Кукловод

КУКЛОВОД
Крымский город Мамаевск не был большим: несколько холмов, по которым разбежались дома, речка, на главной площади горком да церковь, пока работающая, рынок, клуб и школа. Железная дорога проходила сквозь него, а нужда чинить паровозы и вагоны дала городу завод, тоже небольшой, при нем была и электростанция с трубой, дававшая Мамаевску электричество. Паровозы день и ночь перекликались друг с другом, а жаркий  степной ветер сменялся иногда легким черноморским бризом.
Церковь давно уже не звонила заутреню, вечерю, благовест, а гудок завода исправно поднимал на работу и возвещал конец смены. На вокзале  располагались почта с телеграфом и телефонной станцией,  девушки с которых были предметом обожания молодых рабочих и служащих. Остальное повторяло все подобные городки: пара питейных, столовая, ресторанчик средней руки при гостинице, в котором рабочие, случалось, пропивали премии, магазинчики, булочные, сады во дворах.
За городом, внутри заглохшего парка, стояла разрушенная в Гражданскую графская усадьба, заходить в которую рисковали только отчаянные ребята, да и то после подпития - ходили слухи про привидений. Больница при заводе, аптека в переулке, еще ряд учреждений и заведений, в общем то и все. Каменных домов было мало, и за железной дорогой город плавно перетекал в ту одноэтажно-огородную деревню Мамаевку, которой и был до проведения железки.
Самым же большим событием в истории города была борьба с бандой Сёмки Игнатьева в 20-х. Банду эту, налетавшую в город и гулявшую по окрестным дорогам,  ЧОНовцы и латыши окружили где-то в километре от окраин. Целый день ухали пушки и трещали пулеметы. Трупы на подводах тогда провезли по главной, тогда еще Николаевской улице…
Так что жизнь в городе Мамаевске через почти двадцать лет после Революции была более-менее налаженной и спокойной – работа, учеба, собрания, праздники. Завод, на котором, как и на дороге, держался город, кое-как вылез из разрухи и начал заодно чинить трактора, косилки, веялки и прочее окрестным колхозам. Была, конечно, в городе и милиция, но, к счастью, больших преступлений не случалось. Иногда ловили беглого кассира, квартирного или вагонного вора, уводили растратчика. Шерстили рынок от мелкого жулья, торговцев краденым, самогонщиков и спекулянтов. В общем, шла довольно стандартная рутина.
 Убийства случались в драках после зарплат, когда водка застила друзьям глаза. Попадались хулиганы, но в целом в городе, где почти все друг друга знали, и преступления раскрывались быстро.
Милицией управлял  человек хотя и не местный, но весьма заслуженный и в городе уважаемый – участник Японской, Империалистической и Гражданской Ефимцев Аркадий Павлович. Носил он орден Красного знамени, но и Кресты свои Георгиевские берег. Милицию городскую ему пришлось принять в довольно плохом состоянии и первым делом наводить в ней жесткий порядок. Часть старого состава при этом поплатилась местом, а кое-кто пошел под суд - кто за взятки, бывало и гусями, кто за побои, кто за аморалку. Так что были у него и враги.
Говорят, что шрамы украшают мужчин, и Ефимцев в последней из трех войн получил свой шрам: при лихой атаке на него налетели двое казаков, он отбил удар одного,  другой рубанул  шашкой по голове, и спасся он чудом – рядом рванул снаряд, убивший обоих беляков. Кроме шрама над левым ухом, та атака оставила после себя боль, накатывающую временами и раскалывающую голову изнутри. В эти моменты о работе можно было и не думать. В аптеке городской он покупал капли, чтобы глушить эту боль  и через это был знаком с местным аптекарем - Редингом Генрихом Карловичем,
Заместителем его и парторгом в местном отделе НКВД являлся капитан Демин Пётр Павлович. В Крым он пришел с Гражданской, да так и остался, только перешел с военной службы в милицию.
Очередной крымской весной уже после Первомая Ефимцев сидел в своем кабинете с Деминым, разбирая текущие дела.
-Маша, Пасечника ко мне позови, - Ефимцев достал из ящика стола папку дела о вредительстве на заводе и жалобу прокурору.
Вошедший Пасечник был парнем коренастым, горячим, даже слишком – деревенские драки еще не вышли из него, а вот гонору было много, куда больше, чем жажды знаний. Хорош он был в облавах, слежке, но на допросах срывался, начинал руки распускать, теперь вот и до прокуратуры докатилось.
-Ну что, Сашок, жалоба на тебя из прокуратуры. Пишут, на допросе бьешь. Бьешь?
-Было, товарищ капитан, так за дело же!-милиционер даже не смутился, - Оскорбил он меня.
-И как оскорбил? Сильно?
-Сказал, что неуч я, над протоколом смеялся, стал слова править.
-А, так он еще и запятые, поди, расставлял?
-Расставлял, товарищ майор!
-Ох, Саша, Саша, вот что с тобой делать? Неблагодарный ты человек. Тебе задержанный помогает на себя протокол писать, а ты его по роже! Не стыдно?
-Так он из господ, а я крестьянский! Пусть ему стыдно будет!
-Вот что, товарищ сержант,- перешел в серьезный тон Ефимцев, - пусть нас парторг рассудит. А я вас от допросов отстраняю и для пользы вашей поручаю вам труды товарища Сталина читать, и не просто читать, а писать по ним сочинения, где вы свое мнение высказывать будете. Научитесь правильно писать, читать, изъясняться и понимать. В оперативной работе вы остаетесь. Ясно?
-Ясно, - Пасечник сник, сцепив руки за спиной.
-Ко мне зайдите потом, литературу возьмете, - добавил Демин.
-Все, идите. - Пасечник вышел.
-Сурово ты с ним, - Демин улыбнулся,-  надо еще словарь ему купить, не поймет же ничего.
-Будет знать. А то его протоколы можно в «Крокодил» отсылать. А парень толковый: примечает много, бегает быстро, дерется, стреляет хорошо, хотя это у нас как раз и не нужно.
