Смерти нет Ч. 1

Волчата особого назначения
I
- Давай! – велел Сергей.

Инга вздрогнула. За что сразу получила ощутимый пинок пониже спины. Захотелось зарычать и огрызнуться. Хотя бы просто щелкнуть зубами… Но она сдержалась: нельзя, не время. Сосредоточиться. Выдохнуть. Задержать дыхание. Поймать цель на мушку и… Выжить!
- Беги!

Черт, как же больно! Как же больно воздух врывается в легкие! Как же больно двигать заплетающимися ногами! Как же больно падать! Как же больно пытаться встать, когда тебя тащат за шкирку, как мешок, и потом бросают на землю уже на «своем» берегу ручья.
- А ты молодец, - с некоторым удивлением похвалил Сергей, - винтовку не потеряла…

Инга не ответила – она ДЫШАЛА. Мир вокруг пробивался через вату. Хотелось лежать, не шевелиться вечность. Но Сергей, естественно, такой доброты не проявил.
- Вставай.

Странное ощущение, когда тебя слегка прижимают подошвой: то ли приятно, то ли нет. Инга зашевелилась, нехотя через силу поднимаясь.
- Вставай, вставай, - почти сердито поторопил спутник, - волчата проснутся, а нас нет.

Инга заставила себя распрямиться, утвердиться на дрожащих ногах. Посмотрела на него льдистыми глазами.
- Тебе меня совсем не жалко?

Сергей на секунду сдавил ее плечо.
- Ну, ну, не скисай. Пожалеешь себя хоть на секунду…
- …умрешь, - послушно закончила Инга. – И жалость от слова «жало».


Три сухих пистолетных выстрела порвали тишину в клочья. Утренняя смена дневальных вяло шевелилась, подбрасывая ветки в костер. Остальные детеныши полезли из палаток, сонные и взъерошенные. И только лохматый, со сна, глазастый Гнат, красавец и всеобщий любимец, сбегал уже на ручей умыться и теперь брел из подлеска, тянул издалека:
- Това-арищ инструктор, а где вы были?

Улыбка ползет невольно, когда смотришь ему в глаза – такой уж это парень. Но сейчас нельзя. Сейчас нужно жестко, иначе их в кучу не собрать: будут тянуться полдня.
- Па-астроени-е!

И в ладоши звонко.
- Быстрей! Быстрей! Быстрей!.. Все на месте?
- Никак нет.
- Упор лежа принять! Раз-два-а!
- Разрешите встать в строй?
- Ботинки завяжи! Раз-два-а…

Еще один опоздалец.
- Разрешите встать в строй?
- Ботинки! Командир, встать! Где остальные?!
- А…
- Найти. Бегом!

Вот и все, завертелось мельничное колесо очередного дня на черной мельнице. От подъема до отбоя шестнадцать долгих часов, забитых плотно, как патроны в обойму. Смена короткая, а очень много нужно успеть дать. И дать не на «отлюбись» – так, чтобы поняли, усвоили, отточили до механического навыка. Чтобы, когда игра перестанет быть игрой, выжили и вывели за собой других…


А после отбоя сто грамм коньяка по пятьдесят и спать, положив на него, такого большого и надежного, разом отяжелевшую голову. И уже сквозь сон, заплетающимся языком:
- Завтра пойдем?
- Да ну… Ну зачем тебе?
- Мне нужно знать все, что ты знаешь.
- Да зачем?
- Затем, что не будет другого случая научиться.


Сергей не любил всех этих опытов с Порубежьем. Он был военным, а не философом. Четко знал, где тыл, где фронт, кого защищать, а кого – давить везде, всюду и всегда. И все. Без всяких там неприятных игр с непонятным. Однако, как человек военный, чтил приказ. Приказали – пошел. После трех ранений, года госпиталей, реабилитации и прочей муторной безнадеги рассчитывать было не на что – все обрезали подчистую. Тут уж не до выбора. Хочешь, не хочешь, а предлагают работать с нечистью – работай с нечистью… Хотя сперва, конечно, было муторно. Потом привык: пацаны – как пацаны, девчонки – как девчонки. Не усложняй… И только вот этот вот меховой клубок, щекотно дергающий во сне чутким пушистым ухом…


Самый первый вечер в лагере чуть не закончился плохо. Инга без стеснения влезла в палатку перед сном.
- Я буду спать здесь – тебя охранять.
- Не надо меня охранять, - возмутился Сергей, который бесцеремонность и наглость в людях не любил больше всего.
- Надо! – отрезала дева.

А в следующий миг… Капитан запаса Соколов ничего не успел понять. Он увидел перед собой зверя и схватил нож. По счастью, зверь как-то сумел вывернуться и выскочить из расстегнутой еще палатки. Однако черт-те что еще дальше могло произойти, если бы не скрутило простреленную ногу, когда вскочил. Сергей рухнул обратно на спальник, и это дало заветную секунду задержки, когда зверь успел сказать из-за полога, с трудом проталкивая человеческие слова в звериное горло.
- Не трону… не трогать… работать… вместе… охранять… надо…
- Ладно, – ответил Сергей через небольшое время: сообразил, где и среди кого находится.

Узкая морда просунулась внутрь, ухватила зубами бушлат и выдернула в предбанник. А приглашенный специалист Соколов так и заснул в незастегнутой палатке: его преследовало ощущение, что если потянется к молнии, зверь обязательно вцепится ему в руку…

А утром увидел меховой клубок, свернувшийся на бушлате, остроухий и безмятежный. Она ничуть не походила на волчицу. Это была очень большая собака. Очень большая лайка, серая с белым подпалом. Рука невольно потянулась погладить. Собака открыла льдисто-голубые глаза и зевнула во всю свою зубастую пасть, загнув бледно-розовый язык. Хвост дважды стукнул о бушлат. И тогда Сергей, уже не церемонясь, запустил пальцы в густую шубу.

Немного понежившись, зверюга вежливо вывернулась из-под руки и нырнула в палатку. А обратно вышла уже девушка в полевой форме. Она остановилась перед Сергеем, ловко заплетая в мелкие косицы разлохмаченные волосы, и хрипловато пояснила:
- Тебе, видимо, плохо рассказали… У нас тут целый лагерь волчат. Они могут впервые перекинуться в любой момент. Мы стараемся контролировать этот процесс, но не всегда успеваем. Поэтому я тебя должна охранять от них… А их – от тебя.
- Мне хорошо рассказали, – ответил Сергей, – просто я раньше ничего подобного не видел, и не был готов… Как это называется? Оборачиваться?
- Перекидываться.

Мелкие косицы сплелись в одну толстую, и Инга связала кончик кожаным шнурком с деревянными и металлическими подвесками. Снова подняла на него глаза.
- Ты очень смелый, ловкий. Испугался – и захотел меня убить.
- Был бы ловкий – убил бы, – буркнул Соколов.

Но она словно бы не услышала. Шагнула еще ближе, доверчиво заглядывая в лицо.
- Мне очень нужно научиться всему, что ты умеешь… Пожалуйста…
- Да зачем я вам?– совсем смутился Сергей.–У вас же вон: когти, зубы.
- Мало, – серьезно ответила дева, – Когтей и зубов мало, когда против тебя пулеметы.


Больше она при нем не превращалась. Приходила спать уже собакой, клала ему на грудь пушистую морду и засыпала.
II
Волчата походили на людей. Нет, не так. Волчата ничем не отличались от людей, от детей. Они хулиганили, ссорились, мирились, любили и ненавидели. И при этом их нужно было научить двум совершенно не детским вещам: убивать и не умирать.

Сергей очень скоро обратил внимание на одну девочку. На вид ей было лет пятнадцать. Она, что называется, смотрела в рот, когда он говорил, и на занятиях у него очень старалась делать все правильно. Если получалось, если хвалил – светилась ярче полуденного солнца. А если не удавалось что-то, стеснялась, краснела, хмурилась и пряталась с глаз долой за чужие спины.
- Это у нас кто? – спросил Сергей за обедом, случайно столкнувшись с девчушкой взглядом.
- Курсант Пелава, – безошибочно угадала Инга, о ком он спрашивает, не отрывая глаз от тарелки.

Соколов покосился на нее.
- Имя-то есть у курсанта Пелавы?
- Таша, – спокойно отозвалась собеседница, и вдруг рявкнула через стол:
- Чё так шумно?! Наелись уже?
- Рты закрыли, – тут же шикнул Гнат.

Он знал, что за Ингой не заржавеет.
- Курсант Пелава ходит за мной хвостом, - поделился Сергей, надеясь получить какое-то объяснение такому ее поведению. – На твоих занятиях она как себя ведет?

Инга шевельнула плечом.
- Как волчонок…

Поправилась:
- Как все… Во мне мало пока для нее интересного.
- А во мне, значит, много?
- Ты из другой жизни, Сереж. Иногда это – пропасть.

Соколов кивнул, хотя понятнее не стало.


Таша за своим старшим инструктором следила, неумело прячась в траве и за деревьями. Теперь он знал, как ее зовут, поэтому отманил подальше и велел:
- Курсант Пелава!
- Я, – смутилась девочка, выходя из-за кустов.

Сергей присел на поваленный ствол.
- Подойди, не бойся.

Ташка подбежала, глянула исподлобья жгучими черными глазами.
- Товарищ инструктор! Расскажите, как вы воевали!
Сергей даже опешил немного.
- Тебе так интересно, как я воевал?..
- Не только мне, – радостно сообщила Таша.

Она махнула рукой, и следом на поляну выбрались несколько мальчишек. Они, оказывается, тоже были тут, просто прятались лучше. Юрка – белобрысый скуластый пацан, стриженный ёжиком, встал рядом с Пелавой и вызывающе глянул на Сергея. Мол – моя, даже не думай!

Сергей иронично прищурился, оглядывая компашку преследователей.
- Так-так… Ну предположим… А интересно вам, что бывает за нарушение режима в тихий час?
- Ну това-арищ инструктор…

Гнат, естественно, куда же без него?
- Разговорчики! В расположение бегом марш!

Всех сдуло, кроме Гната.
- А потом расскажете?
- Когда?
- Ну-у… вечером.
- Иди, Гант, иди. Инга спАлит, заставит бегать.

Мальчишка блеснул своей красивой улыбкой.
- И так заставит, мы уже накосячили.
- Курсант Бахметьев! – потерял терпение Сергей.
- Я!
- В расположение бегом марш!


Вечером Таша попалась Соколову за неблаговидным делом: чертила углем на стене штаба какую-то надпись. Так увлеклась, что не заметила его. Сергей подошел совсем близко, но так и не смог прочитать: стрелочки, уголки, гребенки какие-то… Девочка заметила, смутилась, опустила руку с углем.
- Ташка, ты зачем стенку пачкаешь? – пристыдил капитан.
- Я не пачкаю, – звеняще отозвалась девочка.

На ресницах у нее блеснули слезы. Сергей растерялся.
- Ну что ты?..
- Ничего!

Она бросила уголь и убежала. Сергей постоял еще, пытаясь прочесть, но так и не осилил сам. Огляделся, приметил мелкого чернявого Дениску и велел:
- Ингу позови.
- Ага, – охотно согласился тот, срываясь с места.
- Не «ага», а «так точно», – проворчал Сергей в след.

Скоро появилась Инга, вопросительно склонила голову к плечу.
- Что здесь написано? – спросил Соколов.

Инга улыбнулась углом рта.
- «Смерти нет, есть любовь и вера». Это наш лозунг, его на баррикадах писали.
- И что это значит?
- Мы любим свою страну, мы верим в свою победу. Это выше смерти.

Инга подняла кусок угля и уверенной рукой дописала в конце пару значков.
- Я думал, у вас такая же письменность…
- У нас такая же письменность, – засмеялась Инга. – Надо же было так высказаться!.. Ты же читал договор, когда подписывал, забыл?
- А это тогда что?
- Граффити. Ваши детеныши тоже пишут на стенах не самыми обычными буквами.
- Они пишут! – взорвался Соколов, – Названия рок-групп, имена любимых и матерные слова. Не революционные лозунги!

Инга перевела глаза на испачканную стену.
- Наташа Пелава из той части страны, которая сейчас не совсем наша, что же еще ей писать?..

Девушка примерилась и твердо вычертила в конце надписи восклицательный знак.
- Инструктор Зарянская!

Сергей резко обернулся на голос. Замначальника смотрел на все происходящее округлившимися от возмущения глазами.
- Вы что, простите, совсем заигрались?!
- Я больше не буду, Игорь Вадимыч, – покаянно сказала Инга.
- С ума сошла?! Не будет она…
- Не буду.

Возмущенный начальник ушел – наверное, жаловаться. А Инга насмешливо сказала ему вслед.
- Меньше не буду тоже.
- Все вы тут… – покачал головой Соколов.
- Какие?
- Не знаю! Делать из детей боевые машины, это…

Инга привалилась к стенке возле конфликтной надписи, заложив руки в карманы, что, конечно, было вопиющим нарушением устава.
- Знаешь, Сереж, это хорошо рассуждать, гуманистом быть, когда ты снаружи. А мы – внутри. Им всем, этим «детям», придется воевать. Очень скоро. Многие из них сироты уже из-за этой войны. И их дети будут сиротами, если успеют родиться. И тоже будут воевать. Страна у нас слишком маленькая, а войну не погасить, пока большие соседи не договорятся. Да, собственно, у нас же здесь нет официальных боевых действий… И вашей помощи официально нет. Ты сам числишься сейчас где-нибудь на другой стороне земного шара… Но нас убивают.
- Бред какой. Все это, девочка, звучит очень романтично, но… Немного разумного гуманизма и вам бы не помешало. Раз уж на то разговор пошел! В современном мире куда умнее договариваться. Может, условия и не самые приятные для кого-то там наверху, но жизни простого населения сохранят.
- Сохранят?!

На секунду ему показалось, что Инга сейчас на него бросится. Но она только резко рванулась прочь.
- Инга!

Сергей проводил ее растерянным взглядом и медленно пошел следом.

Курсанты готовились ко сну. У них было такое редкое для плотной программы личное время. Сидели у костра, болтали. Соколов прислушался. Слов не разобрать, но было весело. Он подошел ближе, присмотрелся к лицам. Таши среди них не было.
- Смирно! – запоздало среагировал Гнат.

Все вскочили. Сергей с досадой махнул на них.
- Да сидите!.. Пелава где?
- Я здесь, – смущенно отозвались откуда-то из-за спин.
- Хорошо, – облегченно вздохнул Сергей, – а Ингу не видели?
- Видели, – растерялся Игнат, – на ужине.
- Бахметьев, ты сама проницательность! Сейчас, в последние 5 минут? Не заходила сюда?
- Нет…
- Ладно. Полчаса до отбоя. Приду – проверю!
- Так точно, – отозвались курсанты довольно-таки стройным хором.


Возле штаба его окликнул из окна зам:
- Товарищ капитан, можно вас на минуточку?

Сергей зашел, долго счищал с ботинок глину у порога, пока Игорь Вадимович не выглянул в коридор.
- Да проходите уже, ничего… Вы присаживайтесь.

Соколов опустился на стул и с удовольствием откинулся на спинку.
- Тут такое дело… – начал зам, непонятно чего смущаясь, – понимаете ли… В общем, примчалась Инга, глаза горят, волосы дыбом и кричит «Я не буду с ним работать!» И все, больше ничего осмысленного… Вы не могли бы пояснить, что у вас произошло, а то… Видите ли, по некоторым причинам вас обоих заменить очень трудно, практически невозможно…

Сергей кратко пересказал давешний разговор, стараясь не переходить на личности, но не упустить сути. По мере рассказа Игорь Вадимович все больше мрачнел, а под конец снял очки и принялся устало тереть переносицу.
- Я понял, – сказал он, когда Сергей умолк. – Я должен вам кое-что разъяснить. Видите ли… – заклинило его на этом дурацком обороте, не иначе. – Есть аспекты, не освещенные, так сказать, официальной политикой. Такие, как Инга и ваши подопечные, очень ценятся на черном рынке. Их, простите пожалуйста, продают. Девушка сказала вам совершеннейшую правду: у них действительно нет другого выхода, кроме как военным путем отстаивать свою свободу. А ваши слова были несколько… не толерантны. Только не сдавайте меня, пожалуйста, что я вам это все рассказал.
- Спасибо, – искренне сказал Соколов. – Спасибо, что рассказали. Но сдам я вас обязательно. Уж извините. Иначе не получится объяснить, откуда я вдруг неожиданно прозрел.


Он очень боялся, что обиженная собака ночевать не придет. Но она пришла. Свернулась, как обычно, клубком у бока. Только нос спрятала. Сергей осторожным жестом развернул к себе ее морду.
- Инга, – максимально нежно и, вместе с тем, убедительно сказал он, глядя в потусклевшие собачьи глаза, – я не знал. Мне зам объяснил. Если бы ты объяснила сама было бы, наверное, лучше… И будет очень хорошо, если я смогу поговорить с тобой сейчас как с человеком. Потому что так мне сложно и неудобно.

Собака вздохнула. Медленно тяжело поднялась и вышла. Из-за расстегнутого полога раздался голос:
- Я тебя слушаю.
- Не хочешь зайти?
- Нет…

«Ну и не надо!» – подумал он и рассердился.
- Инга, я – солдат, а не психолог. И не нужно ждать, что я буду читать между строк. И тем более не нужно ждать, что я разбираюсь в нюансах вашего конфликта! Но подумай еще вот о чем: у меня свои тараканы есть, и вы за них задеваете не реже. Я, конечно, гость, но вряд ли вам понравится, если я буду требовать каждый раз понимания!
- Прости, пожалуйста, – тихо раздалось из-за полога. – Мне Игорь тоже все объяснил.
- Ты тоже, как Таша? С той стороны?
- Нет, – вздохнула Инга, – я с этой… Просто… Ты сказал про «договариваться, чтобы жизни сохранить»... Мы хотим, чтобы в мире нас признали людьми. А нас хотят признать зверям. Вот условие договора.
- Да зачем вы им так нужны-то?! Ради экзотики?
- Нет, что ты, – голос за стенкой палатки заметно погрустнел. – Мы хорошие охотники, охранники, разведчики… бойцы хорошие…

Она очень тяжело вздохнула.
- А при некотором дополнительном условии – очень хорошие рабы.
- Это как?! – обалдел Сергей от такого поворота.

Очередной вздох прозвучал совсем горько.
- «Собачья преданность», слышал такое выражение?..
- Слушай, – перескочил Соколов, потому что от рассказанного пахло совсем уж мерзко и продолжать не хотелось, – а почему говорят волки-оборотни, а не собаки-оборотни? Или волки отдельно есть?

