Билет в один конец. Часть 1

"Планета есть колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели"
 
К.Э. Циолковский
 
 

          Очередной выход корабля в привычное или, как его иногда называли, стандартное пространство, намечен по плану на двухсотый день полета. К этому времени межзвездная экспедиция преодолела примерно половину пути до конечной цели своего путешествия. Человек, склонный к мистицизму или увлеченный нумерологией, наверняка увидел бы в этом какое-то предзнаменование. А если к этому добавить еще и то, что очередной выход являлся тринадцатым по счету, у любителей мистики появлялось полное раздолье для предположений, гипотез и самых иррациональных теорий.

           На самом деле никакой мистики во всех этих числах не было, исключительно чистый расчет, произведенный задолго до того момента, когда корпус межзвездного комплекса или, как говорили в последнее время, галактического проникателя, носившего имя «Гермес», заложили на стапелях на орбите Марса. Расчеты дальних экспедиций всегда являлись делом сложным и ответственным, и требовали повышенного внимания.
            С тех пор, как человечество овладело технологией штриховой свертки-развертки пространства, далекие звезды стали намного ближе, однако отправка каждой экспедиции требовала колоссальных усилий.
             Не так давно, не более сотни лет назад, межзвездные корабли еще использовали обычный способ передвижения, то есть двигатели имели всё тот же принцип действия, что и первые космические ракеты. Разница заключалась лишь в том, что ракеты трехсотлетней давности использовали различные виды химического горючего, а корабли предпоследнего поколения имели фотонные двигатели, работавшие на нуклонном топливе. Однако даже столь совершенные агрегаты не позволяли развивать скорость перемещения по космическому пространству свыше двух третей от световой.  А в большинстве случаев, увы, и того меньше.   
         
             Разумеется, продолжались работы по совершенствованию таких систем, но все прекрасно понимали, что максимум, чего можно добиться при таком подходе, это достижение скорости, близкой к скорости света.
Но, увы, даже столь колоссальная скорость не позволяла достигнуть большинства звезд за время жизни человека.

               До ближайших звезд человечество добралось и на этих кораблях, затратив на полет от пяти до двадцати пяти лет в одну сторону. Состоялись две экспедиции, продлившиеся еще большее время, при этом экипажи погружались в состояние, близкое анабиозу. Однако эти звезды либо вовсе не имели планет, либо последние имели условия, совершенно не пригодные для обитания. В большинстве своем обнаруживались либо планеты-гиганты, навроде Урана или Юпитера, либо безжизненные планеты-карлики, по величине не превышающие размеры Меркурия. Впрочем, число планет оказалось небольшим, и почти все они лежали на предельной дистанции, достигаемой земными кораблями.
             Разумеется, найденные планеты подверглись тщательному исследованию, на двух из них даже организовали добычу некоторые полезных ископаемых, однако основную проблему земной цивилизации эти миры не решали.

             А проблема становилась все более острой и грозила в скором времени приобрести масштаб планетарной катастрофы. Таковой проблемой являлось перенаселение Земли и истощение возобновляемых ресурсов, то есть попросту воды, почвы, растительности и так далее. Когда человечество начало активно осваивать Солнечную систему, многим казалось, что проблема отступит на второй план. Однако к величайшему сожалению, это оказалось лишь отсрочкой, но никак не кардинальным решением.  Да, переселение немалого числа людей на Лунные, а затем Марсианские и Венерианские базы, немного смягчило ситуацию, но проблема все равно сохранялась. На планетарных базах в Солнечной системе могли разместиться порядка нескольких десятков миллионов человек. При значительном увеличении количества таких баз можно было говорить о сотнях миллионов. Однако в существующей ситуации требовалось переселение уже нескольких миллиардов жителей Земли, а в Солнечной системе просто не существовало подобных мест.
             Как воздух требовалась планета земного типа, которая могла стать своеобразным вторым домом для человечества. Пусть даже эта планета не слишком подходила бы по условиям существования, для подгонки под земные условия могли провести терраформирование.
Но, как бы то ни было, в ближайшем окружении от Солнечной системы ни одной таковой планеты к настоящему времени не обнаруживалось.

