Верная подруга моя. Chapter 3. Дожди Каингорна

Неоконченный, но пополняемый на данный момент (май 2022 года) сборник историй о ведьмачке Герде и поэтессе Юлиане, более известной как Лютик - то бишь фемный Глютик. По мотивам книжного цикла пана Сапковского и "Ведьмак-3: Дикая охота" от CD Projekt RED.


— Полагаю, в долгом пути сюда вам довелось выслушать немало пересудов о творящемся в наших землях безобразии.
Герда кивнула. Сплетен и слухов по корчмам гуляло предостаточно. Слухов панических и жутких, напрочь противоречащих друг другу, логике и здравому смыслу. Трескучая и бессмысленная болтовня надоела Герде хуже горькой редьки. Ясно одно: отдаленное северное княжество Каингорн, отродясь местечко не больно гостеприимное, сделалось напрочь недружелюбным.
Иначе зачем бы здешней княгине потребовались услуги ведьмачки?
— Все эти пустые словеса... — княгиня неопределенно махнула рукой. Всплеснулся и опал широкий рукав с серебряной каймой, — ровно свежевыпавший снег на мокрой земле. Правда и ложь смешались так, что не отличить.
— Я не сильна в афоризмах, — оборвала Герда. — Ближе к делу.
По мелким полупрозрачным стеклам наотмашь хлестануло пригоршней дождевых капель. Ядвига, княгиня Каингорнская, дернула узкими плечами и толкнула к сидевшей напротив ведьмачке толстый сафьяновый бювар. Герда зашелестела пергаментными страницами, быстро раскидывая их в разъезжающиеся стопки. Рисунки, сделанные по словам уцелевших жертв — налево. Свидетельства очевидцев и участников облав, записи лекарей и дознатцев — направо. Украдкой скосилась вбок: норовящая повсюду сунуть свой не в меру любопытный нос Лютик точно в рот воды набрала. Сидела паинькой, с расспросами под руку не лезла.
— Отчего у этой твари пасть вымазана в красной помаде? — ведьмачка ткнула в картинку, где преужасное чудище свирепо угрызало несчастную пастушку. Вывалившая напоказ зрителям внушительный бюст пастушка выглядела крайне довольной своей участью.
— Думаю, это кровь, — вздохнула княгиня. — Мастеров кисти и резца, как понимаете, здесь сыскать непросто. Как сумел, так и отобразил.
— Ага, — кивнула Герда. Пробежала глазами по кривоватым и расплывающимся строкам отчета дознавателя. Сравнила запись с дурно сведенным отпечатком следа широченной когтистой лапы. — Ясненько. То есть ясненько, что нихрена не ясненько. Судя по измерениям ширины и силы укусов, бесоебит не канис люпус, то бишь волчара лесной обыкновенный, и не его близкий сородич варг. Леший? Тогда повсюду углядели бы следы лосиных копыт, да и опасаются лешие соваться на равнины. Зверь не режет домашнюю скотину, не трогает работающих в поле группами мужчин, но преследует женщин и детей, неважно, днем или ночью. Попытки напасть на рудники краснолюдов отбиты с изрядными потерями. Вырезанный караван с охраной... еще один. На Саовину загрызена старуха, собиравшая хворост. Компания подростков, пастушка, крестьянки, охотники, да сколько же их?..
— Около двухсот сгинувших душ за последние два года, — надтреснуто выговорила княгиня Ядвига. — Это лишь те, о чьей пропаже беспокоились родные и близкие. Чьи растерзанные тела удалось отыскать и захоронить. А сколько оставшихся неучтенными, безмолвно сгинувшими в наших лесах?
Вторя взволнованному голосу княгини, снаружи волчьим кличем взвыла разошедшаяся буря. Молний не было, на севере после Ламмаса не случается гроз — но дождь и ветер бушевали вовсю. Хорошо тому, кто может укрыться от непогоды за надежными каменными стенами да обогреться у камелька с кружкой горячего грога...
— Когда стало ясно, что здешние охотники не в силах одолеть тварь, я обратилась за помощью к соседям, — Ядвига злобно хрустнула пальцами.
— И как, удачно прошло?
— Из Ард Каррайга явился Ботерош, старший ловчий с натасканной сворой, а в помощь ему — полусотня драгун. Околачивались здесь с весны до поздней осени, — тонкие губы княгини неприязненно скривились. — Я должна была предвидеть, что ничего путного из этого не выйдет. Дела и так шли из рук вон плохо, а эти... эти... — она задохнулась, не в силах подобрать нужных слов, — вместо полевых работ — облавы седмица за седмицей! Вытоптанные посевы, озлобленные и напуганные люди, обесчещенные девушки. Бесконечные расходы, которых наша казна не силах себе позволить. Они истребляли волков стаю за стаей, чем в конце концов возмутили круг друидов с горы Машуль. Друиды пришли в замок, выяснять отношения. В самый разгар скандала ворвался подпасок с известием — тварь лютует прямо в охотничьем лагере. Кого покалечила, кого насмерть загрызла — и ушла невредимой. Ее не брали ни мечи, ни копья, ни стрелы.
— В королевских реляциях сказано, ловчий Ботерош добился успеха, — подала негромкий голос Лютик.
