Прощание

На перроне всегда много людей. Встречают, провожают, смеются, и скрывают предательскую слезу.

Эти двое, стоят почти в конце платформы. Стоят молча, словно чего-то ждут. Короткостриженная девушка в ситцевом платье цвета неба и высокий, голубоглазый парень. Молчат. Так оглушающе громко, что тишину вокруг них можно черпать ложкой. Он резко прижимает её к себе. Так больно говорить. Да и о чём?
Всё сказано. Ни чего не изменить.

Он уезжает. Так страшно. Так мало времени, что бы любить. Так мало для них. Он прижимает её к себе, вспоминая вчерашний разговор и её слёзы. Косается губами её макушки.

Такой лёгкий поцелуй, словно прикосновение крыла бабочки. Прощание… Он прервал поцелуй, чтобы в следующую секунду начать целовать её, такое близкое, такое родное, такое любимое лицо. Изящный, слегка курносый носик. Красивые женственные скулы. Маленькие ушки, кажущиеся такими хрупкими и детскими. Расцветающие румянцем щёки. Уголки, тёплых серо-голубых глаз. Только не губы. Нет. Губы нельзя. Он не сможет отпустить. Уехать.

Паравоз пшикает. Совсем немного времени осталось для них. Такое яркое, жаркое солнце. Надрывается гармонь. Рядом отплясывают четыре паренька, и деваха горланит частушки.

Он переносится мыслями в другое лето. Им по двенадцать. Он с отцом выводит коней на колхозное поле. Страда в самом разгаре. Солнце поднимается всё выше, все жарче.

Её мать - стряпуха, готовит на открытой кухне для всех, кто собирает урожай. Она помогает. Худенькая, робкая, так не похожа на остальных девчонок.

Девки, кровь с молоком, крепко сбитые, хохотушки, чуть слово скажешь, так ответят, что под стол спрятаться охота.

А эта - молчунья. И только гзгляд, как молния. Налила ему тарелку борща, дала два ломтя хлеба, как взрослому. Он даже не поблагодарил. Глаз поднять на неё не смог. Только на следующее утро, положил на подоконник её окна букетик полевых цветов.

И все последующие шесть лет, с ранней весны, по глубокую осень, на её окне лежали то ландыши, то ромашки, то ветка рябины с горьковатыми, вяжущими во рту, ягодами.

Что может быть сюрреалистичнее детства?

Вот они собирают лесную малину, и она рассказывает ему, что на другом конце мира, тоже живут белки. Что ж, значит, когда вырастим, поедем сравнивать белок.
И обязательно на сопки, на дальневосточные, и посмотреть вулканы, и попробовать на вкус солёный вкус морей, и поймать на удочку настоящую акулу.

Научится танцевать, как Наташа Ростова. Он обещает ей, устроить настоящий бал, и найти туфли на каблуке, ей очень пойдёт.

Она так много мечтает. Всё, всё что прочитано в книгах, рассказывает ему, и они строят планы на огромную, долгую жизнь.

А сейчас. Сейчас всех просят разойтись ро вагоном. Поезд отправляется.

Такая нежность в каждом её взгляде. И столько страха. Он будет писать ей, каждый день по письму.

А потом он вернётся. Недели через две. Максимум через месяц.

Этот мир, был придуман для них. Всё в этом мире. И конечно, они будут счастливы. Очень счастливы. Но, сейчас ему надо уехать. Это его долг. Он не может по другому.

Он гладит короткие пряди её волос. Запоминает их запах, цвет. Запоминает в ней всё. Так хочется сказать что-то. Но оба молчат. Так надо. Заговорить слишком страшно для них. Разрушить последний миг вместе, принять страшную реальность. Нельзя. Нет. Отрицать легче. Он для неё такой родной, такой тёплый, такой нужный.

Паравоз даёт гудок. Он прыгает на нижнюю ступеньку.

--Жди меня!

Вагоны несутся мимо неё в 30 июня 1941 года...