Инок

В весенний день перед иконою Спасителя, преклонив колени, молился старец, пришедший в этот день в монастырь.

Это был седовласый мужчина лет шестидесяти, одетый в куртку, посконную рубаху и штаны с сапогами. Он был стар, но крепок и силен не только духом, но и телом.

Жизненные трудности и заботы не сломили его дух и тело, старик был бодр. Он был из того круга крестьянского сословия, которое, получив вольную при Александре III, благодаря своей сноровке встало на ноги и обзавелось крепким хозяйством. Однако этот старик, несмотря на то, что был одет неплохо, был очень набожным и вскоре после смерти жены, оставив своим детям хорошее наследство, принял решение уйти в монастырь. Причем выбрал он для этого не самый близкий, а далекий для него, но широко известный в те времена монастырь – Оптина пустынь.

Он приехал с надеждой остаться в монастыре до конца своих дней, о чем хотел просить настоятеля.

Ему отвели келью в глубине двора и сказали, что настоятель примет его, когда освободится от забот.

На его одежде была дорожная пыль, но в этот момент он об этом забыл. Забыл он и об усталости от длинного пути, который проделал до монастыря.

В молитве пламенной ко Господу старик открывал душу:
- Ты знаешь, Господи, дела мои, вот я стою теперь перед Тобой. Отныне я в Твоей обители, и хочу принять монашество от Тебя. Молюсь, взывая ко спасению, мне душу пламенной молитвой озари, чтобы гореть ей, потрудясь Тебе, в обители со братиею всей.

Склонясь в молитвенном поклоне, с молитвою он к Богу воззывал:
- Открой мне, Господи, пути Твои, как ты Апостолам их открывал.

Перебирая четки между пальцев, Иисусову молитву он шепотом творил:
- Господи Иисусе Христе, помилуй меня грешного. Господи Иисусе Христе, помилуй меня грешного. Господи Иисусе Христе, помилуй меня грешного. Господи, защити, спаси и сохрани.

Перекрестившись троекратно, земной поклон с трепетом он сотворил:
- Вот, Господи, теперь я Твой, открой же мне монашества пути, чтобы трудясь со всеми наравне, спасение душе мне обрести.

Молитвенник он в руки взял, со трепетом страницы полистав, молился:
- Открой мне, Господи, в молитвенном бдении ума, души и сердца неленностный пожар, как дети познавали на Руси «аз, буки, веди», так Ты мне дар молитвы дай. Чтобы горя молитвою, смирения и кротости пути мне обрести, подай мне, Господи, познание монашества пути.

Закончив, тихо он молитву Иисусову шептал, а между пальцев свои четки как бы невзначай перебирал. Внезапно возгорелася душа, молитва вырвалась как бы сама:
- Благослови, Господи, и помози ми, грешному, совершити дело, мною начинаемо, во славу Твою.

В этот момент в келью с молитвой постучали.

Старик встал с колен и, ответив на молитву приглашением, сел на стул.

В келью заглянул молодой худой послушник, немного встрепанные соломенного цвета  волосы которого выглядывали из-под шапки. Он взглянул на старика пронзительно синими глазами:
- Доброго дня! Настоятель зовет вас к себе.

- Доброго-доброго! Я готов, - отозвался старик.

Проводив его до дома настоятеля, послушник быстро ушел по делам, а настоятель пригласил старика к столу. На столе стоял самовар и лежала постная выпечка: пироги с яблоками.

Приняв приглашение настоятеля, старик сел.

- Не стесняйтесь, угощайтесь пирогами. Вы, я вижу, с дороги еще не были в трапезной, - широким жестом пригласил его настоятель – широкоплечий рыжеволосый и сероглазый мужчина лет пятидесяти, одетый в рясу. Он поправил крест на груди.

Когда старик напился чая, настоятель принялся его расспрашивать о дороге и цели путешествия. В ответ старик, не приукрашивая, поведал о трудностях своего пути и долгой дороге. Рассказ был  коротким и лаконичным, так как он не привык с длинным и цветистым речам. Он был человеком дела.