               Зато на значительно большем расстоянии, на удалении в сотни и даже тысячи световых лет, новейшие средства наблюдения нашли несколько планет, вполне подходивших для переселения. Однако сразу же возникал вопрос, точнее целых два. Первый – как доставить на эти планеты будущих колонистов? И второй – каким образом изучить имеющиеся планеты, чтобы не попасть впросак при переселении?
                Ведь то, что сами планеты найдены, еще ни о чем не говорило. Какие реально условия могут существовать на их поверхности, оставалось неизвестным.  Требовалось всестороннее и очень подробное исследование, поскольку ошибка могла стоить очень дорого.
               Наиглавнейшей же проблемой стало то, что достигнуть всех планет - претендентов на кораблях существующего типа можно было лишь за сотни лет. А в сложившихся условиях это казалось запредельным сроком. Исследователи рисковали просто не добраться до нужного объекта, даже при условии использования состояния гибернации. Да и на Земле за это время многое могло измениться, включая и возникновение неприятных эксцессов, являющихся следствием перенаселения.

               К счастью, примерно в это же время появилась технология, позволяющая значительно ускорить перемещение в космическом пространстве – технология штриховой свертки-развертки.
              Рядовые обыватели понимали под этим нечто схожее с нырянием в пресловутое гиперпространство, но на самом деле, этот способ не имел с гиперпространством ничего общего. Принцип такого перемещения основывался на сжатии и, одновременно, своеобразном «проколе» пространства с помощью специального устройства, при этом корабль или иной объект за короткое время преодолевал достаточно большое расстояние. Перемещение происходило отнюдь не мгновенно, оно занимало определенное время, причем тем большее, чем большей длины отрезок пространства попадал в область «свертки». Однако этот период кардинально отличался от времени, затрачиваемого при обычном перемещении на фотонных кораблях.
                К сожалению, и у этого способа перемещения имелся недостаток, а на самом деле, даже несколько.
                Помимо того, что требовалось колоссальное количество энергии, значительно большее, нежели для обычного фотонного двигателя, возникала крайняя необходимость максимально точно рассчитывать траекторию движения в штриховом режиме. Ведь, находясь в режиме свертки-развертки, корабль не мог производить маневры и возникал немалый риск столкнуться с каким-либо космическим объектом. Ситуация осложнялась еще и тем, что требовалось преодолевать сотни и даже тысячи световых лет, и никто не мог предугадать, что окажется на пути корабля на столь длинной дистанции.

                И тогда нашли относительно простое, хотя и не слишком удобное решение. Кораблю предстояло двигаться в режиме свертки-развертки не в непрерывном режиме, а этакими скачками-отрезками определенной длины, время от времени выходя в обычное пространство. Это позволяло более тщательно просчитать маршрут каждого прыжка в свернутом пространстве, однако возрастало и время нахождения корабля в пути. Тем более период нахождения в режиме свертки был далеким от нулевого, хотя и позволял серьезно сократить длительность полета.
                В итоге весь полет от Солнечной системы к конечной цели превращался в набор входов и выходов в режим свертки пространства, то есть движение корабля происходило не линейно, а как бы дискретными отрезками. Отсюда, собственно, и возникло название подобного способа перемещения – штриховая свертка-развертка.

               Корабли, способные передвигаться подобным способом, имели чрезвычайно сложную конструкцию и потребляли просто немыслимое количество энергии, большая часть которой тратилась на вход в режим свертки и выход из него. Затраты на изготовление таких кораблей выглядели астрономическими, равно, как и затраты на каждый полет. Земля располагала сейчас всего четырьмя кораблями подобного типа, и каждый из них в настоящее время находился в полете. К величайшему сожалению, две первых экспедиции оказались неудачными – найденные планеты оказались категорически не пригодны для проживания человека.
                И вот теперь в экспедицию отправили сразу четыре корабля, надеясь, что миссия хотя бы одного из них увенчается успехом.
                Межзвездный проникатель «Гермес» имел третий по своей протяженности маршрут, конечная цель которого находилась на расстоянии почти в полтысячи световых лет. Так далеко корабли человеческой цивилизации еще не проникали, и в настоящее время миллионы людей на Земле надеялись, что полет увенчается успехом.

              Для полноценного исследования неизвестной планеты не требовалось большого количества людей – основная часть экспериментов проводилась автоматами. Однако в данный полет решили отправить полноценный экипаж, в состав которого входили восемнадцать человек.   
             Теоретически можно было обойтись и двенадцатью космонавтами, тем более, для обслуживания всех систем корабля в штатном режиме требовалось не больше трех человек. Именно на такое число и рассчитывались дежурные вахты, сменявшиеся при каждом выходе корабля из режима свертки пространства. Недостатком такого способа обслуживания корабля являлись неравные интервалы вахт. Поскольку каждый последующий «штрих» перемещения мог прилично отличаться от предыдущего, то и продолжительность периодов вахты заметно разнилась.
              И вот теперь «Гермес» в тринадцатый раз выходил из режима свертки пространства, добравшись до середины своего пути.