Если ему не показалось, девушка в предбаннике едва слышно хихикнула.
- Потому что те, кто первый это придумал, никогда не видели лаек. Только волков. Вот им лайки и показались похожими.
- Так а кто это был? Кто назвал?
- Точно не известно. Средневековая Европа. Германия или Франция… А лайки из Сибири, или откуда там… Я уже иду, ладно? А то спать очень хочется.

III
- Вам не кажется, что расположить детский лагерь так близко к фронту было очень опрометчиво?
- Да у нас везде близко, – вяло отмахнулся начальник лагеря.

А его помощник, которого Сергей про себя окрестил замполитом, живо включился.
- Товарищ капитан, вы у нас здесь человек новый, и еще не до конца осознаете специфику. Наши дети – не совсем обычные дети. Экстремальная обстановка активизирует в них некоторые… ммм… природные механизмы. В общем, это полезно, не вдаваясь в подробности.
- Они все – такие же, как Инга? – в лоб спросил Сергей.

Замполит радостно заулыбался.
- Вот! Вы начинаете меня понимать. Именно. Есть надежда, что все. Такие же. Медвежата тренируются в другом месте…

Соколов представил себе свору остроухих собак на сорок голов и передернулся. От того спросил довольно грубо:
- Я здесь зачем? На корм?.. Ваша Инга считает, что они меня сожрут.

Начальник лагеря улыбнулся. Впервые за все время знакомства. Видимо, шутка оказалась очень удачной.
- Сергей Алексеевич, наших волчат нужно обучать тому, что знаете вы. Причем знаете лучше любого из нас: минирование, разминирование, стрельба, гранаты, артиллерия, виды и способы уничтожения противника. Им всем придется воевать… а кому-то – уже пришлось. И воевать они будут с людьми.

«Кому уже пришлось? Ташке Пелава?.. Кто там еще «с той стороны»?» – подумал Сергей, а вслух ответил:
- Принято… Инга тоже просит многому ее научить. Учить?

Замполит, кажется, испугался этого вопроса. А начальник лагеря, наоборот, как будто обрадовался.
- Учите. Всему, чему сможете.


Каждый вечер Инга забирала двоих-троих детенышей и уводила их в лесные сумерки. Возвращались они заполночь, тихие, пришибленные. Еле слышно разбредались по палаткам. Затем в предбаннике раздавался легкий шорох, и входила собака. Сворачивалась в клубок, клала морду Сергею на грудь, глубоко вздыхала и закрывала глаза.
- Куда ты их таскаешь по ночам? – спросил как-то Соколов в один из кратких моментов отдыха между занятиями.

Инга беззащитно улыбнулась.
- Учу слушать… лес.
- Они же звери, разве у них это не в крови?
- Звери?!

На короткую долю секунды лицо девушки исказилось, но тут же вновь разгладилось.
- Нет. Не в крови.

Она плавно поднялась и пошла в лагерь.
- Инга!

Дева обернулась. Тонкие губы чуть тронула извиняющаяся улыбка.
- Я посплю, ладно?
- Инга, постой!

Но она уходила, и форма уже слилась с лесом.

С тех пор разговоры стали еще реже. Только по делу, только по работе… Да продолжались безумные утренние вылазки.

Сергей учил бегать, стрелять, минировать тропы, выбирать позиции, прятаться и искать. И все чаще хвалил, потому что было, за что. С удивлением сам себе признавался, что таких упорных учеников у него еще не было. А уж в чем совсем не признался бы: что все чаще испытывает щемящую нежность к этому ее упрямству, рвению делать то, чему она совсем не предназначена, к внутреннему ее надлому, отчаянию. Поэтому не выдержал – спросил однажды. Уже здесь, за ручьем, в безопасности. Заправил ей за ухо выпавший локон – и сам испугался своего жеста.
- Зачем тебе это все, а?..

Инга блеснула на него злыми холодными глазами.
- Когда они пойдут в бой, их кто поведет, по-твоему? Гнат?!

Гнат… Их поведет Гнат. А Гната поведешь именно ты. Он влюблен в тебя, и пойдет, куда ты скажешь. Лишь бы только с тобой и за тобой.
- Инга, – очень осторожно и тихо спросил Соколов, – ты знаешь, что такое – вести других на смерть?

Девушка на секунду зажмурилась, словно ее прошило резкой болью, и коротко кивнула.
- Знаю.

В эту секунду она показалась ему стеклянной. Такой хрупкой, словно ее мог разбить ветер или солнечный луч. Сергей нагнулся и поцеловал ее. И она растерялась. Обмякла, словно стержень выдернули, прижалась, повисла на нем, цепляясь пальцами в тактических перчатках за его плечи. Инга падала. Соколов придержал ее. Ровно столько, сколько нужно было, чтобы удержать равновесие. И отпустил. Девушка вздохнула. Глубоко. Так вздыхала собака перед сном. И сказала. Очень нежно, словно что-то настолько интимное, что его нужно прятать даже от леса, ручья и солнца.
- Идем, сейчас волчата проснутся…

IV
- Курсант Бахметьев! Вы специально это делаете?!
- Делаю – что?

Взгляд у пацана был колючий – куда уж Юрке, ревниво оберегающему свою Ташу.
- Пальцы себе пытаешься оторвать, вот что! Держи рычаг!

Как вообще Соколов заметил происходящее – ангелы хранили, не иначе. Гнат занимался хорошо, внушал доверие, и следить за ним, обычно, не было необходимости. Сергей и не отвлекался – было здесь, за кем следить. А тут… Что-то заставило приглядеться. То ли сжатые в нитку губы, то ли злая искра в глазах.
- Держи рычаг!

Сергей выхватил гранату и разозлился еще больше.
- Держи рычаг, если уж усики разогнул, когда растяжку ставишь!.. И зачем ты их разогнул, вообще?! Игнат! Я с кем говорю?!

Взгляд стал еще злее, губы сжались еще плотнее. Соколов вернул гранату в безопасное состояние и убрал в карман.
- Курсант Бахметьев! Отправляйтесь в лагерь и доложите, что от занятий я вас отстранил!

Волчонок сжал кулаки. Он, явно, очень хотел что-то сказать или сделать, но сдержался. Буркнул в сторону:
- Так точно.

И пошел прочь, цепляя ногами траву.

Сергей внимательно оглядел оставшихся.
- Так. Кто мне объяснит, что происходит?

Все молчали. Потупились и молчали. Соколов устало опустился в траву. Его немного трясло.
- Кто-нибудь из вас задумывался когда-нибудь, сколько стОит жизнь?.. Дорого, ребята, очень дорого.

Говорить это все нужно было, конечно, не им, а этому дураку Игнату. Но Сергей уже начал, и слова рвались наружу. Словно сломало плотину внутри, стену, которая отгораживала его от прошлого. От камней, покрытых ржавыми пятнами крови, от огненного шквала, когда земля из-под ног ныряет куда-то в сторону, а кругом рев и грохот, и некуда деться, чтобы не сойти с ума. От долгой беготни по мокрому осеннему лесу, когда ранили Лешку. А он не сказал. А заметили поздно. И диверсантов все-таки взяли. А Лешки уже не было. А если бы сказал сразу, успели бы спасти… Но диверсантов бы взять не успели. И Лешка это знал. Хотя самый молодой был из них и дурашливый…

Когда Сергей очнулся, все смотрели на него. Бледные и ошарашенные. Пришлось улыбнуться, хотя вышло вяло и криво, и попытаться перевести все в шутку.
- Ну, кому там еще интересно, как я воевал?..
- Товарищ капитан, – потрясенно спросил Ник Солейников, слабый физически, но умный и тонко чувствующий парень, – а как же вы потом обычной жизнью жили?.. У вас же там нет войны?
- Вот, наверное, потому-то я и здесь, – признался Сергей, в очередной раз поражаясь, как Ник умеет улавливать всегда самую скрытую суть.


- Гнат?!

Инга остановилась, чуть нахмурила светлые брови.
- Ты что здесь делаешь?

Мальчишка сидел у комля громадного дуба, опустив на руки лохматую голову, и на оклик не отреагировал. Товарищ инструктор, сама того не замечая, озадаченно закусила губу. Для нее волчата были даже не собственные дети, а как какая-то своя собственная часть. Инга не понимала, что живет ими и дышит, просто жила так и дышала. Она подошла, привалилась к стволу дерева и коснулась пальцами спутанных волос курсанта.
- Гна-ат… что с тобой?

Очень хотелось добавить «малыш», но не добавила. Так же подсознательно, как делала все, что делала правильно. Волчонок закаменел. Инга разом прибрала всю прорвавшуюся нежность и решительно похлопала его по плечу.
- Курсант Бахметьев! Ну-ка подъем! Ну?!

Как она и подозревала, Гнат плакал. Теперь, не умея не подчиниться приказу, он вскочил, поспешно вытирая лицо ладонью.
- Бегом! – бескомпромиссно приказала Инга.

И сама побежала через лес.


Группа, под предводительством Солейникова отправилась в лагерь, а Сергей – к ручью умываться. Такие ситуации, как сегодняшняя, его давным-давно один хороший человек приучил с себя смывать. Это был надежный, многократно проверенный способ. Капитан пробирался через лес к опушке, и еще издали услышал непонятный шум. Он замедлил шаг, а выйдя на луг, и вовсе пораженно остановился. В ручье на мелководье резвились две собаки. Уже знакомая серая с белым подпалом и вторая – крупная, темная, с густым каштановым загривком.


Ужин проходил на редкость чинно. Курсанты не бузили, не шумели, не шептались. Даже ложками особо не стучали.

Курсант Бахметьев сиял, как начищенный самовар, и его сияние, его невольно расползающаяся улыбка и блестящие глаза словно бы освещали всех остальных.

Инга скромно кушала, как ни в чем не бывало, за инструкторским столом. Только расплетенные влажные волосы волнами стекали по спине.
- Приятного аппетита, – задумчиво пожелал ей Сергей, опускаясь на лавку напротив.
- Приятного, – согласилась дева.

То, что излучали сейчас ее льдистые голубые глаза ближе всего было к понятию «счастье».
- Все хорошо? – невесело усмехнулся Соколов.
- Ага.

Инга блеснула зубами в быстрой улыбке.
- Все просто замечательно. А ты не думаешь так?
- Мне сегодня пришлось отстранить Бахметьева от занятий, – буднично ответил он, берясь за ложку.
- Я знаю.
- И знаешь, за что?
- Ага… Он рассказал.

Внутри взорвался вулкан, и выплеснулась лава.
- Да?! Может он и причину своего поступка объяснил?

Инга робким и каким-то повышено осторожным жестом положила ладонь на его запястье.
- Сереж… Это уже не важно.
- Почему?

Собеседница, как-то по-птичьи пожала одним плечом, снова принимаясь за еду. И тут же безошибочно вовремя вскинула голову, выжидательно глядя на кого-то у него за спиной.
- Товарищ инструктор, разрешите обратиться!

Сергей неспеша обернулся. Гнат стоял, идеально прямой и гордый, подчеркнуто замечая только Ингу. Он был с ней. Их объединило раз и навсегда недоступное и неприступное. И мальчишка отлично это чувствовал. Он отыграл все потерянные позиции втройне. Он ощущал себя героем, да, наверное, и был им.
- Турник, – сказала Инга, – пятнадцать раз.
- Разрешите приступить?
- Разрешаю приступить через тридцать минут.
- Так точно!
- Пока что веди всех в расположение, Гнат.
- Так точно, товарищ инструктор.


- За что ты его? – спросил Сергей, когда волчата достаточно отдалились.

Инга подняла на него удивленное лицо.
- Нельзя нарушать ТБ, нельзя хамить инструкторам. Авторитет инструктора непререкаем.
- Даже если инструктор не может того, что может курсант?

Инга задумчиво склонила голову к плечу.
- Ты можешь много такого, чего они не умеют и не знают… Какая разница, что могут они?
- А многие уже… – Сергей запнулся, забыв слово, – ну, это…
- Перекидываются?

Девушка чуть помедлила, но все же ответила.
- Теперь уже шестеро.
- А кто еще, кроме Гната?
- Ты действительно хочешь знать?

Сергей кивнул.
- Ванька Ильс, Яна, Илья, Таша и Юра.
- И все хотят меня сожрать? – неуклюже пошутил капитан.

Инга расхохоталась.
- Нет. Только Игнат.


Сорок минут спустя капитан запаса старший инструктор Соколов в защитных штанах и майке вышел на спортгородок, где честно отрабатывал свое наказание курсант Бахметьев, примерился к перекладине, подпрыгнул, ухватился и стал мерно вскидывать массивное тело, играя буграми мышц. Доведя себя до состояния томливой усталости, спрыгнул, потянулся… и услышал рядом потерянный голос курсанта:
- Тридцать восемь…

Сергей перешел к растяжке. Сообщил, не глядя, настороженной тишине рядом.
- Завтра, здесь, в восемь двадцать.


Игнат не опоздал, но и не поторопился. Спросил вместо «здравствуйте»:
- Заниматься будем?
- Будем, – кивнул Сергей. – Ты уже взрослый парень, мускулатура у тебя хорошая. Наше тело – наш капитал. Оно должно быть сильным и здоровым, тогда и выглядит красиво. Женщины любят хорошо сложенных мужчин.
- Женщины?..
- Женщины, – спокойно повторил Сергей с покровительственной усмешкой. – А ты ими явно интересуешься.

Физуха пацану давалась трудно. Он быстро устал, но упрямо пытался. Наконец, повис на турнике со словами:
- Все! Больше не могу!
- Можешь.

Сергей взял его за корпус и немного подал вверх.
- Давай!.. Еще давай… и еще…

Общими усилиями Гнат подтянулся еще раз семь. На этом Сергей сжалился.
- Ладно. Хватит пока.
- Завтра снова? – спросил мальчишка, растирая плечи.

Соколов кивнул.
- Товарищ инструктор… А можно со мной еще ребята придут?
- Нужно, – ответил капитан, пряча довольную улыбку.

Мальчишки втягивались охотно. Скоро уже все приходили, или почти все. Да и в целом понимания с ними стало больше.

Несколько утренних тренировок спустя, Сергей окликнул в уходящие спины:
- Игнат!

Тот обернулся и приотстал. Капитан нагнал его, слегка припадая на раненую ногу.
- Сказать ничего не хочешь?
- О чем? – насторожился курсант Бахметьев.
- Извиниться, например?

Мальчишка разом набычился.
- Нет!
- Ладно, – Сергей кивнул. – Имей в виду: еще раз себя и других подставишь, как с гранатой, сниму ремень и выдеру. Ни на возраст не посмотрю, ни на крутизну, ни на успехи. Ясно тебе? Не слышу ответа!
- Ясно, – вытолкнул Гнат с ненавистью.
- А ясно – и хорошо… Думаешь, я не знаю, почему ты так сделал? Решил, что если будет несчастный случай на занятиях, то меня выпрут отсюда, а то и вовсе что похуже. Аж собой был готов пожертвовать, герой… Но нет, дружок. Привыкай: я тут надолго.
- Инструктор Инга рассказала? – тоскливо спросил волчонок.

Не особо-то он еще взрослый был, просто вымахал здоровенным.
- Не Инга, а жизненный опыт, – успокоил Сергей. – Думаешь, я пацаном не был? Или не любил никогда?

Гнат совсем понурился. Уши у него горели цветом закатного пламени. Сергей криво усмехнулся, продолжил:
- А потому, пока говорю по-хорошему: выбрось дурь из головы, и спокойно учись всему, чему смогу научить. Пригодится.

V
После ужина должна была быть общая планерка. А перед планеркой начальник лагеря песочил провинившихся. Он отлучался на несколько дней, вернулся только утром, и грешников порядком накопилось. Метода у него была забавная: гонял всех вперемешку. Длительность ожидания напрямую зависела от тяжести проступка: чем меньше накосячил, тем быстрее отмучился.

Старший инструктор Соколов попал в этот замес совершенно случайно. Зашел с вопросом, а Валерий Степанович возьми да и попроси:
- Товарищ капитан, посидите тут для солидности.

Отказаться было бы не по субординации. Пришлось сидеть.

Следующие полчаса пух и перья так и разлетались по кабинету. Завхозу досталось за какие-то не пришедшие машины и потерянные боеприпасы, двоим пацанам – что курили за сараем (Сергей и сарая-то на территории не видел, а за ним, оказывается, курят), замполиту – что за всем этим не уследил, не проконтролировал, не учел, не проводит разъяснительную работу, поварихе – за неправильный заказ продуктов и недостаточный рацион… Под конец, как ни странно, и без Игната не обошлось. Мальчишка вошел серьезный и тревожный сверх меры, вытянулся в струну у порога.
- Товарищ начальник лагеря, курсант Бахметьев по вашему приказанию прибыл!

И не удержался – стрельнул перепуганными глазами в Сергея. Видимо подумал, что вызвали из-за гранаты. Валерий Степанович с повышенным вниманием оглядел подтянутую фигурку подопечного. Гнат невольно вздохнул. Повинная голова опустилась – видимо в глаза смотреть было по какой-то причине стыдно.
- Бахметьев, почему на тебя все жалуются? – спросил, наконец, начальник лагеря, не скрывая досады в голосе.
- Все – это кто? – осторожно уточнил Гнат и вновь покосился на Сергея, видимо, укрепившись в своих подозрениях.
- Все - это все! – доходчиво рявкнул Валерий Степанович, сердитым жестом убирая волосы со лба.

Шевелюра у него была хоть и седая, но густая и непослушная.
- Даже повариха сказала, что ты ей нахамил!
- Я не хамил!
- Молчать! Сказала – значит нахамил! Нашел тоже девочку…
- Товарищ начальник…
- Молчать! Будешь говорить, когда спросят!.. Арина утверждает, что ваша светлость изволила в кухню в говнодавах впереться, роняя комья глины. А на справедливое замечание – отгавкаться. В плане: а вы видели, где мы лазили?!
- Да Валерий Степаныч…
- Молчать! Наряд два дня на кухню!

Гнат снова опустил голову.
- Так точно….
- И недовольство свое изволь при себе держать! Еще одна жалоба в твой адрес от педсостава – назад отправлю, ясно?!
- Так точно…
- Вон отсюда!

Курсант рванулся прочь, чуть не вписавшись в косяк и едва не сбив Ингу в дверях. «Замполит, что ли, на нее настучал?» – успел удивиться Сергей, но суровый старик-начальник засиял девушке навстречу как на Первое мая. Инга сочувственным взглядом проводила Гната.
- За что его?
- Да все за то же… Что хотела-то, Ингуш?
- Я?.. – Она растерялась, видимо все еще за Игната переживала. – А-а… Мартыненко на грани. Можно его в карантин на ночь, как нестабильного?
- Мартыненко… Мартыненко…
- Леня, – подсказала девушка, – мелкий такой, светленький.