Рассказав о том, чем занимался в миру, он закончил рассказ кратким упоминанием о смерти жены и цели путешествия:
- Жена моя Маруся умерла полгода назад. Сыновьям я оставил наказ и заботы о матушке-земле, а сам к вам подался. Сердце просит монашеского подвига. Да и в деревне я был как инок в общем-то.

- Как инок? – испытующе взглянул на него настоятель, погладив свою длинную бороду.

По цепкому взгляду карих энергичных глаз старика он признал в нем хорошего хозяина. Ему хотелось получше узнать старика, чтобы понять насколько тот сможет и готов к трудностям монашеской жизни. Все-таки возраст мог взять свое.

«Выдержит ли старик послушания?» – невольно подумал настоятель.

В ответ тот, не ответив на вопрос, начал вспоминать свою жизнь. Со стороны могло показаться, что старик предается воспоминаниям, а вовсе не разговаривает с настоятелем. Однако его цепкий взгляд говорил об обратном.

Не таясь, он рассказал настоятелю о том, как рос в деревне, как заболел будучи подростком и, борясь со смертью, обещал Богу уйти в монастырь, если выздоровеет. Прошло время, от болезни не осталось ни следа, однако ранняя смерть отца, завещавшего ему заботу о матери и младших братьях и сестрах помешала его планам.
Когда братья и сестры подросли просьба матери, желавшей видеть его женатым и с детьми, вынудила его прислушаться к ее словам и взять в жены одну из завидных невест его деревни, на которую засматривались многие парни.

Узнав получше свою жену, он понял, что она полюбила его еще раньше, чем вышла за него замуж и ждала его, отказывая другим парням. Поэтому он не просил и не ждал от нее подвигов веры, а смирившись стал для нее хорошим мужем и отцом родившимся от нее детям. У них родилось и выросло пять детей: два старших сына Матвей и Петр и три красавицы-дочери Софья, Параскева и Настенька – самая любимая младшая из всех детей дочка.

Однако семейная жизнь не оставляла в жизни Василия Степановича, так звали старика, место для своего личного, однако не изменила его душевого настроя. По своим привычкам и укладу жизни он стремился к простоте и аскетизму. Не брезговал он и тем, что привечал  и принимал странников. Вся деревня знала о его скромности и любви к богослужениям, если многие его односельчане не всегда бывали по воскресным дням на службах, но Василий Степанович бывал на обедни каждое  воскресенье. За аскетизм и любовь к воскресным богослужениям они прозвали его «иноком».

Ничуть не обижаясь на односельчан, он передал свою любовь и благоговейное отношение к богослужениям своим детям.

Шли годы, дети росли и вместе с родителями каждое воскресенье бывали на обедни уже со своими семьями.

И вот постучалась старость, а за ней и смерть жены…

- И вот я у вас, отче, - молвил старик. – Что скажете? Примете меня в монастырь? Я хоть и стар, но до сего дня пахал и сеял рожь в деревне, косил сено. Я пока крепок, а если понадобится, то научусь всему, чему скажете.

- Ну, что же, Василий Степанович, - поправляя окладистую бороду, сказал настоятель. – Раз богослужения любите, будете помогать в храме на первых порах. Согласны?

- Разумеется. С Божией помощью справлюсь, - отвечал старик.

- Ну, вот и хорошо, будете помогать иеромонаху Варнаве в храме, - с улыбкой посмотрел на него настоятель. – А там Бог даст станете послушником.
 
Так Василий Степанович стал трудником. Его быстро приняли в  монастыре, как своего, поскольку он не чурался никакой работы и готов был помочь каждому.

Прозвище «инок» он получил и здесь, когда его поближе узнали люди. Он не любил многословия, был скор на руку и в свободные минуты от послушаний проводил в храме или в келье за молитвой.

Шло время, он стал послушником, а спустя еще некоторое время монахом.

Всякий раз, видя его молчаливую фигуру, настоятель вспоминал его рассказ и невольно думал: «Инок. Он и есть инок!»