              На текущей вахте находилось, как и положено, три человека, причем для них нынешнее дежурство стало третьим по счету. Остальные вахтенные составы провели на дежурстве пока лишь по два раза. Выход из режима свертки являлся достаточно серьезным процессом, поэтому члены вахтенной группы находились сейчас в рубке. Конечно, процессы управления межзвездным проникателем лежали на искусственном мозге, но поскольку предугадать все ситуации, которые могут произойти в глубоком космосе, было невозможно, считалось необходимым присутствие членов экипажа, как при входе в свертку, так и при выходе из неё.
              И теперь члены вахтенной команды расположились в помещении рубки управления и наблюдали за процессом выхода из свертки на трехмерных дисплеях. На самом деле, как таковой, рубки управления у межзвездного проникателя не имелось – управлять кораблем можно было из любого отсека. Однако по сложившейся традиции, рубкой управления называли отсек, где имелась возможность наблюдать за происходящим снаружи и контролировать все системы корабля. При необходимости члены экипажа могли даже вмешаться в процесс управления кораблем, однако сама процедура входа и выхода из свертки происходила в автоматическом режиме. И на то имелась весомая причина - любое, даже мельчайшее нарушение последовательности действий могло привести к фатальной ошибке. А последняя запросто могла стать причиной повреждения корабля или даже серьезных неприятностей у членов экипажа. Поэтому вахтенным в определенный отрезок времени оставалось сидеть и наблюдать.

           Экраны, показывающие пространство снаружи корабля, были заполнены бесконечными, летящими с едва уловимой скоростью, серыми струями, чем-то напоминающими рассеянный рваный туман. Именно так для человеческого восприятия выглядело окружающее пространство в момент нахождения корабля в режиме свертки. Предполагалось, что при сжатии и искажении пространства большая часть спектра электромагнитного излучения претерпевала серьезные изменения, и человеческий глаз воспринимал их именно так – в виде серых туманных струй.
            На самом деле космическое пространство оставалось практически таким же, как и в обычной обстановке. А для стороннего наблюдателя перемещение корабля представлялось в виде быстрого мелькания полупрозрачного силуэта, окруженного едва заметным гало неопределенного цвета.
            В момент входа в обычное пространство количество серых струй постепенно уменьшалось, и на их месте начинали появляться, поначалу сильно размытые и вытянутые светлые штрихи – звезды. А через некоторое время серые струи исчезали вовсе, а звезды приобретали обычный вид.
Но в настоящий момент выход из свертки только начался, поэтому на экранах не было видно ничего, кроме летящих с бешеной скоростью серых струй.

             – Странно все это, – задумчивым тоном проговорил один из членов экипажа, невысокий темноволосый человек, глядя на один из экранов.

             – Что странно? – покосился на говорившего его сосед, смуглолицый, наголо бритый человек.

              – Странно, что нам ни разу не удалось перевести записи выхода в стандартное пространство в нормальный визуальный ряд, – покачав головой, с какой-то грустью в голосе ответил темноволосый, – ведь, казалось бы, аппаратура для обработки изображения имеется самая совершенная, а как ни крути, все равно видим только серые струи.

             – Но, позвольте, Ивин, – повернулся к темноволосому третий член вахтенной команды, крепкий человек с коротким ежиком седых волос на голове, – этому явлению давно дано вполне логичное объяснение – при сжатии пространства происходит расхождение темпов времени в канале, по которому движется корабль и во внешней области.

              – Да, я все понимаю, Барт... – Слегка нахмурившись, кивнул головой темноволосый Ивин, бросив быстрый взгляд на человека с ежиком седых волос. – Но подобное объяснение выглядит каким-то уж слишком рациональным, как будто нам просто захотелось, чтобы это выглядело именно так, и мы даже не удосужились вникнуть во все процессы глубже.

              – А для чего влезать глубоко? – снова с немалым удивлением в голосе поинтересовался смуглолицый. – Сам принцип прекрасно работает, и наш полет, кстати, уже одиннадцатый по счету в штриховом режиме, тому подтверждение. Так зачем копать глубоко в том месте, которое фактически не имеет никакого практического значения?!

              – А всегда ли мы можем однозначно сказать, что имеет практическое значение, а что нет?! – решительно возразил Ивин, не глядя на своего напарника. – Да, мы смогли овладеть процессом штриховой свертки-развертки, но кто может поручиться, что мы знаем о том, как все это происходит, досконально, до мельчайших деталей?! Вот ты – Кастор, можешь сказать, почему процессы входа и выхода из режима свертки отличаются по времени почти трехкратно?!

              – Изволь, Ивин, но разве это не описано в инструкциях?! – с легкой усмешкой посмотрел на темноволосого товарища смуглолицый Кастор.

