Диктатор и палач. Глава двенадцатая великосветский

Глава двенадцатая: великосветский оболтус

Баловень судьбы - в таких двух словах можно описать Томмазо Филиберто. Став королём Италии в шестнадцать лет, он самоустранился от государственных дел, отдав их на откуп матери и её второму мужу. Надо сказать, что маркиз Флавио делла Вальсинни оказался способным руководителем.

Сам итальянский король уехал из Рима в провинцию, где со своими друзьями - отпрысками знатнейших итальянских фамилий - проводил время, кочуя, как говорят в простонародье, от пьянки до гулянки. Их было тринадцать. Они одевались по моде XIV века - белые дублеты, красные шоссы, парчовые плащи, лиловые береты, украшенные переливающимся пером райской птицы (при том, что в Средневековой Европе не знали о райских птицах). Король одевался идентично своим друзьям, только вместо берета он носил Железную корону, так же он выделялся ношением цепи и звёзды ордена Аннунциаты.

Витербо, город, где отошли в мир иной четыре папы, город, который как никто другой в Италии сохранил облик XII-XIII веков, приглянулся компании, которая  решила в нём осесть. Они заняли папский замок и проходящие вечером под его окнами часто слышали, как нестройный хор под звон бокалов тянул: "- Будем пить, как папа!".

Цивильный лист и доход с недвижимости короля, а так же состояния прочих членов компании позволяли им проводить время в своё удовольствие, сибаритсвуя и проповедуя гедонизм. Витербцы прозвали их "Ragazzi in collant". Ragazzi in collant стали для них настоящим стихийным бедствием: компания любила на вороных конях галопом скакать по оживлённым улицам Витербо, давя и калеча народ, круша прилавки, лотки, повреждая автомобили и городское имущество. Каждый день они, как только солнце перевалит за полдень, гордые и надменные, выходили из папского замка в окружении своры доберманов, заходили в дома, лавки, магазины и брали всё что и кого хотели, начиная ценностями и кончая дверными ручками. Кто пытался оказать сопротивление - спускали собак.

Не прошло и недели, как витербцы, устав терпеть произвол, написали коллективное письмо на имя королевы и председателя Совета министров с просьбой унять сынка. Уже на следующий день пришёл ответ: королева Ольга собственноручно написала письмо, в котором разрешала полиции и горожанам оказывать сопротивление и высылала в подмогу восемь бойцовских собак.

Следующая вылазка ragazzi in collant обернулась массовой дракой, в которой они были зверски избиты, исключая короля, которого быстро вывели точечным ударом по затылку, в результате чего Томмазо Филиберто лишился сознания. По прошествии пяти - шести минут компания бросилась бежать в замок, унося короля с собой, но по их пятам шли разгневанные горожане. Они ворвались в замок, разграбили ег и унесли своё уцелевшее имущество.

Это возымело успех - ragazzi in collant стали опасаться выбираться за пределы папского замка, а Томмазо Филиберто даже стал появляться на несколько дней в Риме, на государственные и семейные праздники. В это время король был выбрит, относительно трезв, пах одеколоном. Одевался он в эти дни не в средневековый костюм, а в халат и парусиновые туфли, что, вне всяких сомнений, было прогрессом.

В Риме в этот август Томмазо Филиберто намеревался провести больше времени, чем обычно, так как помимо годовщины свадьбы матери, в этот месяц ожидалось пополнение в Савойском доме: его младший брат готовился стать отцом.

Вообще отношения с младшим братом, принцем Пьемонтским Карло Альберто, у него не были гладкими. Дело в том, что король вступил на престол в начале Великой депрессии, страну захлестнули разорение и безработица. Из-за этого он отложил свою коронацию и покинул Рим, и если реальную власть взяли на себя королева Ольга и её второй муж, председатель Совета министров Флавио делла Вальсинни, то власть церемониальную начал осуществлять Карло Альберто. Он, прекрасно понимая, что на кону судьба монархии, всячески демонстрировал близость народу: ходил пешком, разливал суп на улицах, роздал своё имущество на нужды обездоленных... Да, многое он делал. Дошло до того, что некоторые из газет предложили низложить Томмазо Филиберто в пользу престолонаследника, но дальше обсуждений в барах дело не пошло.