— На прошлый осенний Эквинокций они выследили, загнали и убили чудище, — согласилась Ядвига. — Только даже последний конюшонок и прачка в замке понимали — не то. Огромный, злобный, кровожадный зверь с черной шкурой был всего лишь волком. Не имеющим ничего общего с бестией, изводившей жителей Каингорна. Тварью, что с легкостью обходила все капканы и ловушки, мочилась на отравленные приманки и могла ударом лапы оторвать человеку голову. Но мы промолчали. Больше не могли терпеть присутствие солдатни на наших землях. Подручные Ботероша набили из трофея чучело, предъявить королю и придворным. Крикливая орава дармоедов наконец убралась прочь. Крестьяне бросились собирать то, что уцелело от урожая. Месяца два прошли спокойно, а зимой все началось сызнова. Тварь вернулась на наши земли, продолжив убивать. И убивает по сю пору. Люди боятся шагнуть за порог. Поля зарастают бурьяном, торговля умирает. Краснолюды грозятся обрушить шахты и уйти. Без серебряных рудников княжеству наступит конец.
Она запнулась, глядя на ведьмачку прозрачно-голубыми, уставшими глазами. Тонкое, осунувшееся лицо довольно молодой женщины, обрамленное складками белой вуали. Если верить слухам, княгиня Ядвига овдовела лет пять тому. Она держалась неприступно, воспитывала маленького княжича и худо-бедно управляла своим захолустным государством. До той несчастливой поры, когда на землях Каингорна объявилось неведомое темное диво.
— Помогите нам, — Гедвиге пришлось сделать нешуточное усилие, чтобы выговорить эти простые слова. — Мы не поскупимся на вознаграждение. Золото, серебро, самоцветы. Все, что угодно. Мой законник подготовил контракт. Изложите ваши требования, я подпишу.
Герда опустила взгляд на дурно выполненное изображение длиннолапой твари с торчащими из пасти клыками, горбатой спиной с иглами или перьями на хребте, и жестким, как палка, хвостом. В свое время она от корки до корки проштудировала бестиарии Каэр Морхена, прикончила немало чудищ, но допрежь не сталкивалась с подобным. Уцелевший реликт времен легендарного Сопряжения Сфер? Плод кровосмешения волка и ублюдка, бежавшего из магических лабораторий? Хитрый, сметливый, пронырливый. Редкостная добыча. Хорошая награда.
Трещали поленья в пасти давно не чищенного камина. Утих проливной дождь. Княгиня Ядвига еле слышно постукивала ногтями по столешнице, терпеливо ожидая ответа.
— Тащите ваш контракт, — приняла решение ведьмачка. — Моя цена — три тысячи золотых линтаров. Предпочтительно в драгоценных каменьях, но готова взять монетами, если наскребете. Не устраивает цена — наше вам с наилучшими пожеланиями. Торговаться не стану.
Ядвига отчетливо сглотнула, то ли подавив возмущенный возглас, то ли поперхнувшись чужим нахальством. Звякнул щербатый колокольчик, явился слуга с пергаментом и чернильницей. Скрипнули перья, закрепляя соглашение.
— Это я прихвачу с собой, — Герда сгребла бювар с рисунками и заметками. — Еще нехудо бы раздобыть подробную карту княжества. Мы остановились в трактире «Свинья и подкова», пусть принесут туда. И заодно прихватят двести линтаров авансу на первоначальные расходы.
— Я распоряжусь насчет карты и денег, — княгиня шевельнула бровью. — Как полагаете, сколь долго продлится... охота?
— Как повезет, — честно признала ведьмачка. — Выйду завтра или через день. Хорошо бы управиться с напастью до снегопадов. Но тут, сами понимаете, слишком многое зависит от обстоятельств и удачи... Если все сказано, мы пойдем, ваша милость. Лютик, никак дрыхнешь?
Маэстрина торопливо вскочила, пристукнув каблучками.
Княжий замок, древний и ветшающий, в поздний час казался просто вымершим. Ведьмачку со спутницей впустили не через парадные ворота, а украдкой торопливо провели через вход для прислуги. Толковала княгиня с ними с глазу на глаз в уединенном покое. В юности Герда смертно оскорбилась бы таким пренебрежением, с годами привыкла. На кой ляд ей торжественная пышность парадных приемов и испуганно вытаращенные глаза придворных? Ее задача — исполнить заказ, получить уговоренное золото и пошустрее исчезнуть.
Гостьи шагали за пожилым слугой с фонарем, минуя темные коридоры. На витой лестнице с крутыми ступеньками Лютик подвернула ногу и едва не улетела вниз. Ведьмачка успела поймать ее за складки камзольчика на спине.
— Я почти как бедная Эмма из Камнора, — вымученно хихикнула побледневшая маэстрина. — Неверный шажок, и мне не сужено примерить корону.
— Оно и к лучшему. Королева из тебя хреновая.
— Вот сейчас обидно было, — возмутилась Лютик. Герда привычно пропустила недовольство маэстрины мимо ушей и пригнулась, ныряя в низкую дверцу. Запыленная комнатушка, кладбище давно отслуживших свое вещей. Метавшееся туда-сюда тусклое пятно света выхватило из полумрака картину в тяжелой позолоченной раме со множеством завитков. Герда сбилась с шага. Окликнула слугу:
— Эй, любезный. Будь добр, посвети-ка сюда.
Слуга недовольно заворчал, но поднес фонарь ближе. Теперь можно было рассмотреть выполненное старательной, однако не слишком искусной кистью изображение целиком. Молодая женщина в охотничьем наряде, с тяжелым луком в руках. У ног лежит мертвый олень, рядом вертятся собаки, похожие на волков.
Белокурая охотница глядела с потрескавшегося холста дерзко и победительно.
Прислоненная к стене, пылилась вторая картина, созданная в пандан светловолосой красотке. Мужчина в легких рыцарских доспехах, с лицом благородным и исполненным грусти, держал за руку малое дитя. Ребенок удался художнику хуже всего. Даже не понять толком, мальчик это или девочка.