             – А знаешь, Кастор, – задумчивым тоном проговорил седовласый Барт, – ведь ни в одной инструкции, ни в одном описании нет четкого и внятного объяснения, почему вход и выход имеют столь разные длительности, причем более длительным оказывается именно выход!

              – Ну, если у вас появилось столь нестерпимое желание узнать подробности работы режимов штриховой свертки, советую обратиться за помощью к Михайлову, как только выведем его из состояния гибернации, – язвительным тоном ответил Кастор, скривив лицо, после чего демонстративно уставился на один из экранов, расположенных перед ним.

             – Ну, Михайлов-то, как раз не откажет в разъяснении... – Глубоко вздохнув, со скептическим видом покачал головой Ивин. – Вот только что-то мне кажется... – Тут он замолчал, бросив взгляд на цифры, мелькающие в воздухе в одном из дисплеев.

               – Что-то не так? – осторожно спросил Барт, нарушая затянувшуюся паузу, с интересом и некоторым удивлением глядя на одного из своих напарников.

                – Если я не ошибаюсь, к настоящему моменту мы должны были увидеть первые изображения звезд, но пока ничего подобного не произошло, – задумчиво-озабоченным тоном пробормотал Ивин, по-прежнему всматриваясь в мелькающие цифры.

              – Ну...у, это уже  паранойя, – с усмешкой посмотрев на Ивина, покачал головой смуглолицый Кастор, – искусственный мозг «Гермеса» давно бы обратил внимание на такое несоответствие, – тут он перевел взгляд на один из дисплеев и осекся, – вот черт!

               – Что?! – Барт бросил на Кастора удивленный взгляд, а потом шевельнул рукой, после чего колонки цифр и диаграммы возле одного из дисплеев приблизились к нему.
 
              Несколько секунд седовласый член экипажа, являвшийся в вахтенной тройке старшим, сосредоточенно рассматривал показатели, выведенные контрольными приборами, а затем его взгляд стал необычайно серьезным и озабоченным:
              – Мы действительно пропустили сроки выхода из режима свертки, причем автоматы контроля не находят причины произошедшего.

              – Так мы выходим в обычное пространство или нет?! – теперь Кастор выглядел уже не таким спокойным и уверенным в себе, как пару минут назад.

              – Вроде бы выходим, но почему-то в необычайно затяжном режиме. – Озабоченно поскреб подбородок Барт. – Словно в момент начала выхода в пространстве появилось нечто такое, от чего поменялись некоторые свойства вакуума... – Старший по вахте замолчал, продолжая внимательно вглядываться в показания дисплея.

               – Свойства вакуума? – теперь пришла очередь Ивина с удивленным видом поворачиваться к Барту.

               Он, конечно, отлично понимал, что, говоря о вакууме, напарник имел в виду не абстрактную пустоту, а фундаментальную основу всей материи, из которой состояла Вселенная.  Собственно, в немалой степени процесс штриховой свертки представлял собой следствие изменения некоторых параметров этого вакуума. Появление в этом процессе неких неконтролируемых спонтанных флуктуаций могло привести к совершенно непредсказуемым последствиям. Ведь именно характеристиками вакуума и определялась возможность корабля-проникателя входить и выходить из режима свертки.

               – Да, такое впечатление, что на очень короткое время в канале перемещения изменились некоторые фундаментальные константы, – не слишком уверенным тоном, продолжая держаться за подбородок, ответил Барт, переводя взгляд с одного экрана на другой.

                – Ну-ка, – немного импульсивным движением Ивин приблизил к себе изображение с еще одного дисплея и начал быстро листать странички регистрационных данных, а через несколько секунд с озадаченным видом откинулся на спинку кресла, появившуюся в тот момент, как только член экипажа сделал такое движение, глубоко вздохнул и побарабанил пальцами по подлокотнику кресла:

                – Насколько я понимаю, примерно через десять секунд по внутреннему отсчету времени после начала выхода из режима свертки, мы прошли область пространства, имеющую свойства, не совпадающие с константами.

                – Но разве искусственный интеллект «Гермеса» не мог отследить область с такими свойствами пространства? – Кастор с удивлением посмотрел на своих товарищей.

                – Проблема в том, что засечь такие изменения можно только находясь в стандартном пространстве, – с задумчивым видом покачал головой Барт, – а в канале свертки мы практически слепы и глухи, поэтому и приходиться перемещаться короткими прыжками, иначе возникает большая опасность попасть прямо в звезду или еще какой-нибудь объект.