Однако Томмазо Филиберто, которому попалась на глаза одна из этих газет, начал подозревал брата в не честных намерениях и считал, что он не искренен в своих благих поступках и тем самым зарабатывает себе дешёвую популярность.

Король прибыл в Рим в первых днях августа и в основном пребывал в Квиринальском дворце, шатаясь по комнатам и залам, листая каталог галереи Уффици, после чего лично ездил во Флоренцию и брал из галереи то, что ему приглянулось. Несколько раз в день римляне могли лицезреть, как их король, стоя у открытого окна, курил свою изогнутую трубку. Иногда его навещал Кирилл Александрович, но это было редкостью, так как у императора в изгнании было много своих забот.

Томмазо Филиберто не присутствовал при рождении племянника и эта весть, а так же приглашение на вечерний банкет в честь этого события, застала его за обедом. Обедал король в гордом одиночестве. Он только сел за стол, как лакей сообщил, что прибыл министр двора и королевских имуществ герцог Чивидале-дель-Фриули со срочным сообщением. Король недовольно поморщился, но всё-таки разрешил ему войти.

Войдя в столовую, герцог не застыл в дверях, но остановился посередине комнаты, демонстрируя уважение к институту монархии, но не к самому монарху, которого презирал и считал недостойным столь высокого положения.

- Ваше Величество, позвольте поздравить вас с рождением племянника: Её Высочество, принцесса Пьемонтская, разрешилась от бремени сыном, которого решили наречь Умберто Пио Джованни Савьеро...

Король махнул вилкой, которой размешивал сахар в кружке с чаем, давая министру знак остановиться.

- Можешь не стараться, всё равно не запомню. Это всё, ради чего ты отвлёк меня от обеда?

- Нет, Ваше Величество, вы приглашены на вечерний банкет в честь этого радостного для всей Италии события. Он состоится на вилле Дория-Памфили, в восемь часов.

- Скажи брату, что я буду в срок. Ну, хоть нажрусь на халяву (второе предложение Томмазо Филиберто произнёс на русском языке). Если у тебя всё, то можешь идти.

Герцог кивнул и вышел, оставив короля за остывающим обедом и мыслью о том, как одеться на вечер.

Этим вечером римляне лицезрели сразу два любопытных зрелища. Первым было то, как и каким образом их король решил добираться до виллы Дория-Памфили; он был одет в белую тунику, на ногах были сандали из чистого золота, а голову венчала Железная корона, и в этот раз он решил обойтись без ордена на одежде. Томмазо Филиберто возлежал на богатом паланкине, который несли на своих плечах четверо негров, одетых в львиные шкуры и кожаные сандалии. Впереди и сзади паланкина шествовали по два герольда на фризских жеребцах. Король утопал в мягких подушках, курил трубку и со снисхождением посматривал на своих подданных, которые с удивлением, а кто и с недоумением, глазами провожали столь анахроический кортеж.

Второе случилось в порту, где мускулистый мужчина со шрамом на лице и в одних засученных штанах торговался с местными рыбаками за одну пару деревянных сандалий. Многие узнали в нём императора в изгнании Кирилла I и при этой сцене их одолевали самые разные чувства. Барон Мурзингер, сам оставшийся без гроша в кармане после расчёта с Энрико, нервно курил в сторонке, переживая доселе им не испытанное унижение.

В порту их ждал небрежно припаркованный розовый "Peugeot Type 190", который барон Мурзингер на день позаимствовал у своей сестры. Они прибыли вовремя и зря Кирилл Александрович боялся, что его внешний вид привлечёт лишнее внимание - все были отвлечены необычным прибытием короля. Кирилл Александрович попытался отыскать среди гостей свою жену, но его быстро нашёл и отвёл в сторону Клавдий Форс, который был у него начальником департамента разведки и тайной полиции министерства внутренних дел (единственный департамент, существовавший в правительстве в изгнании).

- Ваше Императорское Величество, у меня для вас срочные новости.

- Только быстрее, мне нужно отыскать Конни.

- Причиной того, что я вам скажу, Ваше Императорское Величество, связано непосредственно с Её Императорским Величеством.

Кирилл с недоумением посмотрел на Форса.

- Вы странно одеты, Ваше...

- Ближе к делу.

Они вышли в другую комнату, где не было народу.

- Ваша жена сегодня утром продала все регалии императрицы: корону, первую цепь ордена...