Прищурившись, Герда всмотрелась в лицо нарисованной дамы. За плечом сопела заинтригованная Лютик. Слуга по-медвежьи топтался на месте, изнывая в нетерпеливом ожидании момента, когда гостьям наскучит пялиться на раскрашенные куски холста.
— Эт' доподлинная парсуна Дейдры Адемейн, былой нашей княгини, — наконец не выдержал сгустившейся тишины слуга. — И мужа ейного, рыцаря Яноша. Тока они померши.
— Правящая княгиня Ядвига — их родственница, надо полагать? — влезла Лютик.
— Да не, какая она сродственница... Поскребыш и подобрашка, не к добру будь сказано. Князек на ней женился вторым браком, когда Дейдра представилась. Потом и князь на охоте сгинул, а эта призаднилась на троне. Вроде как в ожидании, покамест малый княжич в возраст войдет.
«Дейдра Адемейн, — беззвучно повторила ведьмачка. — Столько лет не вспоминала об этой бешеной девчонке. Вес еще тогда говорила: Волчьей Княжне с её вздорным нравом не суждено никакого долго и счастливо. Что с ней приключилось — несчастный случай на охоте или банальная родильная горячка?»

 

Деньги и карту доставили ближе к вечеру. Княжеский посыльный бухнул на стол пару длинных свитков и тяжелую шкатулку, зыркнул неодобрительно и убрался, прежде чем Герда успела задать ему пару вопросов.
В обычное время «Свинья и подкова», трактир под стенами замка, был местечком многолюдным и оживленным. Сейчас единственными постоялицами оказались ведьмачка и маэстрина. В общей зале уныло тянули пиво двое не то трое завсегдатаев. Набираясь храбрости перед тем, как высунуться на улицу и сквозь подступающие мокрые сумерки вприпрыжку добежать до своих халуп. Глухо, уныло, жутко, провинциально. Ночь вокруг темна и полна ужасов, как говаривал пророк Лебеда.
Развернув карту, Герда придавила загибающиеся края подсвечниками и задумчиво воззрилась на грубовато начерченный Каингорн. Вот Рокта, столичный град с княжеским замком. Вокруг раскинулись сплошные горы и вековые леса с редкими селениями да полями на месте выкорчеванных рощ. Никаких оживленных трактов и шумных городов. Раздолье для зверья, четвероногого и двуногого.
— Что думаешь? — Лютик приволокла скамью и шлепнулась на нее. С оханьем подтянула колени к груди, закуталась в потрепанный плед. Выпростав руку, настойчиво поволокла к себе заветный бювар.
— О том, что в замке обязан быть глубокий подвал с решетками и крепкими замками. Княгиня в доброте своей наверняка не откажет в просьбе подержать тебя там денек-другой.
— За какие прегрешения ты возжелала коварно ввергнуть меня в узилище престрашное? — возмутилась маэстрина.
Герда кончиком пальца стукнула себя по носу:
— Подруга, от тебя несет свежей кровушкой. И видок насквозь страдальческий. Как прикажешь тащить тебя в эдаком привлекательном виде по лесам?
Лютик закатила глаза:
— В прошлом мои недомогания тебе ничуть не мешали. К завтрашнему дню этот треклятый алый водопад иссякнет.
— А если нет?
— Тогда смотаюсь к местному аптекарю и куплю мешочек настоя пижмы. Здесь ведь должен быть аптекарь? Ну, хотя бы знахарка. Колоритная бабуля в чепце, в окружении сушеных трав и декохтов из сушеных жаб.
— Насчет аптекаря и бабули не уверена, — честно признала ведьмачка.
— Предупреждаю, ты не заставишь меня сидеть и терпеливо ждать у окошка, — пригрозила Лютик. — Куда ты, туда и я. И вообще, это чертовски несправедливо. Ты тоже женщина, почему из нас двоих ежемесячно маюсь брюхом только я?
— В наказание за излишнюю болтливость, — припечатала Герда.
В глубине души ведьмачка никогда не считала себя полноправной женщиной. Она угодила в Каэр Морхен сущей соплячкой. Испытание Травами и неустанные тренировки сделали ее тело сильным, гибким и выносливым, но месячные крови так и не пришли. Герда порой сомневалась, уцелела ли в её мутировавшем, напрочь перекроенном магией организме матка — или тихо сгнила, дабы не мешаться и не отвлекать внимание от поставленной цели? Грудь у нее тоже толком не выросла, в отличие от Эски. Эске вообще несказанно повезло: цвет волос сохранился, и фигура на зависть и загляденье. Даже глаза с желтизной и кошачьим зрачком её ничуть не портят.
Когда она умрет, хорошо бы ее трупу угодить на стол к оксенфуртским анатомам. Ученые мужи выпотрошат ее во имя науки и доподлинно установят, как обстоят дела с ведьмачьей требухой. За почти столетие своей жизни Герда ни разу не слышала о том, чтобы кому-то из ее цеха удалось зачать и выносить ребенка. Чародейки порой становились матерями, магики тоже вроде как не были поголовно бесплодны, и только ведьмачки — засохшие деревья. Ни цветов, ни плодов, сплошь ядовитые колючки.
Однажды Герда рискнула спросить у Лютик: что маэстрина станет делать, коли одно из многочисленных и мимолетных увлечений обрюхатит ее?