                – Но что могло стать причиной появления области пространства с измененными свойствами вакуума? – уже с нескрываемым беспокойством спросил Кастор, переводя взгляд с одного из напарников на другого.

                – Боюсь, ответить на этот вопрос может только тот же Михайлов, – вновь покачал головой Барт, – причем только после того, как изучит все возможные нюансы произошедшего.

                – А разбудить его мы сможем лишь тогда, когда выйдем из штрихового режима, – поморщившись, пробормотал Кастор, озабоченно глядя на показания дисплеев, – а когда мы теперь из него выйдем?

                И словно в ответ на его слова, на одном из экранов мелькнула строчка, оповестившая, что корабль начинает второй этап выхода из режима свертки пространства, а затем сразу на трех экранах серые струи начали редеть, и среди них появились светлые, размытые пятна – звезды окружающего пространства.

                – Похоже, воздействие неизвестного фактора закончилось, – бросив внимательный взгляд на экран, проговорил Барт.

                – Да, теперь все параметры в норме, – подтвердил Ивин, еще раз пробежав глазами по строчкам на дисплее, а затем повернулся к старшему вахты, – насколько я понял, контрольные автоматы записали часть параметров неизвестного поля, так что имеется шанс узнать, что произошло.

                – Хорошо, – кивнув головой, задумчивым тоном ответил Барт, а потом повернулся к Кастору, – по-моему, самое время будить остальных.

               – Только следующую смену? – уточнил смуглолицый, поднимаясь со своего места.

               – Нет, весь экипаж, – покачав головой и переглянувшись с Ивином, ответил Барт, – ситуация совершенно неординарная, есть смысл сообщить об этом остальным.

                Немного подумав, Кастор кивнул головой, а потом быстрым шагом вышел из помещения рубки управления. Ивин глубоко вздохнул и посмотрел на старшего вахты, но тот остался недвижим, продолжая глядеть на один из экранов, где отчетливо просматривались звезды.

***

             Межзвездный проникатель «Гермес» шел на среднем ходу в стандартном пространстве, ощупывая окружающий космос всеми имеющимися средствами наблюдения. Под средним ходом в данном случае имелась в виду достаточно большая скорость, примерно чуть больше половины световой. Однако она оставалась недостаточной для начала нового входа в режим свертки пространства. Обычно на таком ходу проникатели двигались при приближении к конечной цели путешествия, но еще не входили в звездную систему.
               Сейчас до конечной цели полета было еще очень далеко, но после того, как экипаж разбудили в полном составе и посвятили во все нюансы произошедшего, приняли решение уделить время для выяснения обстоятельств произошедшего. Тем более что ряд контрольных систем начали выдавать какие–то странные, блуждающие сообщения об ошибках.
              Большинство ошибок являлись некритичными, однако при нормальном функционировании систем они не должны появляться вовсе, поэтому часть экипажа занялась дополнительным тестированием контрольных устройств.
              Другие члены команды с немалым вниманием изучали немногочисленные данные, зарегистрированные в момент пересечения области пространства, имевшей необычные свойства. Довольно быстро получили предварительные результаты и теперь несколько космонавтов, включая командира корабля, приступили к их анализу.

             – Если я правильно понял из докладов контрольных систем, мы имеем дело примерно с теми же изменениями волновых свойств вакуума, что возникают при свертке пространства нашей двигательной установкой? – после некоторого размышления поинтересовался командир корабля-проникателя Ингвар Сосновский, высокий человек с лицом, словно вырубленным из камня, после чего обвел взглядом всех присутствующих.

               – Насколько могу судить, имеется немало предпосылок именно к такому сценарию произошедшего, – негромким голосом ответил невысокий, худощавый человек, которого можно было принять за подростка, если бы ни седина в волосах и выражение безмерной усталости на лице, в уголках глаз которого притаилось несколько морщинок.

              Этим человеком был научный руководитель экспедиции Константин Михайлов, специалист чрезвычайно высокого уровня сразу в нескольких областях знаний.

             – Однако говорить о чем-то подобном однозначно, мы пока не можем? – с некоторым сомнением проговорил командир, устремляя задумчивый взгляд в сторону Михайлова.

               – К сожалению, пока не можем, – развел руками Михайлов, на лице которого появилось виноватое выражение, – полученных данных недостаточно, чтобы дать однозначный ответ.

              – Та...ак, понятно, – с озабоченным видом протянул Сосновский, – однако, неизвестное воздействие серьезно затянуло выход проникателя из режима штриховой свертки и хотелось бы знать – чем это может грозить?

