Дети Войны

                В. Лазовский (при участии С. Скворцовой)
Мы помним, как было.
                (Дети войны)
Растолку картофель отваренный —
и обед готов.
Скудно карточки отоварены
хлебом тех годов.
Левитанский Ю.
  От составителей.
Наша попытка выяснить правду про войну привела к выводу, что  эта правда  оказалась   такой многогранной... Живые участники войны  в хрущёвско-брежневские  времена  либо отказывались говорить откровенно о войне, либо с большой оглядкой   освещали отдельные эпизоды, явно сглаживая детали. В постперестроечные времена  ряды фронтовиков быстро таяли. Но, говорили они более откровенно и смело.  Эти рассказы повергали  нас в смятение. Настолько жуткой и жестокой была эта правда. И  совсем недавно, когда на стёклах машин  появились слова  «Можем повторить»,  нам захотелось  посмотреть в глаза  этих молодых водителей. Это какими же надо быть циниками, чтобы писать такие лозунги. Видимо,  поэтому мы решили  успеть поговорить с глубокими стариками уже не участниками сражений,  а с  «детьми войны», которые помнят те  суровые, страшные времена. Кто-то был подростком и работал на заводе или в поле с 9-10 лет. Кто-то голодал в эвакуации или оккупации, а кто-то  попал в рабство  к врагам, кто-то партизанил  вместе с родителями в лесах Беларуси.
   Несколько месяцев мы занимались поиском этих людей в основном среди наших одноклассников, однокурсников, сослуживцев, друзей, знакомых и родственников. Беседы велись по  определённому  плану-вопроснику. Часть бесед  записана   в аудиофайлах, которые хранятся в архиве. Здесь же мы предлагаем вам  пересказ этих воспоминаний с включением прямой речи из записей.

БОРИС А.
 РОДИЛСЯ В 1937 Г.  в Борисове минской области. Его отец работал директором техникума при спичечной  фабрике.  Его сестра была старше на 2,5 г. Мама не работала. Как только началась война, отец приказал матери эвакуироваться, он сразу понял, что фашисты будут уничтожать евреев. Так и получилось. Родные отца жили в пос. Бобр.  Из большой семьи деда  осталось только трое. Дед, бабушка и пятеро их детей погибли в гетто в Бобре. Из семьи матери, в которой было 5 детей осталось в живых двое. Все остальные были расстреляны в Борисовском гетто.  Из близких родственников Бориса  были уничтожены нацистами 20 человек. Борис с матерью и сестрёнкой полтора месяца на открытой платформе добирались до Урала и попали в г. Асбест.  В районе Орла их эшелон разбомбили, и они потеряли все вещи, которые взяли с собой. Ещё в пути семья начала голодать. В г. Асбесте  они жили в маленькой комнате общежития без  воды и туалета. К концу 42 г. не просто голодали, а уже пухли от голода.  Отец Бориса воевал под Сталинградом в звании политрука, получив тяжёлое ранение, был эвакуирован в госпиталь в Свердловск.  Из письма мать узнала, где он лежит и, забрав детей, поехала к нему.  « Я хорошо помню,  как мы попали в палату этого громадного госпиталя. В палате лежало человек сто в  серых кальсонах и рубашках. Отец лежал на кровати в углу с подвешенной ногой, которую врачи всё же ухитрились спасти. Увидев меня и Лилю, отец расплакался. Потом вынул из-под подушки 2 кусочка сахара и протянул нам.  Офицерский аттестат, который отец передал маме, спас нас от голода.  После  выздоровления отец был комиссован, но остался работать в госпитале. Вскоре ему дали комнату, куда мы перебрались.»  В  этом доме было много артистов эвакуированных из Москвы. Видимо, по заданию из Москвы они стали снимать фильм про цыганку Сильву, и Борис с Лилей впервые заработали деньги, участвуя в массовке этого фильма. Как только кончилась война, отец, награждённый  двумя орденами Красной звезды, орденом Отечественной войны 1 степени и кучей медалей, вернулся в г. Борисов с семьёй.  Их дом был уничтожен бомбой. А частный дом бабушки был занят другими людьми. Отец  работал директором в учебных и оздоровительных  учреждениях. Мать не могла работать, так как на Урале заболела открытой формой туберкулёза лёгких.  Лиля и Борис пошли учиться в  борисовскую школу, которую и окончили в своё время. Борис был отличным спортсменом, хорошо играл в футбол, обожал рыбную ловлю.   Затем Борис окончил факультет иностранных языков пединститута и всю жизнь преподавал английский язык и физкультуру в Старо-борисовской  школе-интернате вместе со своей женой  Ниной.  Они вырастили двух сыновей. Под конец карьеры случился казус. Пошла  мода выбирать руководителей. Коллектив учителей выдвинул Бориса на должность директора. Но, начальство прямым текстом заявило, что еврейские корни не позволяют ему быть руководителем.  Это проявление антисемитизма  возмутило Бориса и подвигло его к эмиграции. Теперь раз в год они с женой приезжают на могилки родителей и к обелиску  с фамилиями уничтоженных родственников  из г. Чикаго. На наш вопрос: «Так что? Белорусы антисемиты?»  он ответил: « Если бы не  простые  белорусы и русские, то мы бы не выжили. Но, были такие сволочи, которым мы, евреи, всегда почему-то мешали.  А войну я ненавижу и страшно боюсь повторения чего-то подобного».
&
Михаил  Т. А.
родился в  1937г. в Тогучинском районе Новосибирской  области  в семье рабочих. Его дедушка по матери в 1937 г. был расстрелян как враг народа. Начало войны Михаил не помнит, утверждает, что во время войны они сильно   не голодали.  Но, помнит, как у соседей в 42 году  украли хлебные карточки, и вся семья пошла просить милостыню.  Вспоминает, что были банды, которые занимались воровством карточек  у людей. Несмотря на то, что отец работал на оборонном заводе, он все же попал на фронт, где погиб в 42 году. Михаил  долгие  годы искал его могилу.   Затем этим занялся его племянник Тимофей, названный в честь деда. Из-за своего упорства, при  помощи различных организаций  он нашёл её в  Новгородской области.
   После  окончания войны мать Михаила вышла замуж за   фронтовика.  Вскоре вся семья переехала в пос. Горный, где   они построили свой дом. Михаил рос крепким и способным парнем. Без особых трудностей поступил на факультет  механизации сельхозинститута,   успешно учился, великолепно играл в футбол, занимался боксом.    Кроме того, он был умелым и удачливым охотником.  Вся его трудовая деятельность была связана с производством сложнейших металлоконструкций   в разных районах нашей страны. Свою карьеру он  закончил  главным инженером крупного  предприятия в г. Назарово, где живёт и  по сей  день, являясь уважаемым   гражданином этого города. Вместе с женой Анной (до «благодатной» свадьбы осталось совсем немного, они живут вместе  более  65 лет) вырастил и воспитал   двух дочерей.  У них есть и внуки, и правнуки.   На вопрос, что он думает о войне, он ответил так: «Она отобрала у меня отца, и я не хочу, чтобы что-то подобное повторилось на нашей земле.»
&
Виктор
 Родился в 1929 г. за несколько дней до выборов его отца председателем вновь организованного колхоза на Могилёвщине. Отец  - один из 5 сыновей зажиточного крестьянина. На вопрос почему избрали отца председателем, раз он из кулацкой семьи, ответ звучал так: «Он всё умел делать и  организовывать». В 32 году отца арестовали по доносу за то, что в одной из бригад сгнил бурт картофеля. Вины отца в этом не было, виноват был бригадир. Но осудили отца на 10 лет «за вредительство». «Нас  выгнали из дома, и мама вынуждена была уехать на Витебщину к своему  отцу.»   Здесь их и застала война.  Буквально через 2 недели  немцы пришли на Витебщину.  Разогнав колхозы и раздав имущество крестьянам, немцы редко появлялись в деревне. Были назначены староста и 2 полицейских из местных. «По началу немцы не зверствовали, и мы не голодали,  нас кормил огород и поле картошки  и пшеницы. Была корова, свиньи и куры. Но, как только  в округе появились партизаны, порядки изменились. За связь с партизанами не жалели ни женщин, ни подростков, ни тем более мужчин. Если в 1941 году за яйца, сало солдаты вермахта рассчитывались  сахаром, шоколадом, печеньем, консервами, то начиная со второй половины 42 г, появляясь в деревне, они отбирали всё, что им попадалось на глаза. Партизаны тоже не стеснялись."
    Весной  43 года  наступила настоящая голодуха, мама Виктора  попросила его  сходить в райцентр и наняться на любую работу за кормёжку. Из их деревни стали ходить в райцентр несколько ребят и девчат. Виктор работал у полицая  в хозяйстве  за еду. Иногда, собрав немного хлеба, он бегал домой и носил еду для сестрёнки и матери, которая стала опухать от голода. В один из дней летом, возвращаясь в деревню, ребята попали в засаду к полицейским,  и  их на немецкой машине увезли в г. Борисов на станцию и заперли в вагоне. На следующий день немцы забили борисовскими ребятами и девчатами 2 вагона и привезли в Минск, где прицепили ещё несколько вагонов с такими же  подростками. До самой Чехословакии (двое суток) их ни разу не покормили. В Германии Виктор сначала попал на полевой аэродром, где служил на побегушках у пожилого авиатехника. Кормили там плохо, скудно. В один из дней в конце лета к этому технику приехал  его знакомый фермер и забрал Виктора с собой на свою ферму. Авиамеханик Виктора нахваливал за его усердие. Он уже немного понимал по-немецки. Фермер сразу же ему доверил  уход за своими лошадьми и работу в поле и  в усадьбе. К  этому моменту  Виктор умел пахать, сеять, убирать урожай и был физически крепким. Фермер кормил работников хорошо и обильно.  Виктор жил в отдельном чулане, где была  кровать с периной и постельным бельём.  В этом фольварке  работали ещё трое: француженка и бельгийка  лет 18, которые работали только в огороде и по дому. Был ещё француз  лет 25, который хорошо разбирался в электротехнике. Но, он был очень болен и не мог работать физически, по этой причине не вызывал интереса  у девушек-работниц. А Виктор, неожиданно для себя стал для них чрезвычайно желанным в сексуальном смысле. Одна из них,  проявив настойчивость, лишила его девственности. Вскоре к ней присоединилась и другая.