Лютик удивленно вытаращилась, заперхала в ладонь и заявила, мол, в нынешние трудные времена лучшими друзьями странствующей девушки являются подсчет дней цикла, а также крепкий отвар душистой руты с сильфием. Поразмыслив еще чуток, маэстрина загрустила:
— Детям нужны забота, любовь, крыша под головой, еда и нормальные отец с матерью. Глянь на меня, Герда. Я перекати-поле и останусь такой до смерти. Даже если меня спьяну угораздит скакнуть через меч, это наверняка окажется такой же бесштанный шалопай нашего цеха. Как я буду выступать перед королями и прекрасными принцами — с сопливыми и орущими младенцами, цепляющимися за юбку? Чтобы не твердили жрицы Мелитэле о великом женском предназначении, материнство и я не созданы друг для друга. Но ты не беспокойся. Ежели со мной стрясется неладное, я сама разберусь.
Поэтесса вдумчиво шуршала страницами дознавательских отчетов, точь в точь прилежная жакиня. Герда вооружилась красным свинцовым карандашом и нависла над картой, отмечая места и время нападений. Вскоре чертеж земель Каингорских превратился в подобие кладбища, обильно утыканного кривыми крестами.
— Ожидаю авторитетного мнения специалиста, — поэтесса разложила аляповатые изображения неведомой бестии веером. — С какой зловещей хренью нам предстоит иметь дело на сей раз?
— Не нам, а мне.
— Придираешься к словам и злишься, — проницательно заметила Лютик. — Злиться ты начинаешь, когда у тебя нет точных ответов. Только подозрения.
— Я знаю, чем из обширного набора знакомой мне нежити эта дрянь не является, — буркнула ведьмачка. — Если она то, что я предполагаю, местным придется изрядно хлебнуть горя.
— Внимаю, — Лютик аж высунулась из пледа и часто захлопала ресницами.
— Оборотень, — нехотя выговорила Герда. — Волчьей или рысьей крови.
— Это ведь не может быть уцелевший последыш Свальблода со Скеллиге? — маэстрину перекосило — то ли от дурных воспоминаний, то ли от рези под ложечкой.
— В здешних краях отродясь не поклонялись Кровавому Медведю, — усомнилась ведьмачка. — У меня есть две равные по хреновости версии. Либо по злобе куролесит истинный ликантроп, изгнанный из родных мест — ведь беспорядки начались года три назад, до того в Каингорне было спокойно. Либо мы имеем дело с человеком, одержимым волчьим проклятием. Оба варианта объясняют как поразительную хитрость и коварство зверя, так и бессмысленную жестокость. Он не питается жертвами. Выслеживает, убивает и бросает. Следы зубов на костях в большинстве случаев оставлены обычными лесными тварями, глодавшими падаль.
— Герда, маму твою!..
— Я отродясь сиротинушка. Ну, извини. Могла бы привыкнуть.
— Есть отвратительные вещи, к которым не привыкнешь никогда. Одна из них — твои манеры, — фыркнула Лютик. — В чем проблема с оборотнем? Он оставляет следы и запах, его можно выследить.
— Он разумен, — сухо напомнила Герда. — Кодекс.
— Парень-медведь с Островов был разумен. Это тебя не остановило, — дотошно напомнила Лютик. — У здешней твари на счету почти две сотни душ. Какие разумность и гуманность, окстись!
— Я подумаю об этом, — уклончиво отозвалась ведьмачка. — Надо прогуляться по тутошним лесам, оглядеться, принюхаться... потолковать с народом.
— Жаль, трактир пустует, — вздохнула маэстрина. — После пары-тройки баллад мигом сыскались бы и осведомители, и очевидцы, и толковые проводники по чащобам. Герда, может, я лезу не в свое дело... Там, в замке, помстилось мне, якобы прекрасный облик покойной княгини Дейдры всколыхнул в тебе некие забытые чувства. Я заблуждаюсь?
— Нет, — Герда ногой подвинула табурет и тяжело уселась. — Тебе не почудилось. Знавала я эту вздорную девчонку. Лет пятнадцать тому или больше, за точность не поручусь. Однажды она ворвалась в Каэр Морхен, требуя защиты и справедливости. Весемира сходу заявила: защиту она, так и быть, предоставит. Насчет справедливости — не к ней. Мол, за давностью прожитых лет у нее выпали зубы, зато отросло собственное представление о справедливости, частенько идущее вразрез с общепринятым. Вон рядом околачивается бездельная молодежь, пусть они судят и решают.
— Герда, — осторожненько ворохнулась маэстрина, — ты прежде не заикалась, а я себе не прощу, если упущу случай... Сколько вас там, в зловещем и таинственном Каэр Морхене? Или это тайна, запечатанная похлеще легендарной гробницы краснолюдских королей?
Ведьмачка нехотя вскинула руку с растопыренными пальцами.
— Что?! — оторопела Лютик. — Пятеро? Всего пятеро?!
— Весемира, наставница Школы Волка, мастер мечного боя. Ламберта. Эска. Кайя. И я. Полсотни лет назад ведьмачек было гораздо больше... а потом перестало быть. Каэр Морхен — руины древнего эльфьего замка, где зимует кучка сумасшедших рубак, тоскующих по былым временам. Хватит об этом, лады?
— Лады, — торопливо согласилась маэстрина. — Прости. Извини. Вернемся к истории Дейдры Адемейн. Какое чудище престрашное гналось за ней, коли она забралась в такую глушь и обратилась за помощью именно к вам?