Валерий Степанович сосредоточенно кивнул.
- Вспомнил. Его, единственного, отец привез.
- Ну да!.. Распорядитесь?
- Распоряжусь.
- Спасибо.

Инга вышла, тихо прикрыв дверь.
- Хорошая деваха, – сказал начальник лагеря ей вслед. – Жалко ее… Ты, капитан, на нее не злись. Там беда конкретная. Сложно нашей Инге – слабенькая она.

Сергей не понял, к чему все это, а оттого смутился и затосковал.
- Пойду я тоже, Валерий Степанович.

Старик кивнул.
- Иди, Сереж, иди.


Инга на планерку опоздала. Видимо, устраивала Леню Мартыненко в стационаре. К Сергею не подошла, а приткнулась в сторонке и задремала. По крайней мере, когда пришла ее очередь отчитываться, замполиту пришлось окликать дважды.
- Инга! Где ты витаешь? – сердито спросил он, выслушав ее сбивчивые слова.

Девушка неловко повела плечами.
- Устала немного.
- Ну так отдохни! Хочешь, выходной тебе дадим?
- Не надо мне входной, – испугалась Инга, – Можно я просто спать пойду?
- Иди! – махнул рукой замполит. – Товарищ капитан, как на ваше мнение, у вас там все? Нормально?
- Нормально, – успокоил Сергей, – только дисциплину надо подтягивать.

И запоздало понял, что проехался по больному.
- Ох, дисциплина, дисциплина…

Игорь Вадимович снял очки и устало потер глаза.
- Беда с ней вечная, сами же видите, с каким материалом работаем…

Это «материалом» неприятно резануло Соколова, и он отрубил:
- Нормальный материал. Хуже бывало…
- Ну, вам, конечно, виднее… – обиженно сказал замполит.


А спать сумасбродная девица, оказывается, не пошла, как выяснил Сергей, возвращаясь в лагерь.

На подходах дежурить должны были Ильс и Солейников. Однако Соколова тормознул Бахметьев.
- Стой, кто идет.
- Стою, – покорно согласился капитан. – Ты почему здесь, Игнат?
- А… А где я должен быть?..
- Спать!
- Я Ваньку сменил, ему не очень что-то. Он… – курсант запнулся, – ногу наколол на пробежке.

Лапу, короче, ясно.
- В санчасти был?
- Ильс? Был, все там нормально, просто чего ему стоять-то.
- Ну да, – рассеянно согласился Сергей.

В темноте правее, где должен был быть второй пост, тоже непорядок творился. Не один там стоял, а двое.
- Товарищ капитан, – привлек к себе внимание Бахметьев, – я это…
- Что?
- Поговорить хотел.
- Говори, – разрешил Соколов.

Второй пост привлекал его гораздо сильнее.
- Товарищ капитан… Спасибо в общем!
- За что? – удивился Соколов.
- Ну… вы же Валерий Степанычу про гранату не сказали?
- Бахметьев, – рассердился Сергей, – что у тебя за привычка – мычать?! Хочешь сказать – говори четко. И почему я кому-то что-то рассказывать должен?! Я что тебе, учителка-младшеклассница? Я с тобой, Бахметьев, сам разберусь. И с дисциплиной, и с мычанием! Ясно?
- Ясно, – белозубо улыбнулся Гнат.
- Ну и все! – рявкнул капитан и пошел к костру (потому что тот второй, лишний, тоже туда шел), – И не «ясно», а «так точно»…
- Не кричи, – попросила Инга. (Это она ночью по постам шастала, естественно, кому же еще?) – детей разбудишь.

«Детей!» – отметил Сергей про себя, очень уж непривычно было от Инги слышать. А вслух спросил:
- Посты проверяла?
- Не. С Никитой надо было пообщаться. Он, знаешь, парень такой интересный… Его, как будто, предыдущие шестнадцать лет никто никогда не слушал.

Соколов хмыкнул.
- Я думал, у тебя только Гнат в любимчиках.
- Да не. Нет у меня любимчиков, они все одинаковые, просто Гнат открытый, с ним проще. Остальных взламывать надо.

VI
Умываясь утром в ручье, Сергей заметил цепочку собачьих следов по дну на тот берег. Еще одну… и еще… Он поискал возвратные – и нашел. Выше по течению.


Инга сосредоточенно снаряжала гранату иголкой. Это было что-то вроде зачета или контрольной. Пальцы подрагивали, но движения были четкими и точными. Дева минировала тропу так, словно всю предыдущую жизнь только этим занималась. Сергей, дождавшись окончания кропотливого труда, вышел с осмотром результатов, затем вернулся к Инге, занявшей его позицию на прикрытии. Коротко отметил:
- Все четко. Только иглами не увлекайся.
- Почему?
- Это более опасно.

Инга упрямо нахмурилась, не отвлекаясь от цепкого осмотра окрестностей.
- Зато более надежно.

Сергей хмыкнул.
- Куда отходить будем, спец?
- Туда, – уверенно показала дева локтем.
- Почему именно туда? Мы иначе заходили.
- К ручью кратчайший путь, а слева-справа пусто.
- Откуда знаешь?

Девушка вздохнула, призналась:
- Чую… Серег… Нам бы убираться отсюда побыстрее.
- Тоже чуешь?

Инга не ответила.


Первый взрыв догнал их у ручья. Второй и третий последовали с небольшим опозданием. Инга зло улыбнулась крепко сжатыми губами. От Сергея это не укрылось.
- Совсем не жалко? – спросил он.
- Чего? – удивилась Инга.
- Люди пострадали. Может – погибли.

Девушка широко ухмыльнулась, хищно и откровенно неприятно.
- Это не люди. Это – враги.

Наверное, ей действительно приходилось уже водить кого-то на смерть.
- Ты зачем со своей стаей за ручьем гуляешь?! – выплеснул, наконец, Сергей раздражение, копившееся с самого утра.

Инга удивленно подняла брови.
- Охотиться.
- На кого?! На «врагов»?
- На дичь! Птички, мышки, зайчики!
- А на нашей стороне ни птичек, ни мышек, ни зайчиков нет!

Глаза у нее стали обиженные-обиженные.
- Чего ты на меня кричишь?.. Я же в твое обучение не лезу…
- Накроют вас там! – сердито пояснил капитан свою тревогу.

Спорщица насупилась.
- Не накроют… привыкать надо.
- Не понимаю я, что вы здесь творите, – обессиленно сдался Сергей.

Инга молча отвернулась и побрела в лагерь, бурча под нос что-то сердитое про наемных специалистов. И скоро тишину разорвали пистолетные выстрелы побудки.

VII
А днем случилась история с тактикой. Очень дурацкая история. Волчата завалили практическое занятие. Нет, одна группа, та, что наступала, отработала хорошо. А вот вторая… Вторая безобразно накосячила. И командовал ею, естественно, Бахметьев.

Сперва Соколову стало стыдно, что плохо объяснял, раз ничего не поняли. Он собрал обе условно боевые группы и объяснил снова. Уже на конкретно данном примере. Разжевал каждый шаг, задал наводящие вопросы. Отвечали правильно, все. Снова запустил на выполнение, смоделировав другую игровую ситуацию… И снова группа, вместо того, чтобы уходить, оставив в прикрытии условно смертельно раненого, сгрудилась возле него и приняла бой. Позиция была замечательная для отхода, но совершенно отвратительная для обороны. В итоге, полегли все.

Сергей отпустил условных нападавших в лагерь, сгреб Бахметьева за куртку на груди и яростно тряхнул.
- Ты что, издеваешься?!

Гнат дернулся, вырываясь, да не вышло.
- Щенок! – орал Сергей, встряхивая, – ты всю группу положил, всех! Понял ты?! Всех! Всю! Свою! Сопливую! Группу! Игрушки тебе?! Не наигрался еще?! Да тебя расстрелять мало!

Ярость как нахлынула, так и отпустила в секунду. Капитан разжал побелевшие пальцы и устало опустился на мох, спиной к своим подопечным. «Не врезал я ему, вроде бы, – суматошно пронеслось в голове, – слава богу!»
- Вон отсюда, – коротко приказал Соколов, не оборачиваясь. – Марш в лагерь!


Игорь Вадимович сердито барабанил пальцами по столу, когда открылась дверь.
- Инга! Ну наконец-то!

Даже отрапортовать не успела – зам уже шел навстречу, радушно улыбаясь, радовался ей, как Светлому воскресенью.
- Ты можешь мне объяснить, что происходит?

Девушка окинула удивленным взглядом взъерошенных курсантов, рядком стоящих у стеночки, и покачала головой.
- Нет…
- Но понимаешь хотя бы?!

Инга снова медленно качнула головой.
- Нет, Игорь Вадимович… Что случилось?

Ее взгляд требовательно скользил по лицам: Гнат, Марина, Юрка, Ник, Ташка.
- У них вот выясняй!

Инга задержалась на Игнате чуть дольше и перевела взгляд.
- Курсант Солейников, что происходит?

Ник постарался принять позу, хоть отдаленно напоминающую стойку смирно.
- Товарищ инструктор, мы с товарищем капитаном больше не будем заниматься. Это твердо. Хоть домой отправляйте.
- Всех? – иронично спросила Зарянская.

Ник смутился под ее взглядом, но не отступил.
- Всех.
- Ну вот что, юноша, –насмешливо велела Инга, – напрягите ваши литературные способности и расскажите нам с товарищем замначальника, что произошло. Четко, подробно, хорошим литературным языком.


Соколов в лагерь не очень торопился, но рано или поздно, возвращаться все равно было надо. Хотя и не хотелось.

Уже на подходе он различил стройный шум, то ли гвалт. И, ориентируясь на этот маяк, застал перед штабом довольно занимательную картину. Проштрафившаяся группа приседала на плацу строем, держа автоматы над головой на вытянутых руках, и стройно скандировала:
- Я умею держать дисциплину. Я умею держать дисциплину…
- Упор лежа принять, – скомандовал Ник всем, в том числе и себе.

Строй изменил диспозицию и продолжил скандирование уже из этого положения.
- Это что? – Хмуро спросил Соколов у Инги, которая сидела на перилах лестницы.
- Ждем. Судьба решается.
- Чья?

Она невесело усмехнулась.
-А всех.
- А Бахметьев где?
- В штабе. Их поодиночке дергают на разборку.

Гнат, как по заказу, именно в этот момент выскочил на улицу, красный и пристыженный. Не глядя на инструкторов, присоединился к остальным, толкнув соседа локтем.
- Иди. Твоя очередь.

Юрка, запаленно дыша, двинулся в штаб.


- Отпускайте их уже, – велел в окно замполит, выгнав последнего опрошенного.

Он опять был без очков и тер глаза.
- У нас манифестация протеста, – хмуро пояснил вошедшим начлаг, рассматривая за окном измотанный строй курсантов, устало тянущийся к лесу. – Отказываются с вами дальше работать, товарищ капитан… Объяснять ничего не хотят, просто отказываются, и все.
- Им тут не предвыборная компания, – буркнула Инга.
- Да вы, ребят, присаживайтесь, – спохватился Валерий Степанович. – Я им, Ингуш, примерно то же самое сказал. Все равно рычат. Сломаем, конечно, но…
- Зарянская! – властно раздалось от двери.

Все разом обернулись на голос.

Местного медика Сергей видел один раз – когда, по приезде, осмотр проходил. Дядя был весьма внушительный, хотя и молодой. И добродушный, похоже.
- Мартыненко? – встревожилась Инга.

Медик мрачно покачал головой.
- Не. Другие.
- Где? В Санчасти?!
- Да куда там! У меня и боксов столько нет!

Инга прыгнула с места. Резко – и, в то же время, плавно. Прямо с середины комнаты, через стол в открытое окно головой. При таком прыжке, приземлись она на руки, шею бы сломала наверняка. Но Инга приземлилась НЕ на руки. Огромная собака в три скачка пересекла плац и исчезла в лесу.

Игорь Вадимович, растерявший все слова от возмущения, ушел следом. Только менее экстравагантным способом – через дверь.
- Началось, – с непонятной интонацией сказал Валерий Степанович, провожая их глазами.

Затем посмотрел на Сергея, и тот увидел, что суровый ветеран улыбается.
- Похоже, я должен быть вам благодарен, товарищ капитан.
- За что?! – поразился Сергей.
- Ваш конфликт с курсантами дал необходимый толчок: волчата перекидываются.
- То есть все-таки меня сожрут, – похоронно резюмировал Сергей.

Медик гоготнул.
- Я в санчасти, если что.
- Попытаются, – рассмеялся Валерий Степанович. – Иди, Дима, готовься… Вот что, капитан. Пока мы ждем Ингу, расскажите мне, что у вас, все-таки, с нашими курсантами произошло.
- Может, мне лучше в лагерь пойти? – проявил ответственность Соколов.
- Не нужно, – спокойно, но твердо отрезал начлаг. – Ты там сейчас ничем не поможешь.


Инга вернулась уже в сумерках. Бледная и какая-то черная.Устало привалилась к косяку, глубоко засунув руки в карманы.
- Без форс-мажоров? – деловым тоном приветствовал ее появление начлаг.

Девушка кивнула.
- Сколько?
- Да почти все, батя. Остальные – на грани.

Она слабо улыбнулась.
- И только Мартыненко в боксе мается… Вытаскивать его надо оттуда – быстрей выйдет.

Валерий Степанович усмехнулся ее замечанию.
- Сколько еще ждать, по твоим прогнозам?
- День, много – два, и будет полный комплект.
- Хорошо. В понедельник ротация, со вторника начнем основную программу. Успеешь?
- Куда ж я денусь-то? – риторически отозвалась Инга, закрывая глаза.
- Медика звать? – проницательно поинтересовался старик.

Инга смутилась, но кивнула.
- Сережа, – тревожно попросил Валерий Степанович, – сходи в медчасть, скажи Диме, чтобы шел сюда с полевым чемоданом.


Глобальный дядя-медик пил в предбаннике своего хозяйства чай с печенюшками. Появление Соколова приветствовал вполне дружелюбно:
- Чай будешь?
- Спасибо, Дмитрий, не буду. И ты сворачивайся – в штаб трэба.
- Я Вадим, – беззлобно поправил медик, с хрустом откусывая печеньку. – Чё там в штабе?
- Инга пришла… не знаю.

Дима-Вадим, в отличие от капитана, сразу все понял.
- А-а… Это действительно надо сворачиваться.

Он достал из встроенного шкафа здоровенный – под стать себе – рыболовный ящик с криво нарисованным красным крестом и велел:
- Ну что? Пошли.

А по дороге безостановочно просвещал:
- Инга – дева чУдная: насколько люблю, настолько ненавижу! Люблю за то, что без нее у меня бы сейчас все было забито перекидышами…
- Как ты тут один-то справляешься? – перебил Сергей давно интересовавшим вопросом.

Дима удивился.
- С чего ты взял? Я не один, у меня два помощника. Просто они люди тоже, и не выходят – боятся. А я привык за столько лет. Я давно, до развала еще сюда приехал. Ну, и застрял.
- Сколько ж тебе лет? – озадачился Сергей.
- Да под пятьдесят уже… Молодо выгляжу? Это все свежий воздух.

Он белозубо улыбнулся.
- А тебе сорок, угадал?
- Сорок один будет.
- Ну, почти угадал

Медик легко взбежал по ступенькам и вломился в штаб.


Пока они ходили, диспозиция изменилась: Инга сидела у стола, который зачем-то застелили пленкой.
- А ненавижу я эту красавицу вот за это, – сообщил Дима Сергею. – Ну что, герой-одиночка? Лапки выкладывай.

Инга тяжело пошевелилась, вытаскивая руки из карманов и кладя на стол. Все пальцы у нее были в крови. Попросила:
- Рукава не режь – куртка новая.
- Н-да, – хмыкнул Дима, водружая ящик на стол и залезая в его потроха, – рукава ей, значит, жалко, а руки свои – не жалко.
- Ноги тоже не жалко, – вяло пошутила девушка.

Медик озабоченно глянул на нее.
- Со стула не свалишься?.. Ну ладно, сейчас. Давай-ка курточку-то снимем.

Руки у Инги почти по локоть были изодраны в клочья.
- Во, видАл? – снова пожаловался Дима только Сергею – начлаг, видимо, уже привык.

Инга виновато посмотрела на Соколова.
- У них когти и зубы, помнишь?
- Ага, – согласился Дима, – и довольно-таки грязные.

Он снарядил шприц, вколол что-то ей под лопатку, пообещал:
- Сейчас оживешь… Обезболивающее?
- Если шить будешь.
- Может буду, – задумчиво отозвался он, поливая ее раны обеззараживающим раствором, – а может и не буду… Занимайтесь своими делами пока, короче, не мешайтесь.

Валерий Степанович на это хамство и бровью не повел. Спросил, словно так и надо было:
- Так что с бунтарями делать будем, товарищи инструктора?
- Не знаю, – буркнула Инга сквозь зубы. – Уговаривать точно не будем, но и выгонять жалко.
- Жалко, – согласился начлаг. –Сергей. Что думаешь?
- Не обращать внимания, и все, – высказался тот, стараясь отвлечься от малоприятного кровавого зрелища. – Поймут, что шантаж бесполезен и подчинятся.
- Не подчинятся! – рыкнула Инга, - Они не смогут сделать то, что ты от них хотел.
- Да почему?!
- Потому что они – стая!
- И что? Я проверял несколько раз, они все поняли и усвоили.
- Поняли. А сделать не смогут! Знать и применять – разные вещи.
- Теперь я не понимаю, –покачал головой Сергей.

Инга отвлеклась, дернулась – и зашипела сквозь зубы. «А не вертись!» – назидательно заметил Вадим между делом.
- У нас разные… ммм… ай! Тьфу! Нормы! Эти… морально-этические!
- Это какие же?! – завелся Соколов.

Инга снова дернулась, попытавшись развернуться к нему всем корпусом, снова зашипела и сжала зубы, отчего голос ее зазвучал еще более зло.
- Усвоили, говоришь? Усвоили. Что у людей такая тактика усвоили – своих бросать! Вы так делаете. А мы – не можем. Они – стая! Либо уйдут все, либо погибнут все. И Бахметьев все правильно делал, как вожак. Потому что вожак! Он бы вожаком тогда быть перестал, если бы сделал так, как ты хочешь. Его бы скинули сразу.
- Кто?!
- Да хоть кто! Хоть Юрка, хоть Ник! Стая – это семья!
- Тихо! – рявкнул начлаг.