-Да, стрельбы то давно не было, - Демин, потянувшись, встал из кресла.
- По дереву постучи, - Ефимцев махнул на него рукой и потер голову – снова начинался прилив боли, приходящий откуда-то изнутри головы, и разламывающий ее как раскаленным лезвием. – Слушай, зайди через полчасика, я тут пока приму.
В дверях Демин еще раз посмотрел на него, как бы думая: стоит ли уходить, оставляя начальника в таком состоянии, но Ефимцев, потянувшись в нижний ящик, грозно глянул на него поверх стола и парторг со вздохом закрыл за собой дверь.
Ефимцев быстро налил из графина воды в стакан, накапал в него из флакона, выпил залпом и откинулся в кресле. На лбу выступил пот, лицо перекосилось от боли, руки вцепились в край стола. Стол затрясся от дрожи в напряженных руках…
Все прошло. Майор сидел в кресле и тяжело дышал.
В перерыв он заглянул в кабинет к Демину и сказал:
-Пойдем-ка, Петя в рэсторан, кутить будем!
- Пойдем!
***
Пасечник сидел у милиции,  от выговора Ефимцева на душе было тяжело, да и твердить по приказу литературу желанием он тоже не горел. Весна все разливалась вокруг, и хотелось радости, гармошки, пляски… Он покачивал ногой, откинувшись на спинку скамейки, но мысли его были черны.
-Вы Пасечник?- рядом стояла невысокая стриженая девушка в берете со связкой книг. Платьице на ней было простое, да и сама она выглядела просто.
-Ну, я, и не просто Пасечник, а сержант милиции Пасечник. –настроение у милиционера было отвратительное.
-Я от актива комсомола, нам товарищ Демин передал поручение помочь вам в работе с политикой и грамотностью. Томилина Алла, - она протянула узкую ладошку, Пасечник пожал ее:
-Саша. Александр.
-Может, хоть встанете?
-Ну, что еще? – он нехотя встал, сунув руки в карманы пиджака.
-Сегодня у нас первый урок. В школе занятия кончились, идем туда. Она взяла его за руку и повернулась в сторону улицы.
Шоферы на площади сразу это заметили:
-Чего, Саня, невеста пришла? – девушка вспыхнула разом, отпустила его руку и отстранилась.
- Не, Вася, это его учиться повели,
-Смотри, Саша, чтоб плохому не научила!
Шоферы заржали в голос, девушка наклонила голову еще сильней, ускорила шаг. Пасечник погрозил мужикам кулаком, но они засмеялись только сильней.
В школе было пусто, только хор разучивал  песню. Вдвоем они зашли в свободный класс и Алла, кажется, застеснялась еще больше – Пасечник был выше ее на голову, крепкий коренастый. Из них двоих скорее она походила на школьницу
-Ну что, - скучно спросил милиционер, присев на парту, - как учиться будем?
-Александр, -она занервничала еще сильней, убрала прядь с лица, -пожалуйста, не надо. Давайте начнем. Вот тетрадь, - Она протянула ему тетрадь, - я вам из книги почитаю, вы писать будете, а потом разберем это все.
-Вы вообще, где работаете? - Он взял тетрадь, сел за парту с трудом – ноги не лезли, пересел за учительский стол.
-Телефонистка я на почте. Это неважно все.
Была она какая-то серая, невзрачная, нервная и потерянная.
-Ладно, - Саша вздохнул еще тяжелее, - давайте вашу «Мама мыла раму».
***
Городская столовая с тремя фикусами от ресторана на привокзальной площади отличалась от реального ресторана меньшими размерами и отсутствием оркестра. Цены тоже были чуток пониже. А вот официанты были там из того самого ресторана, только перекочевали после революции и НЭПа, когда их выгнали из любимой вотчины волевым решением заводского парткома.
Как только Ефимцев и Демин вошли в столовую, из-за стола у окна привстал аптекарь Рединг:
-Аркадий Петрович, Петр Павлович! Идите к нам, пожалуйста!
Милиционеры прошли к столику, за которым сидели хирург и аптекарь.
-Аркадий Петрович, как голова у вас? - спросил Рединг, - Все так же болит?
-Даже сильней, ничего не помогает.
-Так может Семен Семенович поможет? Он все же доктор, не то, что я.- Рединг рассмеялся: - Семен Семенович, возьметесь за такого пациента? Весь, знаете ли, на работе горит, а лечится только от боли.
-А что болит то у вас?
-Голова вот, с войны мучаюсь, а в последнее время все сильней. Бывает, просто раскалывается.
-Вы, уважаемый, с этим не шутите. Я вот много журналов читаю, да и сам на войнах многих побывал и без них тоже всякого насмотрелся. А у нас как-то не принято о народе было заботиться - на Империалистической все наши еще и без касок ходили. И наркомания, и пьянство, и сифилис… - доктор махнул рукой: - Все это на психику влияет страшно. Надеюсь, у вас такого не было, - Врач усмехнулся в бороду, - Я хоть не специалист, не психиатр, но почитать такое забавно . А случаи, знаете, бывают преинтереснейшие. Например, безумный маскируется под нормального человека, но иногда, только иногда, дает себе выход. И во времена такой, с позволения сказать, маскировки его часто даже психиатру не отличить от обычного человека.- Официант принес уже заказ, еда остывала, но Ефимцев заслушался, - И вот надо здесь уметь найти такой момент, точку, которая покажет его истинное нутро именно во время осмотра, а то вы его уже до следующего срыва не поймаете.
-Да, доктор, прямо как у нас на допросе! - засмеялся Демин:
-Пожалуй. И вот еще иногда, знаете, бывает раздвоение личностей и в одном человеке их оказывается две, а то и больше, и еще не ясно, какая из них более главная и когда и при каких условиях! Ну а причины для этого описывают совершенно разные: психологические травмы, отравления, наркомания, болезни...  Так что, Аркадий Петрович, не медлите, заходите к нам, сделаем поначалу рентген, а там, может, и на операцию. Аркадий Петрович, смотрите, у вас уже остыло все!