— О, — хмыкнула давним воспоминаниям Герда, — чудищ было целых два, на выбор. Мервин, младшенький братец тогда еще княжны Дейдры, с гоп-компанией рубайл на подхвате. Несравненная госпожа Сабрина Глевиссиг из Братства Чародеев. Братец оспаривал права Дейдры на опустевшую после смерти папаши княжескую корону — по традициям Каингорна наследование идет по старшинству, независимо от пола. Сабрина желала заполучить юную княжну для вдумчивых и неаппетитных магических изысканий. Видишь ли, Дейдру угораздило явиться на свет в год солнечного затмения.
— Угодив прямехонько под Проклятие Черного Солнца. — закивала Лютик. — Там еще был замешан колдун, свихнувшийся на пророчестве о реках крови и грядущем приходе в мир Богини Черепов, да? Как его звали, Эфитиальд?
— Эльтибальд. Чокнутый, как крыса в сортире. Изрядно наворотил бед с своими якобы расшифровками древних предсказаний, покуда его тишком не удавили. Подозреваю, это сделали его же собратья-чародеи, только слишком поздно. Вспыхнула настоящая охота на девиц из высокородных семейств, рожденных в треклятом году затмения. Уединенные башни, заточенные родней порченые принцессы, принцы, рвавшиеся их спасать в расчете на полкоролевства... Обвинения в ведьмовстве, отравления, казни, мятежи, перевороты... Золотую рыбку в мутной воде ловили все, кому не лень. Сабрина в том числе. Вряд ли она верила в пророчества. Скорее, хотела под шумок избавиться от княжны.
— Так что произошло? — маэстрина аж заерзала на лавке от нетерпения.
— Бардак, — честно признала Герда. — Вес беспощадно глумилась, я и Эска пытались блюсти справедливость, а Ламберта... Она с момента становления ведьмачкой ненавидит любых магиков без разбора. Ее преображение далось... скажем так, очень тяжело. Ламберта мигом взъелась на Сабрину и в пику ей ринулась защищать барышню в беде. Я пригляделась к меньшому братцу и решила, что рановато такому обормоту становиться князьком даже в захолустном Каингорне. Спустя пару седмиц громких скандалов, поединков, коварных попыток убийства и незамысловатого мордобоя Мервин уступил сестричке. Тогда Дейдра не казалась одержимой или прОклятой. Совсем юная, напуганная, но упрямая, что твоя ослица. Злоязыкая, дерзкая, нипочем не желавшая сдаваться. Отчасти я ей даже сочувствовала. Покуда она не набросилась на Эску. На Эску! ****ь, именно Эска носилась с этой вздорной девкой, ровно наседка с цыпленком!
— Раз промеж ними царило такое согласие, отчего вспыхнула ссора? — удивилась Лютик.
— Хрен его знает. Мы с расспросами не лезли. Эска как тогда молчала, так и посейчас держит язык за зубами. Могу предположить, что Дейдра быстренько смекнула, за какие ниточки стоит дергать — и предложила Эске обменять свой несбиранный цветочек на головы чародейки и братца. Эска отказалась, княжна врезала ей по голове кувшином. А потом полоснула кинжалом по лицу, чуть не лишив глаза, и кликнула на подмогу своих волков. Да, у Дейдры был дар находить общий язык с хищным зверьем. Волки служили ей, как псы. Вес даже прозвала ее Волчьей княжной. Пока мы бегали на поклон к Глевиссиг, покуда магичка колдовала над полудохлой Эске, Дейдра ускакала прочь. С той поры я ничего не слыхала об Адемейнах — ни о ней, ни о нем.
— Тем временем Дейдра Адемейн вышла замуж, родила дитя и умерла, — подытожила маэстрина. — В Каингорне наследует кудель, однако нынешняя княгиня ни словом не упомянула свою предшественницу и ее ребенка. Или это и есть маленький княжич, а Ядвига — его мачеха и регентша? И куда подевался младший брат Дейдры, тоже умер? Подался искать счастья в чужих краях?
— Говорю ж, не знаю.
Лютик зевнула, благовоспитанно прикрыв рот ладошкой.
— Вали дрыхнуть, — махнула рукой ведьмачка. — Я посижу. Прикину хвост к носу, откуда и где начать поиски. В городе есть маленькая община сестер Мелитэле, они брали на излечение раненых зверем. Загляну туда, потолкую с настоятельницей, что-нибудь да вызнаю.
Наступая на края волочащегося пледа, маэстрина проковыляла в угол с постелью. С комнатой им повезло, сухо, почти чисто, из подоконных щелей не дует. Хозяин даже жаровню притащил. Кровать, конечно, одно название. Рама из свилеватых досок, подпертая чурбаками. На реечную решетку брошен набитый овечьей шерстью комковатый матрас и мешки с сеном заместо подушек. В дороге выбирать не приходится. Случалось им останавливаться в местечках куда похуже. Вскорости придется коротать холодные ночи под тентом в суровых северных лесах.
Герда смотрела на мгновенно засопевшую в две дырочки маэстрину, её взъерошенные кудряшки и торчащий острый локоть — у Лютик была привычка изворачиваться, пристраивая согнутую руку под голову — и размышляла о странном. Не имеющем ни малейшего касания к предстоящей охоте. О том, что она никогда или почти никогда не странствовала подолгу в чьей-то компании. В молодости пару раз выходила на большак заодно с соратницами по цеху. Быстро убедившись в правоте опытной Весемиры: одну ведьмачку селяне готовы терпеть, двоих — уже с трудом. Да и серебра одной охотнице на чудовищ отсыплют щедрее, чем двум или трем.