И в наступившей тишине спокойно спросил у Сергея.
- Раненый, по условиям, самостоятельно передвигаться не мог?
- Ну да, – немного растерялся капитан.

Валерий Степанович посмотрел на Ингу с насмешливым укором.
- Наши моральные нормы местами действительно очень разные, – раздумчиво начал он. – Но это не значит, ИНГА, что у какой-то из сторон они плохие или хорошие. В данной конкретной ситуации вожаку просто выбора не предоставили. Думаю, товарищ капитан не догадался предложить раненого добить… Ведь это кажется тебе диким, да, Сергей?

Соколова передернуло.
- По крайней мере, это мне пришло бы в голову в самую последнюю очередь.

Старик удовлетворенно кивнул.
- Видимо, по вашим меркам это так же отвратительно, как по нашим – обречь раненого на плен или смерть от чужой руки… Товарищ капитан, Бахметьев извинится. Если нужно, извинятся и остальные. Но в дальнейшем прошу принимать во внимание разницу менталитетов.

«Слова-то он какие знает, оказывается…»
- Да не надо передо мной извиняться…
- Надо! Если не тебе, так им самим. Так что будьте добры Бахметьева ко мне сегодня прислать!
- Инструктора косячат, а виноваты дети, – буркнула Инга.
- Молчать!

Начлаг хлопнул ладонью по столу так, что у Димы подпрыгнули инструменты и перевернулась бутылочка с перекисью.
- Зарянская. Я понимаю, что ты находишься в истощенном состоянии и морально, и физически. Но все же, настоятельно прошу не рычать больше на тех, кто старше тебя и по возрасту, и по званию. Это ясно?
- Так точно, – вздохнула Инга.

Медик окончил лечение. Оба предплечья девушки покрывали тугие белые повязки. А кисти, оказывается, почти не пострадали.
- И в эмоциях будь, пожалуйста, посдержаннее! Курсанты учатся, в первую очередь, у вашего поведения, и только потом у ваших слов.

Инга набычилась – один в один как Игнат.
- Так точно. Я могу идти?
- Иди, – великодушно разрешил начлаг. – Бахметьева прислать не забудь.

Не таким уж он был добродушным и всепрощающим, как казалось…
- Сергей, вы тоже свободны. Но имейте в виду. То, что происходило здесь сегодня для нас совершенно не свойственно и в дальнейшем неприемлемо.
- Так точно, – согласился Сергей.

Дима нагнал его на полдороги к лесу.
- А мне велели забыть, что я вообще там был и все слышал, – весело поделился он. – А я вас слушал сейчас и понял, насколько же от людей отвык. Думаю, как нелюди… Идем, этого вашего… пограничного заберешь – нечего ему в боксе бездельничать.


Инга сидела, привалившись к стенке под давешней Ташкиной надписью, грелась на закатном солнышке.
- Прогонишь? – спросил Сергей.

Она сощурилась на него против солнца и приглашающе кивнула. Пояснила, когда он опустился на траву.
- Игнат в штабе. Щас его выстирают, выкрутят, высушат – и будут тебя искать, извиняться. Так что не уходи далеко.
- Суров ваш командир, – поделился наблюдением Сергей.
- Батя-то?

Инга тепло улыбнулась.
- Да-а, бывает. Я же сказала: судьба всех решается. Думаешь, шутила?
- Выгнал бы? – с сомнением спросил капитан.

Инга кивнула.
- Мог… Было один раз такое, что он смену полным составом выставил и инструкторов с ней вместе.
- За что?..
- Да кого за что, – уклончиво отозвалась дева.
- Ну уж тебя-то, наверное, не тронул бы? Как уникального специалиста?

Инга криво ухмыльнулась.
- Да меня выгоняли уже.
- Потом раскаялись и вернули?
- Да нет… курсанты хай подняли и родители. Батя характер выдержал, потом вызвал с ротацией.

Она чуть поморщилась, поглаживая руку через рукав.
- Больно? – сочувственно спросил Сергей.
- Да не, так… На мне все быстро заживает. (Она усмехнулась). Как на собаке.
- Выглядело страшновато, – заметил капитан. – Почему так получилось-то?

Инга скосила на него льдистые глаза, затем молча выпростала из ботинка и приподняла штанину на правой ноге. От щиколотки почти до колена тянулся широкий, кривой шрам. Бледный от времени, но еще различимый.
- Вот это – да, страшновато было. Это когда у меня взрослый мужик перекинулся после боя… Первый раз страшно перекидываться: не понимаешь ничего, тело не слушается, звуки, запахи… Хочется всех лизать и всех кусать.

Она ушла куда-то далеко в свои мысли, и оттуда из глубины глухо сказала:
- Никогда эта война не окончится.
- Ты чего это?! А как же...?

Он кивнул на надпись над ними.
- А вот так. Нет нам места в этом мире. Порубежье всем встало поперек – никак его под стандарты не причешешь.
- Нельзя воевать с таким настроением, – предостерег Сергей.

Инга откинулась затылком на стену, подставив лицо закатным лучам, и закрыла глаза. Возразила негромко:
- Воюем же…
- У тебя семья есть? – спросил Соколов, чтобы как-то отвлечь от мрачных мыслей.
- У меня есть брат и две сестры. У нас большие семьи обычно… в смысле детенышей.
- А родители?
- Умерли. Папа первую баррикаду защищал… и строил… там его и убили. Тоже одним из первых. А мама как узнала – инфаркт случился, а спасать в тот момент некому было – бардак в городе. Пока врачи добрались… не успели. Брат с отцом на баррикаду ушел. Там почти все погибли, а он выжил. Ни одной царапины даже…
- А сейчас где воюет?
- Да он больше не воюет. Женился и уехал в тыл глубоко. У них там что-то вроде общины непротивленцев. Живут так, будто войны нет. Ну не то, чтобы живут  – вид делают, что люди, и что войны нет.
- Как это, вид делают, что люди? – не понял Сергей.

Инга открыла глаза и повернулась к нему.
- Не все оборотни перекидываются. Многие живут всю жизнь, как обычные люди. Не хотят. Я вот не хотела, например…
- Серьезно?! – не поверил Сергей.
- Ну да…

Она улыбнулась, но улыбка вышла довольно печальной.
- У меня совсем другие планы на жизнь были.
- Тогда почему?
- Перекинулась? (Он кивнул.) Война началась. Спастись надо было… И человека спасти.
- Именно человека?
- Ага, представляешь?
- Что за планы-то были на жизнь?

Инга снова погладила руку – видимо, ныла. Горько сказала.
- Какая теперь разница?!

Подошел Дима, постоял, рассматривая их из-под ладони.
- Садись, – пригласил Сергей, хлопнув ладонью по траве.
- Не, пасиб… Заходи вечером, Серег. Посидим, того этого… Тебя не зову, – обвиняюще указал он на Ингу, – потому что злюсь.
- Ну и не надо, – легко согласилась та.


Гнат реально стоял какой-то выжатый. Сломанный и поникший.
- Ну? – безжалостно поторопил начлаг.

Бахметьев душераздерающе вздохнул.
- Товарищ старший инструктор, разрешите обратиться?
- Обращайся, – разрешил Сергей.

Хотя почему-то сам чувствовал вину перед пацаном.
- Товарищ старший инструктор, – не поднимая глаз, безжизненно проговорил Игнат, – прошу прощения за свои слова… и поступки… и… и… и больше не повторится.

Он, видимо, припомнил слова Соколова про «мычание», совсем потух и густо покраснел.
- Принято, курсант, – положил конец страданиям Сергей.

Бахметьев покосился на Валерия Степановича пристыженными глазами.
- Можно идти?
- Иди! – гневно отозвался тот. – Реветь не вздумай!

Бахметьев опрометью вылетел прочь. Сергей остался стоять посреди кабинета, дурак дураком. На душе было чрезвычайно мерзко.
- Я хочу, чтобы следующие два дня вы сосредоточились на физподготовке, – первым нарушил тишину начлаг. – Кросс, маршброски, КСУ. Курсанты должны выматываться к концу дня. Я хочу, чтобы они засыпали раньше, чем упадут… И, мой совет, Сереж… Не ночуй сегодня в лагере. Вадим с удовольствием приютит тебя в санчасти. Не то, чтобы тебе угрожала какая-то опасность, просто… ребятам надо обвыкнуться.

Капитан Соколов решил послушать умных людей, и пошел в медчасть. Волчат он не боялся. Но сегодняшний день надо было смыть. И желательно – водкой.

В том месте, где от дорожки отворачивала тропа в лагерь, шестым чувством угадывалось присутствие в темноте под деревьями. Сергей, не останавливаясь, прошел мимо, свернул к медчасти, но не дошел – бесшумно вернулся. И услышал непривычно жесткий голос Инги.
- Женщина предаст – плакать будешь. Будешь, будешь… Друзей терять будешь, родных – заплачешь… Это все будет, Гнат. Потом. А сейчас – не смей. Позорище! Взрослый мужик, чуть что – глаза на мокром месте. Ну, получил по рогам, бывает. Все косячат. Радуйся, что есть, кому тебя направлять. Осмыслил, сделал выводы – и дальше вперед.
- Товарищ инструктор, уйдите, – хрипло попросил Бахметьев.
- Не уйду! Хватает совести реветь – терпи мое присутствие.

Гнат не удержался, всхлипнул.
- Ну хоть вы меня не добивайте! Не могу я больше.
- Можешь.
- Не могу! Хочешь как лучше все время, а выходит все хуже и хуже…
- А ты как думал? – зло рассмеялась Инга в темноте. – Похвалят и памятник поставят?! Так, Бахметьев, все, хватит. Сопли убрал! У тебя большой потенциал, поэтому и спрос с тебя всегда будет больше, я тебе уже говорила. Так что привыкай. Ты – вожак. Значит бейся, не сдавайся – не имеешь права: за тобой – стая. Ясно тебе?!
- Так точно, – вздохнул Гнат.
- А раз «так точно», марш на турник и спать.
- Так точно, – чуть бодрей отозвался курсант.

VIII
Медик Дима с комфортом расположился в крытой беседке за достаточно неплохо накрытым столом. Под крышей уютно светился керосиновый фонарь. Опасливые подчиненные – не иначе на этот уютный свет выползли – сидели тут же: мальчик и девочка лет по двадцать. Очень скромные, с удивительно интеллигентными лицами.
- О, вот и Серега, – неподдельно обрадовался медик. – Выпьем, наконец-то, нормально! А то с этими амебами пить, что радио слушать.

Он насмешливо покосился на молодежь.
- Вы, Вадим Алексаныч, как скажете… – вежливо осудил юноша, встал и протянул Сергею руку. – Антон. А это моя жена Катя.
- Очень приятно, – пролепетала юная супруга, тревожно поблескивая круглыми очками, и очень мило покраснела.
- Капитан Соколов, – представился Сергей.
- Прошу любить и жаловать, – продолжил-перебил Дима, – и выпьем за знакомство!

Молодежь вежливо, но твердо откланялась через тост.
- Слабаки, – заклеймил их вслед начальник.

Катя возмущенно фыркнула, а Антон, по-прежнему подчеркнуто вежливо, пообещал:
- Мы обязательно исправимся с возрастом и наверстаем.
- Хипстеры, – расхохотался Вадим.

Антон развел руками.
- Не без этого.
- Люблю их, – добродушно сообщил медик, снова разливая. – Представляешь, они сюда на работу через агентство устроились! Игорь-зам пошутил как-то: разместил вакансию на сайте. Работа за границей и бла-бла-бла, а эти двое повелись. И знаешь, что забавно? Ведь понимают, как встряли, сидят, дрожат, но не уезжают! Давай за молодежь, короче. Чтобы у них жизнь была еще лучше, чем у нас.

Довольно скоро приятный шум в голове окрасил мир в теплые цвета.
- Расскажи мне про Ингу, – попросил Сергей, рассматривая сквозь рюмку всплывающую из-за леса луну.
- Понравилась? – проницательно поинтересовался Дима. – Инга, конечно, чума. Умная девка, красивая, а все с пацанами оголтелыми носится. Я, знаешь, сам к ней клинья подбивал. Потом остыл – не потяну. Шпана какая-то. А мне бы бабу теплую, домашнюю…
- У тебя семья-то есть?
- Да есть… где-то там, а я – где-то тут, так и живем.

Ночь прорезал тонкий, переливчатый, скребущий душу звук. Сергей непроизвольно вздрогнул.
- Началось, – непонятно, как начлаг давеча, сказал Вадим.

И неожиданно предложил:
- Идем, посмотрим?

Территория медчасти была отдельно огорожена сетчатым забором.

Спотыкаясь и чертыхаясь, медик увел Сергея в дальний угол за бараки. Отсюда открывался прекрасный обзор. Берег ручья в этом месте вздыбливался, становился крутым и обрывистым. Поэтому лес словно бы не смог сюда взобраться: уступил место лугу, за которым начинался уже густой сосновый бор.

Жуткий звук снова прорезал ночь. Из редколесья справа вынырнула смутная остроухая тень, подняла узкую морду, нюхая воздух, и двинулась вперед, осторожно, но решительно. Посреди луга она остановилась, словно бы вырисованная по подсвеченному луной небу, оглянулась и коротко угрожающе тявкнула с подрыком. По этой команде из подлеска вынырнула вторая тень, затем третья… Цепочка звериных силуэтов пересекла открытое пространство, соблюдая четкую дистанцию около двух метров, и исчезла в темноте бора.

В этой картине не было, вроде, ничего угрожающего, но жуть захлестнула сердце, заставив его биться чаще.
- Ну как? – спросил Дима.
- Знаешь, – честно признался Сергей, – кажется, я протрезвел.
- Ничего, – обнадежил медик, – это мы сейчас подправим.

IX
Соколов планировал, в рамках новых полученных от начальства вводных, устроить досрочный подъем по тревоге и скрытное выдвижение из лагеря с последующей пробежкой по зеленке километров эдак на пять… Может, хоть в этих условиях разницы менталитетов не будет?.. Однако жизнь внезапно внесла в его планы кардинальные коррективы. В лице замполита, вломившегося среди ночи в уютный мирок товарищеской пьянки.

Игорь Вадимович осуждающе осмотрел диспозицию и брезгливо скривился.
- Завязывайте!
- Иди за забор и там командуй, – зевнул безразлично медик в ответ.

Замполит гневно запыхтел, раздувая ноздри, и перекинулся на Сергея.
- Ну вот от вас-то уж, товарищ капитан, никак не ожидал!
- Почему? – заинтересовался Сергей, – я что же, по-вашему, язвенник?..

Чем явно сильно упал в глазах замполита, зато заработал очки у Димы-медика.
- По-моему, – ядовито зашипел Игорь Вадимович, – вас срочно требуют в штаб!

На этом он резко развернулся и гордо удалился.
- Обиделся, – сделал вывод Дима. – Ну, раз требуют, надо идти… Я только не вкурил, обоих требуют или тебя одного? Идем, провожу, и на месте разберемся.


Начлаг, судя по всему, еще не ложился. К явным признакам алкогольного опьянения подчиненных интереса не проявил. Сухо распорядился:
- Вадим, здесь к восьми, пока свободен. Сергей, полчаса на сбор вещей. Выдвигаетесь с Ингой в тыл до вызова. Машина у контрольного поста, так что давай в темпе.
- Инга, кажется, в лесу… – осторожно заметил Соколов.
- Тебе кажется. Инга в курсе и уже собирается.

Лагерь спал. Костер едва теплился, и темные громады палаток напоминали спящих слонов или ледниковые валуны.

Инга собралась очень экономно – маленький тактический рюкзак. Хмуро буркнула: «Давай быстрее!» и вылезла из палатки.
- Вещи-то как, все собирать? – окликнул вслед Сергей.
- Все!
- С чего вдруг, а?
- Понятия не имею, – донеслось уже с некоторого отдаления. Вскоре снова раздался ее голос, затем к нему добавились голоса Бахметьева и Солейникова, а затем и голоса остальных курсантов. Подъем по тревоге все-таки состоялся.


Курсанты стояли в строю. Сонные, ничего не понимающие, частично недоодетые. Тянулись изо всех сил по стойке смирно, испуганно таращились на инструктора.
- Бахметьев, Солейников, Чурасов – шаг вперед! – мрачно командовала Инга, - В сторону… Сомкнуть строй! На первый-второй рассчитайсь!.. Первые номера – шаг вперед. Сомкнуться. С этой минуты вы – первое отделение. Чурасов! Принимай командование. Помощником Чурасова назначаю Пелаву. Вопросы есть?
- Никак нет!
- Чурасов и Пелава к костру, отделение – вольно, разойтись, отбой… Второе отделение. Командир – Ильс, помощник – Солейников. Вопросы есть?
- Никак нет!
- Командиры к костру, остальные – спать.

Четко у нее получалось. Сергей хмыкнул у себя в палатке. Держать в кулаке сорок подростков – это все-таки не шутки. Поражало, пожалуй, воображение…
- А мне что делать? – подал виноватый голос Гнат.

Инга ответила крайне мрачно и досадливо:
- Вот это все ТЫ должен был сделать. В первый день смены! Бахметьев! Почему опять я за тебя работаю?!
- Виноват…
- Конечно, виноват! Тридцать отжиманий, курсант, и к костру.

Сергей завязал рюкзак и занялся стяжками, продолжая прислушиваться. Инга и дальше разговаривала четко, раздельно и резко.
- Мы с товарищем старшим инструктором уезжаем на несколько дней.
- Куда? – не сдержалась Таша.
- Не знаю! Приказали!.. С завтрашнего дня у вас будут другие инструктора. Кто – не знаю. Но у них точно будут своя политика и свой подход. Поэтому. Юра, Таша, головой отвечаете за свое отделение: дисциплина, порядок, контроль. Мне не интересно, как вы это сделаете. Так должно быть – и все. Будет хоть один косяк, очень сильно накажу, когда вернусь. Ваня и Никита – то же самое на своем отделении, ясно?
- Постараемся, – растерянно ответил Солейников.