-Ну вы, Семен Семенович, говорите так интересно, прямо фантастика какая-то. Поверить трудно!:- Ефимцев, наконец, начал есть, но суп и впрямь подостыл; он его отставил и взял котлету:- А когда к вам можно подойти?
-Сегодня уж вряд ли, давайте лучше завтра - как раз рентген работает с двух. Да давление замерим, может, найдем причину, а я за вас попрошу, чтобы без очереди, не смущайтесь, а то ваши пациенты в очередях тоже ведь не стоят! - доктор рассмеялся негромко, аптекарь же так захохотал, что обернулись с соседних столиков.
Котлета тоже была не очень горячей, но Ефимцев все же доел ее и запил едва теплым чаем.
-Хорошо, завтра, так завтра.
-Жду вас.
Они распрощались с медиками, встали из-за стола и пошли обратно на работу. У зеркала Ефимцеву вдруг показалось, что он видит в зале столовой кого-то давно знакомого,  он обернулся, но уже не увидел этого человека.
По дороге на работу Демин спросил:
-Что, и впрямь так все серьезно?
-Болит страшно, лучше провериться, раз предлагают. Если что, подменишь меня.
Демин помолчал, закурил, и вдруг добавил:
-Не боишься, что будет как у Фрунзе?
-А бояться не глупее?
-Не знаю…
-Именно, что не знаешь. Хватит, работа ждет.
Молча они дошли до здания милиции.
Весна уже  развернулась вдоволь, и яблони расцвели в палисадниках. Среди облаков выглядывало доброе ко всем Солнце.
День закончился спокойно, и они разошлись по домам. По дороге Ефимцеву показалось, что за ним идет кто-то незнакомый в длинном плаще, он обернулся, но увидел лишь пустую улицу. Видно, попутчик свернул в улицу.
***
Он был левшой. Власть свою он ощутил совсем не сразу – осознание ее приходило постепенно, исподволь и все сильнее с каждым днем. Выгоду положения своего он тоже осознал совсем не сразу: сперва он даже не понял кто он, но постепенно стало ясно и его место и его враги.
Друзей он не имел. Людей делил на тех, которых использовал, и тех, кто мог ему повредить. Слабости других его не интересовали, но у него слабое место было одно, и он презирал себя за это…
Зеркала… Что другие люди находили в них? Зеркала никогда не отражали правды – право-лево, все спутанно… мало того, там был какой-то невероятный мир, где все вдруг снимали маски лиц, а из тайных дверей выглядывали зверские  морды. И он, случайно заглянув внутрь этого мира, уже не мог оторваться и сам корчил рожи, кривлялся почти до потери сознания, а после вспоминал это со стыдом.
Бывало, долго он ходил по маленькому Мамаевску -  люди здоровались с ним, и он отвечал им, понимая, какая власть его ждет, и как же мал для него этот городок.
Он уже чувствовал, знал, что будет делать, но теперь, когда он готовился к главному – оставалось совсем немного, чтобы одолеть уже изможденного болезнью Ефимцева и стать хозяином. Для начала здесь.
Но вот теперь… Этот разговор в столовой. Он понял, что это и есть его смерть – Если операция будет удачной,  все рухнет.
***
Закат ушел за крыши, и в комнаты доктора с отдельным входом тоже пришла темнота.  Доктор  зажег керосиновую лампу – электрического, слишком яркого для него света он не любил, только терпел на работе. За столько лет и войн ему часто доводилось  работать едва ли не в полной темноте, и в ослепительном свете он не нуждался.
До надоедливого пения цикад было еще очень далеко, и в тишине гудок со станции прозвучал над золотой от закатного солнца степью особо одиноко и прощально, но вот ему ответил второй - веселый, радостный. Доктор прогнал печаль и задумался, вспоминая дневной звонок и того, кто к нему попросился прийти сейчас, этим печальным вечером, навевающим память о прожитой жизни…
***
Ночью Демин проснулся - вот и опять приснилась она.
Он лежал на кровати, глядя в потолок, и думал об одном: все отдал бы, чтобы никогда больше не возвращалось это видение.
В 20-м его отряд выбил белых из приморского крымского городка, командира тогда убило и он – комиссар, заменил его.
Кто-то из местных сказал, что в неглубокой бухте белые затопили баржу с пленными, и Демин направил уполномоченного с морячками из отряда. Пока же молодой комиссар начал разбираться с городскими делами и наводить советскую власть.
Все шло привычно – он подписывал разрешения на торговлю, ставил печати. Батюшка подсунул бумагу с просьбой разрешить молебны и Демин красным карандашом написал прямо поверх прошения: «Запретить!».
А потом протиснулась в дверь невзрачная хорошо одетая девушка лет двадцати пяти и сказала дрожащим голосом:
- Простите, я к вам… Я насчет детей, у нас пустует усадьба, я дочь купца Перова… Мы можем принять беспризорных.
Дальше она, постепенно собираясь с духом,   говорила, что в пустом доме, где она осталась одна, много места; и можно там устроить приют для беспризорных; что, наверно, многие в городе согласятся работать в нем, и станут давать продукты, да и сами дети тоже смогут немного работать; что в городе можно будет найти учителей для детей; что милосердие в это время важно чрезвычайно…
И Демин уже начал в душе соглашаться с ней, прикидывая,  как это лучше будет устроить, но тут в прихожей послышался гул, дверь кабинета распахнулась, ворвались матросы и уполномоченный сунул Демину протокол насчет бухты.
Баржу нашли без труда. Потопили ее просто – несколько шашек у борта. Кто захлебнулся, кто задохнулся… полностью баржа не затонула и последние умирали еще долго. Демин читал протокол и чувствовал, как все внутри каменеет. Он дрожащей рукой положил бумагу на стол, едва дыша,  - горло сдавило, - и сказал девушке севшим от напряжения голосом:
-Милосердие, говорите? Вот оно, ваше милосердие! Сто двадцать человек как котят утопили! - Она еще не понимала в чем дело, а он уже кричал: - Акимов, соберешь на расстрел контры вдвое больше!
