Этот День Победы со слезами на глазах

                "Пришел я к горестному мнению
                от наблюдений долгих лет:
                вся сволочь склонна к единению,
                а все порядочные - нет."
                (Игорь Губерман.)

Десять лет, как закончилась Великая Отечественная война, и мне, Семёну Гендельману, в тот год исполнилось десять лет.
Жил я тогда с родителями в коммунальной квартире в трёхэтажном доме в центре Ленинграда. Как и у всех ленинградских мальчишек, основное моё развлечение, было игра в нашем дворе колодце в войнушку или в футбол. Мы, дети той поры, выросли на рассказах родителей и учителей о войне, о блокаде. Все ребята люто ненавидели фашистов, нападавших на нашу страну. Мы были тогда одинаково бедны и поэтому особых споров не возникало. Так, если по мелочи и беззлобно.

Но вот в наш дворовый мир попал новый парень, Витёк, как он себя представил. Он с семьёй переехал в Ленинград из города Краснодара в квартиру на третьем этаже. Мама Витька работала в мясном отделе соседнего гастронома. Всё вдруг поменялось во дворе. У краснодарца водились деньжата, и он каждый день покупал себе эскимо в шоколаде, на палочке. Как правило, он недолизывал его до конца, а давал то одному, то другому парню, доесть за собой мороженое. Теперь наши пацаны, почти не играли в футбол, а «резались» в карты в «очко». Играли на деньги. А те, у кого не было денег, играли на желания. Как правило, выигрывал Витёк, так что уже половина дворовых мальчишек из-за карточного долга были у него в слугах. Двое из двора не принимали участия в карточной игре, это был я, просто не хотелось попадать в зависимость к этому паразиту, да ещё не играл Борька Иванов, из седьмой квартиры. Это ужасно злило краснодарца. Борьку Витёк боялся задевать, поскольку тот был крупнее его, и уже два года занимался боксом. А вот мне он один раз высказался:
«А ты, жидовская морда, почему не играешь с нами? Не уважаешь или трусишь?»
Все мальчишки, стоящие вокруг, на секунду онемели, но видя, как их теперешний вожак радуется своей выходке, одобрительно захохотали. Я стоял в растерянности. Как такое могло произойти? Ведь мы же совсем недавно были друзьями. Что же эти засранцы продались за то, что им дадут полизать мороженое.

Я ничего не сказал в ответ, просто повернулся и пошёл к выходу из двора.
Борька Иванов нагнал меня, и не зная, что нужно сказать в таком случае, пробормотал:
- Слышь, ты, Семён, ты извини меня, что я не дал этому Витьку по морде за такие слова. Но обещаю, что дам в следующий раз. Больше я с этой бандой общаться не стану. А почему ты, Сёмка, им не ответил?
- Борис, ты не совести себя. Так наверно устроен мир. По отдельности, не считая этого из Краснодара, наши ребята хорошие, но вот когда они банда, то они друг перед другом выдрючиваются. Здесь не имеет значение национальность. Но ведь ты же русский парень, а понимаешь.
Почему я не ответил им? Борис, таких ведь много, пожалуй, даже большинство, всем же не ответишь. Одни, с возрастом сами начинают понимать, другим нужно для этого, какое-то серьёзное потрясение. А иные и никогда не поймут.

Мы подружились с Борисом. Он часто бывал в нашем доме. Как-то Борис спросил меня, показывая на портрет на стене, где мой папа в военной форме майора артиллериста, с орденами и медалями на груди, почему он не носит свои награды даже на первомайскую демонстрацию? Я ему объяснил, что отец стесняется их надевать, ведь к стольким женщинам не вернулись мужья с войны. Им бы было больно смотреть на него, здорового и в орденах. Я увидел, как сразу погрустнел Борька, ведь мама его растила одна. Отец Бориса умер через год после рождения сына, от ран, полученным на фронте. Позже и наши мамы подружились. Они ведь обе перенесли все тяготы блокады Ленинграда. Мамы наши с ужасом вспоминали бомбёжки, обстрелы фашистскими оккупантами. Страшно подумать, ведь у Бориса был брат, который умер на руках у его мамы в блокаду от голода и болезни. Не было же ни еды, ни лекарств.

Но жизнь текла. Мы уже давно женаты у нас замечательные дети, живём в своих квартирах. Наша дружба, длиной в жизнь, так и продолжается. Борька, теперь уже Борис Павлович, часто спрашивал меня, откуда я черпаю силы, выносить эту несправедливость по отношению ко мне, как к еврею. Да, у меня не приняли документы в тот институт, в который я хотел. Да, по работе были проблемы в этом плане. Но я объяснял своему другу, что так уж наверно устроен мир, что меньшинству всегда труднее жить.

Потом грянула перестройка и все национальности, как бы, стали равны. Потом наша любимая страна распалась на разные государства. Первое время мы с Борисом этого не понимали и не одобряли. Но жизнь в нашей стране, России, стала лучше, интересней. Да и другие страны, бывшие советские республики, уже начали приходить в себя, и там тоже поднималась экономика. Россияне стали ездить по всему миру. Россию везде уважали.

Теперь нам с Борисом Павловичем уже за семьдесят, мы относительно здоровы и довольны прожитой жизнью. Раньше мы поражались, что дожили до смены тысячелетия. До 1 января 2000 года. Теперь мы поражаемся, что дожили до...

24 февраля 2022 года.
В то страшное утро Борис Павлович приехал ко мне домой. На нём «не было лица». Прямо с порога Борис спрашивает:
- Ты уже знаешь?
- Да - ответил я, с трудом сдерживая слёзы.
- Сёма, но они же в телевизоре и на улице поддерживают это безумие. Как же эти не понимают, кто-то в один момент уже решил, что их дети не должны жить. Как так? Ведь их же отцы и деды воевали с немецкими оккупантами. Сёма, объясни, как такое возможно? И это ленинградцы. У тебя и у меня нет ни родственников, ни знакомых там, почему же мы воспринимаем боль той страны, как свою личную?
- Боря, дорогой, я не знаю, что тебе на это ответить. Да и какие они ленинградцы? Сегодня понаехало в наш город много всякого. Да, мы опять в меньшинстве. Ты помнишь, как все кроме тебя, радовались в нашем дворе, когда тот парень обозвал меня. Их было большинство.
- Сёма, пока я к тебе ехал на автобусе, всё время думал об этом, и мои мысли вылились в такое стихотворение.

Я уже привык к тому, что когда у моего друга какое-нибудь потрясение, он начинает сочинять стихи. Они ни бог весть какие, но в них целое море чувств.

Уверен был, перевернута нашей страной войны страница,
что подобное горе больше никогда на земле не случится.

Но, наверно, ослабла прививка войны.
Кем же вы стали, героев сыны?

Бывшие друзья мои, россияне,
сегодня вы сели не в свои сани.

Я не с вами, кто радуется войне гордо.
Я, русский, теперь буду для вас «жидовская морда»...

Написано 9 мая 2022 года.