Гнат предостерегающе шикнул на него, но Инга уже разозлилась.
- Ник! Не надо стараться. Надо сделать! Всех касается!.. Так… Бахметьев. Осуществляешь на время нашего отсутствия полное общее руководство. Вернусь – отчитаешься, подробно. Ситуация форс-мажорная. Так что я на вас полагаюсь… И еще. До моего приезда все внутренние разборки контролировать и решать самим, без выхода на инструкторов и руководство… Корректно решать Чурасов. За это тоже потом спрошу. Все недовольство инструкторами держать при себе. Подчиняться… В рамках разумного, естественно. Да! Перекидываться только если потребует учебный процесс, внимательно следить в этом смысле за личным составом. Так… Теперь. Игнат, что я хочу лично от тебя. Завтра подъем как обычно. Объявляешь сам, так что не проспи. Строишь всех и доводишь мои требования. Дальше даешь зарядку, тоже сам, потом ведешь умываться и на завтрак. После завтрака загружаешь всех ПХД, а сам отправляешься к начальнику лагеря за дальнейшими распоряжениями. Усвоил?
- Да…
- Хорошо… Кто кому подчиняется, ясно?.. Ясно, что Бахметьев для вас четверых безусловный командир?
- Так точно.
- Хорошо. Гнат, ты тоже к ребятам прислушивайся, советуйся, если что.
- Так точно.
- Все. Отбой.
- Товарищ инструктор, а можно спросить?
- Гнат! Марш спать! – резко и даже зло отрезала Инга.

Потом заглянула в палатку за рюкзачком и хмуро позвала:
- Идем! Время!


- Как думаешь, справятся? – тихо спросил Сергей, шагая через спящую заставу.
- Справятся.

Он вдруг ясно понял, что напоминает ему отрывистая и резкая манера Инги разговаривать сейчас – момент, когда она говорила в собачьем облике.
- Ты можешь непроизвольно перекинуться в любую секунду, да? – догадался Соколов.
- Нет!.. Извини. Нет. Я себя контролирую.
- Волнуешься?
- Да!
- Инга… Почему нас, все-таки, отправляют?
- Да не знаю я!
- Может, догадываешься…
- Догадываюсь. Два варианта: хреновый и очень хреновый! НО ЭТО ТОЛЬКО МОИ ДОГАДКИ! Серега… Береги дыхание – нам еще топать и топать.


У въезда на свертку, ведущую уже непосредственно к заставе, томился под парами тентованный ЗиЛ. Водила нервно курил возле открытой дверцы кабины. И появление их зло приветствовал:
- В темпе, ну? И так уже из-за вас опаздываю!
- Да щас! – не менее зло отозвалась ему Инга, пихая в подсвеченное окошко КПП командировочные листы. В лица посветили фонариком, неразборчиво спросили что-то у Инги. «Да пошел ты!», – вяло огрызнулась она.
- Уснули вы там?! – вклинился водитель. – В кузов лезьте.

Народу и без них оказалось битком, однако при их появлении радушно подвинулись.
- Какая застава? Четвертая? – донеслось из темных недр кунга.
- Вторая, – мирно ответила Инга, устраиваясь у самого борта.
- Вторая – это какая?
- Волчатник, – ответил любопытному кто-то рядом, – а ты что, на четвертую?
- Не, я в госпиталь – комиссию проходить.
- Не свалишься? – заботливо спросил Сергей. – Может глубже?
- Давай здесь, – девушка просительно заломила брови, – хоть воздух есть…
- Я тоже на комиссию, – продолжали перекликаться в глубине. – Комиссуют – сбегу.
- Сбежишь, как же…
- Да уже комиссовали, уже сбежал!

Дружно засмеялись в несколько голосов.

Сергей прочно устроился на полу – а вернее, на каких-то мешках – и мягко, но настойчиво усадил спутницу между колен
- Буду тебя держать. И не спорь!
- Не буду, – легко согласилась Инга. – Знаешь, какой главный закон войны?
- Ну-ка, ну-ка.
- При любой возможности – спи.
- Спать будешь?
- Ага… Когда спишь, не волнуешься и не думаешь.
- Нам докуда ехать-то?

Дева фыркнула.
- До конечной!

X
Комендатура больше всего напоминала офис во время пожара.
- Что я с этим делать буду?! – взревел комендант, отшвыривая их командировочные.

Инга безразлично пожала плечами.
- Не мои трудности. В дело пустишь, или в сортир положишь…
- Не хами, боец!
- Я не боец, я инструктор. Расквартируй приглашенного специалиста, а меня обратно отправь.
- Не отправлю! И расквартировывать мне твоего капитана некуда. Дома поселишь.
- Нормально! То-то Радка обрадуется.
- Зарянская, – устало сказал комендант, – не пользуйся моей добротой сверх меры, я ведь и арестовать могу…
- Можешь. Но не будешь!.. Дядь Вить, ну серьезно, ну отправь обратно, а?

Комендант печально покачал обильно лысеющей головой.
- Не могу, девочка. С тебя инспекция по трем точкам и два занятия в тренировочном лагере. И хватит, черт возьми, ронять мой авторитет при посторонних!
- Я больше не буду, – по-детски пообещала Инга. – Как сделаю, отправишь?
- Сразу.
- Транспорт когда?
- Куда?
- Ну, на точки эти самые?
- А-а… Так прямо утречком завтра, часикам к шести-полседьмого за тобой заедут прямо к Раде.
- Спасибо, дядя Вить… Ладно… Пойдем мы квартироваться…


Жили здесь когда-то хорошо: блочные дома строили, стеклопакеты вставляли, лоджии стеклили… Тем более дико смотрелись проломы в стенах от попадания снарядов, выведенные кое-где трубы буржуек и светомаскировка, наведенная чем попало, от плащ-палаток до ватных одеял.

Инга вела дворами. Здесь были построены многоместные деревянные нужники. Зато в остальном порядок царил почти идеальный – газоны, клумбы, детские площадки, отсыпанные гравием дорожки, урны через каждые пять метров.
- Ты коменданта откуда знаешь? – спросил Соколов.

Инга замедлила шаг, поравнялась с ним и только тогда ответила:
- Дядя Витя наш сосед. Раньше был. Когда все началось, они эвакуировались в тыл. Потом фронт сдвинулся, и он обратно вернулся. Рада с мужем за его квартирой присматривали, поэтому там не разграбили почти ничего… Пришли. Заходи, нам на третий…

Дом был шестиэтажный, однако без лифта. С широкими лестничными пролетами. Квартир на каждом этаже тоже оказалось не стандартно – по две. На красивых когда-то дверях местами были сорваны резные деревянные накладки, клочьями торчал утеплитель из-под безобразно разодранного дерматина. Одна дверь и вовсе попалась выбитая – проем заколочен досками. На других мелом белели надписи, типа: «живут, не занимать». В середину одной из таких Инга и грохнула кулаком. Затем крикнула:
- Рада, открой, это я.
- Кто – я? – осторожно отозвалось из-за двери.

Инга хихикнула.
- Чудище лесное! Открывай, давай.

Дверь сразу распахнулась. Открывшая им женщина на Ингу была ничуть не похожа. Коренастая, полноватая – бабистая какая-то.
- Бог ты мой! Инга! Откуда? Кто с тобой? Надолго? Что случилось?
- Войти-то дай, – сердито буркнула дева, бесцеремонно отодвигая с дороги сестру. – Миша где? На дежурстве?
- Миша ей! На дежурстве, на дежурстве… Дай, я тебя хоть обниму!


Квартира оказалась очень большая. Комнат на пять, если Сергей правильно разгадал назначение всех дверей. Когда-то здесь жили довольно-таки богато. Пока не начали жечь паркет и продавать книги. А может, и книги тоже жгли… Инга сразу провела гостя в одну из дальних комнат. Места здесь было много, а мебели мало: диван, письменный стол и платяной шкаф. Между ними вполне можно было балы устраивать.
- Здесь будешь жить, – хмуро от стеснения сказала хозяйка, – располагайся.
- Надолго?
- Не знаю… И это… Рада с Мишей, они хорошие, очень. Но могут сперва поворчать. Так что ты, Сереж, не обращай внимания, ладно?

Она поставила на стол свой рюкзак, открыла и принялась выгружать консервные банки. Целую батарею.
- Это откуда? – опешил Соколов.

Инга зыркнула на него недобро.
- Нам, вообще-то, инструкторский паек выдают, забыл?
- Так мы же его ели, вроде…
- Я – нет.

Инга неподдельно тяжело вздохнула.
- Думаешь, они тут хорошо живут?..


- Воду нам привозят через день, канализация не работает… Да вы не стесняйтесь, Сергей, кушайте. Варенье вот… Свое. Это я еще зимой из рябины сварила. У нас тут рябины… и сахару по случаю достался мешок, вот, наварили варенья.
- Мелкие где? – бесцеремонно перебила Инга, дуя на чай в чашке.

Рада усмехнулась.
- Мелкие… Васька девятый класс закончил!.. Ты бы его в лагерь-то взяла на следующую смену, а?

Инга скривилась.
- Я Эльзу возьму. И ей толк, и от нее.
- Вот еще! Да и Миша не одобрит, кстати. Он против, чтобы девочка болталась по лагерям. Отходила на курсы – и хватит. А Васе в самый раз. Тем более что ему на выпуске сертификат не дали.
- О как! Ну и нафига он мне в лагере, а?
- Инга!
- Что, Инга? Сами виноваты. Девчонка как проклятая училась-зубрила-старалась, так вы ее дома теперь хотите запереть, а сыночку вашего драгоценного, пацифиста от слова лентяй, ты мне в стаю суешь!
- Инга, прекрати!

Рада хлопнула ладонью о стол и затрясла рукой.
- Что ты несешь?! Где совесть у тебя?! Родной племянник твой!

Инга упрямо сдвинула брови и опустила взгляд во все еще не остывшую чашку.
- У меня в лагере родных нет, – хмуро буркнула она, – все одинаковые.
- Совести у тебя нет! – сокрушенно вздохнула сестра.


Для мытья, как оказалось, существовала в этом захолустном раю довольно-таки приличная баня во дворах. Ей пользовались в очередь, но Раде, по ее просьбе, уступили в честь нежданного гостевания родственницы.

Инга вышла распаренная, довольная, в изящном легком сарафане. Влажные волосы волнами ложились на лопатки, заставляя ее подергивать плечами, что тоже оказалось очень милым.
- Иди, – насмешливо поторопила девушка, – я тебя подожду!

Сергей понял, что пялится на нее самым неприличным образом, и поспешно отвел глаза.

Когда вернулись в дом, сумерки уже сгустились.
- В шкафу есть белье, – «позаботилась» Инга о госте, останавливаясь на пороге комнаты.
- А ты куда? – удивился Сергей.

Инга уставилась на него во все свои ледяные глаза.
- В смысле?
- Ну, это же твоя комната, так?
- Моя…

Сергей улыбнулся.
- Ну так останься.

Дева тревожно сморгнула.
- Хорошо… Но я, обычно, сплю на полу…
- Замечательно, – поощрил Соколов, решительно втягивая ее в комнату, – значит, я тоже посплю на полу!


В окна густо пахло сочным травяным июлем. Было очень тихо и как-то потрясающе уютно. Инга сонно дышала гостю в ключицу. Сергей зарылся пальцами в ее густые, все еще слегка влажные волосы.
- Э-эй… Спишь?
- Почти…
- Весь день в машине спала, – ласково укорил Сергей.

Инга истово потянулась, и сказала с глубоко искренним чувством:
- Ты даже себе не представляешь, какой это кайф – спать в человеческой шкуре!

XI
- Вот это мы, Зарянские. Вся семья на даче… странно… Новый год, наверное, раз отца отпустили. Он, обычно, на работе все пропадал, выходной, не выходной, праздник, не праздник. Но Новый год они с мамой оба любили очень и старались с нами всегда отмечать…

Альбом был самый что ни на есть семейный: бархатный, с толстыми картонными страницами. Заполняли его любовно: подробно и аккуратно. К некоторым фотографиям, особенно детским, сделаны были даже кружевные бумажные рамочки.

Рада пригорюнилась, вглядываясь в старые снимки.
- Дача у нас хорошая была – разбомбили. Сад весь перепахали. Там деревья были сортовые. Даже персики росли… А теперь одни траншеи, блиндажи и следы от танков… Здесь недалеко совсем… Наверное, уже не восстановить.
- Дура ты! – проворчала Инга, появляясь вдруг на пороге гостинной, и пояснила Сергею:
- Там был узел связи, когда город обратно отбивали.

Девушка исчезла рано утром – Соколов еще спал, и только вернулась, видимо, совершенно бесшумно войдя в квартиру. «Старею, - подумал Сергей, - расслабился…»

Инга снова перевела глаза на сестру и укорила:
- А ты персики жалеешь. Будут еще персики, не переживай.
- Грубая ты, Инга, – отмахнулась в ответ та. – Дня дома не провела, все рычишь и ругаешься. Хоть бы гостя постеснялась!

Инга упрямо засунула руки глубоко в карманы и выбранила совсем уж непонятно:
- Письма с видного места убери! Мало ли, кто может зайти?! А у тебя целая пачка на подзеркальнике! Да и малые протреплются, не дай бог…

И вот тут эта домашняя мягкая баба, так не похожая на свою острую, как бритва, сестрицу, вдруг показала зубы. Да еще какие! Клыки! Она выдохнула и бросила – резко, хлестко:
- Не смей! Она – твоя сестра!
- Молиться теперь на нее?!
- Можешь не молиться, – холодно отрезала Рада, поднимаясь и покидая комнату, – но писем не касайся.

Проходя мимо, она сильно толкнула Ингу плечом.
- С дороги!

Сергей ошарашенно отложил альбом.
- Знаешь, – честно признался он, – я как-то ожидал между вами большей любви…

Инга с досадой прикусила нижнюю губу.
- Ну вот, теперь придется рассказывать… Извини. Я редко с ними вижусь, и ее этот псевдо-благополучный мирок меня бесит! Ахает, охает по своему потерянному раю… «Дача!», «Персики!» - передразнила она. – Здесь стоял дубовый шкаф, его сожгли в первую зиму. Спроси о нем Раду: просто-таки мученик святой, а не шкаф!
- У вас шикарная квартира, - осторожно заметил Сергей. – Здесь все такие?

Дева смутилась и чуть покраснела, словно бы ей стало неловко.
- Дом такой…

Она бережно взяла отложенный альбом и перевернула несколько страниц.
- Вот смотри, это – отец. Он работал главным инженером на оборонном заводе. После развала завод закрыли, естественно, но квартиры остались.

Мужчина на фото неуловимо напоминал Ингу чем-то внутренним. Стержнем, наверное. Был он худой, коротко аккуратно остриженный. И пиджак на нем сидел четко, как военная форма.
- А это – мама.

Если Инга напоминала отца лишь отдаленно, то Рада оказалась почти точной копией матери. Только та еще носила очки, придававшие круглому курносому лицу интеллигентность и серьезность.
- Мама была химиком-технологом, - продолжала Инга, - специалистом по ВВ. Разработала какой-то там особо уникальный артиллерийский порох… Не знаю точно – дома про такое мало разговаривали, берегли военные тайны.

Каждому из родителей посвящена была отдельная страница, украшенная этими нелепыми, но такими трогательными бумажными кружевами.

А на следующем листе были сразу четверо – дети.
- Это – Ясь, Яромир. Брат, который сейчас фигней мается. Видишь, какой красавец?

Юноша походил на отца куда больше Инги. С матерью его роднили только очки.
- Инженер-оружейник, как родители - со скрытой гордостью в голосе сообщила Инга. – Ему здесь 24 года, только что окончил институт… Вот Рада, ей тут 22.
- А она кто по профессии?

Дева засмеялась.
- Мама! Ну кем она может еще быть?! И домохозяйка. Выскочила замуж в 15 лет за своего Мишу ненаглядного и сразу Ваську родила… У нас женятся в 15, официально. Мы – другие, помнишь?
- Часто?
- Не очень. Но бывает, и никого не удивляет.

Инга нахмурилась. И сказала – как в воду нырнула:
- А это – Марта, наша младшая. На снимке ей 16-ть.
- А это, выходит, ты? – перебил Соколов, указывая на последнюю оставшуюся фотографию.

Инга виновато пожала плечами.
- Выходит, что так.

На фото улыбалась объективу тонколицая красавица с претенциозной короткой стрижкой. Легкий макияж акцентировал звериный разрез льдистых глаз, делая лицо нетипичным и запоминающимся.
- Инга, - пораженно спросил Сергей, - а кем ты хотела стать? До войны?

Дева хмыкнула.
- Ну почему же «хотела»? Я и стала. Стилистом-дизайнером. По программе поддержки молодых талантов, между прочим! - прозвучало не без заслуженной гордости. – Моя профессия – создавать людям достойный имидж… Должна была ехать на стажировку за рубеж, но… Переворот – и закрутилось… Смешно было: город обстреливают, из окна перемещение подразделений видно, то люди, то техника… и тут с почты звонят – телефонная связь еще работала. Оказывается, мне вызов пришел. Ну и, конечно, я никуда не поехала. Рада до сих пор простить не может.
- Почему?
- Ну, я бы там, типа, закрепилась, и семью за собой перетащила… В НОРМАЛЬНУЮ страну.

Инга скривилась.
- Помнишь анекдот? «Жена-еврейка – это средство передвижения».
- Твою сестру можно понять, - осторожно заметил капитан.
- Можно… Но я тогда уже состояла в 1-м отряде самообороны нашего квартала. Мне моя страна нужна! Моя! А не какая-то там! Если мы свой дом дадим разрушить, чужой своим не станет!

Глаза у нее вспыхнули, щеки залил лихорадочный румянец – худая полуголодная девушка в разбитом городе крошечной непризнанной страны, в которую целились сейчас все пушки мира. Сергей сморгнул. На секунду показалось, что Инга словно бы светится – такая сила била от ее слов.
- А ты, значит, в пятнадцать замуж не выскочила, – спросил он, забивая иронией собственную неловкость.

Инга рассмеялась. Правда вышло это у нее как-то зло.
- Ну почему же? Выскочила. Не в пятнадцать, правда, а в восемнадцать.

Вот это было неожиданно! Сергей снова сморгнул. Спросил, грубо от растерянности:
- И где твой муж?

Дева зыркнула исподлобья и отрезала почти рыком:
- Кончился!

Потому, наверное, и осталась, понял для себя Соколов, – любимый человек погиб. Это и есть, наверное, беда, которую упоминал Валерий Степанович.

Инга шумно выдохнула, успокаиваясь, и жестко продолжила:
- Ладно, речь не обо мне и не о нем – речь о нашей самой младшей, о Марте.

Тонкий палец уперся в фото. Девочка, изображенная на нем, больше походила на мальчика: короткая стрижка, ни грамма косметики. Чертами она удалась в отца, глазами – в мать.

