, в его памяти наступил заметный провал,
Нет больших планов на грядущее, земное и сущее – превыше всего! То-то и оно!
Преходяще всё! Ничто не вечно, бытие скоротечное напоминает о себе,
Ты же клонишься всё ниже к земле, благодаря року и незатейливой судьбе!
Преждевременно увянув, стал выглядеть профаном среди злодеев и тиранов,
Увидел мир с изнанки, когда же услышал звуки старенькой шарманки
С духом собрался, рад, что живым остался, и дух не растерялся по степи бескрайней,
Он вновь среди родни своей, но рядом нет бывших друзей, они прячутся среди камышей!
Старик бросил свой взор на узорчатый степной ковер, трава под снегом скрылась,
Тропа не запылилась, что-то изменилось в жизни этих людей, как их не стриги и не брей,
Они всё равно будут падать на самое дно, где и холодно, и темно! Там не горит береста
И тухнут тлеющие едва намокшие от дождя загодя заготовленные дрова! Снег и пурга
Лишают путников глубокого сна, они не послушались отца, то есть небесного творца,
Из-под его опеки ушли не только больные и калеки,
И вот дошли до дверной ручки чужой бревенчатой избы, увы,
Ветер засыпал хозяйские следы, они днём не видны, ныне полумрак,
Только дурак выходит во двор, посмотреть на завалившийся набок забор!
Без тщеты рушатся сокровенные давнишние думы и мечты,
Как описать красу, увиденную в вековом лесу, где снег – голова всему, судя по всему,
Оскомину старику набил белый свет, сил и мощи прежней нет,
Чтобы взгляд впивался на исходе лет в загадочный круг планет!
Грешен человек, будь он славянин или грек ему прощения нет!
Во имя всевышней любви: не всё слушай, не всё лови, только пристально зри
На грядущие пути, на всё воля божья, везде господские угодья, не обрабатывают их Благородье,
Волю свою, зажав в узду, небо из последних сил молю убрать на корню тоску и кручину,
Они живут по соседству и постоянно напоминают мне о далёком и счастливом детстве!
Уныло простиралось бескрайнее поле, оно видело немало людской скорби и боли,
Простой люд то там, то тут преследовало горе, следом за ним последовало именно то,
Что опосля и произошло! На лбу старика появилась лишняя морщинка,
Воспалилась на носу огромная горбинка во время боевого поединка, глаза от слёз влажные
Отрекались от мыслей несуразных, наивных и праздных, уж явно не святых, но нет иных,
Жизнь сама рисует собственный триптих, остановится на краткий миг и вновь идёт в атаку,
Кто сильнее в драке, тот и герой, за его широкой спиной толпится разношерстный люд,
Коль его уста что-то неподобающее произнесут, ему тут же язык оторвут.
И он тотчас лишится чувств! Душа стонала, плоть совсем исхудала, в весе потеряла немало,
Чует сердце беду, раньше времени не кляни судьбу, ты молись и крестись, авось, жизнь
Сама расставить всё по своим местам, иконы отнесёт в златоглавый храм,
А знатным мужам честь и совесть достанутся, по воле творца в руки дадутся,
Грехи ближе к порокам жмутся! Вино допили, но ничего не решили,
Из себя бог весть что возомнили! Поговорили, покурили и разошлись кто – куда,
Одичали веси и города, у лжи длинная борода и она совсем седа! По прихоти врага
Огромная страна лишилась сапога, но ещё жива и ходит без тавра! От греха отворотитесь!
Своих проступков стыдитесь! На шаткий стул никогда не садитесь! Тоскливо стало на душе,
Пришло время предаться ворожбе, но где? Святость утонула во всеобщем бардаке,
Нет покоя нигде! Мысли невесомы, тепла нет в доме, чтобы счастье было полней,
Пришлось собрать в один кулак людей и не по воле своей тотчас с ними расстаться,
Они сразу начали пререкаться с теми, кто в своё время был намного умнее и мудрее их,
У него на шее медный крест, его знали в лицо все окрест, он прибыл из заснеженных мест,
В нём характер есть! Сердце далеко, освободи от пут его! Не обходится без риска путь неблизкий,
Дорога спорилась, но всему – своё время, всему – свой час, потом всё пошло сразу на слом,
Работа выпала из рук, из прохудившихся брюк голое тело выглядывало, но его не замело,
Только белым снегом слегка припорошило морщинистое чело!
Непослушные слёзы, словно в сердце заноза, жизненная проза такова,
Что слова улетают в безвестность, им не нравится заснеженная местность!
Он -не поп и не расстрига, его прапрадеды пережили монголо-татарское иго,
Ему и не спится и не сидится, да и сон его не берёт, у него дел невпроворот!
Немытая Русь, пусть хмельной народ был охвачен хандрой беспричинной,
Но ни один мужчина не смеялся над чужой кручиной! Печаль надоела,
Познавший много горя муж, был силен и дюж, во время снежной бури благодаря сильной натуре
Он в постель не слёг, лишь сбился с ног в поисках жилья, на его бы месте я
Вряд ли шёл бы мерным шагом по безлюдным полям, лощинам и оврагам,
Ему бы вырваться за пределы белоснежной пустыни, небосвод синий застыл над равниной!
Люди тянулись к родной земле, им не было покоя нигде, везде одно и то же,
Бог грехи итожит, изредка совесть душу гложет, но никто не поможет избавиться от греха,
Безумствует душа с вечера и до утра, лишая божьего отрока сна! Жуткое время настало,
К естеству, судя по всему, надолго зло пристало, оно рядом бежало след в след,
Спасения от него нет! Трещина в груди открывалась сильнее, и сразу углублялась,
Голова становилась мудрее, бесы толкали в шею, ты словно в музее на прошлое зришь,
Твой взгляд тупо смотрит в небесную высь! Где же огонь священный? Он бродит по вселенной!
Он в тягость людям стал, как житель посторонний, приходилось вспоминать то, что приснилось,
И уходить от погони памяти своей, она похожа на добротный музей, в сумраке дней и ночей
Толпы незнакомых людей шли по едва заметным тропам,
Кто-то шёл шагом, кто-то летел галопом, чтобы вспомнить опосля,
Как прекрасна и наивна была матушка-земля! Ничего страшного не произошло,
Хотя пути-дороги снегом замело, было светло на душе, но зиме радовались не все!
Были те, кто, чем ближе к зиме, пытались остаться в собственном жилье, чтобы жить наедине
В пустыне степной, ничего не видя перед собой, кроме тьмы цветов и трав,
Слегка на стремена привстав, переносить своей судьбы удар за ударом,
Тяжело молодым, тягостно старым жить и озираться по сторонам,
Ветер бил по губам и трубил из последних сил на всю округу,
Что потворствовать греху, как впредь уже старик не будет! Кто его осудит?
Никто! До сих пор беспечно жило стареющее естество, но до ручки оно не дошло,
Видать время ему ещё не пришло уходить восвояси, оно ни разу не восстало из грязи!
Бог даровал ему озарение, у него хватало терпения, чтобы его дух не разлетелся по пустыне
От избытка гордыни как лебяжий пух, только опухшие от холода губы в словах наивных и грубых
Выражали несогласие своё, что житьё не по той колее само неспешно пошло!