-Так не наберем столько!
-Сколько наберете! Ее, – он указал на девушку, - первую внесите!
На следующий день он понял, что надо было бы обождать.
Но наступило утро…
Нагоняй за самоуправство настиг его через неделю. Комполка, как мог, отстаивал его перед командованием, друзья и знакомые говорили о революционной необходимости, а он хотел на всю жизнь забыть ее глаза, молящие только об одном – не шагать в бездну. Он не отвел тогда взгляда.
И наступило утро…
Он все глядел в потолок, когда зазвонил телефон.
***
Демин растолкал Ефимцева:
-Аркадий, вставай! Немедленно, доктора убили!
-Какого? – не сразу понял Ефимцев,
-Селина, Семен Семёныча.
-Мы ж с ним говорили сегодня. - до Ефимцева только начало доходить, - Мне почему не позвонили?
-Все, отговорили, застрелен. Одевайся быстрей. Тебя дозвонишься, больно спать горазд. Хорошо хоть у соседа ключ был - Демин протягивал ему одежду и Ефимцев радовался только, что голова не болит.
Доктор был фигурой в маленьком городе крупной и его смерть, да еще и таким образом была совсем уж диким событием.
Когда приехали, в квартире доктора уже было полно людей: эксперт, следователь, постовой, причитавшая горестно соседка, нашедшая мертвого доктора. Мертвый доктор лежал сразу перед дверью. Теперь еще добавились начальник милиции с заместителем.
Постовой взял под козырек и  обратился к Ефимцеву:
-Товарищ майор, вот свидетель. - он махнул в сторону соседки, - нашла тело.
-Хорошо, - Ефимцев подошел к соседке, - что вы видели?
-Та шо я выдела? Я ж тiльки по по цукор хотiла, бачу - у нього свiтло. Я раз постукала, тихо, два постукала, тихо, кликнула його, тихо, а двери вiдчиненi. Ввiйшла, а вiн там, я ледве не сказилася.
-Другого кого видели?
-Нiкого.
-Спасибо, можете идти домой, спите.
- Та xiбa заснешь теперь!
И причитая, теребя платок, соседка пошла домой.
Ефимцев спросил у следователя:
-Ну как тут, есть какие наметки?
-Видите, пока вот так. Свидетель, выходит,  ничего и не видела
-А эксперт?
-Говорит, где-то часа два назад застрелили.
-Из чего?
-Примерно только. Патрон Браунинг 6,35 почти в упор. Ну а что точно… Гильзу вот нашли на крыльце. – Следователь показал маленькую гильзу, - Американская, кольтовская.
-Занятно, - Ефимцев хмыкнул, - у меня гильзы такие же. Да и Браунинг наградной есть. Проверю-ка на месте ли. Ладно, пулю достанете, отправьте на проверку. Подводу из больницы вызвали?
-Да.
-Ну, хорошо, продолжайте. Отчет утром, – Ефимцев пошел к двери, - пойдем, товарищ капитан, мешать не будем.
В теплой ночи уже вовсю пахло весной. Вместе начальник и парторг сели в машину и не торопясь поехали назад. Не прошло и минуты, как из переулка почти под колеса выбежал, размахивая руками, постовой. Шофер затормозил и выскочил из машины:
-С ума сошел? Чего под колеса кидаешься?
-Аптекарь убит! Прямо в аптеке, застрелен через дверь! Я пошел звонить, слышу, машина ваша!
-Ясно. – Ефимцев вышел из автомобиля, - Капитан, давайте назад за экспертом, я пока здесь осмотрюсь
-Есть.
Машина едва развернулась в узкой улице, и помчалась назад к дому доктора, Ефимцев с милиционером быстро зашагали к аптеке. Луч фонарика указывал дорогу, но Ефимцев знал ее настолько хорошо, что мог бы пройти с закрытыми глазами.
В стеклянной двери на высоте роста зияло отверстие, маленькое, примерно как от пули Браунинга.
Аптекарь лежал в коридоре на спине с открытыми глазами, очки слетели набок, лоб был пробит пулей, как и у доктора.
Два убийства за ночь! В маленьком Мамаевске со времен Гражданской такого не было. Ясно было, что это умышленные расправы – аптека закрыта, да и дом доктора не выглядел ограбленным.
-Посвети-ка, - сказал Ефимцев милиционеру. Луч фонаря пошел гулять по траве. – Нет, вправо от дырки, гильзу поищем. Только не затопчи тут ничего.
Прошло минуты две, и маленькая гильза блеснула в мокрой от росы траве.
Еще минут через десять подъехала машина с Деминым, экспертом и следователем. По дороге захватили провизора с ключами, и аптеку, наконец, открыли.
Дальше пошла рутина, но только эксперт взял пинцетом гильзу из травы, как разразился ливень. Дальше следов можно было не искать.
***
На заводе как всегда гремела работа. Звонко ухало в кузнечном цеху, визжали токарные станки, да слесаря в тисках подравнивали детали напильниками.
Только в чертежной было относительно тихо. Старый чертежник Степан Тихонович поставил на подоконник стакан с чаем, привстал на табуретку и распахнул форточку, впустив свежий майский воздух и перепевы паровозных гудков. Спустившись за стол, он завел разговор с инженером:
-А что, Мойша Абрамович, год ведь яблочный будет. Вы когда думаете к морю поехать?
-Да через недельку, Степан Тихонович. - ответил инженер завода, потянувшись на стуле. - С директором согласовал: посевная прошла, запчастей хватает, без меня пару недель протянете, так что в Ялту, в Ялту. Ночью поезд, к утру в Севастополе, а там рукой подать! Денежки перевел, квартирку снял, скоро и сам буду. Как раз так все расцветет! И жары еще не будет, и толп этих тоже. Отлично отдохну!
-И у нас все расцветет! - усмехнулся чертежник, - И вода в речке тоже есть.
-Нет, Степан Тихонович, там другое! Море, скалы, набережная, парки, оркестры, театры… Целый год можно копить ради такого.