     Интимные отношения с этими девушками вскоре прервал хозяин, почуявший что-то неладное в моем поведении. Видимо, он был очень наблюдательным человеком, заметил, что я часто стал отдыхать во время работы. Девицы действительно изматывали меня по ночам. Кстати сказать,  у хозяина ещё в 1940 г. старший сын погиб во Франции. А младший сын и муж его дочери погибли почти одновременно под Сталинградом. Может быть, эта трагедия и заставляла хозяина относиться ко мне по-отечески. Спасая от этих девок , он отослал меня к своей дочери в фольварк, находящийся в нескольких км.
 Там я проработал недели 2-3, и почти каждый день хозяин приезжал на своём красавце-жеребце, запряжённом в двуколку. Здесь произошла та же история. Дня через 2 или 3 эта некрасивая немка лет 25 затащила меня к себе в постель. Как мой хозяин узнал об этом, мне неизвестно. Но, он сразу же забрал меня на свою ферму. Я несколько раз видел как он наливается злостью, слушая по радио речи Гитлера и Геббельса. Иногда, не стесняясь меня, он вслух говорил  шайзе (говно). Я знал не только эту ругань, поскольку понимал, что мне говорят и даже бегло говорил по-немецки. Я  не понимал из речей, то ли война скоро кончиться, то ли нет. Но, хозяин всё чаще стал меня уговаривать остаться после войны у него. Даже обещал выделить мне землю.
   Совершенно неожиданно в нашем дворе рано утром появился «виллис» с четырьмя военными , одетыми не в немецкую и не в нашу военную форму. Это были американцы. Это было в сентября 1945 года. Оказалось, что хозяин скрывал от меня, что война кончилась. Мне надо было самому догадаться, когда из фольварка  исчезли девицы и француз. Несмотря на уговоры, я решил вернуться на Родину. Наша деревня сохранилась, вся моя семья была цела. Правда, старосту и полицаев сразу после освобождения повесили возле сельмага. Вскоре появился и мой отец, который, отсидев 10 лет, прямо из лагеря попал на фронт, где был возницей.  После нового года я пошёл в 6-ой класс школы, в том самом райцентре, откуда нас угнали в Германию. Отец мой настаивал на том, чтобы я обязательно учился. В школе  к концу года класса я стал круглым отличником. Особенно меня ценила учительница немецкого языка, так как я хорошо знал язык. Однажды  весной меня вызвали к директору школы, где меня ждал следователь НКВД. Он стал пытать меня на предмет того, что я добровольно уехал в Германию на работу. Я пытался оправдаться, просил вызвать ребят, с которыми меня поймали полицейские. На этом беседа закончилась.  Но вскоре директор школы заявил мне, что я буду исключён, как сын нераскаявшегося врага народа. Я рассказал об этом отцу. Отец едва удержался от того чтобы не кинуться в район и убить этого подонка. Потом поостыл и сказал: " Сынок, бросай эту школу и иди работать в наш колхоз до армии». Так я и сделал. В колхозе работал с лошадьми на разных работах. В ту зиму разрешили трелевать лес для постройки домов тем, кто потерял жильё во время войны.  Соседнюю деревню, где жила подруга моей мамы с двумя девками, полицаи сожгли дотла в 1944 году.  Я помог вывезти лес для этой семьи. Тогда мне приглянулась старшая дочка Галя. Ей было 14 лет. Жили они в землянке. Весной меня забрали в армию, где я получил права шофёра и тракториста, т.к. выучился на механика танка. К концу службы я ещё сильнее окреп. Однажды к нам приехал вербовщик, он предлагал поехать в Тульскую обл. работать в шахте, добывать бурый уголь. Сулил большую зарплату. Мама и отец   одобрили моё решение не возвращаться в колхоз. Отец к тому времени очень сильно заболел и вскоре умер от туберкулёза.
   В Тульской области я на курсах выучился на проходчика , получил паспорт, трудовую книжку, жил в общежитии, хорошо зарабатывал и, конечно, гулял по девкам. В 23 года я получил отпуск и поехал на родину. Первым делом поклонился могиле отца. Мама спросила, есть ли у меня невеста.  Признался, что нет. Тогда она мне напомнила про Галю. А сестрёнка сказала, что нечего тянуть. «Поедем  и спросим , может, Галя согласится выйти за тебя замуж.»  Так мы и сделали. В их новой избе русская печь занимала полхаты. Когда мы приехали, Галя отогревалась на печи после работы в поле. Она никак не хотела слезть с печи, видимо, стесняясь  своей немудрящей одежонки.  Дело кончилось тем, что из отпуска я вернулся с молодой женой.  С Галей мы прожили  душа в душу 65 лет.  Пять лет, как её нет.   Пришлось много поездить по Союзу.  На Украине участвовал в строительстве шахт под баллистические ракеты и военные коммуникации. Приступая к этой работе, мы подписались под документом об ответственности  за разглашение  каких либо сведений о  нашей работе.  Надо отметить, что за эту работу платили очень хорошо.»
   Виктор всё думал, что поднакопив денег, чтобы обеспечить семью, в которой было уже две дочери, он пойдёт учиться. Но, не получилось. Уйдя на пенсию заслуженным шахтёром с кучей наград и грамот, он с семьёй вернулся в Беларусь, купив квартиру в Минске. Дочери получили высшее образование, одна врач, другая биолог. Он имеет 2-хкомнатную квартиру,  благоустроенную дачу, хорошую пенсию. Он ведёт размеренную, спокойную жизнь. До сих пор занимается  на велотренажёре, много гуляет , много читает. В 2-х часовой беседе мы осушили  с ним бутылку коньяка. Слегка захмелев, он прочитал мне стихи Гёте на немецком языке.          
               &
 Екатерина А. 
Родилась 29.11.1937 г. в Новосибирске.
 Мне  84 г.
Мой отец   был репрессирован  (работал  он в каком-то  районном управлении) и сослан в Сибирь, причину я не знаю.
Родителей  мамы (это были люди  состоятельные) в 30-х годах как кулаков выселили в Сибирь  из   Хмельницкой области. Они как-то случайно выжили.
Сосланы  они были  в Новосибирскую область, там мои родители познакомились и поженились.
Потом, когда отец освободился в 1940 году,  мы переехали в Харьковскую область. Он  сам построил небольшой дом.
Когда началась война, мне было  3 года 7 месяцев. Сестра родилась в ноябре 1941 года.
Отца сразу забрали на фронт в августе, а после окончания войны мы  получили извещение  о том, что он пропал  без вести.
     И началась ужасная жизнь " под немцами". Выжили чудом. Во время войны я помню гул самолётов. Гул бомбардировщиков мы слышали издалека и знали, что будут бомбить.
 В нашем дворе мы построили убежище под большой грушей, там прятались все с нашей улицы. Если горела в это время печка, то сразу тушили огонь, чтобы не шёл дым из трубы.  Иначе немцы воспринимали, что это могла быть полевая кухня и бомбили бы наверняка. Колхоз работал уже на немцев.  Была уже полная оккупация. Это было страшно. Мы держали огород и кур. Немцы отбирали у всех молоко и яйца. Чтобы был  сильный голод ,  точно  я не помню. Мы питались вскладчину со всеми соседями, у кого что было.
   Мама поехала на Западную Украину и привезла ведро белой свёклы за вещи, которые у неё остались от молодости. Помню, когда весной появилась зелёная крапива, варили из неё щи.  В доме была печка.
  Помню, как приходили  люди из леса вооружённые  до зубов, просили еды. Но у нас не было ничего, и мы посылали  их  к богатому соседу.  Не знаю случаев расстрела в округе.    Это было очень старое село. Украина была  лояльна к немцам.   Помню, когда немцы уже в качестве пленных приходили и просили еды, люди давали им еду.  После освобождения мама поняла, как тяжело жить в колхозе, не имея рядом родных. А в 1947году снова  был страшный голод, опять выжили чудом. А потом приходилось скрывать, что мы были в оккупации.  Она решила вернуться в Новосибирск. У неё не было паспорта, как у всех в колхозе. 
 В Украине  мы  прожили до 1949 года, я закончила   в Украине  4 класса.
   Все годы с 1940 по 1949 мама  не решилась продолжать жизнь на Украине и вернулась в Новосибирск, т.к. здесь была родня, уцелевшая после ссылки в эти места  1930 году. С этого момента жизнь стала улучшаться заметно. Мы с сестрой учились в школе № 9 на ул. Советской. После объединения школ, я  закончила   школу  № 41 по ул. 1905г. В 1956 году  поступила в институт инженеров железнодорожного транспорта.  Там я познакомилась с моим мужем. Студенческая жизнь была радостной. С этого момента мою жизнь можно считать удавшейся. Да, я была очень счастлива. С мужем были знакомы и в браке 60 лет.  Наша семейная жизнь была  очень счастливой. У нас родились двое детей.
  В 2001 г. мы с мужем переехали в США, так как наш сын получил грин-карту (green card). Эта жизнь до 2018 г. была очень комфортная для нас. С декабря 2018 все померкло. Не стало мужа. Я живу только воспоминаниями. У меня все есть, но грусть и щемящая тоска по прошлому всегда со мной.
Наших родственников реабилитировали. Могилу отца мы  не искали, ведь он  погиб в первые дни войны, пропал  без вести, могила его на родине братская.
    У меня нет слов, чтобы выразить свое возмущение по поводу" Можем повторить". Я пережила лично ужасы войны, потеряла отца, мое детство было ужасным. Все здравомыслящие люди не могут желать войны.
Мысль, будто помнить и оплакивать означает растравлять раны - это ложь. Это единственный способ лечения душевных ран человека. Произнести скорбное слово о загубленном - это значит выплакать соленые слезы. То, что с нами было, оказывается,  «не было». Новые поколения толком ничего не узнают и не выведут для себя из истории дедов, отцов никакого урока, к сожалению. Процесс выкорчевывания памяти идет неуклонно. Закрыли "Мемориал". Молодежь не знает, как кровь лилась из прострелянных голов их дедов, отцов. Светлая память нашим родным и предкам нашим.