Кирилл Александрович едва не рухнул, но его вовремя поддержал Форс.

- Был организован подпольный аукцион, победил в котором Сальваторе Малвареш, бразильский миллиардер, сколотивший состояние на торговле каучуком и кое-чем запрещённым. В криминальных кругах известен как Merda da lua.

Кириллу Александровичу понадобилось время, что бы прийти в себя.

- Воды... - попросил он пересохшими губами.

Форс метнулся в зал и вскоре вернулся со стаканом воды. Кирилл Александрович осушил его одним глотком и спросил:

- Какая судьба ждёт регалии?

- Малвареш не женат, но имеет табун любовниц. Следует ожидать худшего: его любовницу с одной или несколькими драгоценностями из регалий, скажем, с королевской диадемой на голове.

Кирилл Александрович глухо застонал и стукнул кулаком по подоконнику.

- Мы должны их выкрасть. Приступай немедленно.

- Ваше Императорское Величество...

- Что "Ваше Императорское Величество"?! - вскричал Кирилл Александрович, его лицо побагровело, дыхание прерывалось.

- Для того, что бы выкрасть регалии, нужно финансирование. У нас нет финансирования.

Кирилл Александрович, пошатываясь, пошёл к выходу в главный зал.

- Уволен.

Народ, приглашенный на банкет, уже отошёл от прибытия и внешнего вида короля, и теперь обратил свое внимание на императора в изгнании, но Кирилл Александрович даже не посмотрел на них. Он шел прямо к Томмазо Филиберто, который стоял у стола с закусками и с бокалом шампанского в руке, беседуя с сэром Питри, известным египтологом. Темой беседы была XX династия фараонов.

Заметив Кирилла Александровича, король отвлёкся и присвистнул.

- Мой дорогой родственничек, понимаю, что ты сложен как бог, но это не повод приходить на праздник, посвященный рождению принца, в одних сандалях и штанах. Ты ещё скажи, что на тебе нижнего белья нет!

- Фома, мне надо поговорить с тобой о деле без лишних ушей. Отойдём в сторону.

Томмазо Филиберто извинился перед сэром Питри на его родном языке и подошёл к Кириллу Александровичу.

- Говори здесь же, кроме нас никто вокруг не понимает по-русски.

- Мои министры, моя семья!

- Они в другом конце залы, но, если ты настаиваешь, пошли в парк.

В парке Кирилл Александрович схватил короля за предплечье и требовательно заглянул в глаза.

- Фома, сегодня утром состоялся подпольный аукцион, на котором Конни продала императорские регалии. Почему не ты их купил, хотя я тебя об этом просил?!

Томмазо Филиберто выдернул руку и едва не влепил императору в изгнании пощечину, но сдержался.

- А я и не обязан ничего выкупать. Скажи хоть спасибо, что я на содержание твоей семьи выделил целый благотворительный фонд. Если об этом узнает общественность, она разорвёт меня на части, причём вряд ли только в переносном смысле.

Кирилл Александрович устало потёр виски.

- Да, извини, спасибо, что позаботился о моей семье. Я очень благодарен тебе за это. Извини, что нагрубил.

Томмазо Филиберто сменил гнев на милость.

- Ничего страшно, Кира, я бы тоже был взвинчен, если бы узнал, что регалии моей семьи купил какой-то грязный делец и, откровенно говоря, запачканный в крови бандит. Как там его фамилия, Малвареш?..

Кирилл с изумлением посмотрел на короля.

- Откуда тебе известно его фамилия?

- Я был там, Кира. Стартовая цена была шестисот миллионов фунтов стерлингов, а Малвареш победил, выложив за регалии восемсот миллионов фунтов стерлингов. Бешеные деньги. У меня столько нет, никогда не было, да и вряд ли будет.

Они шли вдоль аккуратно подстриженных кустов, между ними висело напряжённое молчание.

- Всё равно спасибо тебе, Фома, за то, что помогаешь мне. Ты хороший человек, сам об этом знаешь, не знаешь только, зачем притворяешся.

Томмазо Филиберто не нашёл, что ответить, и глубоко задумался.

- Мне нужно поговорить с Конни, не знаешь, где мне её найти?

- В последний раз я видел её на кухне, вместе с Джеймсом Драммондом, дядька с щёткой нелепых усов. Ты его сразу заметишь, не ошибёшься.