               Командир вновь посмотрел на Михайлова, но задумчивый взгляд последнего был устремлен на один из дисплеев, и на вопрос командира он не ответил, погруженный в размышления. Сосновский хорошо знал эту особенность заместителя по научной части, поэтому одергивать не стал и перевел взгляд на остальных членов экипажа, присутствующих в рубке.

                – Теоретически, – начал не очень уверенно старший энергетик корабля, носивший имя Виллор, – подчеркну – именно теоретически, увеличение времени выхода из режима штриховой свертки может привести к изменениям вторичного рабочего тела, находящегося в тот момент в камере, управляющей процессом развертки пространства.

               Первичным рабочим телом, служившим для питания всех энергоустановок корабля, являлся некоторый запас искусственно созданной антиматерии, хранящейся в специальном коконе, без какого-либо контакта с окружающей средой. Соответственно, вторичным рабочим телом называли уже частично преобразованный объем антиматерии, который перебрасывался в специальную камеру, где служил питанием процесса преобразования пространства. В этой камере вторичное рабочее тело находилось только в моменты входа в штриховой режим полета и в моменты выхода из него. Процесс преобразования антиматерии был весьма сложным, и малейшее отклонение от требуемых параметров могло привести к повреждению установки или к потере части вторичного рабочего тела.
              Именно поэтому предположение энергетика Виллора вызвало не самую положительную реакцию всех присутствующих в рубке. За исключением, пожалуй, Михайлова, по-прежнему казавшегося погруженным в какие-то вычисления. Сосновский был даже не вполне уверен, что заместитель по научной части слышал то, о чем говорил старший энергетик.

               – Но, если это действительно было, мы могли просто не выйти в обычное пространство. – Попытался возразить еще один член экипажа, носивший имя Акмаль, являвшийся одним из аналитиков корабля, но в голосе его слышалось сомнение. – Ведь при изменении свойств вторичного рабочего тела процесс свертки и развертки сразу прекращается?!

                – Да, это действительно так, но... – Задумчивым тоном начал было Виллор, потом задумался на мгновенье, но через несколько секунд все же продолжил:
               – Но, если параметры внешнего излучения были таковы, что оказались частично синхронизированы с полем, возникающим в камере преобразования, то процесс мог лишь изменить свои характеристики, но не прекратиться сразу и одномоментно.

                – Каким же образом внешнее излучение могло оказаться синхронизированным с полем, возникающим при развертке пространства? – командир корабля посмотрел на энергетика с искренним удивлением.

                – Допустим, мы наткнулись на след от точно такого же воздействия на пространство, происходящего при полете нашего корабля, – послышался голос Михайлова, который все это время не принимал участия в разговоре, но как выяснилось, прекрасно слышал реплики товарищей.

                – Хотите сказать, что мы случайно наткнулись на след, возникающий при штриховой свертке пространства, оставленный другим межзвездным проникателем? – Акмаль с неподдельным изумлением воззрился на Михайлова. – Но какой же корабль оставил этот след, тем более что, насколько известно, измененная область пространства остается после пролета на достаточно короткое время?!

               – Да...а, с учетом того, что ни одной высокоразвитой цивилизации в обозримом пространстве до сих пор обнаружить не удалось, а наши собственные корабли летят сейчас в других направлениях, такое предположение крайне маловероятно, – с некоторым сомнением покачал головой командир корабля, повернувшись к Михайлову.

                – Да мы вообще не обнаружили в радиусе тысячу световых лет никакой цивилизации, – пробормотал под нос присутствующий здесь же Барт, – хотя параметры внешнего поля действительно поразительно смахивают на след от штриховой развертки какого-то корабля, черт возьми.

               – Что Вы там бормочите, Барт? – повернулся к нему Сосновский, весь облик которого выражал недовольство.

              – Прошу прощения командир, возможно, это чисто дилетантское суждение, но при совмещении двух процессов – свертки и развертки, как мне кажется, их действие может частично или полностью нивелировать друг друга, – откашлявшись и стараясь не смотреть на Михайлова, ответил Барт.

              – Нивелировать друг друга? – повторил, озадаченно качая головой Виллор. – Боюсь, в этом случае мы наблюдали бы не замедленный выход из режима развертки, а целиком вышедшую из строя камеру свертки-развертки.

             – Подождите, Виллор, – поднял руку Михайлов, после чего снова на несколько секунд замолчал, – мы все время рассуждаем о свойствах пространства, но ведь при свертке меняются и параметры времени.

              – Хм, и что из этого вытекает? – Акмаль посмотрел на научного руководителя с недоверчивым и даже каким–то скептическим выражением на лице. – Произошло замедление времени? Но ведь это невозможно, давно доказано, что, изменяя свойства пространства, мы не можем воздействовать на течение времени напрямую, хотя оно и является одной из характеристик пространственно-временного континуума.