Роберт П.Г.
род в 1937 г в Новосибирске в рабочей семье. Дедушка по отцу был довольно зажиточным человеком, владельцем пимо-валяльной фабрики совместно с братьями. Но был раскулачен и  отправлен в ссылку. Вскоре после  рождения Роберта  семья переехала в Узбекистан в г. Бегобад.  Там их и застала война. Отец ушёл на фронт в 41 году. А мать, имея странную для женщины профессию сварщика, стала работать на заводе. Они хоть и не голодали, поскольку мать неплохо зарабатывала, но жили очень скромно.  Он помнит, что больше времени проводил в детском саду при детском доме.     Видимо, от того что прокормить семью стало очень тяжело, мать решила переехать к своему отцу в Анжеро-Судженск. Дедушка всю жизнь проработал шахтёром,  стал пенсионером,   он  был хорошим жестянщиком  и ловко изготавливал бидоны из консервных банок. Это позволяло ему прокормить  дочь с отпрысками.   На их улице все знали, с  какими вестями  часто приходили треугольники  писем и переживали за тех, кто получил похоронку. …   Ещё до школы Роберт проявил артистические способности и участвовал в концертах в госпиталях, которых было несколько в Анжеро- Судженске. Учителя, организовывающие эти ребячьи  бригады, строго настрого запрещали брать у раненых подарки. Но, однажды после концерта раненый офицер положил Роберту в карман кусочек сахара. Роберт обнаружил этот сахар уже в школе. И долго плакал, потому что понимал, что это кусочек  был важен  для  быстрого выздоровления офицера.   Роберт делал успехи в карьере чтеца, читал наизусть всего « Евгения Онегина». Но, ему приходилось заниматься и  коммерцией, мама приносила  с работы обрывки пенькового каната, из которых делали мочалки. А Роберт самостоятельно продавал их на базаре.  На этом рынке он видел всю картину жизни войны и послевоенного времени. Особенно ему запомнились безногие инвалиды на самодельных колясках с иконостасом  орденов на груди.  Отец вернулся с фронта в  начале 45 г. израненным и очень больным. Тяжело заболела и мать. Они оба оказались в больнице. Дедушка к тому времени умер.  И Роберт с сестрёнкой попали в детдом, где пробыли 2 года. Отец  умер в 46 году, мать, выздоровев, через год после смерти отца забрала их из детдома и вскоре вышла замуж  за выпускника Тимирязевской  академии.  Из-за своего имени Роберт натерпелся неприятностей. В детдоме его часто  били, считая «родственником Робентропа». Став взрослым, он допытывался у матери: «Зачем вы назвали меня, русского,  таким именем?». На что она отвечала, что они были романтиками  и назвали его именем  сына капитана Гранта.  Отчим Роберта был  хорошим  специалистом, и они вскоре переехали в Омскую область.   Скорее  всего, под влиянием отчима, Роберт после школы, отслужив в армии, поступил на факультет механизации  Новосибирского сельхозинститута. На службе  в армии  Роберт  был избран комсоргом и вступил в коммунистическую партию.  На 2 курсе он женился на студентке зоотехнического факультета  Ане, с которой прошёл по жизни  почти 60 лет. Скоро они будут отмечать  бриллиантовую свадьбу.  Вырастили и выучили  дочь и сына, имеют уже внуков и правнуков.
    Проработав после института   заведующим  мастерскими, главным инженером совхоза,               начальником отдела  Новосибирской Облсельхозтехники,  он решил осуществить свою давнюю мечту стать учёным. Перешёл на работу в СибИМЭ, защитил кандидатскую диссертацию и стал заместителем директора института.
   Он первый разработал концепцию агротехнопарков, организовал выпуск различной техники для возникающих фермерских хозяйств. Заслуженный работник сельского хозяйства, почётный фермер России, уйдя на пенсию, Р.П. активно участвует в общественной жизни городка и Новосибирской области. Он собрал огромную библиотеку, увлекается  коллекционированием уникальных крестьянских поделок. Он глубоко верующий человек. На вопрос: «Что ты думаешь о современной обстановке в мире?»  он  ответил так: «Я ежедневно молю Бога, чтобы на нашей земле не было никаких революций и войн».
&
Татьяна Д.
 из  белорусской деревни, где половина жителей были родственники,
 родилась в 1932 г.  Было 3 родных брата. Один из них Николай жив и  тоже является нашим  собеседником.  Со слов Татьяны подтверждается картина, которую нам нарисовал её брат Николай. Сразу после оккупации немцы вели себя лойяльно по отношению к местному населению. Она вспоминает, что солдаты, которые приходили в деревню, меняли  спички, сахар, соль и даже обувь на кружева, которые вязала её мать. Но постепенно с  активизацией партизан отношения  к сельчанам менялось. Одинаково, что немцы, что партизаны отбирали у крестьян еду и тёплую одежду. И всё же даже в оккупации работала начальная школа и некоторые ребята, в том числе и Татьяна, продолжали учиться. Во время оккупации фактически люди не голодали за счёт огородов и живности, которая им досталась  им от  разогнанного колхоза. Некоторые крестьяне в это время построили себе дома.  « Бог берёг нашу деревню»,   сказала Татьяна.. «Мать за кроснами сидела, вязала. А мы по хатам сидели.   Но, в  1944 году вдруг в деревню налетели немцы и полицаи на машинах. И согнали всех в большую пуню (сарай) перед которой стоял пулемёт. Мама стала молиться и сказала, что сейчас нас постреляют. Нас всех с малыми  детьми, стариками посадили в крытую машину  и повезли в Горавец.  Оттуда ещё дальше в деревню Белое. Там заперли в большом сарае и дали немного хлеба. Сколько мы там просидели, я не помню. Потом немцы и полицаи  вывели молодых девчат и парней старше 14 лет и, посадив в машины,  куда-то увезли. А нам сказали, идите куда хотите.»
   Брат Николай тогда  скрывался в лесу и не попал с нами  в облаву. Многие из тех, кого увезли, пропали без вести, но некоторые после войны вернулись.  Наши родители и мы  пешком шли несколько десятков км . до родной деревни и были рады, что остались живы. Татьяна вспомнила ещё несколько эпизодов, когда бандиты под видом партизан отбирали всё, что им попадалось на глаза, избивали людей и насиловали женщин. Их сосед по фамилии Малей рассказал этим бандитам, что у отца Т. есть хороший костюм из диагонали. Бандиты, избив отца, отобрали его .
«Моя мама пожаловалась нашему старосте, который был связным у партизан. И тот передал в отряд про этих бандитов, партизаны их поймали и расстреляли.  А доносчик Малей остался живым, поскольку тоже был связным у партизан».
     Деревню  Ляды стали бомбить, когда началась блокада партизан в 44 году. В основном бросали зажигательные шашки  на соломенные крыши изб. Но, мужики дежурили и сбрасывали шашки в песок, так сохраняли свои дома. И ни один дом не сгорел. Были случаи, когда немецкие лётчики сбрасывали бомбы  рядом с деревней на болота, видимо, не все среди них были фашисты.
   «Самые тяжёлые времена настали после войны, тут  нас настигла голодуха. Чего только мы не ели. В еду шла гнилая картошка, липа, коренья болотных растений. Было время, когда мы все опухли от голода. Так продолжалось до самого 47 года.» Татьяна окончила 6 классов, вынуждена была бросить школу, чтобы помогать матери, которая работала дояркой во вновь созданном колхозе. Её родители сильно болели и вскоре умерли. Татьяна работала всю жизнь в колхозе дояркой, телятницей.  Она вырастила воспитала сына и дочь. Она продолжает жить в своей хате и, несмотря на преклонный возраст, занимается огородом и садом. На вопрос, счастливо ли она прожила свою жизнь, ответ был таков: «Как бы не эта проклятая война, так можно  считать, что я счастливая.»
&
Николай Д.
 родился  в 1928 г. в Беларуси
  Николай и Таня - родные брат и сестра. Живут в  той же самой деревне, куда приехали из Сибири в раннем детстве.  В Сибирь их деды и родители попали в результате  Столыпинской реформы.
 А до этого они жили в Белоруссии. Предки Николая попали в эти  места (д. Ляды) по недоразумению, случайно. Местный помещик их выиграл у своего знакомого в карты и перевёз в свои владения.
 Добротные дома (в количестве 40) в деревне появились во время войны и сразу после неё.  К моменту развала СССР там жило около 200 человек. Сейчас в деревне живёт только три семьи. В том числе Николай с сыном, Татьяна и их дальняя родственница. 