Беспокойство опосля пришло, в глазах стало темно, старик от женской ласки отвык,
Он с бабами давно уже не знался и женской красотой в ночи не любовался,
Иногда иноходью срывался с насиженного места в знак протеста против зла,
Видать причина веская была: не есть с общего котла! Накинув шубу на одно плечо,
Старик поднялся на резное крыльцо, в надежде укрыться в доме чужом, стынь за окном,
Стену не расшибить лбом ни ночью, ни днём! Пока не грянет гром, мужик не перекрестится,
Не вспомнит ни мать, ни отца, к ночи студёные ветры затихли, успокоились снежные вихри,
Лишь грозовые тучи над всем околотком грозно нависли, а досужие мысли в сторону отошли,
Чтобы быть ближе к центру земли! Увы! Увы! Трудно сходить с проторённой стези,
Не имея головы, будешь буром переть супротив судьбы, но не сможешь от рока укрыться
Раньше назначенного срока, перед тобой одна дорога и она от бога! Путей много,
Но твой путь пролегает в стороне чуть-чуть от проезжих путей, там та же земля и то же небо,
Но иные потребы, без воды и хлеба нет житья, петляет скользкая стезя по заснеженной пустыне,
Ты же с опаской косишься по сторонам с надеждой увидеть православный храм,
Чтобы там воздать должное своим грехам! Море крови залило заснеженное поле,
От судьбы и доли не уйти, неисповедимы Господние пути! Стоило эту фразу произнести,
Как отступил мрак, и яркий свет возник в очах, прежний страх перед грядущим исчез,
А давний грех кое-как подал грешнику знак, что он уже порабощён своим естеством,
Уже не в первый раз проступок не радует нас, он не воскресил власть плоти над страстями,
Помогли молитвы, прочитанные в златоглавом храме! Надежда светит, и зло претит,
Страшная весть по всей округе спешно летит, ничего вслух не говорит, тихо в две дырки сопит,
Едва ли не храпит, у неё затрапезный вид, бог все грехи со временем простит,
И будет, наверное, проступок на короткое время напрочь забыт!
В урочный час божье проведение испытывает нас! Выдюжим в ненастье, предавшись тоске,
Душа будет висеть на волоске от всепрощения, она готова преодолеть любые расстояния,
Только бы плоть без лишнего слова достигла блаженства земного,
Нет пути иного для совершенства, как свои силы собрать в кулак,
Чтобы заново из пепла восстать, грех – наш закоренелый враг,
Этот супостат не станет на всю округу орать о том, что о себе он напомнит даже в мире ином!
Холод и стынь за окном! Тихо сиди, как немой молчи, ничего не шепчи,
Пусть огонь трещит в печи, от избы далеко не отходи, ветер студёный продует живот оголённый,
Кожа покроется пузырями, спрятаться от него можно только за толстыми бревенчатыми стенами!
Тихо сиди и зри в оба, избы и те зарылись до трубы в снежные сугробы! На вершине крутизны
Двухметровый снег будет лежать до весны, не хочется погибать живьём, рядом застыл водоём,
Там был речной затон! Им старик любовался без конца, добрая ухмылка не сходила с его лица!
Ему видно было, что житьё в деревне застыло до весны
В пределах огромной заснеженной страны! Неужто мы – не орлы?
Не без усилий обрели мы крылья, но нет прежнего изобилья нигде: ни в любви, ни в житье!
Спасибо, Господи, Тебе за все твоё добро, что перед нами рассыпалось,
Под тяжестью небес плоть прогибалась, так уж сталось, что появилась нежданная старость!
Она не в радость никому, даже безусому пацану! Вот почему взгляд, прильнувший к окну,
Окликал чародейку-весну, склонял её к греху, она почему-то медлила с минуты на минуту,
И шаги замедляла, неужто боевой пыл за год иль два совсем потеряла?
Наземь свой дух обронила, небось, забыла, что и к чему и как всё ранее было?
Голову зима посеребрила, небось, подходят кранты при свете ущербной полночной Луны,
Не слышно шума проточной воды и засыпанные снегом леса не видны, иней сыплется с бороды,
Но никто не защити мужика от беды! Сумрак строгий стоит посреди заснеженной дороги,
В час вечерний людское столпотворение вносит в жизнь небольшое изменение,
Плоть впадает в оцепенение, в душе царит смятение! Ушли прочь в эту промозглую ночь
Мысли о грехе, роке и судьбе, грешны мы все, хотя в душе теплится надежда,
Что преходяще всё! Ни звука, ни шороха, вдруг мелькнула чья-то голова,
После неё показалась длинная борода, что за нужда скромного чужака в эти края завела?
Неужто у него нет ни кола, ни двора? Что за стон? Что за горе? Кто землю голодом морит?
В каком ухе звенит? Изменчив семейный быт, так народная мудрость гласит,
Жалобный вопль несётся со стороны заснеженных степей, в ночи там нет друзей,
Одни шалопаи, да и бесы людскую толпу своим видом пугают! Зима идёт лесом, спорит с бесом
И рассматривает толпу с неподдельным интересом! Жизни преподнесла мужику серьёзный урок,
Хоть шерсти клок, но унесла с чужого двора! Вставай! Очнись! Проходит жизнь! Посторонись!
С дороги брысь! Рано не женись! Не торопись обзаводиться семьёй! Уходи домой, мужик чумной!
Худощавый старик жить в тепле привык, он смотрел в закуток, и видел горящий восток,
Тут же прилёг под скрипящей осиной, укрывшись старой, но ещё не дырявой овчиной!
Чёрные вороны разлетелись от кострища в разные стороны,
Наглые вороны залетели даже в барские хоромы, пищат и стонут,
Но зазря никого не тронут, они в воде не тонут, в огне не горят,
Старика тянет ко сну, он бы уснул в минуту одну, но ему не уснуть одному!
Пустота кругом, природа уснула глубоким сном, стынь за окном!
Мир, перстом благословляя, горькие слёзы наземь роняя,
Честь и доблесть, теряя на ходу, старик осуждал неблагодарную судьбу!
Даль в дыму, тяжко одному глазеть на снежную пелену, болит спинушка,
В отдельной кровати стонет Иринушка, наш герой никак не может поднять рейтинг свой
Над повисшей долу головой, дело происходит зимой, слёзы капают у молодых девиц
Из-под длинных чёрных ресниц, им не можется, очень уж хочется испытать
Невиданную доселе благодать, но необъятное - не объять! Как этот намёк понимать,
Когда яркие сны всех баб за подол теребят? Читая эти строки бабы одинокие
Впитывают чужие уроки, резко всхлипывают, и волю своим желаниям дают,
Особо не вникая в суть! Когда-нибудь заезжие купцы их на три буквы пошлют,
И станут колотить себя в грудь, что они – пупы родимой матушки-земли! Красивы и стройны,
И любят размахивать своей хворостиной, лёжа под старой осиной, прикрывшись овчиной,
Угрожая девице наяву, а не во сне чудо природы явить,
Такого удальца те бабы никогда не смогут забыть! Карта бита - нечем крыть!