«Наша участь и судьба — одиночество. Нехрен хныкать и наматывать сопли на клинок, — твердила Весемира, мечом и кулаком вбивая нехитрую мудрость в головы подопечных. — Мы то, что мы есть. Ничем другим мы не станем. Так что подобрались, выпрямились — и вперед, утопцы сами себя не прикончат».
Лютик была совершенно иной. Жизнерадостная, общительная, яркая, притягивающая взгляды. Жившая так, будто никакой темной изнанки мира не существует, и всякий грядущий день будет прекрасен. Неунывающая, всегда готовая спеть, посмеяться, опрокинуть кружку-другую. Герда опасалась, что навязавшаяся попутчица станет камнем на шее и вечной обузой, не способной толком о себе позаботиться. Но маэстрина проявила себя бывалой странницей. Понимала, когда не стоит лезть ведьмачке под горячую руку, а когда самое время бросаться наутек.
Беспечная поэтесса распространяла вокруг себя солнечное сияние. В отблесках которого люди забывали подозрительно коситься на мрачную, страховидную ведьмачку с двумя мечами. Соглашаясь воспринимать ее как неотъемлемое дополнение к веселой, несущей радость певунье из Оксенфурта. Герда с удивлением отметила, что в присутствии Лютик получает больше заказов, ее меньше пытаются обдурить и не отказываются честно рассчитаться по исполнении контракта. Ведь это расстроит мазель Лютик, а Лютик никак нельзя огорчать, она же такая трепетная, возвышенная натура!
«Возвышенная натура» порой выражалась похлеще пьяного краснолюда, с равным интересом выслушивала сплетни о грызне при королевских дворах или семейных раздорах меж двумя забытыми богами поселками, и неотступно тащилась хвостом за ведьмачкой. Или ведьмачка тащилась следом за ней.
Так они странствовали целое лето и осень, покуда Герда не собралась на традиционную зимовку в Каэр Морхен. Их пути разошлись в Аэдд Гинваэле, где Лютик вытребовала с ведьмачки клятву непременно встретиться после Имболка. Да, именно тут, у колодца на шумной рыночной площади.
Никогда еще зима не казалась Герде такой долгой, Каэр Морхен — таким вымерзшим насквозь, а давние соратницы — такими постылыми. Она улизнула из замка, едва заметив признаки грядущей весны — сосульки на просевших карнизах, проталины под деревьями, засеревший лед на озере. Ругательски кляла себя всю дорогу до Аэдд Гинваэля, пытаясь заранее смириться с мыслью, что никакой Лютик она там не застанет. Сдалась она маэстрине, как альгулю пятая нога и клистирная трубка полуденнице.
Лютик пела в таверне рядом с колодцем на площади и просияла солнечной улыбкой, завидев ввалившуюся в дверь Герду. Той хмельной весенней ночью они славно напились. Лютик затеяла игрище в «Я никогда не», вместо выигрыша потянулась целоваться, и Герда махнула рукой. К чему упираться, раз обоим это по душе? Они ведь не брачный обет до скончания веков дают, а так — позабавились, покувыркались от души, наутро собрались и поехали дальше. Всегда отыщется злобная тварь, которой нужно оттяпать голову, и придорожный трактир, в котором встретятся благодарные слушатели для Лютик.

 

 

Одна из последних жертв, пастушка Ирма, нашла свой конец именно здесь. В глубокой овражной промоине, на дне которой годами копилась прелая листва и застоявшаяся вода. Случилось это седмицы две назад. Дожди смыли расплесканную кровь, тело отыскали и унесли. Остались расшвырянные листья, борозды от неуклюжего скольжения многих людей в липкой глине и парочка глубоких царапин от когтей на замшелом камне. Несмотря на хваленую ведьмачью ловкость, Герда тоже оступилась. Теперь в правом сапоге назойливо хлюпала вода.
Вслушиваясь и принюхиваясь, ведьмачка восстанавливала картину происшедшего. Жмурилась, сквозь завесь белесых ресниц наблюдая за силуэтами из прошлого. Ирма и ее собака ищут убежавшую молодую овцу и замечают животину на крутом склоне оврага. Оскальзываясь, пастушка лезет за жалобно блеющей яркой. Пес весело скачет поверху, комки грязи разлетаются из-под лап. Ирма цепляется подолом юбки за терновник — выцветшие нити до сих пор трепещут на ветру — подхватывает овечку на руки, успокаивающе нашептывает в дергающееся ухо. Вскидывает испуганные глаза, заслышав яростный лай. Защищая хозяйку, первой гибнет собака. Под скулеж умирающего пса и рык зверя Ирма швыряет овцу. Неуклюжим мешком катится вниз. С головой ныряет в вонючую черную жижу, панически надеясь, что зверь отвлечется на овцу, не учует ее, не заметит...
Стоя на каменном уступе, тварь следила за беспомощным барахтаньем пастушки в грязи. Отсюда сверху, лицо Ирмы представало ей мучнисто-белым пятном с черным провалом разинутого рта. Наскучив ожиданием, тварь прыгнула. Ловкая, как рысь. Кровожадная, как волк долгой голодной зимой.
Кто же ты? Что ты такое? Пахнешь кровью и безумием, убивала без разбора — а теперь притихла. Затаилась где-то. Выжидаешь? Отлеживаешься?
Цепляясь за корни старого вяза и плети куманики, Герда вскарабкалась наверх. Третий день они с Лютик кружили по осенним лесам княжества, осматривая места нападений твари. Ведьмачка не надеялась отыскать свежие следы или клочья шерсти бестии. Она стремилась понять образ действий зверя. Как именно он выбирает и выслеживает добычу, чем пренебрегает, что предпочитает, чего опасается. Одна из пастушек уцелела, спрятавшись посреди коровьего стада — бестия не рискнула напасть на разъяренного быка. Зверь упорно гнался за мальчишкой-подмастерьем, но отступил перед группой подростков — те орали и швырялись в него камнями.