  Война застала Николая в этих местах, когда ему было 13лет. «Как только в деревне появились немцы, мы понимали, что надо от них  держаться подальше.  В деревне немцы появлялись редко. Поначалу немцы относились к нам  нейтрально. Они покупали у нас яйца, молоко. Иногда давали нам конфеты и даже шоколад. К началу 1942 года, когда   в округе появились партизаны, их отношение к местным резко изменилось. Сразу после оккупации назначили старосту и полицаев из наших сельчан.  Через старосту и полицаев немцы грозили нам расстрелом за связь с партизанами и помощь им.  С самолётов разбрасывали листовки, где говорилось о том, что за одного  убитого офицера расстрел ждёт 20 заложников, а за солдата – 10. Когда партизаны стали  нападать на немецкие гарнизоны и обозы, немцы стали зверствовать. Руками полицаев и украинских бандеровцев  они расправлялись с местным населением, женщинами и детьми.  Я уже много чего умел делать. Я помогал   соседу Сергею Петровичу Л.  строить дом. Мы на лошадях трелевали брёвна из соседнего леса, рубили сруб, большой пилой пилили доски. Немцы   к зиме стали собирать по деревням тёплые вещи, т.к. наступление на Москву застопорилось. Та зима была очень суровая. Обирали нас не только немцы. Но и партизаны отбирали у нас продукты и  тёплые вещи. Они давали расписки за  коз, коров и лошадей.  И в конце  1943 года мы стали голодать, отец сильно заболел. Всё, что надо было делать в хозяйстве, свалилось на меня. Когда прошёл слух, что немцы угоняют молодёжь в Германию, я оборудовал в лесу небольшую землянку и прятался там, когда каратели подъезжали к деревне. Лес был  в 20 м от нашей  хаты. Так я спасся от отправки  в неметчину. Однажды  немцы собрали всех жителей деревни  и увезли куда-то. В деревне остались собаки, кошки и я.  Но, через несколько дней старики, женщины и маленькие дети вернулись, а вся  молодёжь была    отправлена в Германию. В конце концов, немцы решили сжечь все сёла, чтобы партизанам негде было получать помощь. И стали забрасывать нас   зажигательными  бомбами. Но, жители сбрасывали зажигалки граблями и засыпали их  песком. Так они спасли своё село. А соседнее село сгорело до тла. Окончательно немцы озверели в наших краях, когда партизаны убили любимца Гитлера. В отместку они сожгли д. Хатынь вместе  с жителями. И расстреляли мужиков из деревни Козыри, среди них были наши родственники. В 44 году устроили блокаду партизанам у озера Полик, там погибло много народа.»  После освобождения в июле 44 г. выяснилось, что староста деревни был связным партизан. И многих спас от неминуемой смерти. Вскоре Николаю пришлось начать самостоятельную жизнь. Похоронив отца и мать, он женился, построил собственный дом на краю деревни, где живёт   с  сыном  по сей день. Попав на действительную службу, он выучился на механика-водителя танка, получил права шофёра,  а,  вернувшись  домой, работал на тракторах и комбайнах. Работал так, что получил два ордена и  три медали. Несколько сезонов подряд он со своим комбайном через всю страну уезжал на уборку в Казахстан.
   Сегодня Николай единственный в деревне  держит корову, косит сено, содержит большой огород и сад. Плетёт корзины,  смотрит телевизор, выписывает несколько газет.  Не чурается   стаканчика  «чернил» (плодово-ягодное дешёвое вино).  В 93 года он имеет здравый и живой ум.
   На вопрос, что он думает о войне, отвечает: « Если наши или  их правители затеют войну, то пусть сначала пошлют своих сыновей, а потом и я могу в танке повоевать. Но, не приведи Господи…»
&
  Александр Д.    61 год .
 В той самой деревне Ляда, где живут Николай и его сестра Татьяна - уже знакомые нам  90+ собеседники, их племянник Александр поведал рассказы своей бабушки о  военном времени.
Она рассказывала ему свою версию   тех событий , которые теперь  знает весь мир. Речь идёт о трагедии деревни Хатынь.  По её словам,  немцы отомстили за то, что партизаны, устроив засаду, убили немецкого майора, который был олимпийским чемпионом и любимцем Гитлера. Весь народ в округе знал о том, что  в  оккупированной зоне за одного убитого немецкого солдата    расстреливали 10 заложников.    А за офицера - 20.  Партизаны, устроившие засаду, ушли праздновать победу в Хатынь. Карательный отряд по следам на снегу пришли в Хатынь. Партизан там уже не было. Всех жителей от мала до велика согнали в сарай и заживо сожгли.    Как утверждала бабушка, среди карателей большинство были бандеровцы.  Из жителей деревни спасся только один старик. При возвращении в Логойск каратели расстреляли около 40 мужиков из деревни Козыри. Бабушка рассказывала, что очень сердита была и на партизан, которые их семью грабили несколько раз. А мать Саши в зиму с 43 на 44 год, будучи подростком, не могла выйти из хаты, поскольку одежду и обувь у них отобрали партизаны. В заключение она говорила так: « Вот скажи мне, внучок, зачем было убивать немецкого начальника Кубе в Минске, за него фрицы расстреляли и повесили уйму народа.» Видимо, Саша  очень любил свою бабушку   и, вспоминая её,  сокрушался,  что при жизни мало уделял ей внимания».
 &
       Борис Д.
 Родился 24.10 38 под Ленинградом.  Жили они в частном доме недалеко от Ижорского  завода. Его отец работал машинистом прокатного стана, а мать оператором котельной на знаменитом Ижорском оборонном заводе.   У Бориса была старшая сестра Валя.  С ними жила бабушка. С первых дней войны отец добровольцем ушёл в ополчение.  11 сентября замкнулась блокада Ленинграда. Вскоре при очередной бомбардировке был разрушен их дом. Они переехали к родным на Васильевский остров. Борис вспоминает, что как только Ленинград оказался в блокаде, к зиме  они стали сильно голодать.  Он помнит слова матери о пожарах на Бадаевских продовольственных  складах, где были сосредоточены какие-то запасы для города. Мать говорила, что крысы и мыши бежали по улицам, как  демонстрация.  Тогда расплавленные сахар и конфеты текли рекой по улице. Их спасала  возможность варить суп  из куска шкуры лошади, которую мать выменяла на последнюю   свою довоенную  одежду. Люди пробирались на картофельные поля и выкапывали замёрзшую и гнилую картошку.  В ноябре, когда наступили холода, сестрёнка попросилась пойти в соседний корпус погреться. Бабушка её отпустила. А Бориса оставила дома. Во время налёта корпус, куда ушла Валя, был полностью разрушен прямым попаданием бомбы. Так Борис потерял сестру.  Борис помнит, что мать каждый день водила  его в столовую для детей. И каждый раз просила: « Боренька, принеси  крошек  хлебушка со стола   для бабушки.» Бабушка  уже стала пухнуть от голода,  совсем перестала есть и вскоре умерла. Как считает Борис, она сделала это умышленно, чтобы сохранить жизнь дочери и внуку. Летом 42 года его и мать по Ладожскому озеру эвакуировали на Большую землю. Они оказались в г. Коканд в Узбекистане. Он вспоминает, что  во время  поездки через всю страну навстречу непрерывным потоком шли эшелоны с танками, орудиями, продовольствием  и бойцами. На одной из станций какой-то солдат подарил ему маленький чемоданчик с кусочком сахара и хлеба. И, вообще, все люди, узнавшие о том, что они блокадники,  старались помочь, чем только могли. В Коканде их поселили в небольшой комнатке в доме начальника районного отделения милиции. Маме  повезло,  она устроилась в  заводской  детский сад сахарного завода  поваром.  И с питанием стало полегче. Часто ели кашу из тыквы.  Хлеб уже был настоящий, не блокадный.  Директор детсада  Мария Михайловна  вернулась  домой в Киев.  Перед отъездом она оставила им свою комнатку под лестницей двухэтажного дома.   По улице, на которой они жили, на соседний сахарный завод «студебеккерами» возили  сахарную свёклу. Пацаны  с помощью крючьев на ходу  залазили на машины и воровали немного свёклы.   
  В ноябре 1942 года  на них свалилось ещё одно горе, пришла похоронка на отца. Он погиб в боях под Ленинградом у деревни Новая.
  В школу ходили через территорию сахарного завода. Борис  хорошо говорил по-узбекски и    проучился там 6 лет. В Коканде он ходил в авиакружок, гнул из бамбука эпюры для планеров, в кружке струнных инструментов играл на балалайке, был запевалой в хоре Дома пионеров. Вскоре их отыскал брат его матери, который во время войны был  с заводом эвакуирован в Новосибирск и работал начальником цеха.   Борис с матерью переехали в Новосибирск и поселились в маленькой комнатушке  у дяди. Через некоторое время их расселили.  А мама выучилась на фрезеровщицу и работала на  Новосибирском инструментальном заводе. Первую  сибирскую зиму Борис встретил в осеннем пальтишке,  часто обмораживал лицо, руки  и ноги. Его одноклассники,  возвращаясь из школы,   умело оттирали ему  нос, уши и щёки. Школу Борис закончил в 1956 году с серебряной  медалью. В последних классах  97 школы он, благодаря учителю биологии, увлёкся садоводством и хотел ехать в Мичуринск поступать в плодовоовощной институт им. Мичурина.  Но, к моменту экзаменов в семье не нашлось денег на билет. Он пошёл поступать  с другом в электротехнический  институт.  Но,  не добрал одного балла из-за  экзамена по русскому языку.  Другой одноклассник советовал податься в сельхозинститут, полагая, что там есть факультет  садоводства.   Но, поскольку такого факультета не было, то он попал на факультет  механизации, который успешно закончил с красным дипломом  в 1961 г. и был направлен в только что созданный  филиал  московского    НИИ механизации сельского  хозяйства, где и работает до настоящего времени. Будучи  студентом, он обзавёлся семьёй. С женой Эллой они вырастили 2-х сыновей.  Сыновья были сильны в математике и стали специалистами, а в новые времена бизнесменами.    Мама его,  Екатерина Сергеевна,  успела  понянчить  двоих  внучат и тихо   ушла в возрасте семидесяти одного года. Борис, защитив две диссертации, стал доктором технических наук, профессором (1989г)  и долгие годы читал лекции в своём родном институте. В 2002 году получил статус  « Житель блокадного Ленинграда», а в 2008 году звание Заслуженный деятель науки РФ.  Все испытания, выпавшие на его долю, сделали его морально и физически сильным, честным и бескомпромиссным.
   На вопрос, как он оценивает прожитые годы, он ответил так: «Мне жаловаться не на что. У меня прекрасная семья, есть уже 3  внука   и правнучка, любимая работ.        Я              благодарен моему государству,             которое в неимоверно сложных условиях  спасло жизнь  многим ленинградцам, в том числе и мне.»
&
Алла П. К. родилась  03.12.1933 года в г. Новосибирске в семье военного.  Жили они вместе с родителями мамы  в их доме в районе   Вознесенского храма.  Отец, младший лейтенант, происходил из  московской дворянской семьи. Мать Аллы, Людмила, была красавицей.  Она работала  в Радиокомитете бухгалтером. В 1937 г. её арестовали. Как сказала её сослуживица бабушке,  за то, что она кому-то понравилась, но не ответила взаимностью. Какое-то время её продержали в пересыльной тюрьме, которая располагалась за Нарымским сквером. Там работала зубным врачом знакомая бабушки, она и предупредила в конце ноября, что скоро всех из этой тюрьмы отправят в другие.  Маруся (так Алла звала бабушку)  4 или 5 ночей (зимы в Сибири, не в пример теперешним, были очень  холодные) стояла с вещами около ворот тюрьмы, ожидая, когда выведут Людмилу. Наконец,  дождалась. Окликнув дочь, она расплакалась, дочка рванулась к ней.  Конвоир прикладом винтовки  стукнул Марусю, так что она отлетела, уронив сумку с вещами.  Людмила рыдала, а конвоиры гнали людей в темноту.  Вещи так и не удалось передать.