- Хорошо, Фома. Ну, до встречи.

Друзья и родственники крепко обнялись, после чего Кирилл Александрович зашагал обратно, в виллу, а Томмазо Филиберто решил ещё немного погулять, благо погода позволяла: было тепло, но не жарко, дул лёгкий прохладный ветерок.

На встречу ему шёл, в полном одиночестве, его близкий родственник, Оддоне II Ди Савоя, наследственный глава автономии в составе Итальянского королевства. Одет он был в стильный фиолетовый фрак с двумя орденскими звёздами, белую рубашку с расстегнутым воротом, малиновые штаны и коричневые туфли; он шёл, левую руку спрятав за спину, а в правой держал китайскую розу, которую поднёс к носу и наслаждался её ароматом.

Пфальцграф Кефалонии и Занкифа Оддоне II, внук Виктора Эммануила II, сын и муж женщины, не принадлежащей ни к одной из владетельных семей, относился к морганатической ветви Савойской династии, но его сын в прошлом году женился на принцессе Марие Аделаиде, дочери герцога Генуи Томмазо и правнуке короля Савойи Карло Альберто, и указом короля был причислен к членам Савойского дома; наследнику пфальцграфства Кефалонии и Занкифа был дарован титул учтивости виконта Закинтоского.

Увидев двоюродного племянника, Оддоне II лёгким движением отбросил от себя розу и улыбнулся. Томмазо Филиберто улыбнулся в ответ.

- Кого я вижу? Ещё большего затворника, чем я!

- И тебе привет, Оддоне.

Они остановились на расстоянии двух шагов друг от друга и обменялись рукопожатиями.

- Как здоровье, Томмазо?

- Здоровей короля Италия ещё не видала на своём веку. Сам-то как, Buddy, не хвораешь?

- Так, спина иногда постреливает, а в целом не жалуюсь. Решил подышать свежим воздухом, гляжу, и ты тоже?

- Да, ты прав, но я уже собирался возвращаться. Надо, понимаешь ли, подарок вручать племяннику.

- Понимаю. Ну, тогда и я зайду.

- Пошли вместе, Buddy, нам по дороге.

Официанты уже предупредили гостей о том, что через несколько минут король выступит с речью и вручит подарок новорожденному, поэтому, когда Томмазо Филиберто поднимался на сцену, на него устремились все взгляды.

- Всем доброго вечера. Вам известно, что с младшим братом у меня сложные отношения. Я открыто обвинял, и сейчас, в этот момент, на этой высокой сцене, обвиню во лжи, двуличии и лицемерии, подлом и незаконном стремлении узурпировать корону Италии. Но сегодня у моего брата родился сын и тем самым он на время - повторяю, на время - реабилитировал себя. Рождение здорового и крупного мальчика в нашей семье, в нашем любимом Савойском доме, особенно радостно на фоне эпидемии безбрачия, поразившей наш любимый Савойский дом. Да, я говорю о герцоге Генуэзском, о герцоге Бергамском, о герцоге Анконском, об инфанте Викторе. Все они, за исключением последнего, находятся в этой зале. Я в лишний раз убедился в правильности своего закона, уравнявшего браки между особами королевской крови и аристократией, ведь благодаря ему Италия получила своей королевой итальянку. Однако ж это распространяется на браки, заключённые только после принятия этого закона; прошу герцога Пистойского (он же князь Удинский) и пфальцграфа Кефалонского-Занкифского меня извинить. Мало кому известно, но после объединения Италии мой прадед, великий Виктор Эммануил II, задумал обновить титул наследника престола - он должен был звучать как принц Пьемонтский и Неаполитанский, но идея заглохла и замысел не осуществился. Я веду к тому, что с этой минуты у наследника титула "принц Пьемонтский" имеется титул учтивости - герцог Неаполитанский. В последний раз этот титул присваивался почти восемьсот лет назад, в 1137 году, и присвоен он был Альфонсу Отвилю, третьему сыну великого сицилийского короля Рожера II. Я желаю крепкого здоровья и благополучного развития новому герцогу Неаполитанскому, Умберто Пио Джованни Савьеро бла-бла-бла и прочая, прочая. Тибо, вручи его родителям документы. Ну, раз уж мы все здесь, а я стою на этой сцене, высокой сцене, позволю себе воспользоваться моментом и обратиться к вам с важным объявлением...