Нет доброго молодца без хорошего и прочного конца! Унылая среда – очей очарованье,
Вздохи, стоны и пылкие признания общим аршином не измерить, умом не понять всех баб,
Но им не надо верить, будут изменять, даже отправив мужа на кровавую рать! Как пить дать!
Наверняка каждая из них напоминает ночного мотылька! Что ни день покорена новая ступень,
Им один хрен: когда и с кем, но зачем? Ночь сменяет день, стынь исходит от православной земли,
Цветы уже давно отцвели, а люди-дикари столпились у райской двери, словно вурдалаки и упыри,
В предчувствии драки! Всё прочь ушло, чувство стыда возросло, но не вспотело высокое чело,
Грудь, как колесо, чуб чернее смоли, от своей доли не сбежишь!
Молчишь, в две дырки тихо сопишь, и по каждому поводу язвишь,
Только бы по старой христианской традиции удовлетворить амбиции!
Нет ни ума, нет толики эрудиции, здесь только одни умники и алкоголики,
Но есть мастера писать с вечера и до утра кляузы и петиции, нет замысловатее повести,
Чем последние новости на ТВ, оболванены все с ног до головы! Увы! Реалия бытия таковы,
Что безо лжи и не туды, и не сюды, как лошади без воды и без травы!
Мне же намного больней смотреть на реалии давно ушедших дней, свой имидж роняю,
Тяжко вздыхаю и не сразу обо всех причудах совести забываю! Меж глаз простерлась
Белоснежная бязь, она легко спустилась с крутого обрыва, сцыт криво на всех,
Кого всех её прельщает нераскаянный грех!
Очертания седых облаков давят на деревенских мужиков,
Нет слов для выражения бредовых мыслей, в голове крутится огромные числа,
Тьма повисла над обрывом, где тёмные воды гремят, за версту слышен их громоподобный раскат!
Опять буду гадать на кофейной гуще, где краше и лучше? Здесь или там?
Тот, кто победовей, тот никогда не сможет избавиться от мыслей бредовых,
Он трудится как муравей на земле своей, мало дремлет и не приемлет чужих условий,
В душе - бунтовщик к чужому диктату не привык, его громкий рык, переходящий в крик,
Он будоражит всю окрестность, холмистая местность радует глаз, но не каждый раз!
В низовьях растёт высокая зелёная трава, на ивах шепчется листва, везде талая вода,
В неё свои ветки опустила старая верба! Старый отшельник удалился в молодой ельник,
Чтобы пожить наедине, хлам разбросан на своём дворе, холодный пот на высоком челе,
Везде одно и то, ветер свистит в открытое настежь окно, скрипит сердце в хилой груди,
Нежеланная старость впереди, уже слышны её шаги! Набекрень могут свихнуться мозги,
Не видно ни зги: ни Луны, ни полночной звезды! Страсть покоя не даёт, она пашет и жнёт,
Но молодая баба на призывы старика не клюёт, молча, ждёт, когда же придёт солнечный поток
В отдалённые места, где новая чреда событий, совершаемых по наитию, затмевает красоту
И ближе к утру в сторону уводит давнишнюю мечту! Свет дробится и ослепляет,
Он всякий час заново красоту рождает и белизной впечатляет, тот мужик навзрыд рыдает,
Сидя на старых камнях, словно древний монах, уединившийся в заснеженных горах
От суеты мирской, старик седой изредка потряхивает головой, пытаясь здесь обрести покой!
Он съёжился весь, плоть выражала свой протест против обычаев строгих,
Против них и всех других трубят боевые рога, воет метель и стонет пурга,
Присесть бы к богатому столу, стоящему в святом углу, жить одному стало невмоготу,
Засыпаешь только к утру и ко всему прочему не доверяешь уму! Проваливаешься в темноту,
Рытвины и ямы на каждом шагу! Под напором студёной вьюги долу опускаются холёные руки!
За какие заслуги плоть обречена на тяжкие муки?
Его утлое судно попутным ветром по жизни несло,
Вдруг оно налетело на риф, жизнь потеряла всякий смысл, и за мириадами мелких брызг
Едва ли степенно не исчез тот долгожданный и желанный миг,
Когда будущий старик ясно увидел среди них очертания препон других, малых и больших,
В отчаянье впал он, был сильно удручён, послышался крик, переходящий в жуткий стон!
Едва не разбился его утлый чёлн среди девятибалльных волн,
Его попутным ветром по жизни несло, вначале сломалось одно весло, а потом и другое,
Бытие земное мелькнуло перед очами, словно полыхающее знамя и исчезло на миг,
Ураган тотчас затих, но налетел девятый вал, стареющий чёлн устоял, но мужчина на днище упал!
И горько до утра там рыдал! Жизнь пошла кувырком, тот чёлн был для него щитом,
В отдалённой мгле блеснул свет маяка на одинокой скале, там люди жили в тепле,
И не барахтались в ледяной воде, как он! Покамест он выражает таким образом протест
И с трудом доберётся до заповедных мест, его совесть и честь исчезнут из виду навсегда,
И только студёная ледяная вода о прошлом будет напоминать ему всегда!
Умирать ему никак нельзя, хотя уже тонет его утлая ладья,
Ему бы дотянуть до утра, а там, как бог подаст, у него невиданная власть над всем и вся!
В его руках матушка-земля! Туман густой внезапно навис над кормой, путь домой перекрыт,
Устоит ли старик супротив природы? У него не тот уже вид, что был когда-то,
Когда он был молодым и богатым, нынче годы не те, когда он жил в суете,
Но не пребывал в тоске! В пример другим грозовые тучи сгустились над ним!
Он вновь один среди морских глубин, нет ни родственников, ни друзей,
Вот так и живёшь, облокотившись на дрожь, куда бредешь, точно не знаешь?
Не живёшь, а доживаешь! Свои мысли от толпы скрываешь, но пока горит твоя полночная звезда,
Рядом с тобой судьба и рок, их просьбам, авось, уступит бог, и ты вновь поплывёшь по воле волн,
Они будут швырять много дней подряд твой утлый чёлн на неприступные рифы и отвесные скалы,
Там воют волки и рычат шакалы и много печали вокруг! Раскроется суть небес,
Ведь процесс человеческого бытия не в состоянии осознать ни ты, ни я!
Холод все члены того мужа сковал, бес ликовал, радовался и торжествовал,
Старик немыслимо страдал, он даже не представлял,
Как он будет рад добраться до клочка земли, где есть трава, деревья и кусты!
Сбудутся ли его мечты? Отдавшись в руки рока и судьбы, и не следуя уму,
Он присел на корму, доверившись наитию своему! Воспоминания былых лет
Исчезли в пене бытия, не оставив ни следа, только неугомонная толпа его на берегу ждала,
От любопытства изнемогая, кляня и попрекая, словно пуля шальная вонзилась в хилую грудь
Молва людская! Застигнув скитальца врасплох при ловле блох, нашла предлог свалить его с ног,
Старик вновь опустился на дно челна, очи запеленала мгла, судьба была горда в те года,
И вдруг перед ним выросла скала вышиной до небес,
Сизый туман мгновенно исчез, возникла ясность в судьбе,
Там в вышине ангелы грелись у огня, их окружала первозданная тишина!
