Вражеский шпион

Вражеский шпион.
В школе, когда я учился уже в восьмом классе, мы уже стали почти взрослыми. Это слово, почти, изводило, на нет нашу, взрослость. Нас не пускали на школьные вечера, которые проходили вечером в воскресные  дни.  Ученики девятых и десятых классов готовились. Ставили маленькие пьески, иногда концерты. Рассказывали стихи и пели песни. Основное, что больше всего любили ребята, это были танцы.
    Мы, восьмиклассники завидовали старшеклассникам. Выражали недовольство. Классный руководитель в нашем классе был молодой учитель Александр Яковлевич. Не высокого роста, коренастый. Носил  он пышные, усы и постоянно во рту у него была трубка. Правда я ни разу не видел, чтобы трубка дымила. Достали его наши разговоры, что нас не пускают на вечера.  Пообещал классный руководитель нам, что вечера у нас будут только после того, как мы хорошо подготовимся. Потом покажем программу директору школы  и, если наши выступления понравятся директору, она разрешит провести вечер. Началась бурная подготовка. Восьмых классов было семь. Наш класс был восьмой «З». Учились в нашем классе не лучшие ученики школы и мы, приехавшие из разных сёл нашего района.
    После уроков к нам пришёл Александр Яковлевич со своей женой. Жена была тоже учительница, только младших классов. Она взялась поставить несколько драматических сцен. Прошлась между партами и выбрала меня и моего товарища, Колю. Коля был старше меня, похож был на старичка, но лицо было детское.
    Молоденькая учительница прочитала нам короткую сценку. В кабинете следователя, а следователя должен играть Коля, происходит допрос ярого иностранного шпиона. Шпиона должен был играть я. Прочитали несколько раз текст. Учительница дала мне и Коле отдельно написанные наши слова. На другой день репетиция.
    Коля,  наверное, родился следователем. Он яростно кричал на меня, американского шпиона. Стучал ладонью по столу и опять требовательно криком вопрошал меня. Я, же никогда на публике ни кого не изображал. Сильно смущался. С большим трудом выдавливал из себя слова.  Негромко, почти шёпотом отвечал робко на Колины выкрики и страшные вопросы.
    Учительница, умело, тоже шёпотом подсказывала мне текст, когда я от смущения заикался. Через несколько минут генеральная репетиция. Я ещё не успел остыть от мук прежней репетиции. Вошла директор, села за переднюю парту, и мы начали.
    Коля, ободрённый присутствием директора, орал на меня ещё жёще. Я смущался ещё сильнее. Репетиция закончилась бурными аплодисментами. Учительница сказала в мой адрес несколько похвальных слов. Директор школы встала  и сказала, что мальчик, который играл шпиона, если захочет, то может стать великим артистом. Директора школы мы уважали. Не за должность конечно. Уважали за то, что была она фронтовичкой. И сынишка  её учился с нами, и единственный ходил в школьной форме мышиного цвета. А мы ходили, кто в чём.
    Артистом я не стал и ни разу не выступал на сцене. Просто моё стеснение приняли за настоящее исполнение роли трусливого врага нашей Родины. А враг и должен быть коварным, но в душе трусливым. Ведь он враг. А следователь не должен сюсюкать, а смелым и громким криком,  врага заставлять боятся.