А Инга продолжала:
- Мы все шли друг за другом через год: я, потом Ясь, потом Рада. С ними обоими я в детстве не очень ладила. Они крепко дружили между собой, и я как-то все время оказывалась лишней. А Марта родилась гораздо позже, в тяжелый для родителей период, уже после развала. Я ее растила… Марта для всей семьи была чем-то особенным, не таким, как мы. О ней все заботились, оберегали, но она все равно росла сорванцом… И первый раз случайно перекинулась очень рано – в 7 или 8, где-то так. Это – стихийное, встречается нечасто, поэтому ее определили в специальный центр, который помогает подобным детям овладевать своими способностями. Мы ее навещали, конечно, но это все равно не то, что жить дома. У нее были свои интересы, своя компания. Родители очень переживали все это – у нас же никто не перекидывался в семье, жили добропорядочно. Когда Марта вернулась домой, мне стало казаться, что все родные сторонятся ее, не зная, как с ней обращаться. А она еще и хулиганила специально: рычала, выбегала гулять, махая хвостом, часто спала собакой. Ей было тогда двенадцать, фотографию чуть позже сделали. Родители пытались объяснить ей, что так нельзя, что разум должен подавлять звериную суть. Но Марта считала, что ей завидуют и назло лишают свободы. На нее и правда здорово злились за все эти выверты… В общем, в конце концов она стала жить в моей комнате. Мне с ней было интересно и весело. В выходные дни мы часто выезжали на дачу, уходили в лес и играли там. Она перекидывалась, я еще не умела. Мы искали друг друга, выслеживали или вместе охотились на мелкую дичь… Мне всегда было все равно, в каком виде рядом Марта – я принимала обе ее сущности одинаково…
- Что случилось-то в итоге? – хмуро перебил Сергей, понимая, что девушка пытается рассказать что-то важное, но никак не может к этому перейти.
- В итоге?

Инга фыркнула.
- В итоге произошел переворот!

Было еще вроде бы тихо, но уже страшно. Я тогда работала в салоне – практиковалась, а Марту взяла с собой, чтобы она не болталась по улицам и не встряла никуда. К тому моменту, с ней, кроме меня, совладать в семье уже никто не мог.

Другие мастера ушли обедать, а я работала с клиентом, который согласился на креативные опыты со своей внешностью. В общем, в салоне были я, Марта, клиент и… (она чуть запнулась) еще один парень. Как на зло, именно в тот день сломался телевизор. Уличных громкоговорителей тогда еще была мало, мы их не слышали. Вот так и случилось, что уже во всю шли уличные бои, а мы еще ничего не знали… В общем, открылась дверь – думала, девчонки вернулись, спиной стояла, не видела, затем раздался треск и грохот – я тогда еще не знала, как звучит короткая очередь – и… Мне показалось, что от этого звука у меня сломался позвоночник. Не могу объяснить. Когда перекидываешься, кости меняются. Это странное чувство…

Быстро все очень было. Я обернулась. На пороге стояли двое нациков с автоматами. Этот «еще один парень» весь прямо как-то скорчился и перекосился от страха. Его за шиворот вышвырнули на улицу. Марта из видимости исчезла. А один из «гостей» сказал другому: «Грохни этого пидора». И указал стволом на моего клиента.

Вот тут спина у меня сломалась окончательно. Меня бросило вниз, один из этих придурков выстрелил, другой совершенно по-бабски завизжал, невыносимо запахло кровью. Вкус у нее оказался нестерпимо пряный – у той, которая на клыках. Та, что текла из моего бока, пахла совсем иначе, и вкус у нее был такой же, как у боли. Не знаю, что произошло. Нациков больше не было, были Марта и тот парень – мой клиент. Я не успела его достричь. Марта сказала: «Бежим, я знаю, куда». Мы побежали. Мир тонул в тумане, мне было плохо, я двигалась автоматически, потом потеряла сознание. Когда очнулась, надо мной склонился мой недостриженный клиент. «А ты смелая, - сказал он, и сразу спросил, - Ты как?» «Нормально», - попыталась ответить я. Голос не слушался, горло не слушалось. Он улыбнулся. «Никогда раньше не видел, как вы ЭТО делаете». Пришла Марта, принесла воды. Я напилась, и разговаривать стало проще. Поэтому я тоже поделилась: «Никогда раньше ЭТОГО не делала… Где мы? И почему у меня так болит бок?» «Солдат ножом ударил, - ответила мне Марта, - не глубоко, по ребру скользнуло. Я перевязала, хорошо». «Откуда ты знаешь такие вещи?!» «Я не ребенок!» - огрызнулась сестра. А мой недостриженный клиент перебил нас обеих – видимо боялся, что мы начнем ссориться: «На улицах идут бои, мне надо идти. А вы сидите тут. Когда наступит затишье, пробирайтесь домой. А если там неладно, то в штаб Красного креста – он на углу Минского и Зеленой улицы. Там скажете, что Альгис направил – это я. Сошлетесь, что Инга ранена». Марта фыркнула. «Сами разберемся!» Альгис пожал плечами. «Хорошо. Удачи. Инга! Я вас найду».


Война прокатилась через город. Сперва туда, потом обратно. Мы с сестрой сражались на одной из баррикад у выезда. Когда вернулись наши, всех, кто был с оружием и без документов, согнали в лагерь. Марте к тому моменту уже сломало ключицу – задело осколком кирпича, когда снаряд попал в дом рядом с баррикадой, а я упросила, чтобы меня отправили ухаживать за ранеными. Так мы обе оказались в госпитальном корпусе.

Здесь моя маленькая сестренка поразила меня снова. Она перекинулась раз пятнадцать без остановки, и у нее срослась кость. «Не знала, что так можно?» Это была совершенно чужая взрослая волчица, в голосе которой сталью звенело превосходство. Марта начала руководить в нашей паре. Она мигом сбила в стаю сверстников. Мы держались вместе, так выживать в лагере было легче. Наши дела рассматривались очень медленно: искали диверсантов, шпионов, пропагандистов, трусов, предателей. Отпускали в основном тех, за кем приходили родственники и приносили фотографии, так же в пользу каждого должны были высказаться двое-трое: чем занимался, пока шли бои. За меня и за Марту могли сказать человек по десять, но все они сидели тут же в лагере рядом с нами и сами ждали решения своей участи. А родные за нами не приходили. Ясь потом сказал, что и не знал про лагерь, ни он, ни Мишка. А Рада с ума сошла от гибели родителей и вообще ничего не соображала и никого вокруг не узнавала…


К нам в стаю стал часто наведываться один взрослый зверь. Мне не нравилось то, что он говорил, а мелкие его слушали. Он подбивал бежать. Уходить за фронт. Говорил, что мы – звери, а значит – сильнее, умнее и способнее людей. Поэтому надо принять свою основную сущность и жить в ней. По его словам выходило, что условия для нас там будут – просто рай: хорошая работа, высокая оплата… А что работать придется в звериной шкуре – так живи в человеческой на заработанное, никто не запретит. Я потом уже узнала, что таких, как он, называют «провокатор». И им очень хорошо платят за перебежчиков. Особенно, если они приведут целую стаю с вожаком.

Этот зверь, он назвался Иваном, но вряд ли это его настоящее имя, убеждал нас, что глупо умирать бесплатно, если можно воевать за деньги. Один раз я спросила его, что будет с нашей страной, если мы все, ее защитники, уйдем к врагу. Иван долго издевался в ответ, высмеивал меня при всех. Говорил, что эта пресловутая родина держит меня за решеткой за то, что я ее защищала. Что я обзываю врагами освободителей. Что мне предлагают достойную жизнь, а я цепляюсь за гнилой прабабкин мирок. И что из-за таких, как я, голозадых патриотов, Порубежье так и будет жить годами прифронтовой полосой, вместо того, чтобы открыть дорогу прогрессу… А потом сказал только Марте. Тихо, но я услышала: «Твоя сестра просто-напросто хочет подмять стаю под себя. Она старше, хитрее и ловчее. Тебе ее не победить». Марта ничего не ответила. Я сделала вывод, что она презирает его так же, как я. И ошиблась.

Марта напала на меня ночью. Без разговоров и предисловий. Я проснулась за секунды до того, как клыки должны были вонзиться в мое горло. Не знаю, как увернулась… Я видела перед самым лицом оскаленную пасть, с которой капала пена. Мне кто-то помог. Другие… Успели перекинуться. Я – нет. Когда я вскочила, наконец, Марту грызли два пса. Я бросилась к ней на помощь. В общем, всем досталось. А я так и не перекинулась… Драка унялась сама – устали. Марта убралась прочь, щерясь и огрызаясь. Мои защитники тоже забились куда-то в темноту…

А следующей ночью стая ушла. Тихо, словно бы растворилась. Утром в бараке нас оказалось пятеро или шестеро. Нас разбудила и повязала охрана. За то, что знали, о готовящемся побеге, и никому ничего не сказали. Всех по очереди допросили и оставили ждать расстрела. Дальше я плохо помню – у меня словно туман в голове был после того, как сестра на меня напала. Из лагеря меня выручил Альгис. Наверняка, это дорого ему обошлось, но он нашел меня, как и обещал. Он сказал за меня. Что я, якобы, спасла ему жизнь. Нашел тех, кто был со мной на баррикаде, но в лагерь не попали, списки какие-то… В общем, меня отпустили в итоге. Больше, наверное, потому, что Альгис оказался иностранцем и какой-то важной «шишкой» в Красном кресте. Что стало с остальными, не знаю. Расстреляли, наверное, все-таки – стая, когда уходила, погрызла охрану, кого-то даже насмерть… Вот, собственно. Вся история.
- А Раде ты рассказывала? Все подробности?
- Боже упаси! Мишке – да. А Рада и так хлебнула.
- Н-да… Страшная история, - задумчиво сказал Сергей. – Но не страшнее, чем война. И не «вся», как ты выразилась. Я здесь, конечно, «приглашенный специалист», но кое-что, все-таки, понимаю. И если ваша сестра перебежчик, то почему вы живете так спокойно? Когда даже из лагеря выпускали по свидетельству о благонадежности?

Инга резко подняла на него глаза. Улыбнулась. Широко. Так жутко, что Сергей невольно сделал шаг назад и сел на подоконник, поддавший под колени.
- Моя младшая сестра Марта, товарищ капитан, погибла при побеге!.. Там была одна девочка со светлыми волосами, кого охрана застрелила. Она уже начала перекидываться, когда словила пулю. Нет ничего гаже и ничего более не опознаваемого, чем застреленный полуобернувшийся зверь. Нас, оставшихся, водили показывать убитых, чтобы установить имена, и я сказала, что это – моя сестра.
- Зачем?
- Затем! Рада, Мишка, Васька с Эльзой! Они-то тут! И я еще думала, что мама с папой живы. Так что ты все правильно понимаешь: мертвая сестра лучше перебежчицы. И если бы не Рада со своими письмами, никто бы сейчас ничего и не знал.
- А письма откуда?

Инга долго молчала, потом, все же, ответила:
- Альгис привозит. Они же… врачи без границ, и там, и тут работают.
- Ясно… А не слишком ли сильно ты мне доверяешь, девочка?

Инга сощурилась.
- Слишком. Но ты ведь оправдаешь мое доверие.

XII
- Инга-а-а!!!

Рыжий вихрь ворвался в кухню и повис на вскочившей от неожиданности Инге, болтая ногами.
- Детеныш! – Девушка стиснула племянницу в объятиях, крепко прижимая к себе. – Солнышко мое, звереныш…

Дальнейшее мурлыкание потонуло в рыжих волосах.

Девочка оказалась рослая – в отца, и курносая – тоже в отца. А вот глаза у нее были семейные, льдистые.
- Здрассте… - баском донеслось следом.

Старший Ингин племянник тоже был рослый, но костлявый и на вид какой-то рыхлый.
- Васька! – сердито спросила Инга, вместо привета, - Как же это ты на сертификат не сдал?! А? Как вообще можно не сдать на сертификат?!
- К ним там придирались, - тут же вступилась за старшенького Рада, входя следом, - ты не представляешь! Главное, зачем это все, ума не приложу! Ладно, если кто-то собирается быть военным…
- Рада, окстись!!! – взвыла старшая сестра, - у нас уже вся страна давным-давно стала военной! Ну надо же, в конце-то концов, реальность во внимание принимать!
- Какую? – Тихо спросила младшая. - Кровь, нищету, обстрелы?.. А если я так не хочу?

Сила этого ее еле слышного «не хочу» могла, наверное, небо расколоть. Соколов вдруг по-новому увидел чистоту и уют разгромленного дома: все эти скатерки, занавески, салфетки, варенье из дикой рябины в специальной стеклянной вазочке, аккуратно подшитую и заштопанную одежду детей. Невозможно даже представить, какого труда и упорства требовала вся эта не замечаемая обычно мещанская красота в условиях неработающей канализации и отсутствия водопровода. Тихое «не хочу» обычной домохозяйки било сильнее, чем даже яростное желание Инги овладеть всем оружием на свете. «А ведь они не сдадутся, - понял Сергей, - Они и правда бойцы переднего края, все поголовно. И подчинить их не выйдет. Только убить»


Соколов никак не мог заснуть, потому что Инга с племяшкой шептались за ширмой, шуршали и сдавленно хихикали, словно замыслившие каверзу школьные подружки.

С Эльзой, это была уже четвертая Инга, которую он видел: не жесткий ехидный инструктор; не хрупкая, надломленная войной девушка, держащаяся на одной отчаянной ненависти; не верная, но грустная собака. Теперь еще появилась молодая веселая девчонка, шутница и, наверное, сплетница. Скорее всего, именно такой она была до войны, когда мечтала уехать на зарубежную стажировку по программе поддержки молодых талантов.

Дверь приоткрылась, пустив из коридора тонкий лучик света.
- Инга, выйди на пару минут.

Михаил…Что у них за дела, интересно, по ночам?

Эльза, едва заслышала голос отца, тут же прикинулась спящей. Инга вышла. А Сергей ворочался-ворочался, да и отправился на кухню курить.

Здесь Рада мыла в тазу всю посуду, накопившуюся за день. Наверное, так было удобно, однако на Соколова горы тарелок и чашек произвели гнетущее впечатление.
- Курите здесь, Сережа, - радушно предложила хозяйка, обтерла руки фартуком и потянула малоприметную заслонку возле не работающей теперь газовой плиты.

Пояснила:
- Вентиляция. Из-за светомаскировки приспособили. Гости всегда здесь курят.

Соколов не стал ломаться – закурил. Дым и правда бодро утягивало в темную щель. Вернувшаяся к своим делам Рада почувствовала его взгляд, подняла глаза.
- Что-то спросить хотите?

Сергей смутился.
- Хочу… Но боюсь, что это «что-то» - очень бестактное.
- Стало интересно, - спокойно подбодрила его хозяйка.
- Хорошо… Вы и ваш муж тоже… ммм…

Рада искренне рассмеялась.
- Да, - сказала она, - умеем перекидываться. Нет – не делаем этого. У нас в семье вообще только два чуда: Инга и Марта. Остальным человек в себе дороже.
- Инга же, вроде, очень поздно перекинулась, как она сказала.
- Не совсем…

Рада снова вытерла руки о фартук, села на табуретку и принялась рассказывать обстоятельно:
- Инга родилась волчонком. Это мне мама рассказала. Родители были очень молодыми, проводили отпуск в лесу, в «естественном», как тогда говорили, облике. Это было очень модно. Ну и… мама поняла, что ждет ребенка. В общем, отпуск затянулся. Беременным перекидываться нельзя ни туда, ни обратно – плод может пострадать. Да потом еще пришлось ждать, пока младенец достаточно подрастет, чтобы обернуться. В общем, думаю, именно поэтому родители никогда не перекидывались сами и нас растили далекими от этого – слишком горьким вышел юношеский опыт, перепугал на всю жизнь… А Инга, видимо, первый переворот просто не помнит… Да и второй для нее оказался слишком трагичным…
- Ну да, из-за солдат, - поощрил дальнейшие откровения Сергей.

Рада удивилась.
- Солдат?.. Да нет, скорее из-за мужа. Ее же муж бросил.
- Я думал, он погиб! – опешил Сергей.
- Да нет, - жестко ответила Рада, - живуч, как любая сволочь. Просто бросил девочек в смертельно опасной ситуации, а потом ее же еще и обвинил в этом: сказал, что не готов был видеть ее обращение – Ингу же угораздило за человека замуж выйти.
- А он что же, не знал?
- Знал! Говорю же: трус и сволочь. С баррикад увести даже не попытался и из лагеря выручать ее не пошел. Зато хотел потом вселиться к нам в квартиру. Миша спустил его с лестницы. Так этот мерзавец заяву в комендатуру накатал. Еле разобрались… Подумать только, бросил девочку, раненую, в городе черт-те что, а он сбежал и даже защитить не попытался!
- Подождите! – «прозрел» Сергей, - Так это ее муж был с ними в салоне, когда Инга перекинулась?
- Ну да… Она вам не сказала?.. Зря я, наверное…

Рада тяжело вздохнула, снова принимаясь за мытье. Сергей неверно истолковал этот вздох. Решительно предложил:
- Рада, дайте мне полотенце и покажите, куда ставить сухую посуду.
- Да вы что, Сережа!

Усталая женщина засмеялась и покраснела, сразу помолодев лет на десять.
- Вы же гость!
- Так что ж вам теперь, убиться ради моего комфорта? - смущенно буркнул Сергей, - Давайте я уж хоть что-нибудь сделаю! Воду вынесу… или принесу… или посуду вытру, или у таза вас сменю…

На этом его фантазия выдохлась. Рада тоже засмущалась в ответ.
- Да ну вас совсем! У таза… Вот если вы воды принесете еще… Там на первом этаже, на черной лестнице бочка, вот ведра. Неловко вас просить, но мне всегда Миша помогает, а сейчас он занят.