      Больше Маруся не видела свою дочь и не получала от неё писем.  В 1954 или 1955 стали возвращаться люди из лагерей. Маруся и Алла ждали Людмилу, но не дождались.  В 1955 году пришло извещение о её смерти от туберкулёза лёгких. Примерно в 1972-73 г. пришёл документ о реабилитации Людмилы. Алла  получила статус  «дети  реабилитированных», она осталась без матери, когда ей не исполнилось и 4-х лет.
  Отец Аллы работал в штабе, воевал, был ранен, на фронт больше не попал, но служил в армии. Он хотел забрать дочь  к себе, но бабушка с дедушкой не отдали Аллу, был даже суд.  Отец  аккуратно платил алименты, но, когда дочь поступила в институт, помогать ей не стал. Он  через какое-то время женился на женщине с 2 детьми и честно написал, что помочь материально ей не сможет.
   Первое воспоминание о войне у Аллы –пожар. В соседнем доме жил машинист паровоза, заснув, он уронил окурок в ворох своей промасленной одежды, она загорелась. Сгорел его дом и дом, в котором жили Алла с   бабушкой и дедушкой.  Алла с волнением вспоминает, как  её одноклассники  в школе №9 принесли ей 25 или 30 булочек, которые детям выдавали в школе. Как один малыши  отказались  от завтрака.  Этим они хотели помочь  людям, попавшим в беду. Она до сих пор помнит эти булочки, разрезанные пополам, смазанные чуть-чуть маслом и посыпанные  чем-то коричневым, может быть, какао. Когда Алла училась в 6 классе, умер дедушка. Стало очень трудно жить. Бабушка работала на огороде, собрав овощи, уезжала куда-нибудь подальше от дома и продавала там  морковку  и зелень. Она стеснялась этого. С волнением  Алла вспоминает, как соседи приходили и просили продать овощи и при этом давали больше денег, понимая, как трудно женщине, старались поддержать их.
   Алла вспоминает, что в 3 классе их раз в неделю вывозили в поля хозяйства «Сиблаг» , которое снабжало овощами тюрьму. Дети были голодны, ели грязную морковку, а потом «маялись животами» и  назавтра не приходили в школу по полкласса.
   В конце войны у Аллы украли хлебные карточки. Она обнаружила это, когда была уже около прилавка и заревела. Одна женщина поняла, что случилось, утешала её и  проводила домой. Она объяснила бабушке, что Алла не виновата. Жулики специально устроили толкотню в очереди и под шумок  вытаскивали карточки у людей.
   Воду  жителям давали только ночью. Выстраивалась огромная очередь. Алла с вёдрами на коромысле делала 5 ходок, потому что бабушка слегла.  Самым страшным был этот  момент, когда заболела бабушка.  Она плохо питалась, похудела. Врач нашёл у неё анемию и велел кормить её полусырой  говяжьей печенью. Денег не было. Алла случайно обнаружила в сарае много стеклянных бутылок. В одной из них была дохлая мышь. Алла перемыла все бутылки и относила их  в рюкзаке на рынок. На вырученные деньги покупала печень для бабушки. Постепенно  и снабжение  продуктами улучшалось, и бабушка начала поправляться.
    Война ещё не закончилась,  когда с фронта приехал дядя Аллы Сергей. У него был активный туберкулёзный процесс  в лёгких. Он был очень худой, кашлял. Через год он скончался, оставив  молодую жену с маленьким сыном.
   Алла училась отлично. После школы она поступила в пединститут на историко-филологический факультет. И в институте она училась отлично, участвовала в общественной жизни. Но,  однажды её вызвала декан факультета Екатерина Александровна Мосалова и сказала, чтобы  бабушка пришла в институт, потому что Аллу собирались исключить по приказу Берия из-за осуждённой матери. Когда Маруся (ей было тогда 50 лет) пришла к декану, та ей сказала, что постарается отстоять Аллу как отличную студентку и общественницу с риском получить  самой  большую неприятность. Но не знает, получится ли у неё это сделать.
  Всё же Аллу отстояли. Она отлично  закончила   институт  и всю жизнь преподавала русский язык и литературу.
    Возмущению Аллы нет предела, когда она слышит о том, что может разразиться  война  с Украиной или ещё с какой-либо страной.  Она вспоминает чувство голода, болезнь бабушки от недоедания, смерть дяди, заболевшего на фронте,  ребят-ровесников, оставшихся без отцов, не вернувшихся с войны. На вопрос, что она думает о современной обстановке в мировой политике, она ответила: «Я готова отказаться от многих удобств, только чтобы не было повторения того, что перенесли люди во время Великой отечественной войны».

РАИСА П. К.
Дата рождения 27.07.1933. Война  застала её семью в г. Славгород Алтайского края. Вскоре они переехали  в село  Панкрушиха, где жил брат отца.
Всю войну жили в деревне. Было голодно. Спасал аттестат от отца. Мама работала в банке кассиром. Раиса работала на огороде, запасала ягоды и грибы. В те годы было море грибов и ягод. У неё было много работы,  они держали двух коров.
Отец сразу пошёл на фронт. Вернулся по окончании войны. Семья перехала в город. Отец Раисы стал часто выпивать. И мать решила уехать в деревню без отца.
  Брат отца, дядя  Шура, заканчивал мединститут и сказал в компании студентов:  «Нас для мясорубки готовят.»   Написали донос и посадили его по ст. 58  на  10 лет.  Там он работал врачом.   На семье  его заключение в тюрьму  не отразилось.  Он беспокоился, что за женой кто-то ухаживает. Бабушка написала  в письме в тюрьму: «Забрали всех слепых и хромых.»  Её вызвали  и предупредили.  Она была неробкого десятка и  перечислила односельчан полу-инвалидов, которых забрали  на фронт. Дядя вернулся в 1953г. 
   Многодетную цыганскую семью мужа  Раисы в 30-х годах сослали в Кемеровскую область, так как они жили довольно-таки богато по тем меркам, потому что у них были несколько лошадей. Какие же цыгане без коней?  Семикласснику Николаю пришлось идти работать под землёй в шахте.
 Позже эту семью реабилитировали.  Николай учился хорошо, был очень способным, поступил в Новосибирский электротехнический институт и стал выдающимся инженером. Работал в закрытом учреждении и получил Государственную премию за оборонные разработки.
 « Во время войны в деревне семьи, в которых  было много детей, вымирали. Люди ходили по окрестным деревням,  побирались. Нам было легче, так как отец был офицером,  прислал аттестат,  мама получала  деньги, которые позволяли выжить. Но, я всё  думала, неужели придёт время, когда я вдоволь наемся хлеба.»   
 « Я не понимаю, когда говорят плохо про Америку и про Сталина. Да, мы всё ждали, когда же откроют второй фронт. И возмущались, почему так долго не делают этого. Ведь наши солдаты и мирные жители в оккупации погибали. А в тылу от голода. Но, США посылали хлеб. В деревню привозили  мешки с пшеницей на шестиколёсных зелёных американских машинах и сбрасывали их по одному у каждого двора.»
      Детство своё, несмотря на голод и недостатки, Раиса  считает  счастливым. «В школе у нас было весело и интересно. Были хорошие учителя.  Для старшеклассников организовывали вечера с викторинами и танцами.»  Раиса, окончив  школу, поступила в мединститут. Набрала 16 баллов из 20 возможных. К  деревенским, относились  с симпатией. Когда была студенткой, познакомилась с Николаем. 
   «Он очень красиво за мной ухаживал. И через 2  года мы поженились. Мне пришлось 6 лет жить в  «цыганском таборе». В 3-х комнатной квартире была куча народа. Мать Николая относилась ко мне сурово, на мои жалобы говорила: «Уходи, на твоё место десять будет.»    Но, Николай после института пошёл работать, и вскоре их расселили. Молодые  получили однокомнатную квартиру.   У них родился сын, который стал учёным  и работал в Сибирском отделении  Академии наук.
   «Наши внучки тоже пошли в деда, бабушку, мать  и отца. Учатся в аспирантуре и мединституте. Ушёл из жизни мой любимый Николай, а недавно я потеряла сына. Но, жизнь продолжается…» 
 Раиса Павловна не теряет присутствия духа и оптимистична. Она считает, что  «доброта должна идти красной нитью через всю жизнь человека». Доброта к людям и даже животным и птицам. Каждое утро она кормит бездомных кошек и голубей. Вспоминает случай, когда чуть не утонула, спасая девочку в Казахстане. Считает, что долго живут те люди, которые  дают другим больше, чем получают сами и всегда радуются жизни. Она живо интересуется делами снохи и внучек. У неё добрые отношения с соседями и бывшими сотрудниками. Часто ей звонят из Панкрушихи, где она провела детство и юность.
   На вопрос, что она думает о войнах, она ответила: «Не дай Бог, чтобы это повторилось. Как вспомню, сколько наших людей погибло, как мы в тылу мечтали  поесть хлеба… Нормальные люди не могут хотеть войны…»

&
Тамара К.
родилась  в январе 1938 года в глубинке Смоленской области.   Отец  был бухгалтером  на предприятии  в районном центре, мать директором  молокозавода в  их деревне. Жили они в собственном новом доме, который построили года за 3 до начала войны. В начале июня 41 г. в гости приехала сестра матери с маленьким ребёнком.