-И еще останется… - Зарплата инженера была куда выше, чем у чертежника, пившего к тому же не только чай.
-А вот слыхали, как у нас вчера аптекаря с врачом убили? Ужас ведь! Хорошо хоть новых прислали, а то прямо непонятно, что и делать – аптека на замке и хирурга в больнице нет.
-Ну ладно вам, Мойша Абрамович, про это говорить, мало ли что будет, хватит уже.
- Степан Тихонович, я ведь от дамы тогда проходил ночью у аптеки, - перешел на шепот инженер, - страшно просто подумать, вдруг и меня бы так, - он постучал пальцем по лбу.
-Да вы что! Вы в милицию то говорили?
-Нет, - замахал руками инженер, - нет, конечно, мало ли кто этот убийца! Если он рядом ходит, лучше я тихо посижу, пока поймают. Неровен час, и меня видел!
-Ну и правильно, ну и правильно, - Степан Тихонович допил чаек, поставил подстаканник на стол и начал точить карандаши.
Вечером он написал письмо, в котором изложил, что инженер, возможно, видел убийцу и намеренно скрыл его от милиции. На конверте вывел «Начальнику милиции лично!».
Письмо старик опустил в ящик у милиции, когда уже темнело, руки слегка дрожали. Дежурный отнес конверт на стол Ефимцеву.
***
Утром в милицию позвонили с завода – пропали инженер и чертежник, а когда рабочих послали постучаться в квартиры заводского дома, то нашли обоих убитыми.
Жили они в одном доме с двумя входами, а вот убиты были в одной квартире  - у инженера.
Инженер лежал на столе, обнимая его руками, а чертежник на полу перед дверью. В этот раз у убийцы задача была сложнее, и пуля вошла чертежнику чуть ниже левого виска, когда тот рванулся к двери.
Ефимцев был впервые здесь, в холостяцкой берлоге инженера, но чувствовал, что видел это все: фотографии из училища, ситцевую занавеску на окне, расшатанные стулья, круглый столик с подложенной под ножку книгой, ковер на стене.
Голова начала побаливать…
Надо было понять что-то очень важное, но это ускользало.
-Гильзы те же, - произнес эксперт.
Директор завода стоял в дверях, переминаясь с ноги на ногу, и пытался не смотреть на мертвых.
-Скажите, - повернулся к нему Ефимцев, - над чем они работали?
-Ох, в общем-то, ни над чем, -директор мял в руках шляпу, -Так, текучка, секретного ничего. Каких-то технологий мы не разрабатываем и оборудование у нас старое. Заказы, план по запчастям, иногда вносили изменения согласно нашим возможностям. Да! –вспомнил он, - Инженер же в отпуск собирался!
-Надолго?
-Недели на две, через неделю. Товарищ майор, может все же в сад выйдем, - взмолился он, –не могу я тут!
-Давайте в сад.
Белый от цветов, душистый яблоневый сад должен был бы отвлечь от тяжелых мыслей. Ефимцев с директором сели на скамейку у крыльца.
- А про чертежника что скажете?
- Да тоже ничего. Он, в общем-то, и сам мог быть инженером, просто он из дворян, да и попивал еще. Вот его и взяли на ставку чертежника.
-А зачем вдвоем они собрались, как думаете?
-Не представляю. Уж слишком люди разные. Мойша Абрамович мог ведь и женщину к себе привести, да и как-то по национальному вопросу они немного расходились.
-Хорошо, расскажете потом следователю.
Ефимцев встал со скамейки, сунул руки в карманы плаща и вдруг нащупал  письмо.
-Что за ерунда! – он достал письмо, прочел надпись на конверте, потом письмо  и окликнул директора, - постойте! Почерк узнаете?
-Да, конечно, это Степана Тихоновича почерк.
-Спасибо, идите.
«Черт, как же я забыл-то?» - думал Ефимцев, - «Или просто не прочел? Но это же объясняет, почему их убили! Но как убийца узнал про это?»
Через час он был в своем кабинете с Деминым.
-Вот что, Петр, вчера я письмо прозевал. Хуже, чем прозевал - того, кто его написал и того, о ком написали, убили. – Ефимцев протянул Демину письмо.
-Да-а, серьезно, - Демин прочел письмо. - Значит, Равикович видел убийцу.
-Или убийца видел Равиковича.
-Скорее, второе. – Демин помолчал, - Слушай, Аркадий, а ты вообще заметил, что жертвы как-то легко подпускают убийцу к себе. Ночью открывают дверь, впускают в дом.
-И впрямь, странный какой-то убийца. Все ему доверяют  и отказать не могут. Знаешь, - Ефимцев подошел к окну, - он ведь город то хорошо знает – ночью ходит, дороги не спрашивает, а новых людей и не приезжало. Свой ведь кто-то.
-Вот-вот, -Демин попробовал закурить, но спички как-то не зажглись, он смял сигарету, бросил и сказал майору: -А письмо пока убери, спрячь.
***
-Аллочка, ты куда?- Соседка строго посмотрела сквозь очки на юную телефонистку, - Ночь скоро.
- Ой, Ольга Петровна, да я только на станцию, посмотрю как там на почте.
-И приоделась, и причесалась ты, конечно, для почты? - Седая соседка строго осмотрела ее,
-Ну, там девочка приболела с утра, может с вечера не выйти. – Аллочка уже выскальзывала за дверь, боясь опоздать.
-Только возвращайся со своей почты поскорей, в дверь не звони и не пей на почте, – соседка сделала ударение на последнем слове.
-Хорошо, Ольга Петровна! – Аллочка, смеясь, бежала вниз по лестнице. Еще бы! ОН - тот, кого она смела любить только тайно, доверяясь лишь  дневнику, этот большой, сильный человек САМ вдруг позвонил ей на почту и САМ предложил встречу!
Пусть это свидание пока такое – ночное, на окраине, вдали от всех, но потом, потом он будет ее и только ее! Будет все – семья, счастье, дом!