Чтобы попасть на черную лестницу, нужно было пройти через всю квартиру. Стараясь не греметь ведрами, не разбудить спавших уже, наверное, детей, Соколов двинулся по коридору, и услышал голоса из-за неплотно прикрытой двери комнаты. Он остановился и прислушался.
- У вас что говорят?
- Да что у нас могут говорить? То же, что и у вас, наверное…
- То же, да не то же.
- Миш, не темни. Проверенных слухов нет. А по непроверенным технику скапливают у линии фронта еще с весны. Только я той техники не видела, и тех, кто видел, не видела тоже. Так что хочешь конкретных ответов, задавай конкретные вопросы.
- Ин, так и слухи конкретные… Я бы даже сказал – профессиональные… Откуда бы им взяться, а?
- Ну тогда ты, Миш, профессиональная баба Маруся – слухи собираешь. У своего одноклассника спроси – у него все точно будет более достоверно.
- У кого это?
- У Пильмана. Он же у нас в Управлении внешней безопасности?
- Да ты что-о… Я его тут видел на днях мельком – желтый весь от курева да от бессонницы, ветром шатает. Он теперь такая фигура серьезная, не подступиться.
- Да ладно, ты и сам фигура серьезная… Слушай, скажи Раде, чтобы она письма от Марты по видным местам не раскладывала! Меня-то она не послушает, сам знаешь. Да и лучше бы от них совсем избавиться… Проверки часто ходят?
- К нам – не часто. А по дому бывает, что и раза два за ночь.
- Ловят кого?
- Тоже бывает.
- Реальных или так, родственников из деревни?
- И реальных, и родственников, и реальных родственников… Были тут две бабы, продукты всякие привезли на базар для продажи. Да до кучи в багажнике миномет. И платили им по десять тысяч за выстрел. Слышала?
- Слышала, думала сказки.
- Угу… Сказка про восемь убитых и двадцать пять раненых: по автобусной остановке шарахнули в час пик и по детской площадке во дворе. Больше не успели.
- Тем более от писем надо срочно избавляться! Если вдруг, так и твои погоны не прикроют!..

Разговор затих, характерно звякнуло и булькнуло, видимо, разливали что-то по стаканам.
- Будешь? – спросил Михаил.
- Давай… От Яромира слышно что-нибудь? Он все еще в Нефтянке?
- Да. Скоро эвакуировать будем – разнарядка пришла.
- На него?!
- На всех. Мирное население из прифронтовых районов убираем к Державной границе.
- Это когда это Нефтянка стала прифронтовым районом?!
- Вот и думай! – резко ответил Михаил. – И про слухи, и про технику, и про все остальное.
- Ясно… - потерянно пробормотала Инга. – Ты об этом поговорить хотел?
- Об этом. И НЕ об этом. Мне помощь твоя нужна, очень. Я всегда был против поездки детей в лагерь, ты знаешь. Но. Боюсь, что, когда начнется, мне здесь некогда будет их спасать. И как бы здесь не стало еще опаснее, чем у вас там.
- «У нас там», - сурово перебила Инга, - по самым щедрым прогнозам максимально четыре часа боя. Именно из-за этого ты детей пускать и не хотел, если мне память не изменяет. А «у вас тут» полным-полно времени на эвакуацию, да и задачи другие.
- Задачи другие, реалии те же. Ты серьезно не понимаешь, что начальнику милиции города никто семью эвакуировать не даст?!

Потянулась тишина. Сергей испугался, что его заметят, и крадучись двинулся дальше к черной лестнице, поэтому остального разговора не слышал.

А Михаил разом опустошил стакан и горячо продолжил:
- Я тебя очень прошу, возьми моих до конца смены.

Инга расстроено заломила брови.
- Миш… Там уже стая… И сплошная практика. Эльзу я еще могу взять, но Ваську – нет.
- Инга… Возьми обоих. Ваську я прокачаю! (Михаил сжал веснушчатый кулак и усмехнулся). У тебя же там сейчас любимчики как раз? Из приграничья?
- Ну да…

Дева сощурилась, взгляд у нее стал острым. Михаил кивком подтвердил ее невысказанную догадку.
- Ага. Пусть случайно уедут в конце смены вместе со всеми, их же напрямую отправляют домой?

Инга понимающе улыбнулась, делая глоток коньяка.
- А Рада?
- А Раде я найду дело при эвакуационном отряде под предлогом того, чтобы она с братом повидалась. И останется только найти повод ее там оставить. Но это будет уже проще.
- Здорово, - похвалила Инга. – Хорошо придумал. Давай так и сделаем. Только за Ваську – извини. Мои таких не любят, так что вряд ли ему понравится.
- Ничего, полезно будет… Какие твои прогнозы, а Ин?

Девушка пожала плечами.
- Не знаю. Честно, Миш. А твои?
- С середины октября по конец ноября. Когда в окопах будет максимально гадко, холодно и сыро.
- Резон…

Она встала и отставила бокал
- Я спать, ладно? За мной машину в пять двадцать должны прислать.
- Давай, сестренка. Держись там. Выживем – увидимся.

Михаил отсалютовал ей бокалом, и она быстро улыбнулась в ответ.
- Обязательно! И выживем, и увидимся.


Командировочные листы белели на столе. А рядом Инга злыми ударами вгоняла в столешницу нож. Раскачивала, вытаскивала и снова вгоняла. Губы у нее шевелились. Сергей различил еле слышное «ненавижу!» А потом громче и еще громче: «ненавижу! Ненавижу!»
- Инга!

Соколов шагнул к ней, но его оттер вынырнувший откуда-то Михаил, который время на слова тратить не стал, а просто скрутил ее и уложил щекой на стол. В принципе, они боролись несколько секунд, но Михаил, конечно, был сильнее.
- Нож забери, - отрывисто велел он Сергею.

А Инге глухо вопросительно прорычал:
- Отпускаю? Ну?!

Дева как-то шипяще выдохнула и обмякла.
- Отпускай.

Михаил выпустил ее и повернулся к Сергею, смерил его задумчивым взглядом, затем сообщил:
- Никогда не пытайся схватить оборотня на грани переворота. Это совершенно особая техника, которой тебя вряд ли где-то учили… Так?

Капитан кивнул, хмуро спросил:
- И как ее определять, эту грань?

Михаил пожал плечами.
- Видеть… А если не видишь… хмм… Пограничные состояния: ярость, ненависть, крайнее нервное перенапряжение. Запаленное дыхание, расширенный зрачок, отрывистая краткая речь, резкие сокращенные движения. Еще много всяких признаков. Наблюдай, потом поймешь.
- Ну хорошо. И что делать, если техникой не владеешь?
- Если оборотень на твоей стороне, не приближайся, - ответил Михаил, продолжая спокойно смотреть в глаза. - Если против тебя – стреляй, и прыгай в сторону.
- Зачем?
- В глаз попасть не всегда сумеешь, а все остальное его убьет далеко не сразу.


Инга плакала. Тяжело, тоскливо – не по-девичьи. Она сидела на подоконнике, обняв колени и уткнувшись лбом в стекло, а слезы текли по ее щекам и чертили длинные дорожки за растянутый ворот футболки. Светомаскировка, в нарушение всех правил, была отодвинута, и серый – под стать настроению девушки – денек втекал внутрь через мутную поверхность давно не мытого, чудом уцелевшего при обстрелах стекла.
- Миш, поговори с ней, - тревожно суфлерила в коридоре Рада. – Миш… Я ничего не понимаю! Как командировочные принесли, так сестрица с ума съехала! Миш! Ну сделай что-нибудь, Миш!

Сергей решительно протиснулся мимо них в комнату, встал возле Инги, глядя подчеркнуто во двор, и сурово сказал:
- Ты всех перепугала, так изволь, хотя бы, объясниться! В чем дело?

Инга вытерла ладонью глаза, ставшие от слез еще более зверино вытянутыми и… обиженными? Ярость, радость, боль, насмешку – все это в Ингиных глазах он читал уже не раз, но обида…
- Не хочу я объясняться, - всхлипнула дева, - ничего я уже не хочу! Командировочные… Ты видел, что там написано? Отпуск! Мы были в отпуске, ясно?! У меня там… а они… а он…
- Кто – они, кто – он? – перебил Сергей. – Я тебя совсем не понимаю. Ну, отпуск, ну и?
- Не понимаешь?

Инга блеснула яростным взглядом, превращаясь в себя обычную.
- Отпуск! Есть сейчас время на отпуска?!

Соколов пожал плечами, но собеседники ей, похоже, и не требовались.
- Ладно, - сказала она, - непримиримо глядя исподлобья в стекло, - Ладно… Раз так – ладно!

И больше от нее ничего не удалось добиться.

На смену слезам пришла кипучая деятельность. Инга собиралась, гоняла Раду, чтобы та собирала детей, бегала то в комендатуру, то в милицию. Явившись в очередной раз неизвестно откуда, она объявила: «Завтра выезд в шесть!» и рухнула спать. При чем, судя по всему, и правда сразу глубоко заснула.


Сергей уже привычно вышел в кухню поговорить с Радой.

Несчастная мать изо всех сил пыталась убедить себя, что отъезд детей во благо, а не на верную погибель, и потому гостю очень обрадовалась. Его можно было расспросить и про лагерь, и про Ингу. А Михаила, чтобы утешать жену, рядом не было: как всегда задержался где-то в городе и домой не спешил. Да и был бы дома, толку-то – с Ингой он теперь общался чуть ли не охотнее, чем с женой.
- Вы зря так волнуетесь, - сказал ей Сергей. – Свежий воздух, здоровый коллектив, физические нагрузки – это все пойдет только на пользу. Кормят в лагере хорошо, а в остальном… Я присмотрю, да и Инга только с виду такая суровая.

Рада улыбнулась сквозь быстро сохнущие слезы.
- Уж что-что, а это я лучше всех знаю! Инга обижается на меня… Ну как же? Самая старшая, самая умная. А на самом деле она ребенок, почти как Эльза. Жалуется всем, что я хотела ее на стажировку из-под обстрелов выпихнуть. Да разве же я для себя это хотела? Для нее! Инга у нас всегда была что-то неземное. Я, Ясь – мы простые, обычные: семьи завели, детей нарожали. А на Ингу родители надышаться не могли – не идет, летит. Умница, красавица, отличница. Вряд ли она вам рассказала – теперь стыдится, вроде не те увлечения, но в юности она первенство области взяла по художественной гимнастике. Да что там гимнастика?.. Два языка знает, кроме Державного. Пела, танцевала, рисовала, играла на музыкальных инструментах. Мальчики вокруг вились, как мотыльки у лампы… Где это все? Грубая, злая, резкая. Я от этого ее спасти хотела. Война не для таких фей. Они сгорают, превращаются в роботов, в монстров. У меня сердце кровью обливается, когда я чувствую, как от Инги пахнет железом и оружейным маслом – въевшийся запах, его ни чем уже не вытравишь. Ботинки эти ужасные… У нее ступня такая узкая, что она ее поначалу газетой обворачивала, чтобы нога меньше в ботинке болталась, потом Мишка показал ей, как портянки наматывать… С женщиной не должно такое случаться, уж поверьте мне. Родители бы нам такую Ингу ни за что не простили!
- Возможно, сама она при этом счастлива? – неконфликтно заметил Сергей.

Сказанное сестрой и впрямь слишком уж мало с Ингой вязалось, трудно было это представить.
- Не думаю, - покачала головой Рада. – Оттаяла чуть-чуть, это верно… Наверное, вам мы за это должны сказать спасибо?

Она требовательно заглянула Соколову в глаза, но он не знал, что на это ответить.


Инга спала. Спокойно, крепко. Разметавшись по постели так, что никому, кроме нее, там не было места. От утреннего срыва не осталось никаких следов. Может и была она когда-то хрупкая да тонкая, но это была другая Инга. Сергей приютился на не застеленном диване – ничего, до утра и так сойдет, прислушался к ее ровному дыханию и, убаюканный им, неожиданно крепко заснул.

XIII
Ехали с куда большим комфортом, чем в город – на разболтанном «козле» впятером с водителем. Эльза, не смотря на жестокую качку, ухитрялась что-то плести из цветных ниток, периодически забываясь и напевая себе под нос довольно-таки чистым голосом. Вася сперва насуплено молчал, потом соскучился от безделья и ломким шепотом спросил у своей суровой тетушки:
- У него какое звание?
- «Его» зовут товарищ Старший инструктор Сергей Алексеевич Соколов. Звание – капитан.
- А у тебя?
- Инструктор.
- Это не звание, - заспорил парень.
- Почему это? – усмехнулась Инга.
- Потому что нет такого звания!
- Не было, - серьезно поправила она, - теперь ввели, в связи с военным положением.

Водила хмыкнул, но промолчал. Сергей искоса глянул на нового подопечного. Мальчишка подозревал, что его дурят, но спорить слегка опасался. Помолчал. Потом решился все-таки, спросил:
- Тогда почему у тебя погоны как у лейтенанта?
- Васька, - насмешливо фыркнула тетушка, - ты на сертификат не сдал, откуда тебе знать, какие погоны у лейтенанта, а какие у инструктора?
- Я физо не сдал! - Не на шутку рассердился уязвленный подросток. - А по теории у меня везде высший балл!
- Ну и какой калибр  «калашникова»? – ничуть не смутилась Инга.
- У твоего?
- Ну, например.
- 5,45
- Не-а.
- Да!
- Нет, Вась, неправильно.
- Издеваешься?!
- Разрешение назови, - подсказал Сергей.

Если у пацана проблемы только с физо, то все не так уж и запущено – натаскаем.
- 39, - буркнул раздосадованный племянник и надулся.
- А мне тоже автомат дадут? – промурлыкала девочка, не отрываясь от рукоделья.
- Обязательно, даже Ваське дадут, чтобы разрешение выучил.

Странные у них, все-таки, отношения. Раньше Сергей за Ингой не замечал привычки шпынять кого-то без причины… Водителю, видно, тоже стало парнишку жаль, поэтому он спросил у вновь замурлыкавшей мелкой:
- Певунья, а вот эту знаешь?

И напел довольно чисто:
- Эх, дороги, пыль да туман…

«Эту», хотя бы отрывочно, знали все. Поэтому дальше слаженно и с удовольствием пели, перескакивая с военных на эстрадные и обратно до самого въездного КПП, где дежурный придирчиво разглядывал командировочные, потом велел обождать, долго куда-то звонил, после чего вышел из будки хмурый и велел:
- Зарянская, сдай оружие, ты арестована.

Против ожиданий, Инга не удивилась и не возмутилась. Спросила только:
- А остальные?
- Остальные – проезжай.
- А меня обязательно тебе арестовывать или кто-нибудь из них может? – весело спросила девушка, кивая на своих взрослых спутников.
- Да мне плевать! – Разозлился вдруг дежурный. - Ты мне тут точно не сдалась! Только учти, я доложу, так что в штаб без промедления.
- Договорились, - не сморгнула Инга.

И обратила свой серьезный взгляд на спутников.
- Оружие кому сдать?

А устроившись снова на заднем сиденье между племянниками, посмотрела на одну, на второго и весело скомандовала:
- Отставить бояться! Это у нас с командиром заставы игры такие.


Начальник лагеря Валерий Степанович зол был, похоже, не на шутку. Соколову едва кивнул:
- В коридоре подожди.

А на Ингу почти сразу заорал:
- На губу захотела?!
- За что?! – чуть тише заорала она в ответ.
- За невыполнение приказа!
- Не было такого!!

Соколов плотно прикрыл за собой дверь и велел насторожившим ушки подопечным:
- А ну брысь в столовую - не до вас пока… Вещи с собой заберите!

Сам мельком убедился, что сердобольная Арина охотно принялась кормить «тощеньких» детей и вернулся дослушивать.
- Вот предписание! – рычала Инга так, что слышно было почти как рядом.
- Да нельзя тебе сейчас сюда, как ты не понимаешь?!
- Что. Я. Должна. Понимать?!
- Еще перекинься мне тут, - буркнул Батя. – Сказал – нельзя, значит нельзя. Не хочешь по-хорошему, вали на карантин.
- А если не пойду? – запальчиво воскликнула дева.
- Расстреляю, - буднично донеслось из-за двери.

Инга сдалась.
- Со мной племянники, - устало сообщила она, - можно их тоже на карантин тогда?


Закат встречали впятером, в беседке у Димы доктора: сам хозяин, Инга, сникшая и безучастная, Сергей, зашедший всех проведать, т.к. его к курсантам пока тоже не пустили, оставили при штабе в помощниках замполиту. Тот так растерялся, что стало ясно – не нужны ему никакие помощники. Антон и Катя. Эти двое просто наслаждались тихим вечером, красивой природой, своей молодостью, своей любовью, и головы себе ничем не забивали.

Доктор понаблюдал немного за своей благоприобретенной пациенткой, хотел спошлить, но из уважения к нежным душам своих подчиненных не стал, просто принес спирт и предложил «тяпнуть». Антон с Катей возмущенно удалились любоваться закатом с другого ракурса, а вот Инга вяло поддержала:
- Можно и спирта…
- Даже так?! – поразился Вадим. – Мать! Да ты и впрямь заболела что ли?
- Не… Надоело все. Рапорт подам, на передовую. Не пустят – сбегу.
- Без тебя щенки пропадут, - серьезно заметил доктор, подавая ей пластиковый стаканчик, наполненный от силы на палец.
- Они и со мной пропадают. Как выяснилось… Нет во мне, Дима, ничего незаменимого. А есть большие ко мне вопросы по факту многочисленных недоработок.
- Это кто сказал?!
- Проверяющий, с батиных слов… Да еще и не ценю я, понимаешь ли, доброго к себе отношения. Он меня среди смены в отпуск, понимаешь ли, отправляет, а я, сука такая, обратно рвусь со всех лап. Не понимаю, видишь ли, что не здесь мне место.
- А где?
- Замужем, где!

Инга махом опорожнила стакан и требовательно протянула доктору снова.
- Это ты загнула, - не поверил доктор, но спирту ей подлил.

Инга махнула опять, отрицательно мотая головой.
- Это не я загибаю!

Насмешливо уставилась на Сергея и выпалила:
- Батя надеялся, что ты меня соблазнишь, пока мы там с тобой отдыхаем, женишься и увезешь отсюда в свою благополучную страну!

Соколов слегка опешил, а доктор поморщился:
- Выпила всего-ничего, а уже чушь молотишь такую, что завтра стыдно будет.
- Не будет.
- Идея интересная, но я женат, - перебил Сергей зарождающуюся перепалку, - у меня в Державе семья и двое детей.
- Я так и думала, - спокойно сказала Инга.

Что-то промелькнуло в ее глазах, боль? Презрение?.. Прежде, чем она отвернулась.
- А какие варианты у тебя изначально были? – спросил Сергей, чтобы перевести разговор на что-нибудь другое.
- А?
- Ну помнишь? Ты сказала: «один другого гаже».
- А-а… Что тебя убирают, чтобы не видел ту часть подготовки, которую тебе не надо. Но меня-то при этом зачем отправлять?.. Значит, приезжает инструктор, с которым мне встречаться не стоит.
- Если кого интересует мое мнение, - сообщил Вадим, - угадала оба раза.
- Ну, значит я его сперва загрызу, - сказала Инга, - а потом сбегу.


Он был шикарен. Он был так красив, что казалось, даже солнце стеснялось излишне ярко светить в его сторону. Идеальная форма идеально сидела на идеальном теле. Идеальная рука идеально придерживала идеальный автомат.
- Смотри не влюбись! – хихикнула Юлька, пихая в бок.