  Как только началась война, отец ушёл на фронт.   Через месяц вся Смоленщина была оккупирована. Первое, что сделали немцы,  разогнали колхозы и раздали всё имущество крестьянам.   Семье Тамары вместе с гостями пришлось работать на собственном земельном участке.   Они не голодали благодаря своему тяжёлому труду. Так же их кормила корова, которую в 43 году у них  отобрали бандиты,  под видом партизан орудовавшие в этих местах.  Тамара вспоминает : « Кажется, зимой 42 года в нашем доме поселились немцы. Нам пришлось ютиться за печкой. Я до сих пор слышу их весёлый смех и  ЧУВСТВУЮ запах тушёнки, которую они ели.»
   Постепенно  в  области стали проявлять большую активность партизаны.  Однажды, разгромив какой-то  немецкий гарнизон, они праздновали победу в Тамариной деревне.  За это немцы отомстили жителям , сбросив зажигательные бомбы  с самолётов.  До освобождения в 44 году семья  скиталась по родственникам в разных деревнях. Вскоре вернулся отец, который потерял на фронте левую руку. Он сразу же начал работать в райцентре главным бухгалтером на спиртзаводе.   А мать  стала работать директором молокозавода в другой деревне. На этой работе с ней произошла трагедия. По ложному доносу её осудили на 2 года за якобы украденные 2 ящика масла.  Но, вскоре её отпустили по амнистии. 
   Вся семья во главе с отцом переехала в  Борисов, где отец  продолжал работать бухгалтером, мать больше не работала.  В  Борисове Тамара, окончив среднюю школу, поступила в медицинское училище и, окончив его с отличием,  распределилась на работу в Туву. Через 2 года она  вышла замуж, поступила в минский мединститут и до выхода на пенсию  работала врачом. Теперь она  с мужем живёт скромно в небольшой квартире в  Минске. Последние годы они всё лето проводят  на природе. Живут в палатке, ловят рыбу, собирают грибы, ягоды и кормят тучу местных комаров. Тамара  говорит, что она  вполне довольна прожитым и настоящим. Но, никогда и ни кому не желала бы попасть в оккупацию и слышать смех  сытых захватчиков, сидя голодной  в закутке за печкой в своём собственном доме.
&
Лина Л.
Родилась в 1947 в Борисове Минской обл.
Её история  такова. Отец Лины, Наум,  до войны был женат, у него было трое детей. Старшей дочери к началу войны было 18 лет. Это  была типичная  еврейская семья, у которой было много родственников: дядюшек, тётушек, племянников, внуков.  В конце сентября 1939 года семья приютила парня  19 лет, бежавшего из Польши от немцев. Наум  был председателем крупного колхоза под Борисовом.    На второй день войны его мобилизовали и отправили в Оршу.  Он успел поручить приёмышу  – поляку,  отправиться  с   семьёй на подводе в Оршу.  Наум рассчитывал посадить их там  на поезд  для эвакуации в Смоленск.  Этот парень повёз семью  (жену Наума и троих его детей) и по дороге встретился с бывшим польским паном, у которого когда-то батрачил. Пан уговорил его высадить «эту  жидовню», а самому  с подводой и лошадью  присоединиться к нему. Парень соблазнился предложением и высадил  членов приютившей его семьи на дороге.
  История этого парня оказалась поучительной и трагичной. Как только немцы оккупировали Беларусь, он пошёл в полицаи, участвовал в карательных операциях против партизан и закончил жизнь на виселице, как предатель.
   Семья Наума вернулась  в Борисов, который вскоре  был занят немцами.  Первое, что сделали оккупанты, это создали  еврейское гетто.  Через некоторое время все евреи, в том числе семья Наума и все его родственники, были расстреляны.
   У  Наума была  племянница  Берта, которая училась в Москве в мединституте. С началом войны она кинулась в Борисов, но поезда ходили только до Смоленска. Она вернулась в Москву.  Лина не знает, как случилось, что её отец узнал о гибели  своей семьи.  Но, он разыскал  Берту в Москве и перевёл ей свой офицерский аттестат, чем спас её от голода. Берта стала врачом и вернулась в Борисов, где  стала известным и уважаемым человеком. Она считалась лучшим врачом и работала до самой смерти.  После войны Наум вернулся в звании капитана  в Борисов. Он был награждён несколькими боевыми орденами и медалями.  Вскоре стал председателем того же  колхоза. В 1946 году он познакомился  с женщиной, которая  лишилась  семьи и жилья  в  Ленинграде. Они поженились, в 1947 году родилась Лина, а в 49 - Ира.  Наум и в новом колхозе добился  больших успехов и был награждён орденом Трудового Красного Знамени. Он категорически всегда до самой смерти отказывался говорить про ужасы войны.  А проезжая мимо обелиска  на месте расстрела  борисовских  евреев,  всегда просил водителя  замедлить ход машины…
   Его дочери Лина и Ира получили высшее образование. И до эмиграции в Америку  Лина учительствовала  в Борисове, а Ира жила в Ленинграде и работала инженером. Они со своими семьями живут в США более четверти века, но часто приезжают на родину в Борисов, навещают  могилы своих родных и обязательно несут цветы к обелиску, которому поклонялся их  отец-честный труженик и храбрый воин.
    P.S. Надо добавить, что дед Лины (отец её отца) –Георгиевский кавалер, а отец её мужа Валерия -  участник ВОВ - орденоносец.
&
Виталий Л.
 родился 24.10.35 г. в Иркутске в семье лишенки и белогвардейского офицера, которого  арестовали в 1937 году.   В зрелом возрасте В. с большим трудом смог узнать, что отец умер в тюрьме  якобы от сердечного приступа. Массовое захоронение репрессированных, как утверждают местные жители, находится под плитами ныне действующего Иркутского аэродрома.  По неподтверждённым данным  отец родился в семье курских дворян. А в Сибирь попал вместе с армией Колчака. Семья матери  состояла из 8 детей. Её отец работал на золотых приисках Прибайкалья маркшейдером.  Но, с объявлением НЭПа  занялся предпринимательской деятельностью   и, взяв в аренду один из приисков, с 4 сыновьями стал добывать золото.   НЭП приказал долго жить, и вновь испечённого капиталиста арестовали вместе с сыновьями.  А  трёх дочерей  (кроме старшей, вышедшей замуж и уехавшей из Иркутска)  выгнали из учебных заведений  и приклеили им звание лишенок.   
   С началом освоения кузбасского бассейна власть вспомнила, что дед -специалист по строительству шахт. Его и старшего сына Владимира отправили в Кузбасс под конвоем.  О судьбе двух средних братьев известно не так много. По слухам они уехали на Дальний Восток и спасались от преследования там. Младший Виталий трагически погиб в 1927 году.  Эта большая дружная, работящая семья была растерзана и почти уничтожена.  Женщины пережили столько лишений, что очень долго не  хотели об этом вспоминать.
22 июня Виталий  помнит очень хорошо.  К  тому моменту   с матерью, бабушкой и дедушкой они жили в г. Бийске Алтайского края. Дедушку и  д. Володю расконвоировали, а  потом и освободили. Вскоре дед перенёс инсульт и не смог работать. 
   « 22 июня мы купались на пляже у реки Бии, вдруг из чёрного репродуктора на столбе объявили о начале войны. Народ побежал скупать всё, что было в магазинах.  Первые слёзы мы  пролили, когда провожали на фронт старшую сестру мамы, т. Олю. Она,  молодой  врач,  была мобилизована и   отправилась на фронт   в составе  стрелковой дивизии. Затем, в конце июня я страшно плакал, провожая маму, мобилизованную  на ликвидацию республики немцев Поволжья.  Она вернулась поздней осенью и рассказывала дедушке и сестре Лидии, с каким ужасами и безобразиями она столкнулась в прифронтовой полосе.  До самой кончины она корила себя  за то, что она участвовала в  злодеянии, издевательстве над ни в чём неповинными людьми». 
   За весь период войны осколки этой большой семьи голодали недолго, только зимой 42 года, когда у них  свели со двора корову, а у Лидии в очереди    украли  хлебные карточки. Семья получала две  продуктовые детских карточки, (на детскую карточку полагалось больше, чем  на  взрослого иждивенца).   От  голодухи  спасли  полмешка кедровых орехов, которые  мать Виталия выменяла на золотое колечко. К весне 42 года  вдруг  пришло письмо от Ольги, из которого выяснилось, что она лежит  в госпитале после контузии. На  Кольцовскую  улицу, где  они жили, непрерывным потоком шли похоронки с фронта. 
   Вскоре умер дедушка,  и в комнате, где он лежал последние годы, поселился  капитан Петров Василий  Васильевич.  Он прибыл с фронта с секретным заданием разработать сапёрскую спичку.   Она должна была гореть даже в воде.  Задание, в выполнении которого  «принимал» участие  Виталий,  он выполнил и  попутно сошёлся с матерью Виталия.  Он уехал на фронт испытывать  свою спичку.   А мать Виталия была направлена  на восстановление  разрушенного хозяйства Беларуси.  Они поселились  в Борисове  на территории деревообрабатывающего комбината.
Вот тут-то  перед  глазами людей, прибывших из тыла, и предстали ужасы войны.  Целые кварталы, прилегающие к станции, лежали в сплошных руинах.  А люди жили в землянках. Процесс восстановления города начался буквально в следующие дни после освобождения.  Василий Васильевич  Петров за 2 недели организовал запуск   двух  электростанций. Затем  обеспечил поставку пиломатериалов для нужд наступающей армии. В  этих работах принимали участие военнопленные.  В основном  это были немцы, но были и итальянцы, мадьяры и румыны.  Виталий  не пошел в школу в третий класс, так как  школы поблизости не было.  И он всё время проводил  среди военнопленных.  С некоторыми немцами он подружился.  Белорусы к пленным относились гуманно, когда могли, подкармливали их.
   После освобождения немцы бомбили  город  три раза.  Целью немцев был мост, по которому шли эшелоны с грузами для  фронта. Но, около моста наши  успели  поставить  три зенитных батареи и сохранили мост.  Лётчики, избавляясь от бомб,  сбрасывали их на станцию и город. Досталось и  деревообрабатывающему комбинату, где жил Виталий. От прямого попадания  сгорел дотла мебельный цех.  Спасло  Виталия  от неминуемой гибели железобетонное бомбоубежище, сооружённое немцами.  Оно и по сей день находится на территории  комбината.