Так она и мчалась по темнеющему городу, размахивая дерматиновой сумочкой, мимо редких прохожих, мечтая о прекрасной жизни.
Нашли ее уже утром. Ветер с моря трепал короткие каштановые волосы, выпавшие из-под слетевшего берета, а распахнутые карие глаза удивленно смотрели в ясное майское небо. Отверстие от маленькой пули было точно посреди лба.
***
Демин смотрел в эти глаза и думал, как странно замкнулся этот круг: теперь он не сможет забыть и их. Сейчас он отвел взгляд.
-Выяснили кто она?- спросил Ефимцев.
-Да, - подбежал  постовой, - телефонистка с почты. Аллочка. Ее все знают.
-И в протокол как Аллочку записали? – Ефимцеву просто хотелось сорваться хоть на ком-то.
-Извините, -постовой вытянулся, -Томилина Алла Петровна, восемнадцатого года рождения, работала на почте.
-Так то.
Народ столпился вокруг, место было прохожее, слухи об убийствах ходили по городу. Наконец, пришла подвода, санитары погрузили тело. Люди стали расходиться.
Ефимцев с Деминым отошли к машине. Майор хотел закурить, но сигарета сломалась, он скомкал ее и бросил на землю:
-Чтоб тебя! Пять человек! Девку молодую непонятно за что!
-А прежних понятно? - Демин тоже был не в духе, раскрыл и сразу закрыл портсигар, убрал его в карман.
-Да все непонятно. Понятно только, что живет он в городе, и давно живет. Город знает отлично и не подозревает его никто.
Демин все думал о чем-то, глядя в зеленую даль поля, и осторожно начал:
-Ты вот не знал… Помнишь Пасечника.
-Ну, и что? 
-Эта девочка ведь его грамоте учила.
-Как так, -Ефимцев резко повернулся к Демину, -я ведь его к тебе отправил.
-А я вот на комсомол скинул, а они на нее. И мне сообщили.
-Нет, погоди, погоди ерунда какая-то. Ну ее, а врача, аптекаря, инженера, чертежника?
Демин пожал плечами:
-Не знаю. Может надо еще поискать. Только быстро, или из Симферополя кого пришлют, тогда уж нам мозги вправят.
-Точно. Ладно, давай сперва Сашу расспросим.
***
- Пасечник, ко мне!
Ефимцев бросил  это, проходя  с Деминым мимо милиционера  и Александр сразу поднялся в его кабинет, дверь закрыли:
-Оружие с собой? – сразу спросил Ефимцев.
-Да, вот, - сержант похлопал себя по карману.
-Передайте товарищу капитану, - сразу стало ясно, что разговор более, чем серьезный, и Саше стало немного не по себе.
-Да что…, -начал он.
-Передайте, - с нажимом, раздельно произнес Ефимцев.
Пасечник вынул Наган, отдал его Демину, Ефимцев взял стул поставил отдельно от стола:
-Садитесь.
-Да в чем дело то!
-Повторять надо? – спросил Демин тоже с нажимом.
Милиционер сел
-Вы на уроки по грамотности ходите?
-Ну, пропустил раз, так что теперь, из милиции выгонять?
-Когда пропустили?
-Вчера вот пропустил, нажаловалась уже?
Офицеры ходили рядом, глядя на него
-И что, хорошо уроки то шли?
-Да так себе, уж больно приставучая.
-Что, девка-то, поди, понравилась, амуры завел?
-Какие там? Мелкая, серая, кому нужна?
-Ну, мало ли… от уроков освободила бы.
-Да что случилось то?
-Убили, Саша, твою учительницу. – Ефимцеву уже стало ясно, что милиционер ни при чем, он сел за стол, потер голову и спросил:- Ты то где вчера был?
-Да здесь, до четырех, потом в буфете у вокзала до шести где-то, потом в общежитии до ночи, а потом опять здесь дежурил и спал с утра в каптерке.
-Ясно. Капитан, отдайте ему оружие.
Лучшего алиби, чем ночное дежурство в милиции и придумать было нельзя. Все еще ошарашенного Пасечника отпустили, дверь за ним закрылась, и Ефимцев присел на стол. Демин сел на освободившийся стул, помолчал немного и начал:
- Давай-ка подумаем, что происходит. Он хорошо знает город, он кто-то настолько свой, что  его просто не замечают, его пускают без вопросов и не боятся.
-Стреляет хорошо, даже отлично. С одного выстрела убивает наповал.
-И не грабит.
-А почему «Он», может, «Она»?
-То есть, женщина, которую обидели? Нет, погоди-погоди, какой-то роман выходит. Бульварный. Женщина роковая.
-А почему нет? У доктора и аптекаря была, например,  родственницей или любовницей, у инженера тоже, а чертежник – свидетель или гость.
-А телефонистка?
-Да-а. Телефонистка.
-Соперница? В чем?
-Да. Действительно. Представляешь ее, как соперницу?
-Ну,  любовь зла, может, она с мужиками путалась?
-И тут месть пришла? Нет. Все равно ерунда какая-то. Стреляет уж больно хорошо. Да и не та эта Маша, чтобы четверых таких мужиков охмурить. Ничего мы так не выдумаем. Ловить надо, ловить.
***
Первый секретарь глянул грозно через очки и начал:
-По городу уже ходят слухи. Пять смертей! Вы понимаете, что это похоже на массовый целенаправленный террор?
-Да, - сказал Ефимцев, - понимаю.
-Если понимаете, то чего ждете? Что партактив отстреливать начнут? Что с последним убийством?
-Все так же. Ничего не взяли, изнасилования тоже, похоже, не было, белье на месте. Гильза та же, отпечатков нет. Это телефонистка с почты, соседка сообщила, что девушка почти ночью пошла куда-то, похоже, на свидание. Про причину ухода соврала, сказала, что идет на почту подменять заболевшую сотрудницу. Подробнее после вскрытия.
-На почте что?