Там изнанка бытия вовсе не видна! Не дойти бы на своём пути до унижения и мольбы!
Увы, неисповедимы Господние пути! Что впереди? Только сожженные мосты, рытвины и ухабы,
Те тропы не для слабых духом, судьба огрела старика увесистым обухом по правому уху,
Лишила зрения и слуха, поднявши грозно к небу огромный меч,
Сразу попытались отделить голову от плеч, но не тут–то было,
Вновь напомнили о себе тайные силы, таившиеся вовне, и вот в тишине раздался зов смельчака,
Лопнула по швам тишина, словно натянутая гитарная струна, поднятая со дна морского!
Нет греха выше порока другого у человека святого, но святости давно уж нет,
Простыл её след во тьме прожитых лет! Никакой надежды нет, что брызнет господний свет
На протяжённую тропу, и следы былого вновь оживут на утоптанном снегу! Бегут дни,
За ними годы едва поспевают, они разум не всегда впечатляют, банк сорвут и бросятся в путь,
Рядом деревья тихо шумят и травы шуршат, а грустный взгляд мельком провожает золотой закат!
Холод уста сковал, когда-то он любил и от измен страдал, но былых ошибок до сих пор не признал,
Хотя намного старше, да и умнее стал! Стёжки-дорожки привели мужика на медвежью лёжку,
Она рядом с охотничьей сторожкой, живи и не скупись, лишь жить торопись,
Всё когда-то теряет всякий смысл! Всё преходяще: и прошлое и настоящее!
Постоянны только слёзы на очах! Всё – тлен! Всё – прах! Стоит звон в ушах,
В нескольких верстах отсюда слышны людские пересуды, там колокола гудят,
И падшие люди по пьяному делу бузят, но никак не могут прошлое наверстать!
На склоне лет счастье в жизни нет, осталась вера во множество народных примет,
Трудно устоять супротив них, коль мыслей нет других! Шторм своего апогея достиг,
А потом головой долу поник, очнулся старик на медвежьей шкуре наяву и в натуре,
Спьяну иль с дури глаза слегка прищурил, папиросу прикурил, и тут же о своём мире забыл!
Он благим матом грехи свои крыл, им большую часть своего монолога посвятил,
И лишь опосля решил, что неправедно жил, игрался с лукавой толпой
И она предала его в миг роковой, и вот, как идиот покинул край родной,
Взглядом драгоценное приволье окинул, и тут же отринул от былого,
Не сказав ни слова, взял в руки меч, вставил его в ножны, грешная душа требовала тишины!
Иссяк пыл его страстей, он гнал их взашей из вотчины своей, там всё для людей,
В краю родном остались вотчина и дом! Пуста усадьба, там балом правит голытьба
И не от великого ума в пьянках она коротает скучные и долгие зимние вечера!
Утешительные слова вспомнились сперва, лишь потом жалкая тень любви мелькнула за окном!
Суров и взыскателен её лик, её презрению давно уже предал старик, так проходит день за днём,
Он уверен в первенстве своём! Он рад был бы на пенёк присесть, хотя бы на часок,
Старый талмуд спокойно прочесть, там истина есть, но ранние снега отделили разум от чела,
Виски посеребрила седина, и вот он, презрев заклятого врага, вновь ушёл в бега,
Его давно к себе звала суровая тайга! Чистый лёд сковал течение звучных вод,
И вот грехам подведен счёт, мысли понеслись вразброд, чтоб простой народ
Прислушивался по ночам к таинственным голосам, а не шастал пьяным по деревням!
Восход горит, гаснущая звезда на небосводе заревом блестит, душа неистово болит,
Карта бита – нечем крыть, но как оплатить свой давнишний кредит?
Старик и вправду удручён, хотя факел свободы зажжён,
Он вот-вот потухнет от дуновения ветра, тогда предстоит забыть о будущем светлом,
На затуманенные глаза накатилась горькая слеза, едва видна скользкая и узкая стезя,
Где же огонь святой? Под какой он горит звездой? Бог ты мой, мы жили, как могли,
И не смогли замолить свои грехи, ветвями едва качает ель, свистит метель за окном,
Грешник борется со сном! Он ему не уступает ни в чём! То отбой, то подъём,
То тишина, то гром, то тенор, то баритон, а на закуску, то есть в нагрузку - приморский притон!
Как жить? Как быть? Душа болит, полночная звезда ещё горит до утра, но вопрос не закрыт
О сладострастии жития, как избежать греха и насладиться всласть? Как возвыситься и не упасть?
Как по команде досужие мысли стали глубже блуждать по голове, им нет покоя нигде,
Слава богу, что совсем не отнялся язык, он лишь на короткий миг к мягкому нёбу прилип,
Едва шевелился огромный кадык, когда вместо слов раздаётся звероподобный рык!
Устал ветхий старик так безалаберно жить, судя по всему, надоело ему искать праведный путь,
Стоит только в сторону свернуть, как грех тут как тут! Он на проталинке спокойно сидит,
Ведь в доме в святом углу лучина всю ночь горит, красочный быт нынче напрочь забыт,
Отовсюду теперь сквозит, рот на замок амбарный засов закрыт!
Из-за плотно прикрытых век виден грешный человек, он счастье ищет много лет, но его всё нет!
Брезжит рассвет, через плотные шторы едва – едва проникает яркий божественный свет,
А по округе всей слышен лязг и грохот вражеских мечей! Хитрый взгляд неприятельских очей
Гонит прочь приличных людей, они в судьбе своей испытали немало бед, остался их след
В душе строптивой, непокорной, но молчаливой! Постоянная борьба происходит всюду,
На зверей похожи люди, они грызутся меж собой, и палят из ружей на линии передовой!
И снова бой, и снова канонада, значит, кому-то это надо! Былая бравада в сторону ушла,
Не затронув ни души, ни чела, она мимо старика проползла на четвереньках в старых носках,
Теперь она не при делах! Ночь при горящей лучине близится к концу, что делать старику,
Коль он один, как былина в поле, но ещё гуляет на воле в Диком поле! Вокруг горы, реки и поля,
Здесь отчая земля, по ней проходит его стезя, лишь лай домашних псов нарушает мерный покой!
Жуть ночами, страх ползёт деревнями, покой только в храме, он едва семенит больными ногами,
И разобравшись в бытовом бедламе, следит за голубыми небесами, но и там - то буря, то ураган!
Каково оно нам жить в грехе на многогрешной земле, оставаясь праведником в душе?
В чужих краях никто кусок хлеба не подаст тебе, болит грудь от постоянных и жестоких мук!
В подворотне трещит мороз, он всерьез отвлекает старика от повседневных забот,
Охлаждается кровь, особенно у молоденьких вдов и уставших от блуда и гульбы стариков!
Увы! Не святы мы! Ночь мрачна, а память в себя погружена, он сидит у окна полдня и полночи,
С Луны не сводит уставшие очи, что ему она напророчит?