   « Мой друг Пашка, который был старше меня на 5 лет, который научил меня курить и воровать у матери папиросы, подрабатывал тем, что с такими же,   как он местными пацанами  разыскивал  в окрестностях Борисова  медальоны погибших солдат.  Ребята  сдавали медальоны  в военкомат, где их сразу же во дворе военкомата сжигали.   С ними рассчитывались американской тушёнкой и сладостями.  Только спустя много лет, я понял,  что государство таким образом экономило средства на горе и  голодном существовании  семей погибших.  По сути дела превратившись в мародёра. Потом  Пашка умудрился  добраться до Германии и привёз оттуда  трофейный мотоцикл».
      Жизнь постепенно налаживалась. И наш герой пошёл учиться в 6 школу,  где учился зачастую отвлекаясь на рыбалку и поиски  трофейных блоков немецких радиостанций, поскольку увлёкся радиолюбительством. Окончил  школу в 1954 году.   Дальше его жизнь шла  своим чередом: учёба в сельхозинституте  г. Новосибирска, где жила его тётя Оля, женитьба и рождение дочери, работа в филиале института механизации и электрификации сельского хозяйства, защита кандидатской, командировка  на Кубу,  докторская. После избрания его  членом-корреспондентом ВАСХНИЛ был приглашён в Москву, где проработал в Тимирязевской  академии  до 2010 года.  Решив, что поработал достаточно, переехал в Беларусь. Его  потянуло туда, где прошли детство и юность, где можно спокойно порыбачить  и пообщаться с друзьями.  В последние годы Виталий пытался узнать правду про войну, обращаясь  к живым участникам ВОВ. На эту тему  он опубликовал несколько  очерков на сайте  Проза.ру   http://proza.ru/avtor/lav35
     «Ужасы  войны с течением лет не забываются.  Проезжая по трассе в сторону Плещениц,  можно увидеть обелиск в память о тысячах расстрелянных евреев. В центре города у Вечного огня высечены имена подпольщиков, погибших от рук гестапо. Чуть поодаль стоит памятник погибшим партизанам. И тем, кто сегодня бряцает оружием, хочется сказать: «Очнитесь, идиоты!».
     На вопрос, что Виталий думает по поводу войны, он ответил, что всей правды о войне мы не узнаем,  и она, видимо, настолько ужасна, что если бы её знали современники, то никогда бы не написали на своих машинах «Можем повторить».
&
Мила Л. родилась в августе 1934 г.
 Её дедушка был выходец из  семьи немцев, переселившихся из  Германии во времена Екатерины 2 в Могилёвскую губернию. Эта семья была  зажиточной, имела мельницу, несколько заводиков. Дед женился на 16-летней  девушке из беднейшей семьи.   К началу революции у них было  три дочери и сын.  Разом лишившись всего имущества, они  переехали в Борисов. Вскоре дедушка трагически погиб. Оставшись вдовой с четырьмя детьми, бабушка изо всех сил старалась  прокормить  семью. Стала активным  членом партии и даже была участником съезда партии.
Видимо поэтому, её семье  в 27 году была выделена квартира в хорошем доме, где Мила живёт до сих пор. Накануне войны к ним приехали в гости сестра Милиной матери с двумя детьми. А у Милы был ещё брат Гарик - грудной младенец. Бабушка, мать  и отец Милы работали на комбинате «Коминтерн».    Никто не ждал войны, и для всех это была большая  неожиданность.  Они  не собирались никуда бежать. Вся эта большая орава (две молодые  женщины и бабушка) с четырьмя маленькими детьми не могла сдвинуться с места.  А Борисов был занят немцами  через 2 недели от начала вторжения.
  В одной из квартир  поселился офицер, видимо, высокопоставленный, так как по ночам  дом тщательно охранялся. Денщик этого офицера приходил в их квартиру, потому что  у них была русская печь. И в этой печи денщик грел молоко для командира. Он отливал чуточку  молока, которое, разбавив немного водой, давали грудному младенцу. Денщик говорил, что он простой крестьянин, а не фашист. В этом доме жили  две еврейские семьи. Их вскоре выселили, а там поселились  солдаты.
   У отца Милы был приёмник, который он не сдал, вопреки приказу оккупантов.  И в подвале дома  он слушал передачи из Москвы,  сведениями из которых он делился с товарищами по работе. Вскоре немцы выгнали семью  Милы из квартиры, и они вынуждены были перебраться в сарай. Насколько  нам известно, на комбинате  и в других  предприятиях города были подпольные ячейки, большинство из которых к концу 41-началу 42 года гестапо разгромило. Было казнено много подпольщиков. Видимо, это обстоятельство заставило   всю семью  вместе с малыми детьми  уйти в леса к партизанам. Но, партизаны отказались взять на свою базу женщин и детей.  Они скитались по окрестным деревням,  страшно голодая. Бабушка Милы  ходила,   выпрашивая  у крестьян милостыню  для своих внуков. Борисов освободили   первого июля  1944 года. Семья, пешком   пройдя сотню км,   вернулась наконец  в свой дом. Отца сразу же мобилизовали в действующую армию, и вскоре пришло извещение о том, что он пропал без вести. Все заботы о семье легли на плечи бабушки, которая стала работать в городской столовой. Благодаря  этому семья не голодала,  но жила очень скромно. Дети пошли в соседнюю школу и с первого класса были отличниками. Мила после седьмого поступила в педучилище и, закончив его с отличием, пошла  учиться в педагогический университет, до выхода на пенсию  преподавала  русский язык и литературу в школах города Борисова. Вырастила дочь и сына. У неё несколько внуков и правнуков. В  2022 г. исполнится 95 лет дому, в котором  всю жизнь живёт Мила. На вопрос, довольна ли она жизнью, Мила отвечает: « Я не знаю, как мы выжили во время войны. Мы несколько раз пухли от голода. Когда вернулись в Борисов, все мы были дистрофиками. Остальную жизнь я прожила счастливо. У меня была хорошая семья, прекрасный муж и заботливые дети. Теперь  я тоже довольна жизнью, у меня хорошая пенсия, я себе ни в чём не отказываю.»
     Надо отметить, что после выхода на пенсию Мила долгие годы готовила выпускников школ  к поступлению в ВУЗы. И имела 100% результат. Она до сих пор увлекается вышиванием. Из её рук выходят великолепные картины для подарков друзьям и знакомым.
&
НУРЛАН – житель г. Семипалатинска внук …  Аждара Ибраева
Отец  Нурлана  (а затем и сам Нурлан) разыскивал  могилу своего отца несколько десятилетий. И  только в 2020 году Нурлан нашёл  в архивах документы о том, что его дед  в июле 1944 года был тяжело ранен и умер в полевом госпитале  который располагался, в школе №6,   в г. Борисове Минской области.  Других сведений о месте захоронения в архиве не было. 
   Нурлан  догадался  обратиться в школу №6, на звонок ответила  секретарь школы Ирина. Эта молодая женщина отнеслась к просьбе  Нурлана серьёзно и стала искать  учеников шестой школы того времени. Она нашла двух очевидцев перезахоронения, им было уже далеко за 80 лет. Они подтвердили, что на территории школы было  несколько могил,  которые в конце лета  1945 года   были перенесены на городское кладбище.  Ирина поехала к военному мемориалу этого кладбища. Но на братской могиле имени деда Нурлана не нашла. Казалось, что нить потеряна. Но один из очевидцев, которому в те давние  времена было  не более 10 лет  уверенно заявил, что когда открыли гробы, то обнаружили в одном женщину с грудным ребёнком, а в другом мужчину, на груди которого лежала тюбетейка.    Это позволило предположить, что это и есть Ибраев. Обращение к властям города с просьбой внести имя Аждара Ибраева – казаха, погибшего за освобождение г. Борисова  в список захороненных в братской могиле получило одобрение. И вскоре его имя появилось на обелиске.
 Теперь  Нурлан с тремя с своими детьми - правнуками А. Ибраева  ждёт возможности приехать в Беларусь на могилу    своего деда поклониться праху героя Великой Отечественной войны.   
  Нурлан искренне поблагодарил всех тех, кто помог ему в его поисках.   Во время телефонных разговоров подчёркивал, что казахи, русские и белорусы - это братья. И простой народ  не одобряет тех политиков, которые тщетно пытаются доказать обратное.

&
Светлана  Р.
родилась в сентябре 1941 года.
Шутит, что может считать себя участницей ВОВ или, по крайней мере, беженкой. Её  мать, Мария Р., воспоминания которой Светлана подробно записала, бежала под бомбами из-под Нарвы до деревни Чуфаровка Оренбургской области
 Её родители Мария и Александр жили около  маленькой   деревушки на отрубах в Бузулукском    районе  Чкаловской области, которая раньше была Оренбургской (теперь, впрочем, снова стала  ею).
    Помнит Светлана о войне мало. Например,  что на отрубах  не было  мужчин, только её дед-отчим её отца. Он сильно хромал, не сгибался коленный сустав. Это было ранение на Первой Мировой войне.
Потом  в деревне  появился большой мужчина  в серой фуфайке, кажется, дядя Савва, который говорил мало и как-то странно   (как выяснилось позже, военнопленный). Он часто носил Светлану на руках и что-то бормотал. 
   Второе воспоминание касалось винегрета. Еда была скудная, но девочка  оставляла на блюдечке часть своей порции для папы, который вот-вот приедет, и ставила его в настенный шкафчик. Через 2 дня винегрет прокисал, и его выбрасывали. Тогда младший дядя восьми лет от роду ухитрился съедать его на второй день. Светлана, заглянув в шкафчик и не увидев блюдечка, устраивала отчаянный рёв.