-Ей звонил кто-то. Так-то она обычно серая была и грустная, а после звонка просто расцвела, но у нее стала работа из рук валиться. Дневник есть, но там только ерунда влюбленная и безлично как-то: «Он», «Ты»…
-А с другими связь нашли?
-Пока нет, разве что остальные наверняка заходили на почту.
-Подруги и соседка что говорят?
-С работы домой, из дома на работу, иногда библиотека, клуб, кино, парней нет. Все на виду, только вот любовь эта тайная.
-Она хоть кому-то, хоть что-то сказала?
-Нет. Возможно, она просто случайно на убийцу натолкнулась.
-Подумайте, у нас уже пять, пять убийств за три дня! И вы просто собираете информацию об убитых и гильзы с пулями! Движения никакого! Вы даже докладываете так: «может быть», «возможно», «кто-то». Браунинги собрали?
-Да, и не только Браунинги, все практически оружие, только совсем необходимое оставили, не обнаружилось ничего похожего, все зарегистрированные найдены.
-Значит, не все! Патрули дружинниками усилили?
-Так точно.
- Отличная работа! И еще три убийства! Усильте дополнительно! Результат нужен, результат! К нам люди скоро будут бояться ехать! Вы собак по следу пускали?
-Смысла нет: в первом случае дождь, во втором рабочие затоптали, в третьем тоже народ набежал.
Первый секретарь подошел к окну, заложил руки за спину, немного покачался с носков на пятки. Слышно было, как муха летает по безмолвному кабинету:
-Совсем-совсем ничего? – он резко обернулся, - Вы учтите, в Симферополе уже беспокоятся, скоро и до Москвы дойдет. Если мы не справимся, нам всем не поздоровится.
Ефимцев и сам отлично все понимал, голова начинала угрожающе побаливать.
- Поймите, - продолжил секретарь, - еще немного, и нам пришлют группу на усиление, вас отстранят, еще неизвестно в каком ключе это все будет рассмотрено,-  Он подошел с другой стороны стола, оперся о стол двумя руками, наклонился к Ефимцеву и спросил вдруг:
- Вы вообще здоровы? Вы же совсем изменились всего за несколько дней, вы себя в зеркало видели? Может, отдохнуть вам, а дела Демину сдадите? Доктор вам ведь, кажется, предлагал на операцию лечь?
- Нет, - голова только сильнее болела, - не до отдыха сейчас. Поймаем – отдохнем.
-Все ясно, идите!
Высокая дверь кабинета закрылась за Ефимцевым. Он вздохнул и покачал головой – боль не прекращалась. Быстро спустился по лестнице и сел в машину.
-В милицию.
Голова Ефимцева просто разламывалась, когда машина приехала, наконец, к дверям милиции. Он быстро, ни с кем не говоря, прошел в кабинет и заперся.
Он открыл ящик, где лежали капли, вытащил пузырек, но задержался на секунду взглядом  на баночке с пульками картечи.
Да. Тогда, в госпитале, когда его уже выписывали после той схватки с казаками, сестричка протянула ему баночку с картечинами и вдруг спросила:
-А кто такой Кукловод?
-Не знаю, -Ефимцев был удивлен, -ну, тот, кто в балагане…
-А вы его боитесь?
-Почему?
-Вы, когда в бреду были, говорили: «Уходи, Кукловод, я тебя не боюсь!»
Ефимцев рассмеялся.
-Ну, в бреду чего только не скажешь!
Смешная была история.
***
Настроение в милиции был тревожным, а часа в четыре Ефимцев заглянул из коридора в кабинет оперативников и быстро сказал:
-Пасечник, Чудин, срочно ко мне!
Те переглянулись - Пасечник уже не ожидал ничего хорошего -, и пошли к начальнику.
В кабинете уже с порога стало ясно, что обстановка серьезная – майор даже не сидел в кресле, а ходил по кабинету.
-Садитесь. -Майор махнул на стулья у стола, - Так, усадьбу графскую знаете? Внутри были?
-Нет, товарищ майор, внутри не доводилось.
-Плохо! - он взял со своего стола папку и положил перед милиционерами: - вот, изучайте, - несколько раз шагнул вдоль кабинета, оперся руками о стол и продолжил, - В общем, так: убийца звонил мне и назначил встречу в усадьбе.
-Но…- привстал Чудин, Ефимцев жестом усадил его.
-Если это отвлекающий маневр, мы подготовили людей на телефонную станцию. Они будут следить за звонками в это время, и вышлют по подозрительным звонкам  резервные группы, дружинники тоже готовы. Оцепление стоит, мы едем на моей машине. Все, оружие с собой?
-Да, - отозвались оба милиционера.
-Идем.
***
Машину оставили далеко от усадьбы, Ефимцев пошел в главный вход, Пасечник зашел с черного хода, Чудин с кухни. Медленно, по раскуроченному паркету, мимо колонн Ефимцев прошел со взведенным наганом в зал. Здесь.
Преступник стоял у камина спиной к залу и Ефимцеву, будто желал согреться, но в камине была только пыль, и человек в зеленом френче смотрелся в гигантское запыленное зеркало на стене, держа руки за спиной. И чекиста в нем он, наверно, тоже видел.
- Стоять! - скомандовал Ефимцев, - Руки вверх!
Убийца подскочил на месте, раскинув руки и ноги.
- Повернуться!
Прыжком убийца повернулся на полный оборот, Ефимцев едва не спустил курок.
В зале было темно, лица не разглядеть, Ефимцев, держа на мушке его, которого искали столько дней, пошел вперед, желая взглянуть в лицо врагу.
Человек перед ним не шевелился.
Голова начала снова разламываться от боли, но он шел и никак не мог разглядеть лица, пока ствол Нагана не уперся преступнику в лоб. Раздался странный звук, как от удара по стеклу. Ствол упирался в зеркало.
Оттуда, именно оттуда, из-за стекла, смеясь, глядел убийца - знакомый, до боли знакомый, с мерзкой улыбкой. Ефимцев обернулся, но сзади не было никого, голова болела несусветно… Он узнал его и непроизвольно произнес:
-Кукловод…
Он снова повернулся к зеркалу - человек за стеклом сложил вместе указательный и средний пальцы пистолетом, поднес к виску, высунул язык и, выпучив глаза, опустил большой палец.
