Случай на фронте из записок теле мастера

Ремонт телевизора подходил к концу - осталось только закрыть заднюю         крышку, опломбировать его (поставить штампик - у каждого теле мастера свой), развернуть его экраном в сторону зрителя - смотрите, наслаждайтесь увиденным,а, если хотите другую картинку - переключайте канал, но не с пульта как сейчас, лёжа на диване или из любого места, в пределах досягаемости пульта.  Телевизор, который отремонтировал Васька - ламповый, чёрно белый - таких сейчас и в помине нет, может быть только валяется где нибудь в чулане у запасливого, повидавшего бедность престарелого, одинокого человека или у фаната - музейщика, любителя старины не захотевшего расстаться с прошлым веком и по его же мнению, тоже будут интересны, и другим людям когда-нибудь, может даже, и после ухода его в мир иной.  Телевизор Васька ремонтирует на дому - так удобнее для всех: и для хозяина - не надо заморачиваться на счёт доставки его в ближайшее теле ателье, и для теле мастера - каким является Васька.  Васька разбирается как работают телевизоры и в пределах своих знаний может, иногда, как в этом случае найти неисправность, и помочь хозяину в решении его проблемы.  Васька теле мастер самоучка, курсов не заканчивал и молод по годам, а работа по ремонту телевизоров не его профессия, а так хобби, и именного штампика у него нет.  Васька безотказный человек - позовут и он идёт ремонтирует телевизор, почти всегда отремонтирует его.  Хозяин рад, радёшенек - очередная обуза слетела с плеч и тогда он становится радушным человеком: стол накроет, водочки выставит, закусочки разной, и будешь ты для него ближе родного в этот момент, и он готов поделится с тобой сокровенным, прожитом.  Васька Петру Борисовичу родственник, но далёкий - они из одной деревни, а в их деревне почти все родственники - не сразу размотаешь этом клубок, да не к чему это Ваське - сейчас Пётр Борисович для него обычный клиент.  «Слышь, Васька, - начинает разговор хозяин-Пётр Борисович,- был я нынче в Германии, много нас собралось фронтовиков на сорокалетие Победы - военкомат организовал, а мы и рады - молодость вспомним, дружков фронтовиков встретим, кто дожил до этого дня, от ран не помер, и на своих ногах ещё ходит, топчет нашу матушку землю, - потом он на минуту останавливается в разговоре».  Лицо его от природы подвижное, живое как и он сам подвижный - на месте не посидит, так вот, ожило лицо ещё больше, морщины выступили, глаза оживились, и предстал он для Васьки сейчас совсем другим человеком, не тем, которого знал до этой минуты: «Насмотрелись разного, мы ведь знали её разрушенной второпях шли, а я, считай с дружками артиллеристами пол Германии исколесил, а дороги Германии запомнил - ровные как блюдечко, не тряхнёт, на наши не похожие совсем, - потом он снова приумолк, как бы, затих, - встречались и с бывшими фронтовиками немцами, ухоженные, довольные жизнью, не задёрганные как мы, аж обидно стало мне - за что воевали, за что жизни свои клали...». Васька увеличивает громкость телевизора - убеждается всё ли в порядке, переключает каналы, останавливается на военном фильме.  Они за столом, стол ломится от закуски, ждёт их.  Из телевизора стрельба, грохот: «Переключи, - просит Пётр Борисович, - работает, да и эта стрельба сейчас не к чему - тишины хочется, как при затишье на фронте,- потом он продолжил, - рассказать про случай на фронте, тоже случился в затишье между боями, расскажи, я люблю слушать необычное,- ответил Васька». 
    «В общем было так - начал свой рассказ Пётр Борисович - находился у нас в блиндаже немец, щуплый из себя, молодой как и мы, пленённый нами, можно сказать совсем случайно, отбился от своих, то ли заблудился, то ли ещё что мы не выясняли, на лазутчика не похож, да и ладно, приютили мы его, даже делились своим пайком, на верх старшина - командир нашего расчёта, пока не докладывал, мол, перед наступлением доложу, а пока пусть поживёт с нами в блиндаже.  Он нам не мешал, хоть у нас блиндаж был небольшой, как раз под орудийный расчёт (шесть человек), но место для немца нашлось, к тому же, для нас артиллеристов в этот период затишья, без боёв, его появление в блиндаже стало нежданным развлечением».  Потом Пётр Борисович замолк не надолго, предложил Ваське, выпить по рюмке, мол, обмыть надо, отремонтированный телевизор.  Васька не возражал, но показалось ему, что не только обмывка побудила Петра Борисовича выпить горькое, но, что-то ещё, пока непонятное для Васьки.  «Вот тебе нет и семнадцати годов, совсем молодой - продолжил Пётр Борисович, - а нам в ту пору, но кто был в блиндаже, стукнуло за двадцать с небольшим, тоже считай молодые, а что успели увидеть до этого...? и сам себе ответил - ничего, кроме крови и солдатского быта, а тут живой немец, выпытывали у него разное на ломаном немецком из наставления, спрашивали и о Германии, мол как простой народ жил, и живёт сейчас в войну, почувствовали солдатским чутьём, что скоро войне конец, а заканчивать, и нам придётся тоже, но уже в Германии, вот и пытали ума у нашего, пока ещё живого немца, - потом Пётр Борисович продолжил, - конечно, нам рассказывали на политзанятиях о Германии, но как о противнике …, а тут простой солдатик наших годов - вот он, задавай вопросы!».  «А, что потом то, куда молодого немца, - с интересом спросил Васька у Петра Борисовича, - на верх отправили?».  «А ты послушай дальше, не забегай вперёд, давай ещё по рюмке, - затем он наполнил до краёв рюмки, выпили, Пётр Борисович продолжил, - а тут слушок дошёл до верха, что немец живёт у нас в блиндаже, вроде как в одной компании с нами, заявился политрук роты, лейтенант, тоже молодой как и мы, давай костерить старшину, и нам досталось, поскольку за старшину заступаться начали, чуть до матов дело не дошло, а он, этот лейтенант - немца держите рядом, врага... .  Короче, приказал он старшине найти желающих расстрелять немца, вывести за блиндаж подальше и там расстрелять.  Мы в ответ и старшина тоже - мы не расстрельная команда, наше дело танки жечь, и живую силу в бою бить, а не этого «подкидыша» жизни лишать.  Многим этот лейтенант, ещё до этого, в душу наплевал и мне тоже - уже с горечью продолжал Пётр Борисович - хотели меня третьим орденом Славы наградить и к Герою Советского Союза представить, представление уже в штабе полка подготовили, ну чтобы в штаб дивизии отправить, такой порядок, а я перед этим этого лейтенантика избил, ну молодой, горячий, сразу после боя это было, за дело избил, за трусость, потом как-нибудь расскажу, в подробностях, за что лейтенантику досталось от меня, поделюсь, и другим, тоже интересным.  А лейтенант этот, перед тем как отправить нарочным представление о награждении в штаб дивизии, заартачился - начальнику штаба доложил, мол недостоин он, больно задиристый и хамоватый, жди от него непредсказуемое!, а потом начальнику штаба вовсе ультиматум поставил; если не учтёте моё мнение, доложу о драке кому надо, а там трибунал ему светит...- вот, и остался я без заработанного, вот такие брат дела, а о том, что из-за лейтенанта отклонили представление на меня, узнал позже - «шепнул на ухо» сам начальник штаба, - выговорившись, Пётр Борисович переключился на стол, - разливай остатки, теперь ты сам, Василий (назвал по взрослому), что-то моя рука снова заныла, бутылку не поднимешь, ранение.., - потом продолжил, - там как раз по рюмке будет, они выпили, уже не чокаясь, - а что дальше то было, чем закончилась история с немцем, - опять заинтересованно спрашивал Васька,- а с немцем то...? - и Пётр Борисович вернулся к главному, - да, расстреляли за блиндажом, ну куда определил лейтенант, подальше, - ответил он Ваське, - главное, расстрелял то один из наших из блиндажа, поначалу он тоже про расстрельную команду вместе со всеми тараторил, потом сломался, пойду, мол, кокну немца - это он лейтенанту сказал, потом для нас - с меня не  заржавеет, довёл немца до места и там пристрелил, одним выстрелом..., - затем Пётр Борисович продолжил, уже с горечью, - зря он «петухом» подпрыгивал перед лейтенантом, тогда в блиндаже, на другой день его самого снайпер укокошил, тоже одним выстрелом-вышли из блиндажа свежего воздуха глотнуть,а снайпер только ему одному голову продырявил.  Схоронили мы его недалеко от блиндажа, как и немца, и теперь они лежат рядом, но каждый в своей могиле».  А потом Пётр Борисович добавил, - «он у нас в расчёте недавно появился, на замену определили, вместо убитого заряжающего, а с остальными же протопали от Сталинграда, аж до границы Германии, где с нами этот случай произошёл, а потом и в самой Германии вместе побывали, а место заряжающего в расчёте так до конца войны было свободным-сами справлялись по очереди».  На этом Пётр Борисович закончил свой немудрёный рассказ, про случай на фронте, свидетелем и участником ему пришлось стать. 
   Выслушал Васька рассказ Петра Борисовича, вопросы появились у Васьки к нему, разные, например такой: а что согласись он на расстрел немца? (представление о награждении, наверняка, находилось в сейфе штаба полка) - была бы у него теперь вся грудь в наградах, да каких: полный кавалер орденов Славы, звезда Героя, орден Красной Звезды, медаль за Отвагу, за Сталинград награды, за Германию - лишнего места не нашлось бы для юбилейных, послевоенных, с газетных полос не сходил бы портрет Петра Борисовича.  Не стал Васька задавать этот вопрос Петру Борисовичу и другие тоже не стал, теперь они лишние совсем, не к месту.
    «С тобой поделился, - на дорогу говорит Пётр Борисович,- будто от груза избавился, на встречах со школьниками или где ещё, когда просят поделится о войне, об этом случае на фронте, молчу - поймут ли?, а может доживём до времён, когда можно вслух не боясь, делится о сокровенном и мучительном, что досталось нам там на войне, - потом на минуту, взглянув на Ваську, добавил, - ты доживёшь, ты молодой у тебя вся жизнь впереди, - потом с упрёком к Ваське, - а зря ты Васька отказался от денег за работу, а всё же интересные вы, молодые, безотказные...». 


Июнь 2022 г.