Маэстрина дожидалась подле уреза промоины, бдительно озираясь по сторонам и держа в поводу лошадь ведьмачки.
— Сыскала что полезное?
— Еще одно подтверждение тому, что зверюга — не вымысел, — Герда ухватилась за холку кобылы, подтянулась, взбираясь в седло.
— Это вроде как бесспорно.
— Невредно лишний раз убедиться в том, что клиент не водит тебя за нос и не заблуждается сам. Тварь есть, она где-то прячется... и я ее найду. Нам бы свеженький след...
— Герда, — укоризненно протянула маэстрина, — ты всерьез желаешь смерти какому-то бедолаге?
— Как еще прикажешь искать по лесам неуловимую хрень? — посмурнела ведьмачка. — Рыскать здесь до скончания веков? Я не согласная. Лучше всего делу помогла бы кровь бестии, но сойдут и следы. В овраге есть царапины от когтей, только совсем старые.
Позвякивала сбруя, хлюпала грязная дорога под конскими копытами. Выцветшее пепельное небо наливалось свинцом подступающих сумерек. Плыли мимо каменистые холмы, похожие на курганы давно умерших и погребенных великанов. В ложбинах мелкой дрожью трепетали на ветру начавшие облетать осины. Тянуло крепким запахом мокрой хвои, созревающих грибов и каменной стылостью. Высоко в холмах приглушенно заревел олень, ему откликнулся собрат — и все стихло.
— Где ночевать-то будем? — запечалилась Лютик. — Опять в лесу?
— Шуруй в город, под крылышко к госпоже княгине, — с готовностью предложила ведьмачка.
— Сказала же, не поеду. Кстати, наш корчмарь по доброте душевной и за пару грошей поделился со мной теориями здешнего общества касательно явления зверюги.
— Валяй, излагай. Но умоляю, прозой.
Лютик шлепнула поводьями по шее пегого мерина, чтоб пошевеливался бодрее.
— Кое-кто уверен, якобы зверюга есть демоническое наследие несказанно древних времен, — торжественно провозгласила маэстрина. — Сие воплощение Зла и Тьмы мирно дрыхло под здешними горами, покамест в неустанных поисках золота до него не докопались жадные краснолюды. Они и выпустили тварь наружу, дабы та извела под корень всех людишек в Каингорне. Тогда краснолюды призовут рать из Махакама и переймут здешние земли под свою руку. Людей, которых зверюга не успеет загрызть, отправят до конца жизни в забой. Круглое катать, плоское таскать, твердое рубить. Сторонники тех же яиц в профиль яростно валят вину на эльфийскую общину, что укрывается где-то на склонах горы Баршеруд, — Лютик неопределенно махнула рукой в северном направлении.
— Нет моей веры ни тем, ни другим, — решила ведьмачка. — Краснолюдам нахрен не сдалось запугивать людей древней тварью. У эльфов нынешних времен кишка тонка. Может, Aen Seidhe и мечтали бы учинить мерзким людишкам достойную подлянку, да никак.
— Однако бОльшая часть столичного люда Каингорна мечет обвинительные камни в княгиню Ядвигу.
— Она тут каким боком? — не поняла Герда.
— Когда приходит беда, кто-то должен стать виноватым, — ехидно хмыкнула Лютик. — Ядвига подходит лучше всех. Она не местная уроженка, ее происхождение окутано флером туманной загадочности. Слуга в замке именовал ее поскребышем и подобрашкой. До моих чутких ушей долетали прозвища Мусорная княгиня и Подзаборница. Говорят, она бродяжничала где-то в Пустульских горах, когда на нее наткнулись княгиня Дейдра с мужем и привезли сюда, в Каингорн. Еще я слышала, якобы Ядвига была простой деревенской ведуньей, которая вовремя подсуетилась. Очаровала вдового князя и женила на себе.
— Угу, — кивнула Герда. — Порой и не такое дерьмо случается. Насчет ребенка Дейдры удалось вызнать?
— Был да сплыл, — коротко откликнулась маэстрина. — Никто из моих собеседников ничего толком не знает. То ли дитя заболело и померло, то ли просто запропало.
— Чую скверный запашок, — нахмурилась ведьмачка. — Сгинувшие невесть куда высокородные отбрыски имеют привычку выскакивать из кустов в самое неподходящее время. Порой — в жутко неприглядном обличье.
— Местная тварь — дитя твоей давней знакомицы Дейдры Адемейн? — искренне ужаснулась Лютик.
— Дерьмо случается, — повторила ведьмачка. Натянула поводья, останавливая недовольно зафыркавшую кобылу и прислушиваясь.
Ветер принес отдаленный, неразборчивый, накатывающийся волнами звук. Безъязыкая многоголосица, редкое взлаивание собак, частый дробный топоток.
Темная кудлатая лавина, окутанная облаком теплой шерстяной вони и заскорузлого навоза, длинным языком выплеснулась на разбитую дорогу и остановилась, моргая сотнями туповатых глазок. Задние ряды напирали, светлой молнией проскакал крупный пес, покусывая замешкавшихся животных за ноги и наводя порядок.
— Овцы, — растерянно сказала Лютик.
— Ага. И пастухи, надо полагать.