***
Через день приехал майор-уполномоченный из Симферополя, совещание началось к вечеру в кабинете Ефимцева.
- С докладом вашим я ознакомился, это просто бред! - Майор два раза прошел по кабинету взад и вперед, резко разворачиваясь в конце,  и еще раз повторил, взмахнув рукой, как подчеркивая важное слово: – Бред! Этого быть не может!
Атмосфера в кабинете становилась все более тягостной – кресло Ефимцева пустовало, напоминая о его нелепой смерти; уполномоченный тоже не сел в него, нервно прохаживаясь за спинами собравшихся.
- Не понимаю, ничего не понимаю, что произошло? Связи между жертвами вообще не выявлены никак. Почему они выбраны? Какой мотив? Вы все проверили? Вы тех, кто был с ним, проверили? Оклеветали же они его!  Что значит,- уполномоченный быстро пролистал дело: - «…подошел с Наганом к зеркалу, уперся стволом в стекло, оглянулся, достал левой рукой пистолет из кармана, приставил пистолет к голове  и выстрелил разом: из Нагана в зеркало, из пистолета в голову…»? Это чушь! Товарищ Демин, отвечайте!
- Проверили все, -Демин поперхнулся, откашлялся, выпил воды, -товарищ майор. Каждую нитку проверили: на правой руке порох от Нагана, на левой - от Браунинга; в голову и в зеркало стреляли в упор; в левом, именно в левом кармане, масло и следы пороха от Браунинга  -  он убирал его туда после стрельбы. Пули, гильзы проверили. Браунинг тот самый, с убийств, в зеркале пуля из его Нагана, гарь с осколков тоже сняли.
- Ясно, так, значит… Зачем он это делал? Кто он тогда? Троцкист, агент? Вы все проверили?
-Да, все. Он просто жил на работе, и встречаться ему было некогда и не с кем. Да и если он агент, к чему это глупое самоубийство?
- Может, разоблачения боялся?
- Он сам курировал следствие и был вне всяких подозрений, а до этих убийств вообще все было тихо.
- Но связь между убитыми какая?
- Именно что почти никакой, разве что инженер и чертежник были свидетелем, и свидетелем свидетеля. Телефонистка работала, когда он звонил доктору, и назвалась, да и по голосу он ее узнал. То, что она в него влюбленная была, видимо, просто случайность. Письмо от чертежника он получил, прочитал и убил обоих. Ему все верили, оружие его не проверяли. А он и сам говорил, что у него все такое же: и пистолет и патроны. Доктор с аптекарем – непонятно. Может, он все же боялся операции.
- Но что с ним было не так?
- Все как обычно, только голова у него постоянно болела – ранение с Гражданской.
- И всё?
- Всё, товарищ майор.
- Ничего не понятно, безумие какое-то. А звонок ему? У вас же написано, что тогда на задержание выехали потому, что Ефимцеву был звонок от преступника, кто ему звонил?
- Никто тогда сюда не звонил. Проверили все звонки. Он сказал, что ему звонили, но звонка не было.
- Но зачем? Зачем он это делал?
- Есть версия врачей – при вскрытии выяснилось, что в голове у него была большая опухоль мозга  – последствия ранения. Пуля была небольшая, и мозг мало поврежден. Возможно, у него было психическое расстройство. Вот еще, посмотрите, нашли на квартире при обыске, - Демин протянул уполномоченному тонкую папку, тот открыл ее, поворошил листы:
-Что за чушь! Не понятно ничего!
-Это написано зеркальным почерком и левой рукой, но в целом почерк Ефимцева. Посмотрите фото. Дальше расшифровка.
Приезжий майор углубился в чтение, иногда сверяясь с оригиналом, потом закрыл папку:
- И вы хотите, чтобы я доложил, что у вас несколько лет руководил сумасшедший, убивший пять человек? Вы вообще уверены, что нашли всех убитых?
- Да, перепроверили еще раз, больше таких смертей не было.
-Но это точно он?
-Да, и убийства теперь прекратились.
-Невероятно. Нельзя же написать в Москву, что начальник милиции сошел с ума, застрелил пять человек, и все вы даже не заметили, как он с ума сходил.
-А обмануть можно? – спросил Демин, глядя в стол, – Знаете ведь, кого обманывать придется.
-Хорошо, - уполномоченный потер шею и тут же взмахнул рукой: - Чего уж тут хорошего! Торопиться пока не будем, проведем доследование. Передайте все материалы.
С тем он и уехал.
***
Демин исполнял обязанности начальника милиции два месяца.
Однажды из Симферопольского управления лично ему пришел запечатанный пакет. Вскрыв его в запертом кабинете, Демин прочитал бумагу, потом еще раз перечитал:
«…СЛЕДСТВИЕМ УСТАНОВЛЕНО, ЧТО ЕФИМЦЕВ, ЯВЛЯЯСЬ НЕМЕЦКИМ АГЕНТОМ В  КРЫМУ, СОЗДАЛ УСТОЙЧИВУЮ АГЕНТУРНУЮ СЕТЬ ИЗ ЗАВЕРБОВАННЫХ ИМ:
АПТЕКАРЬ РЕДИНГ ГЕНРИХ КАРЛОВИЧ (НЕМЕЦ),
ВРАЧ СЕЛИН СЕМЕН СЕМЕНОВИЧ (Б.ДВОРЯНИН),
ИНЖЕНЕР ЗАВОДА РАВИКОВИЧ МОЙША  АБРАМОВИЧ,
ЧЕРТЕЖНИК ЗАВОДА ИСТОМИН СТЕПАН ТИХОНОВИЧ  (Б. ДВОРЯНИН),
ТЕЛЕФОНИСТКА ТОМИЛИНА АЛЛА ПЕТРОВНА...»
Там было что-то еще, но Демин уже взвел пистолет, прижал ствол к виску и нажал на спуск.