              – Это все, конечно так и, тем не менее... – Задумчиво покачал головой Михайлов, но продолжать свою мысль не стал, вновь погрузившись в раздумья.

              – Та...ак, хорошо... – После короткой паузы вновь взял слово Сосновский. – Что показывает сканирование окружающего пространства? Не наблюдаются ли какие-либо аномальные области или объекты?

               – Насколько можно судить, вышли мы в нужной области Галактики, хотя и перелетели расчётный район примерно на полтора световых года. – Немного подумав и коротко взглянув на один из дисплеев, ответил Барт. – Ближайшая звезда класса «К» находится в семи световых годах, своих планет у неё нет, равно как не наблюдается и газопылевого облака.

              – А другие звезды и звездные системы? – кивнув головой, задал следующий вопрос Сосновский.

             – Еще одна звезда, класса «белый карлик», находится примерно в двенадцати световых годах почти прямо по курсу. – После короткой паузы доложил Барт, сверившись с данными в системе наблюдения. – Возле неё обнаружены следы чего-то похожего на пояс астероидов, но точных данных пока нет. – Он помолчал немного, а потом добавил:
               – Однако сканировать пространство в полном объеме мы не можем – в дельта-гравиметрической системе наблюдается частичная рассинхронизация, вероятно, связанная с происшествием на выходе из свертки.

                – Неприятная поломка... – На лице командира появилось недовольное выражение. – Исправить её в космосе практически невозможно, а таковая лишает нас возможности сканировать пространство на больших расстояниях! Не использовать же для этих целей обычный радар?!

               В этот момент входная переборка рубки управления бесшумно открылась, и в помещении появились еще два человека, одним из которых являлся уже знакомый Ивин. А вот его спутником, вернее спутницей, оказалась светловолосая женщина средних лет с необычайно серьезным, казавшимся не слишком привлекательным, лицом. Женщину звали Ингрид, она была одной из двух представительниц прекрасного пола, входивших в состав экипажа. В круг её обязанностей входили системы жизнеобеспечения, а попутно еще и функции запасного специалиста по связи. Судя по выражению лиц вошедших членов экипажа, занимавшихся тестированием всех систем корабля, ситуация оказалась далекой от нормы.

             – Как я понимаю, первый этап обследования корабля завершен? – осведомился командир, повернувшись к вошедшим. – И каковы результаты?

             – К сожалению, результаты не утешительны, – тяжело вздохнув, покачал головой Ивин, быстро переглянувшись со своей спутницей.

               – Вот, значит, как?! – сделав два шага по рубке, а затем, вновь поворачиваясь к Ивину и Ингрид, отрывисто проговорил Сосновский. – Докладывайте!

               – В системе штриховой связи наблюдается разбалансировка большинства согласующих цепей, – с каменным выражением на лице отрапортовала Ингрид, – поскольку восстановление таковых цепей возможно только в заводских условиях, потребуется их замена, а полным комплектом запасных частей мы не располагаем.

               – Поскольку ситуаций, при которых эти цепи выходили из строя одновременно, еще ни разу не случалось, – скороговоркой произнес Акмаль, бросив озадаченный взгляд на Ивина и Ингрид, но тут же осекся, увидев, что Сосновский неодобрительно качает головой.

              – Из чего следует, что нормальной связи у нас теперь нет?! – снова повернувшись к Ингрид, не столько спросил, сколько произнес утвердительным тоном командир.

              – Именно так, – кивнула головой женщина, – мы можем лишь посылать короткие сообщения в аварийном режиме, для этого точная балансировка не требуется.

                – Неприятный сюрприз, что тут сказать, – с недовольным видом покачал головой Сосновский, пройдясь по помещению рубки управления, а потом обернулся к Ивину, – что-то еще?!

                – К сожалению, да... – Немного помедлив, кивнул член экипажа, занимавший пост инженера по системам управления. – Пока это лишь предварительные данные, но похоже, во время нестандартного выхода из режима свертки мы потеряли изрядную долю вторичного рабочего тела. – Ивин ответил виноватым взглядом, смотревшим в его сторону товарищам, а затем добавил:
                – Но и это еще не все, что-то произошло с трансгресс-трансформатором, и теперь его функционирование под большим вопросом... – Инженер по системам управления немного поколебался, а затем продолжил, не поднимая глаз:
                – Этот вопрос еще прорабатывается, но насколько можно судить, количество штрихов сверток и разверток у нас теперь весьма ограничено.

                – То есть, говоря иными словами, мы можем не достичь конечной цели полета?! – помолчав немного, осмысливая ситуацию, закончил за Ивина командир корабля.