Его оставила страсть наедине, теперь только в окне радость и боль бытия,
Вместе с ними петляет стезя мужика, жизнь старика прошла как мгновенный дивный сон,
Неужто может так быстро закончиться он? Ничто его к себе не влечёт, языки чешет народ,
Мысли и слова несутся вразброд, только время ускоряет ход событий, он живёт по наитию,
Словно Давид-строитель, но он - не царь и не повелитель толпы, у неё прибамбасы свои,
Она веселится от зари и до зари, пока не лопнут две гитарные струны! В тиши во мраке заточенья
Нет просветления в душе, заботы одни и те напоминают о себе везде: о хлебе, любви и о воде!
Она полночи не спала, а молча, выглядывала из окна, хотя ночь была темна, как и чужая душа,
В час ночной гуляет месяц молодой по широкой мостовой и свой пост не покидает городовой,
И вот стал просыпаться народ, петух уже прокричал и в путь-дорогу молодых ратников позвал!
Он никого не застал врасплох, никто из них от петушиного ора не оглох,
Ходил по городским окраинам недобрый слух, что кто-то один из молодцев двух
В эту холодную ночь едва ли не умер от тягостных терзаний и мук!
Вскоре придут грозовые дожди, непроходимыми станут проезжие пути,
Не проехать, ни пройти, вода будет по дорогам течь, затихнет человеческая речь,
Весна ещё не пришла, хотя её поступь слышна, вот уйдут облака за синие горы,
Можно будет раздвинуть шторы на окне и всё, что ты видел во сне, лицезреть наяву!
То ли горе, то ли беду! Старик ворожбой не пренебрегал, часто на картах гадал,
Иногда рисковал увидеть неприятный расклад относительно ладных и стройных баб!
Велик его грехов масштаб, с ними он справляется кое-как, говорит тайные слова,
Крестится правая рука, а голова до земли склониться должна, коль надеждой обольщена!
Где её ты сыщешь? Кричишь и свищешь, но тебя не слыхать, приходится слова глотать,
Вступая в словесную рать с людьми теми, кто в своё время был предан бывшей системе!
Всему – своё время! Всему – свой час! Время не щадит нас! Над рощей тёмной и густой
Завис серп золотой, именуемый Луной, здесь весной люд шальной, как пчелиный рой
Возьмёт за рога первозданную любовь, нынче только снега и холода, стынет кровь,
Редко увидишь людей среди провисших до земли заснеженных ветвей! Деревья кричат:
«Назад! Ни шагу дальше! Можешь наткнуться на шпагу! Уходи прочь! Непроглядная ночь
Вышвырнет тебя за борт утлого корабля под названием - земного бытия!»
Страшись – не страшись, коротка человеческая жизнь,
Эта мысль постоянно выпячивает все изъяны толпы,
Она видит только розовые сны среди звёзд и Луны!
Приходится в разные стороны головой вертеть,
Луна, бледная как смерть, освещает мужика, тонкого как жердь!
Ветер хлещет по морщинистому лицу как кнут или плеть, он успел трижды вспотеть,
Ему больно на тропу глядеть, так можно и угодить в бесовскую сеть!
Он вспотел в четвёртый раз, что-то сказал невнятным языком, эхо послышалось за бугром,
Он грехами был окружён, и до утра издавал крик, похожий на стон! Мысль в небеса взвилась,
Но тут же оборвалась едва заметная связь событий и времён, немощен он, но по уши влюблён
В колокольный перезвон, сидит один за праздничным столом, пьёт кофе с молоком,
И не выглядит стариком! Судьба у него не отобрала все желания и права, дурья башка
На «нет» свела все усилия бывалого мужика, и ковёр из разнотравья резво не соткала,
Была бы весна – тогда другое дело, в общем, и в целом, никто ему не скажет спасибо,
У него за спиной грехов глыба, ему хотелось уехать на Карибы недели на две или три,
Чтобы мысли все улеглись в седой и безумной голове, а на стезе воцарился покой
И туман густой исчез с очес, словно звук пустой! Скот бредёт на водопой всей гурьбой,
Ненависть издаёт разбойничий свист, дородный мужик стремглав падает вниз,
Он головой долу повис, ликом поник, вылитый старик! Он влип в сложную ситуацию,
Расклеивал в порту чужие прокламации, когда была запрещена агитация! Зло на мужа того
Из последних сил налегло, ему нелегко, но за что наказание это? Где же тот злодей,
Предавший всех доверчивых людей, а потом выгнавший их взашей с вотчины своей?
Старик всегда повторял про себя запавшие в душу чужие слова, что велика страна,
Но она счастья лишена, а женская красота, как стрела, пущенная из лука, натянутого туго,
В миг разлуки долу опускаются руки, а косы златые обвивают дивный стан уже не впервые,
Прелестный образ вносит в жизнь контраст, поступь феи входит в божий храм, чтобы там
Легче дышала грудь, и на свою жизнь с иного ракурса взглянуть! Забудь всяк туда входящий,
Что меч разящий рубит по настоящему, и ему ни к чему отвергать рок и судьбу!
Он живёт по своему, и потому смело смотрит во тьму, проявляя склонность к греху!
Этот злодей презирает людей, хотя заповедь: «Не укради и не убей!» сохранит в душе своей
До скончания дней! Он взял мудрость от неба, а от земли принял кусочек чёрствого хлеба,
Он у судьбы выпросил глоток ключевой воды, он на солнце ярко блестит,
Калёным огнём горит, и даже днём заставляет грешника думать о грехе своём!
Старик, надвинув шапку на поседевшие брови, вспомнил о невозвратной любви,
И что ты ему в этот миг не говори, он никак не воспримет доводы твои!
Он знает немало негодяев, их часто в пути встречает, они ему новости сообщают,
Он воплощает в жизнь свои мечты, как может, там грехи свои итожит!
День прожит и хорошо, а как? Свято или грешно? Ему всё равно!
Главное, никого не убить и достойную женщину не огорчить,
И снисхождение к нищим проявить, и не забыть десять заповедей господних,
Сделан последний штрих на пёстрой картине земного бытия, Всевышний судья
Не пожертвовал ему ни рубля, ни копия, на его ладони вся жизнь грешника того,
Кто во имя любви оставил всё, взамен не получивши ничего! Он собирался любить вечно,
Но жизнь – не безупречна и на диво скоротечна! Ничто не вечно под Луной, только грех большой
Постоянно волочится следом за тобой, сил бороться больше нет, он грешил во цвете лет,
Нынче - немощен и сед, не гуляка, а домосед, он отдал любимой в руки собственный меч,
Теперь он его разит, отвергая совесть и стыд! Сгорбившись, старик едва сидит у окна,
На дворе первозданная тишина, земля мертва, движутся только густые облака,
Вдруг послышался стук в запертую дверь, кто там? Человек или лютый зверь?
Всё стоит по своим местам, никто не устроил за дверью балаган, только титан мысли
Может отвергать святые заповеди о блаженстве жизни на небесах, она приятна наяву и во снах!
Всё – тлен! Всё – прах! Трудно изгою подняться с колен, а зачем? Всё равно преходяще всё!
Грешное естество уже не радует ничего! Ночь темна, а душа на диво скромна, прошла любовь,
Волновавшая кровь без слов оправдания, ни слёз, ни рыдания в миг расставания!
