Приметы и суеверия

Наконец-то. Наконец закончился этот ненавистный май. И кто только придумывает эти приметы?

— Всю жизнь маяться будете. Месяц можно и подождать. В июне поженитесь. — Мать была непреклонна и пришлось уступить.

Лично она в приметы не верила. Чушь собачья! Придумали старпёры местные. Но матери ничего не докажешь.

Ирка перебежала дорогу и пошла по аллейке. С забора бабы Улиного двора спрыгнул чёрный кот и направился на противоположную сторону, как раз туда, где живёт её Славка. Оценив расстояние, Ирка прибавила шагу, но кот оказался шустрее. Перебежав дорогу, он прошмыгнул в Славкин двор, запрыгнул на забор, сгрудился в пушистый комок и уставился на Ирку.

Да ну? Подумаешь, чёрный кот дорогу перешёл. Она в приметы не верит.

Ирка свернула с аллеи и вошла во двор. Дверь открыла вечно усталая с путаными волосами женщина. Славкина мать.

— Славка дома? — не здороваясь, спросила Ирка, скидывая шлёпанцы.

— Дома. Где ж ему быть, — буркнула женщина и ушла на кухню.

Ирка на цыпочках прошла к двери, тихо приоткрыла и заглянула в щёлочку.

Славка лежал на узкой кровати, сложив под голову руки и согнув ноги шалашиком. Одна нога была перекинута через другую и указывала дырявым носком в окно. Взгляд был устремлён в вечность, но упирался в потолок.

Ирка толкнула дверь и влетела в комнату.

— А вот и я! — Преодолев расстояние в два шага, она плюхнулась филейной частью на краешек кровати и прислонилась к «шалашику». — Ну ты куда пропал?

Славка повёл себя странно. Вообще не отреагировал. Ни на её появление, ни на вопрос. Ирка толкнула «шалашик» плечом. — Ну ты чего? Сегодня же первое июня. Вставай, пока Загс не закрыли. Подадим наконец это чёртово заявление.

Славка отлип от потолка и перевёл взгляд в окно.

— Не хочу.

— В смысле? — оторопела Ирка.

— Ничего не хочу. Ни Загса, ни свадьбы, ни женитьбы.

— Ты что с дуба рухнул? — Ирка уставилась на бледное Славкино лицо и заулыбалась. — Да ты шутишь! Хочешь нервишки мне пощекотать? Ладно, вставай, а то у них в два перерыв.

— Я же сказал — не хочу. Оставь меня в покое. — Славка опустил руки, обвил их вокруг груди, словно защищая свою пазуху, и развернулся к стенке.

— В покое? — Ирка не верила услышанному. — Ты что, раздумал на мне жениться?

— Да, — буркнул в стенку Славка.

Только сейчас Ирка почувствовала, как противно воняет в комнате. Какой отвратительный запах, аж в горле першит и режет глаза. Невыносимо. Невыносимо воняет… ваксой, что ли? Скорее на воздух. Ирка бросилась вон из комнаты, из коридора, со двора.

Только оказавшись на аллейке, заметила, что не надела шлёпанцы, а так и бежала босая по изъеденному трещинами асфальту. Маленькие наманикюренные пальцы покрылись пылью и казались сморщенными и старыми.

Вернуться за шлёпками?! Глупее не придумаешь. Чёрный кот спрыгнул с забора и, перебежав аллею, шмыгнул под забор во двор бабы Ули. Три года прошло с их ссоры. С тех пор они с бабушкой не виделись. Ноги понесли сами.

Дверь на улицу открыта, ветер колышет белую прикрывающую от мух занавеску. Бабушка дома. Ирка вошла в коридор, прошла летнюю кухню и свернула в комнату.

Баба Уля с утра чувствовала себя неважно. Вечером таскала в подвал закатки, и вот застарелый радикулит напомнил о себе. Ульяна достала из коробки тюбик с мазью. Сложное название Ульяна не запомнила, но старая еврейка утверждала, что мазилка содержит змеиный яд. Уля размазала крем по пояснице, закутала тёплым платком, авось к обеду пройдёт.

Увидев в дверях заплаканную внучку, сердце бабушки сжалось.

— Ирочка, что случилось?!

Ирка бросилась ей в ноги, уткнулась носом в колени и зарыдала. Уля накрыла рукой голову внучки, стала гладить.

— Да что стряслось, родная моя?

— Он не хочет… — Ирка захлёбывалась слезами, — не хочет жениться на мне. Я не понимаю, что случилось. За что он так со мной?

Ком встал в горле Ульяны.

— Да кто он-то?

— Славка Егоров.

— Подожди, это какой Егоров? Не Любкин ли сын, что через дорогу живёт?

— Да… Он. Мы собирались пожениться, он сам хотел, сам предложил, а теперь не хочет.

— Не хочет? — внутри надсадно забухало сердце. Что же она наделала? Сколько раз уже пожалела о нечаянно вырвавшемся тогда проклятии. Сколько раз попросила у Бога прощения. Но видимо не услышал её Господь.

— Ну и забудь про него. Найдёшь себе другого, нормального. А этот контуженый… Тощий как глист. Что с него взять?

— Бабушка, я люблю его. - Ирка зарыдала сильнее прежнего.

— Ну буде, буде. — успокаивала Ирку и себя Ульяна. — Ты посиди пока, успокойся, плацинды поешь с тыквой. А я пойду, поговорю с Любкой, узнаю что случилось. Может не всё так страшно.

Слова эти успокоили Ирку, и она с надеждой посмотрела на плацинды.

— Ты, правда, пойдёшь? Поговоришь? Бабушка…

— Пойду, пойду, ешь.

Ирка принялась за плацинды. Когда умята была последняя, посмотрела в окно. Баба Уля шла через аллейку, держа в руках, шлёпанцы. Удушливый запах ваксы, который казалось преследовал Ирку, сказал намного больше, чем расстроенное лицо бабушки.

— Забудь его. — Ульяна протянула шлёпанцы.

Ирка опустила голову и не увидела, как слёзы побежали по морщинистому лицу бабушки Ули.

Вы прочли отрывок из книги Елены Касаткиной "Змея подколодная". Полностью книгу читайте на Литрес, Ридеро и Амазон.