                – Пока это только предположение, но вероятность того, что это возможно, весьма велика, – кивнув головой, подтвердил Ивин, посмотрев при этом на застывшего в кресле Михайлова.

                – Выходит, трансгресс-трансформатор функционирует не в полном объеме? – как будто очнувшись от забытья, в котором пребывал, с каким–то странным интересом переспросил Михайлов.

                Трансгресс-трансформатором называли устройство, чьей функцией являлось преобразование первичного рабочего тела, питающего двигатели корабля, во вторичное. Последнее, как известно, являлось питанием устройства свертки-развертки пространства. Полный выход из строя этого устройства превращал межзвездный проникатель в корабль позавчерашнего дня, умеющий перемещаться лишь со скоростью чуть выше двух третей от скорости света. А поскольку сейчас «Гермес» находился в двухстах пятидесяти световых годах от Солнечной системы, то вернуться назад у экипажа не оставалось никакой возможности, даже с учетом механизма гибернации. На столь длительный срок камеры для анабиоза не были рассчитаны, к тому же никто не снимал с людей обязанности оставаться на вахте.
                Но даже при частичной неисправности трансгресс-трансформатора положение корабля-проникателя значительно усложнялось. В таковом случае либо серьезно снижалась дальность действия, либо чрезвычайно укорачивались отрезки, проходимые кораблем в штриховом режиме. При таком раскладе возможность выполнения миссии оказывалась под большим вопросом.

                – Насколько можно понять по результатам предварительного обследования, во внешнем объеме трансгресс-трансформатора не происходит взаимодействия первичного рабочего тела со стабилизирующим полем, – после небольшой паузы объяснил Ивин, – но в центральной области системы таковое взаимодействие еще возможно.

               – Только в этом случае эффективность системы упадет в два, а то и в три раза, в зависимости от оставшегося объема, – тяжело вздохнув, покачал головой энергетик Виллор.

                – А это, в свою очередь означает, что лететь нам придется значительно дольше, – состроив скорбную физиономию, добавил Барт, – да и вообще, не ясно, хватит ли энергии на весь маршрут, – он немного помолчал, а потом произнес несколько тише, – я имею в виду еще и возвращение назад.

                – Та...ак... – Протянул Сосновский с таким выражением на лице, словно только что узнал о смерти близкого человека. – Это становится все интереснее и интереснее... – Командир помолчал немного, а затем резко повернулся в сторону смотревших на него членов экипажа и произнес решительным тоном:
                – Проводим все необходимые обследования, после чего собираемся в отсеке управления еще раз, но уже в полном составе и будем решать, что делать дальше.

                С этими словами Сосновский кивнул головой, а затем быстрым шагом вышел из рубки. Акмаль постоял несколько секунд, бросил взгляд сначала на Михайлова, потом на Барта, покачал головой, но ничего не сказал и собрался, было последовать за командиром, но остановился, задумавшись. Барт, в свою очередь посмотрел на Ивина, однако последний едва заметно развел руками, а затем взглянул в сторону научного руководителя.

                – Думаю, необходимо уточнить возможный курс гипотетического корабля, – бросив взгляд на Михайлова, вновь погрузившегося в размышления, проговорил вполголоса Барт, – ведь получается, что мы находились в поле преобразования пространства довольно длительное время.

               – Если судить по тому времени, в течение которого произошла задержка развертки пространства, то это так, – немного подумав, ответил Ивин, обменявшись понимающими взглядами с Ингрид.

               – Вот и займемся тем, что попробуем вычислить маршрут этого космического «летучего голландца», – скептически покачав головой, проговорил Барт, после чего двинулся к выходу из рубки.

              Ивин вместе с Ингрид проследовали за ним спустя четверть минуты.

               – М-да, – задумчиво произнес Виллор, потирая подбородок, – полагаю, стоит запустить глобальную тест-систему для трансгресс-трансформатора, а то эдак мы действительно никуда не улетим.

              – Пожалуй, я составлю тебе компанию, не возражаешь? – после недолгой паузы поинтересовался Акмаль, выглядевший уже не таким уверенным, подходя к старшему энергетику.

                – Нет, конечно, – покачал головой Виллор, и через несколько секунд оба члена экипажа покинули рубку.

                В помещении оставался только научный руководитель экспедиции, по-прежнему сидевший в глубокой задумчивости перед одним из дисплеев. Некоторое время Михайлов перелистывал трехмерные диаграммы и графики, вызываемые из памяти искусственного мозга корабля, а затем откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.


   
Продолжение - http://proza.ru/2022/05/03/959