Три товарища

                ТРИ  ТОВАРИЩА 
                (Или откуда ноги растут.) 

     Товарищами, в прямом смысле этого слова, мы, может, и не были, но были сверстниками, жили в одном дворе, учились в одном классе, вместе гоняли футбол и собирали макулатуру. Все трое после получили высшее гуманитарное образование, а потом разлетелись кто куда. И вот спустя много лет, когда интернет вошёл уже в привычный обиход, я стал искать какие-то сведения о них. Оказалось, вдруг, что все трое пишем. И не просто пишем, а пишем профессионально: кто работает в газете, кто подсел на мемуары и выставил их на всеобщее обозрение, а кто и сборники стихов издаёт, являясь членом  СПР.  Но больше удивило и озадачило меня совсем  другое: два моих прежних сотоварища довольно негативно отзывались в своих материалах о советском прошлом, «костерили его почём зря». И ничего, мол, настоящего при том строе не было, сплошное враньё и дешёвые лозунги, и свобод никаких, только рабское подчинение оглуплённых масс, и голод, и холод… Откуда ж такое взялось?! Росли вместе, озорные и беззаботно-счастливые, становились пионерами, потом комсомольцами (правда, не все), получили бесплатное высшее образование и приличную работу, обзавелись семьями. И вот на тебе…
   Что изменилось в их жизни, что заставило так вдруг поменять свою точку зрения? А не там ли, в далёком-далёком детстве, зарождалось что-то подобное? Вот я и попытался с нынешней колокольни своей присмотреться к тем отдалённым временам, проанализировать наше тогдашнее поведение.

   Начну с себя. Был я среди них самым что ни на есть середнячком по всем параметрам: и по социальному положению (хотя тогда это было не особо заметно и во внимание почти не принималось), и по учёбе, и по здоровью, и по темпераменту, да и по всему остальному. Родители – интеллигенция средней руки, достаток семьи – как у большинства советских граждан, безо всяких излишеств. В школе – вечный «хорошист» с примерным поведением, в институте – более серьёзный и успешный, уже пробующий писать стихи и даже публикующийся в местной прессе. Потом служба в Советской Армии рядовым и курсы младших офицеров. Чуть не каждый год военные сборы на территории края и за пределами. Особо запомнился приснопамятный 79 год, когда своим ходом на БТР-ах через всю Монголию прошли до китайской границы. После этого получил звание «капитан запаса». Служба и сборы, как считаю, дали многое для становления характера.  И работа на заводе тоже. Был я простым рабочим, и мне это нравилось, хотя высвечивались и более выгодные перспективы. В советское время труд рабочего ценился и хорошо оплачивался. Можно было вполне безбедно содержать семью. Конечно, в кругу сверстников и анекдоты про Леонида Ильича травили, и похаивали власти, но всё это было как-то обыденно, беззлобно, вроде как «для проформы». Пожалуй, устраивало всё.  И перемены воспринял сначала с воодушевлением: больше свободы человеку, есть где развернуться личности. Не ведали мы тогда, какой трагедией это обернётся. Не знали жестоких и скотских законов рынка, о капитализме понятие имели лишь по газетным статьям да карикатурам. Но когда хлебнули всё это наяву да заутирали слёзки, понял я - не моё это. Не наше. Так и остался закоренелым «совком», тоскующим по счастливым советским временам, когда человек человеку был друг, товарищ и брат, когда можно было достойно жить своим честным трудом, когда не боялись за своё и своих детей и внуков будущее…  Вот одно из моих программных стихотворений уже постперестроечного времени:

     ЧЕЛОВЕК  ЧЕЛОВЕКУ
Закалённые школой и жизнью,
Заучили мы на зубок,
Что в проклятом капитализме
Человек человеку – волк.

Этот лозунг мы знали твердо,
Как правдивейшую из правд.
А у нас – отвечали гордо –
Человек человеку – брат.

Так на самом деле и было.
Жили, может быть, рая близь.
Но какою-то злою силой
Нас вогнали в капитализм.

Враз сменились и гимн, и знамя.
И, нырнув в бурлящий поток,
Мы на собственной шкуре узнали:
Человек человеку – волк.

Жить по волчьим законам негоже.
И средь всех потерь и утрат,
Я надеюсь, что станет всё же
Человек человеку – брат.

   На том и стою теперь, твёрдо надеясь, что социализм, построенный когда-то в нашей стране, был вовсе не ошибкой или заманчивой несбыточной сказкой, а самым верным и лучшим строем в истории развития человечества, который мы ещё сможем оценить по достоинству и к которому обязательно вернёмся. 