Жизнь пошла на излом, он стал стариком и остался наедине в поле пустом,
Есть дом, но нет тепла в нём, была семья, нынче лишь тьма и сума перед очами,
Только в божьем храме он верит рекламе в царство небесное, даёт слово честное,
Что не повторятся злоключения все, его же чёлн плывёт по реки жизни средь бурных волн,
Душа издаёт стон, вот-вот за окном грянет гром, свежим ветром наполнится дом!
Он не без труда посещал веси и города, заставляла нужда раздвигать рамки бытия,
Рок ставил грешника на попа, журил слегка, затихал лязг мечей, нет ни горя, ни счастья без людей!
Пока ты во цвете лет, не худ и не сед, не бродяга, а домосед, но у тебя к бабам подхода нет,
Будешь жить себе во вред, они будут мстить за поруганную честь, но в чём проявится их месть?
Негде будет ни присесть, ни прилечь во время коротких загородных встреч,
Пока надежды слабый луч не осветит пару тонких женских губ, и раздастся стон на всю округу,
Значит, в тот миг немощный старик смог удовлетворить свою моложавую подругу!
Ходили слухи по кругу, разное бабы у воды болтали, сплетни новыми подробностями обрастали,
Нервы у мужика не из стали, нет жизни в идеале! Он душевное богатство сменял на святотатство,
Стал жить грешно, теперь ему и в самом деле не смешно, мольбы и стон своей судьбы
Отвергнул он, но потом был по уши в одну куртизанку влюблён! Страстью порабощён,
Но не смещён из золотого трона по воле царя Посейдона, стыд ему пальцем давно уже не грозит,
Он напрочь забыт и, судя по всему, никогда не слушает многоголосую толпу, ни к чему хорошему
Та орда, что примостилась у открытого настежь окна, не приведёт,
Душа не сможет в её присутствии отправиться в полёт! Время не ждёт,
Оно на убыль спешно идёт! Ничтожен он перед ним, но и миг любви не сокрушим!
Мы любимым всё простим и за себя отважно постоим, лишний раз не промолчим,
Тот, кто несчастен, щедр и зол, до истины сам ещё до сих пор не дошёл!
Судьба чинит сущий произвол, первый пошёл, он счастья в жизни не нашёл,
В дремучие дебри забрёл против воли, потом поневоле оказался в Диком поле,
Плоть собирается, глядя на ночь, до рассвета грешить, а душа на страже невинности стоит,
И целомудрие сторожит, её бесы могут мигом  сокрушить! Как быть? Как дальше жить?
Был бы этот старик удачлив и знаменит, ему вход в царские палаты был бы настежь открыт,
Нынче он всеми забыт, ему одиночество грозит,
Отчаянный взор сместил набекрень головной убор,
Пошатнулся старенький забор, странный хор бесовских голосов слышен на окраине села вновь!
Он вселяет в душу страх и уже, кажись, не в первый раз! Стыд и срам катятся по кривым ногам,
Но старый хам прижимает белокурую голову состарившейся мадам к собственным плечам,
А по седым усам слюна течёт, как напоминание о бурлении внутренних чарующих вод,
Плоть одной надеждой живёт, и долго ждёт, когда же миг желанный в душу войдёт?
На него бы взглянуть и потрогать его упругую грудь, и опосля, прикрыв глаза, отправиться в путь!
Стужа за окном, а на поле пустом дует студёный ветер, он стариковских мыслей не приметил,
День был светел, но снег летел и летел, старик к полудню на сломанный табурет устало присел,
Отдаливших от домашних дел! Он был смел и удачлив, поражений не знал,
И приключений на собственный зад постоянно искал, но заживо не пропал,
От горя, быстрой скачки и испуга разбежались по свету бывшие друзья и подруги,
А дьявольские слуги тут как тут, они только удобного случая ждут, когда гора снега и льда
Сползет на крутые житейские берега? Трудно жить среди измученных людей,
Судьба их гонит отовсюду взашей, им дышится с каждым днём всё трудней,
Легче слезами свой путь окропить, взять и мигом забыть, как тебя по-настоящему звать,
Чем к чужому берегу на утлом челне в полночь пристать! Взгляд ветхозаветного старика
Был прикован к путеводной звезде, радуга приковала себя цепями в матушке-земле,
Сложив руки в тоске, мужчина плакал наедине, ему было тяжело оставить презренное зло,
Но боль от душевных ран напомнила ему женский обман, когда рассеялся ночной туман!
Красота холмов и величественных облаков – ничто по сравнению с красой величественных снов,
В небе запахло весной, хотя деревья ещё не покрылись зелёной листвой, везде царил покой,
Старик ходил сам не свой по знакомой местности, он хорошо знал все окрестности,
И ему хватило честности признаться самому себе, что люди все пытаются скрыться в толпе,
Доставив удовольствие себе, презирают опосля в душе свои поступки, а молодые голубки
Красят пухлые губки и ближе к ночи подводят тушью широко открытые очи!
Страстями переполнена многоликая земля, их встречают люди на « ура»,
Особенно молодые дамы и престарелые господа! Они всегда идут своей тропой,
Прикрытой туманной мглой, по ней ходят козы и овцы на водопой, вдалеке за горной грядой
Распростёрся лес густой, он порос травой высокой, глянешь прямо, посмотришь сбоку,
И не чувствуешь себя одиноким! Отдалившись от суеты, обитая, на самом краешке земли,
Уже за три версты различаешь зелёные холмы, вот такие снятся сны пожилым мужам,
Они не в пример всем нам, часто ходят в православный храм,
Но молятся там до окончания литургии только люди святые!
Неисповедимы Господние пути, любого путника спроси, и он тотчас ответит тебе,
Что вышел в дорогу по особой нужде, а правды нет нигде: ни на суше, ни на воде!
Так что её ты не ищи, можешь встретить следы скрытой лжи, не гляди на придорожные кусты,
Нет там твоей четы, лучше вспомни все свои грехи, отринь от них, спроси у грешников других:
«Как они избавляются от вожделений своих?
Их разум толстым слоем ржавчины  покрыт, как прежде не звенит,
Но для общения всегда открыт, у него затрапезный вид, плоть грешит и это ему льстит!
Зачем страсть так ярко светит людям всем, порождая множество бытовых проблем?»
Всё – тлен! Всё – суета! Набегающая волна отлетает от челна, ударившись о гнилые борта!
Неужто ты до сих пор веришь в давнишние мечты? Там нет ничего кроме бездонной пустоты!
Только трезвый ум полон высоких мыслей и дум, его не отвлекает шум городских кварталов,
Там соблазнов немало, душа стариковская изредка роптала, и дурные мысли отгоняла!
В тот миг уходили воспоминания о годах былых, едва заметный их штрих в виде облака повис,
Только шум городской завис над привольной рекой, сумрак ночной царит над смирной водой,
Жить тяжело, проходит всё, месяц исчез после ночной смены, рассвет наступил почти мгновенно!