   Третье воспоминание-приезд  отца  домой.  Он прошёл через всю войну, но, будучи военнослужащим (авиатехником), демобилизовался только в марте 1946 года. Светлана со своим дядей Юрой, который был старше её на 4 года, сидела на печке, когда в избу зашёл человек  непонятного вида, закричал и схватил её на руки, прижал крепко. Она испугалась и закричала. Юра выскользнул  с печки позади трубы в  закуток-кухонку и, обежав мужика сзади, помчался в сарай, где старший брат Николай чистил стойло коровы. С вилами в руках Николай забежал в избу, готовясь защищать племянницу от врага. Но, увидев эту картину, он остановился. Ему было 15 лет,   и он узнал мужа сестры Марии. «Это же Саша, это твой отец» - говорил он орущей Светлане. У отца была странная шапка, как оказалось, кожаный шлем лётчика. И дочка долго дичилась, побаивалась отца, пока не привыкла.
&
Рассказ Марии Р. 1921 года рождения.
Записано  в октябре 2005 года.
 Я родилась в д. Чуфаровка  Бузулукского р-на Оренбургской области в семье крестьянки Прасковьи Павловны  Н. и  столяра Фёдора Ивановича Х. После меня у мамы родилось ещё четверо детей - две сестры и два брата. Последний брат Юрий родился без отца в октябре 1937 года. Отца арестовали в  конце марта 1937 года по доносу односельчан.  Причиной послужило то, что  папа был мастер на все руки, грамотный  и был избран  в ревизионную комиссию колхоза. Он был беспартийным. Проверив все документы и отчёты, он нашёл большую недостачу. И так доложил собранию колхозников: «Коммунисты пропили  колхозные средства».
   Папа был мудрым. Он скопировал от руки свой отчёт, показал мне и при мне спрятал его в сарае. Сказал мне: « Никому не верь, если скажут про меня плохое». Вскоре его арестовали и осудили на  5 лет, якобы за вражескую агитацию.  Через  какое-то время стали изредка приходить письма. Я отвечала ему. Так он узнал, что у него родился ещё один сын. В 42 году его срок закончился, но он не мог добраться домой из-за войны,  вынужден остаться при колонии в близлежащем посёлке и скончался там от «заворота кишок». Мой брат Николай служил на Севере и ездил в эту колонию в 1954 году. Ему сказали, что отец делал прекрасную мебель, поэтому его ценили в лагере, но он часто болел («маялся животом») и ослаб. В 1958 году пришла реабилитация, и мы узнали имена , написавших донос. Это были те, кто пропивал колхозные деньги. Мои братья всё время ходили в синяках, потому что их называли врагами народа, а они отчаянно дрались за честное имя отца. Все  мы получили образование, за что благодарны советской власти и родственникам, которые нам помогали. А младший брат  учился отлично, стал  лётчиком, последние годы  своей жизни работал  начальником лётного отряда международного  Донецкого  аэропорта.
 Я вышла замуж за  односельчанина Александра Р., который  после школы  поступил в Вольское авиационно-техническое училище.  Закончив его, он отбыл на военный аэродром  под Нарву в авиационный полк. К этому времени я   окончила  Ульяновский рабфак и работала директором Чуфаровской  начальной школы, после свадьбы поехала с ним. 22 июня 1941 года муж с товарищами был на рыбалке.  Я услышала по радио о начале войны. А я была беременна уже  на  6-том месяце. 
   Вскоре  Александр прибежал и скомандовал: «Бери самое дорогое, что можешь унести в руках, и беги на вокзал, там отправляют все семьи. Добирайся домой. Береги себя.»  Я  взяла документы, сумочку и патефон с пластинками, которые мы только что купили. Потом всё это пришлось бросить, потому что поезд по дороге разбомбили, и мне пришлось идти пешком.  Мои матерчатые тапочки порвались, платье стало мне узко. Из вещей осталась только серая сумочка с документами и узелок с бельём. Фашистские самолёты  залетали далеко в тыл и  сбрасывали бомбы и стреляли по нескончаемым толпам женщин детей и стариков, пробирающимся  вглубь страны.  Когда бомбы заканчивались, лётчики сбрасывали любые предметы, чаще пустые бочки, которые  издавали жуткий звук, летя вниз.  При звуках летящих самолётов беженцы сообразили  разбегаться по местности подальше от дороги. Хотелось вдавиться в землю всем телом, так было страшно. Жители сёл, мимо которых мы проходили, жалели меня, так как  мой живот был  уже очень заметен. Старались чем-то помочь.
Домой я  добралась только к  середине августа.  А в конце сентября 41  года родила дочку.
   В деревне было голодно, но нас спасал огород. Потом пришёл аттестат мл. лейтенанта, а вскоре я снова вышла на работу в школу. Братья и сёстры подрастали, помогали матери на огороде, ловили рыбу в речушке, собирали ягоды, грибы. Мы жили на краю заповедного Бузулукского  бора. Мать работала в колхозе за «палочки»- трудодни. По ним  давали по осени зерно, которое надо было растянуть до следующего урожая.
   Муж прошёл всю войну, демобилизовался по болезни в марте 1946 года. Язвенная болезнь желудка мучила его всю жизнь, начиная с 1942 года. Он перенёс несколько операций. Работал он на нефтепромыслах инженером – каротажником. У нас родились ещё  сын и дочь. Все дети получили высшее образование. Да и  мы с мужем  учились заочно, сдавали экзамены экстерном. Получили дипломы о среднем специальном образовании.
  Война  ассоциируется у меня с воем летящих на мою голову  бомб и бочек, босыми израненными ногами, вечным вопросом, как накормить дочь и братьев с сестрами, как выкроить рубли на платье «директору» школы, тревогой за жизнь мужа.
   Не зря все люди пережившие войну, относятся к пище бережно, экономно. Смеётся молодёжь над нашими разговорами: «Пусть будут только картошка и макароны, лишь бы не было войны.»  А напрасно. Врагу своему не пожелаю очутиться под бомбёжкой, далеко от дома, не зная, доберёшься ли к своим родным или сложишь голову вот тут, на дороге среди таких же несчастных людей.

&
Свекровь Т. См.
 Судя по отрывочным данным, которым располагает сноха Эльвиры, она родом из Прибалтики.    Видимо, в Сибири они оказались  не по своей  воле  после присоединения  Прибалтики к СССР в 1939 году. В начале июня 41 г. Эльвира с подругой по заданию родителей поехали на родину разведать, нельзя ли им всем вернуться домой. Тут их и застала война.  По неизвестной снохе причине эти подруги, которым было по 18 лет, оказались в Германии и проработали всю войну у фермера. Они занимались ведением хозяйства, работали на огороде, а зимой кормили скот и рукодельничали. Когда её спрашивали, чему она научилась в Германии, она отвечала, что пунктуальности, одеваться чисто и  вести бухгалтерию фермы. Питались они хорошо, совершенно не голодали. Имели один выходной в неделю и могли съездить в соседний городок в кинотеатр. Как только закончилась война, Эльвира вернулась в Сибирь к родителям и вскоре вышла замуж за военного фельдшера. Почти до самой пенсии эта семья путешествовала по военным гарнизонам, где Эльвире иногда удавалось работать счетоводом, кассиром, бухгалтером. Она воспитала  троих  детей, получивших высшее образование. О том, что она была в плену  несколько лет, дети узнали случайно, когда пришло извещение от правительства Германии с предложением выплатить компенсацию за рабский труд в плену.  Она от этой компенсации гордо отказалась.
    На политические темы  Эльвира отказывалась  говорить до самой кончины.
 Мы можем только предполагать, что Эльвира поехала на работу в Германию добровольно. И всю жизнь скрывала это. Но, теперь истину уже не узнать.

&
Эдуард М. Я.
родился в 1937 году за несколько дней до ареста отца. Семья из 4-х человек жила в большой белорусской деревне под Логойском. Дед Эдуарда был знаменит тем,  что в молодости  заработал большие деньги, участвуя в укреплении Кронштадта. А  потом во время Первой Мировой войны был ранен и получил  георгиевский крест. Мать  Эдуарда славилась  умением лечить людей  травами и заговорами, была опытной повитухой.  Отец был  конюхом в колхозе, но был расстрелян в 1937 году как польский шпион.  Войну Эдуард запомнил как непрерывный гул самолётов и вид горящих хат от  зажигательных  бомб. В первые годы  оккупации они не голодали, и немцы не зверствовали. С  появлением  в округе партизан начались беды для всей деревни.  Эдуард запомнил случай, когда какой-то командир партизанского отряда хотел увести с их двора лошадь. Дед просил оставить её, иначе семья погибнет от голода. Дело закончилось бы трагедией, если бы не мать Эдуарда, которая не побоялась наведённой на деда винтовки, схватила Эдуарда на руки и встала между  партизаном и дедом со словами: «Убивай нас всех тогда, гад!»  Голодали они и после освобождения.  Из всех репрессированных в село домой вернулись только двое.  Много позже, Эдуард узнал, кто донёс на его отца. Это оказались два соседа. Но, Эдуард не решился им мстить. Такой у него был нерешительный характер.  Окончив техникум, Эдуард проработал   всю жизнь на Минском тракторном заводе.
   Война фактически отняла вскоре тяжело заболевшую мать. При рассказе о пережитом Эдуард   с  трудом сдерживал слёзы. 


ЭПИЛОГ
   Завершая беседы с нашими друзьями и знакомыми и анализируя всё, что ими было сказано по этой теме, мы отметили следующее:
 -    воспоминания  наших собеседников и их родных о перенесённых ужасах  войны  из памяти людей не исчезли
-   многие отмечали, что государство находило возможность поддержать детей 
- самые маленькие были под защитой старших детей и воспитывались строго, но справедливо.
-  в  тяжёлых условиях  большинство людей старались помочь друг другу, чем могли

- страх получить наказание за  чистую правду  об ужасах войны, к сожалению, у большинства из нас не исчез.
 - родственники пропавших без вести до сих разыскивают могилы своих отцов и дедов
-до сих пор ещё  не найдены могилы, погибших воинов, неизвестно ничего о тех, кто пропал без  вести
-  нет государственной  структуры, которая занималась бы поиском останков погибших во время войны, следов объявленных пропавшими без вести.
- остались тысячи обездоленных семей   «пропавших без вести», т.к. семьи погибших получали  какое-то пособие,  а семьи пропавших не получали ничего.
- честные люди никогда не успокоятся пока в лесах, полях и болотах лежат останки героев  войны.