Инга слегка отодвинулась, буркнула:
- Сама не влюбись!
- Я, кажется, уже, - доверчиво сообщила смешливая подруга.

У нее с этим было просто. Как позже выяснилось – у него тоже. Высочайшее внимание в равной мере коснулось всего женского пола, пребывавшего на заставе, не делая предпочтений ни по возрасту, ни по должностям.

Инга радовалась, что курсантский лагерь убран в лес от общего поселения. Она могла оставаться в стороне и оттуда наблюдать за этим нереальным божеством. Что-то ее настораживало в нем, казалось фальшивым или неправильным. Но что? Она никак не могла себе ответить на этот вопрос. Тем более, что подруги захлебывались от восхищения, мешая логически мыслить.

Имя у него было такое же прекрасное, как все в нем – Руслан.

К Инге он однажды подсел в столовой. Спросил с подкупающей улыбкой:
- Ты откуда? Вроде я раньше тебя здесь не видел?
- Из леса, - не вдаваясь в подробности, ответила девушка, надеясь, что на этом он отстанет.

Ей было неловко в его присутствии. Однако, Руслан прочно обосновался рядом.
- У волчат живешь?
- Должен же кто-то с ними жить, - пожала плечами Инга.

Руслан задумчиво и как-то расчетливо ее рассматривал. Потом согласился:
- Должен… Но не такая красивая девушка.

Позже Инга кляла себя не зато, что поддалась на его чары. Это казалось ей вполне естественным. Она не могла себе простить другого: что увлеклась его ухаживаниями, стала работать формально и упустила, проморгала беду, накрывшую курсантов.

Руслан преподавал им рукопашный бой. Как позже выяснилось, его занятия всегда оканчивались для кого-то из щенков сильными ушибами и даже наскоро вправленными вывихами. Но к медику пострадавшие не обращались. Потому что Руслан презрительно цедил: «Какой ты мужик, если сразу жаловаться бежишь?!» Девчонки от него не страдали, потому что их усилия он оценивал примерно так: «Для бабы нормально», и близко не подходил. Его отношение к курсантам можно было описать тремя «п»: презрение, пренебрежение и превосходство. Мог «пошутить» при всех: «Чего так псиной воняет?» Мог прилюдно оскорбить или унизить. Руслан искренне считал, что инструктор имеет на это право, а у курсантов никаких прав нет. Если бы на смене была Бахметьевская стая, наверное, Инга узнала бы все гораздо раньше. Но на смене были совершенно новые для нее ребята из свежего набора. В общем, скандал разверзся неожиданно, как гром с ясного неба. Один из курсантов пришел к замполиту и попытался что-то заявить, но впал в истерику, после чего был спешно перепоручен врачам во главе с доктором Димой, а сам Игорь Вадимович призвал к себе командира и инструкторов, чтобы понять, что там случилось. Никто ничего не знал. Замполит велел разобраться и доложить. Ему пообещали. Пришли втроем в лагерь, командир и двое инструкторов, собрали личный состав. Курсанты прятали глаза, отмалчивались, утверждали, что ничего не знали. О том, что у кого-то из них были серьезные проблемы, слышат впервые… «Чего они все боятся?» - спросила потом Инга у командира. Тот пожал плечами. Пришлось выяснять самой. Это было сложно и неприятно. Нужно было, в прямом смысле, шпионить и за курсантами, и за их командиром, и за Русланом. Результаты ужаснули. Курсанты делились на два лагеря: те, кому политика Руслана очень нравилась, они в тихую травили недовольных; и остальные, запуганные до полного безразличия. Возглавлял поклонников силы сам командир, безоговорочно признавший в Руслане вожака. Руслан же оказался абсолютно двуличным: в глаза и за глаза говорил совершенно разные вещи, напоказ был разумным и убедительно справедливым, на самом деле проповедовал словом и делом право силы. Вовсю процветали унизительные неуставные отношения. Причем «прижать» Руслана оказалось практически невозможно, настолько искренне и убедительно он отрицал то, что делал минуту назад. Инга металась к замполиту, начальнику лагеря, но ничего не добилась. Справедливое возмущение, переплавленное в слова, превращалось то ли в обиды, то ли в жалобы. Замполит, правда, пару раз посетил занятия Руслана, но при нем инструктор вел себя корректно. В итоге Инга выслушала много всего интересного. Что дети здесь как раз для того, чтобы отцепиться от материнской юбки, а не для обратного. Что каждый инструктор должен больше интересоваться своей работой и не совать нос в чужие дела. И даже что как только ей найдут замену, она может отправляться на все четыре стороны, поскольку застава не место для истеричек. Руслан, естественно, ухаживать за ней оскорбленно перестал. Зато за спиной она теперь постоянно слышала смешки и шепотки. Что за слух он распустил, Инга так и не узнала. Но всеобщее скрытое и открытое презрение чувствовала постоянно. Причем добиться, в чем дело, не удалось даже от бывших подруг. Ощущение собственного бессилия приводило в ужас. Доведенная до самых черных глубин отчаяния, в один особо неудачный момент дева перекинулась и набросилась на своего врага. Это произошло прилюдно и привело к неожиданным для обеих сторонами конфликта результатам. Дело в том, что собака успела довольно серьезно погрызть противника, прежде, чем ее оттащили, сама же совершенно не пострадала. Смену завершили досрочно, обоих инструкторов отстранили от занятий. Ингу, за нарушение всех мыслимых и немыслимых правил и субординаций, на месяц отправили на штрафные работы, а Руслану припаяли должностное несоответствие. Начальник лагеря во всеуслышание заявил, что инструктор, проигравший такой легкий бой, научить самообороне не сможет.

Следующий месяц Инга копала оборонительные рвы. Это было нудно, но не особо тяжело, поскольку команда штрафников подобралась довольно-таки дружная и волне одинаковая: молодая, горячая на слова и действия, а от того нахамившая в разной степени запала разной степени чинам.


- В общем, как говорится, ложечки нашлись, но осадочек остался, - завершил свой рассказ доктор. – Чего эти двое не поделили, так никто и не понял до конца, но Батя, как увидел Руслана в списках, сразу велел Ингу с глаз долой… Ин, может расскажешь, наконец, что за кошка между вами пробежала?

Дева сонно мотнула головой.
- Это только наше дело, мое и его.

Она тяжело поднялась и ушла в здание.
- Год мы ее потом не видели, - сообщил Дима, задумчиво глядя ей вслед. – И вот надо ж так! Стоило ей вернуться, как и его дурным ветром принесло…

Соколов молча выпил спирт из стакана, который до того грел в руках, и спросил насущное:
- А что это за подготовка такая, которую мне видеть не надо?

Против ожидания, медик ответил сразу и охотно.
- Да всякие звериные особенности. С непривычки смотрится довольно дико, а местами и неприятно.
- Ну, например?
- Например… ммм… Да ну его! Завтра увидишь, если захочешь. Только не суйся туда ни под каким видом!

XIV
Эти же слова повторил потом замполит, относившийся к Соколову с большим уважением и пониманием.
- Очень вас прошу, Сергей, воздержитесь от участия, даже если это будет трудно для вас. Понимаю, вам интересно. Но все же не забывайте, какие мы и в каких условиях находимся.

«Отстреливают они их на этих тренировках, что ли?»
- Не могу обещать, - твердо ответил он, - там ведь будут мои курсанты.
- Это уже не ваши курсанты, - так же твердо ответил Игорь Вадимович, - ваш этап подготовки закончен. Отдыхайте. Скоро прибудет следующая группа.

«Знайте, товарищ капитан, свое место, и не забывайтесь – вы в гостях»

Инга, против ожидания, за ночь успокоилась и повеселела. Сергею сдержанно обрадовалась, однако почти сразу ушла – у них с Катей были какие-то очень женские и очень важные дела в Катином с Антоном блоке. Такие секретные, что и Антона скоро оттуда выставили.
- Инга! – раскатисто рявкнул медик, не успевший поймать ее прежде, чем она ускользнула.
- Ну? – Инга выглянула в окно.
- С какого растакого твои остроухие подопечные шастают по моей территории, как у себя дома?!
- Разве? – Инга удивленно подняла бровь.
- Не финти – я ночью видел!
- Это игры твоего похмельного воображения, Дима, - холодно отозвалась девушка, задергивая занавеску.
- Вот пальну по ним в другой раз – и посмотрим! – разозлился доктор.

Инга снова выглянула и очень серьезно посоветовала:
- Если увидишь еще раз, постарайся поймать. Это может быть оч-чень опасный вражеский шпион!
- Не, ну что за девка! Ну сладу же никакого!

Доктор швырнул по вновь задернутой занавеске подобранной здесь же шишкой и кивнул Сергею.
- Ну что, пойдем смотреть гладиаторские бои?

Они выбрались к ограде, откуда однажды уже наблюдали за ночными собачьими прогулками. Отсюда открывался хороший обзор на ручей и изрядный кусок другого берега.
- На той стороне должна быть засада, умеешь обнаруживать?
- Вижу двоих, - отозвался Соколов.
- Обычно трое.
- Обычно?
- Стандартное испытание. Курсантов разбили на 4 группы, одной из них сейчас дают задание отыскать тайник с документами на той стороне.
- А остальным?
- Спарринги, стрельба, теория… Потом поменяются.
- Засада на той стороне наша?
- Ага. За ручьем – чтобы никому жизнь медом не казалась. Там как раз инструктора типа Руслана. Постараются захватить на переправе. Дальше тайник. Найти, обнаружить, разминировать. Ну и, соответственно, вернуться. Да еще какие-то крупные и мелкие сюрпризы по пути… Точно не знаю, трассу никогда не прокладывал – не та специальность.
- У меня зато самая что ни на есть та, - обиженно заметил Сергей, - меня-то чего убрали?
- Та да не та, - покачал головой доктор. – Говорил же тебе – специфика. Курсанты трассу будут проходить не в человечьих шкурах… Ща, погоди, бинокль принесу, поинтереснее будет.

Пока он ходил, интересно стало и без бинокля. Левее из-под берега вынырнуло собачье тело и бесшумно вошло в воду возле полузатопленного древесного ствола. Умело сливаясь с корой, проскользнуло через ручей и исчезло в густой траве на другом берегу. Прошла пара минут тишины и неподвижности, и тем же путем скользнуло второе. Остальные, видимо, форсировали ручей в другом месте. Капитан Соколов заметил только один раз шевеление кустов на другом берегу. Он взял у доктора принесенный бинокль и навел на засаду. Там ничего не происходило. Минуту, другую, третью…
- Ого! – сказал над ухом Дима.

Соколов проследил его взгляд. Собачьи тела бесшумно скользили вдоль топляка в обратную сторону. На этот раз – восемь.
- И все? – спросил Сергей.

Доктор пожал плечами.
- Видимо…

Он выглядел удивленным. И тут на другом берегу грянул взрыв.


Весь личный состав курсантского лагеря выстроился на плацу перед штабом, держа автоматы над головой на вытянутых руках. Палило солнце, трещала в траве какая-то насекомая дрянь: то ли кузнечики, то ли еще что-то в том же роде.
- Вольно! – скомандовал замполит, в который уже раз выходя на крыльцо. Переждал возникший шум и зычно начал:
- Повторяю вопросы. Где документы?

Тишина.
- Где вы взяли боеприпасы и какие?

Тишина.
- Смир-на! Автоматы под-нять!


- Молчат? – спросил начальник лагеря, косясь на плац через занавеску. И похвалил, не дожидаясь ответа, - Ну, молодцы, что молчат… Зарянскую зовите.

В медчасти царили лень и умиротворение. Ваську с Эльзой оставили наблюдать за берегом, с четким приказом звать при любых признаках движения. Остальные пили в беседке чай, когда прибежал дежурный.
- Инструктор Зарянская, в штаб!
- А нам можно? – лениво поинтересовался Вадим.

Дежурный озадаченно сморгнул. Инга помрачнела, поднялась и молча двинулась к штабу. Доктор кивнул Сергею.
- Идем? Здесь уже точно ничего интересного не будет.

Девушку они нагнали на выходе с территории санчасти.
- Боишься? – спросил ее доктор.

Она нервно кивнула, чуть помолчала и согласилась вслух:
- Есть немного.

Глаза у нее лихорадочно блестели, движения стали какими-то короткими и угловатыми.
- Не перекинешься? – тревожно спросил доктор за секунду до того, как Соколов сообразил, что это все ему напоминает. Инга глухо рыкнула в ответ:
- Не должна.


На крыльце провожатые отстали, и в коридор она шагнула уже одна. Сердце билось где-то у горла, мешая дышать. Дева застыла у порога на несколько секунд и решительно стукнула в дверь.
- Входи! – незамедлительно раздалось изнутри.

Пришлось входить.
- Арестованная Зарянская по вашему приказанию прибыла.
- Инга, - тихо, и как-то даже устало спросил Валерий Степанович, - какого черта?!

Народу в кабинете было много: инструктора – все, кроме Руслана, незнакомые, начлаг, замполит.
- Какого черта что, товарищ полковник? - спросила Инга.
- Кто руководил операцией?

Этот вопрос уже прозвучал как удар хлыста – острый, прицельный. Девушка все еще мялась у порога, под обстрелом глаз всех присутствующих. Она тяжело вздохнула, но все-таки спросила:
- Это вы как начлаг интересуетесь или как игровой противник?

Валерий Степанович посмотрел на нее так, словно это был не давно знакомый инструктор, а редкий вид экзотического животного. Абсолютно серьезно спросил:
- Не боишься, что я тебя пристрелю когда-нибудь?

Дева виновато шевельнула плечом.
- Инга, сядь!

Он опустился и сам, правда, на подоконник, и махнул рукой всем остальным.
- Садитесь, - дождался тишины и продолжил, - Я интересуюсь, как начальник лагеря и твой непосредственный командир. Кто. Руководил. Операцией.

Инга снова вздохнула, но призналась.
- Бахметьев.
- Не ври!
- Не вру…
- Хорошо подумала?
- Я не вру, Валерий Степаныч. Руководил Игнат, планировали вместе.
- Тебе было запрещено покидать карантин.
- Я не покидала…

Перед экстренным отъездом Инга успела дать еще несколько заданий, кроме тех, которые слышал Соколов. Одно из них – во все время ее отсутствия вести круглосуточное наблюдение за всем, происходящим в части и на прилегающей территории. Поэтому о прибытии инструкторов и дальнейших событиях волчата узнали задолго до официального сообщения. Ночью в санчасть просочились Чурасов и Пелава: узнать, что с Ингой и запросить план действий. Дождались окончания стихийной попойки, и работа закипела. Пелава сновала, как связной, туда-сюда, до самого предутра, когда ее случайно засек Вадим. Но он то ли поленился, то ли решил, что померещилось, в общем, Ташка покинула санчасть беспрепятственно. Ночью работали две курсантские группы. Первая, которой руководил Солейников, обнесла оружейный склад. Затем вторая, под руководством Чурасова, ушла за ручей, провела поиск, распотрошила тайник с документами, понаставила вокруг растяжек, после чего устроила возле опушки собственный схрон и вернулась к себе в лагерь. Утром на выполнение игрового задания группу повел уже непосредственно сам Бахметьев. Ночью он предлагал захватить в заложники Руслана из засады, и, затем, поменять на своих плененных инструкторов. Но Инга этот вариант отмела. Велела подменить документы, а на игре, если получится, украсть у сидящих в засаде что-нибудь. Руслана ни под каким видом не трогать.
- А как вы узнали, кому жеребьевка попадет? – спросил замполит.

Инга удивленно улыбнулась.
- Мы и не знали. Ребята просто поменялись. Воспользовались тем, что в шкурах их пока никто не различает.
- А со склада что сперли?
- МОН-50, вы же слышали… Все слышали… ну и по мелочи – несколько гранат для растяжек.
- Где документы? – перебил начлаг.
- Ночью их перепрятали в свой схрон, утром забрали.
- Зачем взрыв?
- Обозначить диверсию.
- А если бы задело кого-то из засады?
- Учли. Рассчитали направление и место установки.
- А если неправильно рассчитали?
- Правильно. Никого не задело.
- Откуда ты знаешь?
- Мне доложили об успешном выполнении.
- Каким образом?
- Был условный знак.
- Какой?
- «Задача выполнена, никто не пострадал».

Начлаг прищурился.
- Мог быть другой?
- Да. «Задача выполнена, есть пострадавшие» и «задача не выполнена».

Валерий Степанович усмехнулся, велел:
- Бахметьева сюда!

Прибежал Игнат, доложился, прерывисто дыша, и настороженно замер, стреляя испуганными глазами по суровым лицам.
- Поздравляю с успешным выполнением условно-боевой задачи, курсант!

Батя подошел и протянул ему руку. Гнат, казалось, перепугался еще больше. Во всяком случае, ладонь у него заметно дрожала. Инга встала.
- Товарищ полковник, разрешите обратиться к курсанту?
- Обращайтесь, - заинтересовался начлаг.
- Бахметьев, - сердито велела девушка, - документы сдай.

Глаза у Игната стали вдруг очень виноватыми. Он суетливо полез за пазуху и вытащил изрядно помятый конверт.
- В-вот…

Все засмеялись. Бахметьев густо залился краской и поник.
- Я могу возвращаться к своим обязанностям? – спросила Инга.
- Можешь, - Валерий Степанович кивнул, не понятно, сердито, или озадаченно. – Я распоряжусь, чтобы тебе выдали оружие.

XV
- Если этот балаган продолжится еще, кого-нибудь хватит солнечный удар, – недовольно проворчал Вадим, глядя на обливающихся потом курсантов.

Сергей пожал плечами.
- Начальству виднее…
- Начальству виднее, а возиться мне, - не унимался доктор.

Из штаба выскочил возбужденный Бахметьев, следом за ним, в который уже раз, степенно вышел замполит.
- Вольно!.. Бахметьев, марш на место!

Гнат бегом вернулся в строй. Замполит недовольно посмотрел на ворчащего доктора, но ничего не сказал. Скомандовал:
- Ровняйсь! Смиррр-на! Поздравляю с успешным выполнением условно-боевой операции!
- Ура! Ура! Ура! – стройным хором отозвались бойцы, словно и не стояли почти час на солнцепеке.
- За невыполнение приказа и нарушение режима автоматы под-нять!
- Издеваются, - буркнул доктор, но совсем тихо.

Из здания вышла Инга. Посмотрела на замполита, на строй, чуть улыбнулась доктору и Сергею, медленно и даже лениво спустилась по ступенькам, встала на левый фланг и подняла над головой автомат.