Уже нет ночных огней, только шум пожухлых камышей слышен всюду,
Снега груды, куда взгляд ни кинь, да и небесная синь висит над головой,
Не погас в душе огонь святой, словно задор боевой! Бог ты мой, что за мир предо мной
Встал на больные колени, попытался скрыть столкновения от взгляда, но они же рядом
И от них не уйти, никто задарма тебе не отдаст и пяди православной земли!
Деревья и кусты шумят, люди по своим делам куда-то спешат,
Бог знает, куда они бегут и не считают за Сизифов труд на дыбы привстать,
Чтобы грядущее как-то предугадать! Истина глаза старику в тот миг открыла,
Чтобы он не менял шило на мыло, его старая обитель под напором ветра в стороны качается,
Буря срывается с цепи, как не крути, и как не верти, но надо дальше идти по намеченной стезе,
Где мы погибнем безвозвратно, понимая жизнь превратно, и никто не возвратится обратно
Со службы ратной! Тело бросает то в холод, то в дрожь, ты не живёшь, едва ползешь по тропе,
Не доверяя ни людям, ни себе! Вид бытия суров, нет подходящих слов для его описания,
Боль и страдания вместе с порывами негодования слышны отовсюду, все клянут Иуду,
Суды и пересуды как непочатая глыба, никто и никому не скажет большое спасибо
За подвиг ночной, только смех и проклятья слышны за широкой мужской спиной!
Сёстры и братья живут по новым понятьям, при удобном случае идут на попятную,
И долго домыслами себя не мучают, клянут судьбу и редко прибегают к уму!
Вовек один и тот же человек совершает грех на глазах у всех, да, он худ и сед,
Он уже не во цвете лет, казалось бы, ему износа нет, увы, реалии бытия таковы,
Что грехи постоянно напоминают о себе, всё больше седины появляется на голове!
Стоит у неба прощения попросить и свои страсти малость остудить, как тот стыд,
Что очи не застит, туманит взор и толпа кричит: «Позор!» Разноголосый хор ватаги
Превращает гурьбу в животное стадо! Ты же руки простираешь к небу в тоске,
Но тебе тотчас отказывают все, ты вновь наедине, но не в толпе, так угодно было судьбе!
Ты мечешься по кругу, как загнанный зверь, ломишься в закрытую наглухо дверь,
Чтобы избежать весомых потерь, но крепка она и за ней царит полночная тишина!
Прекрасен вид из окна, толпа ушла, а людская молва ни затронув ума, сбежала бог весть куда,
И непонятно, куда скрылись серые пятна на листах писчей бумаги? Трепещут знакомые флаги,
Вдруг раздаются тяжёлые шаги где-то вблизи, предстоит неприятный разговор впереди,
Как не крути, как не верти, но от него никуда не уйти! Не суди и не судим будешь!
Если любишь, продолжишь любить и праведно станешь жить не только во время сна,
Холодный пот струится с покатого чела, на носу весна, когда-то она чтила то, что свято!
Нынче путаются числа и даты, только вагоновожатый, слегка поддатый, на весь трамвай кричит,
Что бес до утра не спит, он на боевом посту всю ночь стоит,
Так и быть, пришло время свой рот наглухо закрыть,
И не произносить ни звука, свобода тому порукой!
Океан страстей бурлит в душах людей, морской прибой невдалеке шумит,
Путь в свободное плавание открыт, но что же он сулит? Куда плыть и что говорить судьбе?
Вновь идти у неё на поводке или до конца сопротивляться?
Надо на людях меньше появляться и не заниматься ****ством,
А быть во всём примерным мужем и отцом,
Здесь кров отцов и прадедов, когда-то была любовь, нынче нет её, преходяще всё!
Грустная весть не признала молодецкую честь, ей бы направить взор к небесам,
И не ходить босиком по огромным валунам, не отстроив храм в душе! Грешны мы все!
Одно и то везде! Куда мой утлый чёлн плывёт по воле волн? Куда его прибьёт
И что его там ждёт? Признание и почёт, или всё произойдёт как раз наоборот?
Что сулит ему судьба? Если бы силу имели слова, кругом бы пошла шалая голова!
О, да! Плоть слаба, ей не справиться с остатками греха, ты же смотришь на мир, словно вампир,
Ищешь бесплатный сыр в мышеловке, доверяешься судьбе-плутовке,
А потом выходишь на тропу налегке в одном пиджаке, опередив судьбу, и кричишь; «Ау!
Я заблудился в дремучем лесу, ищу свою тропу, но вряд ли найду!»
Старик держит в руке поводок, словно пастуший рог,
Чтобы вновь не сбиться с ног, перед очами тень столба, он качается слегка,
На нём повисли небеса, а рядом проходит стезя откровенного и неприкрытого греха!
Любовь оправдывает всё, она не оставляет ничего, забирает внутреннее тепло без остатка,
Ты вновь сидишь как кучер у судьбины на запятках,
Однако, без вожжей, они в руках судьбы твоей!
Силы обновлённой природы приукрашивают годы бытия, бог - тебе судья, петляет стезя
Среди полыни и бурьяна, мир был удивительным, сладострастным и изумительным,
С успехом поразительным он не смирился, прежний имидж забылся, с очей скрылся вдали,
Неисповедимы господние пути! То и дело оступаясь, греша и тут же каясь, и вновь спотыкаясь,
Старик пытался брести, дабы прежнюю уверенность в себе обрести, попросту теряя время,
Расточал себя, одну любя и ее, боготворя, растрачивал силы в разврате на выдумки богатом!
Близок час возмездия, хотя и петляет стезя по отрогам бытия, но судьба поступает жестоко
И раньше срока делает грешников убогими! Суть не в том, что став опытным мужиком,
Он не забыл о грехе своём: обнаженное тело и густые пряди волос ниспадают на шею и грудь,
Как ему былую уверенность в себе вернуть? Жизнь, как пытка, друг друга сменяют ошибки,
Дело даже не в том, что твоё окружение сочтёт тебя глупцом, его будет раздражать твой баритон,
Но даже стужа за окном не опустошит стареющий дом! Прелестен его вид, ему разруха не грозит!
Пришла пора признать, что листья начали желтеть и наземь медленно опадать,
Пусть появилась непреходящая грусть, а избыток чувств превзошел душевный холод,
Когда ты был силён и молод, смело переходил вброд незнакомые реки,
Едва заметные побеги притаившейся любви тебе диктовали условия свои!
Репей кругом, ветер воет за окном, твоя защита – отчий дом, только в нём
Ты чувствуешь себя в полной безопасности, хотя и нет полной ясности в коварной любви!
Ветер продолжает сильно дуть, обнажая девственную грудь без остатка, грёзы сладкие
Ещё теплились в душе, а в голове остались только щепки от мыслей тех, что понукали грех!
Тот, кто праздно одет, не замечал блаженный свет на узкой стезе, он жил в грехе, перечил судьбе,
А жизнь бьет ключом, пока не грянет гром небесный в день будний или воскресный!
Надоело по свету без дела ветру слоняться, пришло время чего-то в жизни добиваться,
Чтобы у разбитого корыта с носом не остаться!
Отголоски негодования навалились на секрет преуспевания,
Куда исчез союз высоких мыслей и чувств? Его сменила грусть,
Она ошеломила страсть, и искры посыпались из суровых глаз,
До земли наклоняясь, крестясь и каясь, словно радуга земли,
К грешнику неспешно подошли то ли паломники, то ли поводыри!