     Олег из нас троих был самым умным и перспективным, как бы сказали сейчас. Круглый отличник и пример для подражания с точки зрения всех учителей и родителей. Всегда аккуратный и внимательный. Если и случались в классе какие-либо проказы, то крайними, почему-то, всегда оказывались другие, а он оставался в стороне. В любых соревнованиях, спортивных или интеллектуальных, стремился быть первым. И это у него получалось. Шёл на золотую медаль, но в старших классах что-то начал «взбрыкивать», открыто перечить учителям, и в итоге – никакой медали. Особо запомнился случай, когда в восьмом или девятом классе нас принимали в комсомол, а он вступать категорически отказался, заявив классному руководителю, что ещё не дорос до вашего комсомола. Так и сказал – до ВАШЕГО. Случай этот как-то обсуждался на педсовете или родительском комитете, но до нас это не доходило, хотя, конечно же, взбудоражило очень.
  Родители – выходцы с Украины, но сам писался русским, хотя и фамилия оканчивалась на «о». Хохлом его никогда не дразнили, да и в то время не принято это было. Отец – работник горкома, мать – директор магазина. Понятно, что материально они не бедствовали, но наружу особо это и не выставлялось. Хотя в выпускном классе мы все завидовали его болоньевому плащу и чёрному дипломату. Такого в школе больше ни у кого не было. Однажды он показал мне подвал в их гараже – настоящее бомбоубежище с бетонированными метровыми стенами, с лежаками и даже зеркалом на стене. «Зачем такой?» – удивился я. «Батя говорит, что если будет ядерный удар, то здесь мы сумеем выжить». Ещё Олег порой рассказывал зарубежные новости, о которых мы и слыхом не слыхивали, и говорил, что всё это слушал с отцом по «голосу Америки».  В армии не служил, причины того не знаю.  После окончания учёбы работал корреспондентом в одной из союзных республик, а после развала Союза там и остался. О чём писал раньше – я не нашёл, но в нескольких более поздних публикациях уже из чужой нам страны обнаружил явное неприятие советского строя. Здесь и «кровавый сталинский режим», и многолетнее угнетение «старшим братом младших», и никаких свобод и прав… Короче, сплошной негатив,  где социализм – сказка-обманка для порабощения глупых и таких доверчивых советских людей.  Вот так…

   Николай, или Колька-малохолька, как его тогда мы звали, стоял как-то особняком. Может, потому, что бедность семьи видна была и тогда уже невооружённым глазом, или потому, что частенько просто выпадал из нашего поля зрения. Позже мы узнали, что мать его часто попадала в больницу, а его на этот период отправляли то ли в интернат, то ли в детдом. Родных рядом никого не было. Отца он не знал, были лишь «приходящие дяди», кто на недельку, а кто и подольше задерживался. А соседки поговаривали шёпотом, что мамка его ещё и склонна к спиртному. Понятно, что в учёбе он не блистал при стольких перерывах и перебросках, но и второгодником не был. Помнится, в выпускном классе исчез надолго и, кажется, даже экзамены не сдавал. Оказалось, попал в туберкулёзный диспансер. Да и немудрено, коли в сорокоградусные морозы бегал на уроки в школу в лёгоньких китайских кедах и тоненьком осеннем пальтишке. Мы на переменках порой делились с ним тем, что покупали в школьном буфете, а в летние каникулы всегда давали покататься на своих велосипедах. Но, скорее, не мы его сторонились, а он – нас. В армии не служил по состоянию здоровья, но высшее гуманитарное образование получил. И больше мы с ним не виделись. Доходили слухи, что участвовал в деятельности какой-то  организации типа «Мемориала» либо «Памяти». И в его работах так же прослеживается недовольство советским строем. Но уже не столько зажимом политических свобод или оглуплением ненавистной властью трудового народа, сколько отсутствием материальных благ, даже голодом, который постоянно испытывали простые работяги. В его памяти, почему-то, остались картины пустых полок в магазинах, ощущение постоянного дефицита всего и вся, что добывалось только через блат и «чёрный ход», несправедливо низкие зарплаты трудового народа и незаконное обогащение мелких чиновников местного уровня. Всё было бедно, плохо и сплошной обман. Хотя и вылечен был бесплатно, и высшее образование так же получил бесплатно, что в сегодняшнее-то «благодатное» время такое бы вряд ли стало возможно. Но… память – вещь странная, и что сбережёт – предсказать трудно. 

   Вот так развела жизнь трёх товарищей почти по разные стороны баррикад. Общим можно назвать лишь то, что все трое пишем, да ещё то, что у каждого по одному ребёнку (сыну) от первого брака. А в остальном – разошлись пути-дорожки. Конечно, основную роль в становлении нынешнего мировоззрения каждого сыграло и то, что один волею обстоятельств оказался в чужой стране, абсолютно нам не дружественной, а другой примкнул к организациям с сомнительной репутацией, которые впоследствии были прикрыты или признаны нежелательными. А причём здесь тогда наше общее беззаботное детство? Да, наверное, уже и там зарождались те самые неприметные ниточки-тропиночки, что привели нас к сегодняшнему дню с такими разными взглядами не только на советское прошлое, но и на существующую действительность.