***

Кирилл Александрович был не совсем прав: граф Бордовский уже не был художником на заказ. Конни продала регалии и драгоценности и теперь не бедствовала. А ещё она получала финансовую помощь от заботливого брата, который, узнав о том, что её муж истратил всё её приданное, страшно разозлился и лично выписал ей хорошое содержание. Так что императрица в изгнании могла не считать деньги, и назначала своего любимца, графа Бордовского, начальником её личной охраны и поручила ему лично подобрать телохранителей.

Граф Бордовский подошёл к делу со всей ответственностью и привлёк к её охране двух своих самых лучших людей - майора Слыша и Сухарина.

Таких людей называют машинами - ни каких лишних движений, точные, верные, безэмоциональные, безжалостные, не задающие вопросы и держащие язык за зубами. Таким нет разницы в том, что прочесать периметр или убить человека. За это и ценил их граф Бордовский и всегда был к ним по-отцовски щедр.

Так они и пришли на сегодняшний банкет - Конни в сопровождении графа, за которым зловещей тенью следовали майоры Слыш и Сухарин.
 
Конни одаривала всех лучезарный улыбкой; граф пожимал протянутые ему руки придурковато улыбался, но глянешь в глаза - кровь стынет в жилах.

Граф Бордовский смахивал на клинок, вышедший из-под руки талантливого мастера - красивый, но смертельно опасный.

- Мой милый граф, смотри, это же дон Онорато Каэтани!

- Кто?...

-  Князь Сермонета и Теано. Слышала, он замечательно танцует. Я пойду, но и ты отдохни, хоть в этот вечер пожалей себя. Твои майоры внимательно будут за мной посматривать, они же профессионалы.

Граф Бордовский собирался было возразить, но заметил у окна кардинала Старградского. Движимый желанием с ним поговорить, он покорно склонил голову.

- Как прикажет Ваше Императорское Величество.

Кардинал Старградский стоял у окна, обхватив плечи руками, выпитый наполовину бокал с шампанским стоял возле него на подоконнике. Увидев в стекле отражение графа Бордовского, он резко повернулся и смерил его взглядом, поджав губы.

- Padre, вас тоже пригласили?

- До Ватикана тут полтора километра, да и если бы и больше, Его Высочество так и так бы пригласил
своего крестного отца на праздник.

Кардинал вплотную подошёл к графу и продолжил уже шёпотом:

- Прошлой ночью отца Маттео нашли мёртвым с ножевым ранением в области сердца. Твоих рук дело?

В уголках рта графа на миг вспыхнула ухмылка и тут же погасла.

- Ну, если уж эти столичные полицейские не смогли отличить ножевое ранение от ранения кортиком... - прошептал в ответ граф, но кардинал его перебил:

- Да тебя ещё при короле Горохе выгнали из флота, а ты всё шляешься с кортиком на поясе!

Граф Бордовский улыбнулся, поиграл средним и указательным пальцами левой руки по рукоятке кортика.

- Отцовский.

- Ты и вправду думаешь, что меня можно напугать? Ты же псих, псих!

Граф сделал глупое лицо и с притворным недоумением пожал плечами.

- И трус, к тому же. Кишка тонка убить кардинала-священника, члена Римской курии? Конечно, ведь это вызовет много шума, а убийце не нужно лишнее внимание!

- Padre, я восхищаюсь вашим умением орать шёпотом и при этом не материться, но шутки в сторону. Сколько вам лет? Не говорите, знаю, что шестьдесят девять. Солидный, надо сказать, возраст. Всё может случиться: переходили дорогу, зазевались, а из угла на полной скорости выехал автомобиль и сбил вас насмерть; или вам на голову упал кирпич; или у вас случился инсульт; не исключено, что вы споткнетесь на лестнице, упадете и расшибетесь до летального исхода. А всё потому, что вы кое-кому кое-что сболтнули лишнего. И держитесь подальше от редакций и журналистов... Если жить охота, конечно.

Граф Бордовский, довольный произведенным эффектом, развернулся и направился искать Конни.

Примечание. Всё вышесказанное является вымыслом автора и не относится к реальной истории. Произведение является представителем жанра "альтернативная история"