Что за мысль теплится у них в груди? Попробуй, разбери, куда идти и за кем шагать?
Истину надо признать и зря не горевать! На пне большом, покрытом столетним мхом,
Восьмидесятилетний старик сидит, к нему вот-вот птица счастья прилетит,
Очаровательным будет её вид, но где же она? Неужто сама обожгла два своих крыла?
Он сосчитать до сих пор не смог: сколько на небе звёзд? До костей на холоде продрог,
Свалился на пенёк от усталости обоих ног! Слава богу, что не занемог! Приходит срок,
Когда бог вот-вот свой голос подаст и если ты холост, он скажет всерьёз, что твой мозг
На чудо природы уже давно не похож! Он напоминает податливый воск!
Исчез его прежний блеск и лоск, остался только жалкий цветной лоскуток,
Но и он насквозь зловоньем промок! Ну что ж, быть может, всё написанное ложь?
Что посеешь, то пожнёшь! Япона вошь, душу напрасно не тревожь,
В груди твоей полыхание страстей, чем ночь темней, тем они сильней!
Старик понимал, что природа три года назад попятилась вспять, и вонзила в сердце кинжал,
Но он в тот миг не роптал, не кричал и не визжал, ибо брак, напоминающий глыбу,
Всего лишь уловка небес, помогающая снять душевный стресс, а любовь – западня,
Позволяющая жить в радости всего лишь одну неделю и три или четыре дня,
Но после исчезновения любовного огня, никто не пожалеет тебя!
Ты должен любить, беречь и почитать свою супругу, как отца и мать!
Был бы рад стараться, и к прошлому впредь даже мысленно не возвращаться,
Незачем падать вниз иль в ад, то есть впереди паровоза бежать, даже если ты и одинок,
Как в поле зелёный колосок! Да, ты – не бог, хотя есть копна взвихренных седых волос,
Ты сам задаёшь вопрос и тут же отвечаешь, что завесу тьмы с истины не срываешь!
На лаврах почиваешь, хотя заведомо знаешь, что всё преходяще: и будущее и настоящее!
Счастья едва заметный след похож на сдержанный бред вопиющего в пустыне,
Небосвод синий исчезает в потоках гордыни, радость вдруг сменяет грусть,
Лишая душу безраздельных чувств! Ты как маленький птенец, которого сотворил творец,
Но скрыл от него, что людей большинство не любит никого! Боже, пожалей, сохрани и не убей,
Убереги от ватаги дикарей, гони их взашей со стези моей! Там есть головорезы без обрезов,
Но с ножами и огромными топорами, они легко общаются с незнакомыми мужами
Дома и в храме! С пути того грешнику не свернуть, предстоит продолжить трудный путь,
Дожди льют без остановки, а судьба-плутовка ненавязчиво и ловко корень страсти опалит,
И сама решит: как тебе дальше жить? Музыка звучит в душе раба, петляет его тропа
То туда, то сюда, путь преграждает горная гряда, почернела трава, нет ни деревца, ни куста,
Только глыбы льда в вышине, словно белые астры на окне! Кто бы в молодые дни отгадал,
Когда же ореол мужчины наземь пал? Не нашлось таких даже среди земель иных!
Память в нём сидит, как недописанный триптих, а старик и тих и незаметен,
Он давно уже не напоминает буйный ветер, из тени на свет перелетая,
Медленно и постоянно тает, словно глыба льда, всему виной его года!
Они с судьбой до слёз знакомы, как жильцы с управдомом, но как найти число искомое,
Когда твоя голова седа, а вокруг тебя уже много лет властвует тщета! Нет житья без мирских утех,
Горе и смех угнетает и утешает всех, тоскует тело, солнце душу своим теплом едва согрело,
Она стонала и пела, а потом на старый пень присела, в общем, и в целом, сгорала душа,
Хотя жила, не спеша и любила шелест речного камыша! Поднималась чуть свет, чуть заря
И медленно по миру шла с протянутой рукой и вела грешника следом за собой,
Ему нужен был покой, пусть грехи обходят стороной взгляд чумной, смелый, внеземной!
Как бы не так, везде бардак, это Всевышний знак! Тьма и мрак окутали ближний курган,
Отбушевал снежный ураган, ранним утром его окутал сизый туман, над ним пролетел аэроплан,
В степи пустой вдруг раздался голос внеземной,
Словно с башни сторожевой прокричал воин молодой,
Даль была покрыта белой-белой пеленой! Под деревянной избой
Стоял конь под уздой, он вот-вот на хомут наткнётся
И тогда ему счастье уже никогда не улыбнётся! Прошлое протяжным эхом отзовётся,
И опосля, когда зеленью покроется горьким потом пропахшая земля, назад вернётся!
Тогда горькая слеза ветхозаветного старика случайно наземь прольётся,
Колокольный перезвон доносится к нему со всех сторон,
Мужчина удручён, с места не может сдвинуться он! В руках гармонь – золотые планки,
Родом с Таганки он был первым при организации очередной гулянки, то есть пьянки!
Его взгляд тянется ввысь, хочется по привольным полям с милой барышней пройтись,
Авось, жизнь в тумане густом не так грустно мелькнёт за раскрытым настежь окном!
Никому нет дела, что душа по ночам от страха цепенела, в ней струна звенела до утра,
Пока продолжалась любовная игра! Я б желал, чтобы порыв страстей или их шквал
Своим огнём как можно чаще стареющую плоть обдавал, и впредь ничего я не терял!
Всё, что из уст излилось, наземь пролилось, но не решён до конца был вопрос:
Надо ли ветру страсти подставлять хилую грудь или лучше одному в холодной ночи уснуть?
Дуть или не дуть на полыхающий огонь, срывающийся с чела и ладонь? Бурлят страсти в крови,
А замыслы твои опускают тебя в недра матушки-земли! Запомни их голос томный,
Вылетающий в ночи из груди опустошённой! Кому бить челом в безмолвии ночном?
Скрытый взгляд опустошён, но не безмолвен он, глаза горят и всех баб подряд
В искушении винят! Любил ли он? Страсть неслась к нему со всех сторон,
Да, он был не раз и не два раза влюблён, но не в одну, а во многих, стройных и длинноногих,
Но жил один своей заброшенной берлоге! Рабские узы супружеского долга ему не по плечу,
Любовь всегда была у него на слуху, вот почему он редко пребывал в гневе,
Часто ходил налево, дабы удовлетворить собственное чрево!
Не всё слушай, не всё лови, не на всё смотри со стороны,
Брачные узы рви, бей и круши, хотя без любви нет житья,
Там будет немало вранья, коль эта мысль уже дошла до тебя,
Тогда вытри пот с высокого чела, оставь текущие дела у своего алтаря хотя бы до утра
И молись, не покладая рук, былая страсть, как пустой звук унеслась следом за ветром
В дикие степи, чтобы потом напомнить о себе, злом роке и приятной судьбе,
Вломившись напролом в отчий дом!

Г. Мариуполь
2: 03: 2018 г.
6: 39