Никакие очаровательные пастушки за шумливой отарой не приглядывали. Следом за немелодично блеющей, пыхтящей, топчущейся барантой вышагивали двое хмурых овчаров и невысокий парнишка-подпасок. Длинные, окованные железом посохи в руках овечьих пастырей внушали уважение. В случае опасности такими можно с легкостью раскроить и волчий череп, и прочный альгулский.
— Мир вам, добрые люди, — пискнула маэстрина.
— И тебе добра полный кошель, мазелька, коли не шутишь, — буркнул старший из пастухов, заросший клочковатой сивой бородой до самых глаз. — Вы хто таки будете и чего шукаете? Ежли тракт до княжьего града, дак он совсем в другой стороне.
— Я Герда. Ведьмачка, — отчетливо и громко представилась Герда. — По заданию княгини Ядвиги разыскиваю хищную тварь, что безобразничает в ваших краях.
— Коли наткнешься на зверя, что сделаешь? — влез второй пастух, младше годами и не столь корявый с лица.
— Убью, а шкуру пущу на коврик, — отозвалась Герда.
Овчары переглянулись. Прибежал еще один пес, черный с рыжими подпалинами. Гавкнул для порядка на верховых и ужом ввинтился в овечье стадо.
— Коврик это хорошо, — согласился старший овчар. — Тока скоро ночь на дворе. Впотьмах рыскать будете? Своры легавых, как погляжу, у вас нетути.
— Ночью мы предпочли бы отыскать крышу над головой. Даже щедро заплатили бы доброму человеку, который указал, где поблизости можно встретить такую диковину, — встряла Лютик.
— В хижине на нижнем пастбище всем хватит места, — внезапно заговорил подпасок, до того скромно отиравшийся позади рослых пастухов. Герда прищурилась, запоздало осознав ошибку: третьим овчаром был не подросток, но вполне взрослый низушек. — Ступайте с нами, если хотите.
— Мастер Енда, — запротестовал старый овчар, — то чужаки, куда им. Мало ли чего брехают. Зверя они вываживают, поди ж ты. Мазелька городская, небось, пары шагов по лесу ступить не смогет, чтоб об коренья не навернуться.
— Мазелька не сумеет, а ведьмачка сможет, — отмахнулся низушек. — Юцек, без княжьего дозволения они бы здесь не разгуливали.
— Енда? — Лютик свесилась вбок, едва не потеряв стремя. — Глазам своим не верю, неужто самолично милсдарь Гондзо Фолкерт с врачевательного факультета?
На миг Герда испытала сильнейшее желание закатить глаза. На самом краю света Лютик наткнется на знакомого из Оксенфуртской Академии.
— Маэстрина Лютик? — запрокинул кудрявую голову низушек, явно обрадованный встрече. — Взаправдычку ты? Извиняй, не признал спервоначалу. Каким счастливым ветром занесло в наше захолустье?
— Вот этим бродячим ураганом, — маэстрина ткнула указательным пальцем в сторону Герды. — Енда, дружище, у вас действительно есть хижина? Признаться честно, у меня уже задница в лед окоченела.
С другой стороны, многочисленные знакомства Лютик порой оказывались чрезвычайно полезны.

 

Пастушья хижина оказалась не сложенной впопыхах развалюхой, но вполне достойного вида крепкой сараюшкой. Меж кип слежавшегося сена юркали и попискивали мыши. Живым озером топталась, чесалась, пускала ветры и похрапывала во сне баранта. Блеяние овец и присутствие своры пастушьих псов успокаивали — ночью зверь точно не сумеет подкрасться незамеченным.
Пастухи сладили костерок и подвесили на трехногой распорке котелок, затеяв готовить похлебку-хаш. Вздохнув, Герда извлекла из вьюков припрятанную флягу с махакамской жженкой. Подарочек оказался как нельзя кстати, развязывая языки и способствуя недолгому, но крепкому дорожному братанию.
Енда и Лютик хихикали на два голоса, вспоминая веселые оксенфуртские деньки и наперебой опрокидывая чарки за здоровье профессуры. Низушек поведал, что после обучения вернулся в родные края, к живущему в Каингорне разветвленному клану Фолкертов. Пытался открыть врачебную практику, но дело не задалось: люди опасались доверить свое здоровье уроженцу иной крови, нежели они. Зато животным оказалось все едино. Теперь он успешно пользует скотину здешней округи. Захворавшие овцы, коровы и лошади не в силах пояснить, где и что именно у них болит, зато с ними как-то... спокойней.
— Зря вы так, мастер Енда, — пробурчал младший из овчаров, Двендо. — Мы к вашим сородичам завсегда с уважением и благодарностью. Хотя ваш дядько Гилберт, не в обиду будь сказано, за свой медок дерет втридорога.
— В одном из трактатов профессора фон Эбнера утверждается, якобы все расы нашей земли имеют единое происхождение и единую кровь, — авторитетно замахала пальцем подвыпившая маэстрина. — Что доказывается возможностью скрещения представителей любого вида и рождения жизнеспособного потомства.
Пастухи дружно заухмылялись и загмыкали в бороды. Низушек пробормотал, что теория фон Эбнера весьма спорна и ныне признана едва ли не еретической. Герда плеснула всем по кружке и решила заикнуться насчет предков и потомков:
— Почтенные, может кто толком разъяснить, что приключилось с княгиней Дейдрой Адемейн? Я когда-то ее знала, совсем молоденькой. Полагала, она тихо-мирно правит в отцовском княжестве. В кои веки решила наведаться, а княгини след простыл. По замку в Рокте разгуливает какая-то Ядвига. Отпрыска Дейдры точно волки в лесах задрали и косточки прикопали под ракитовым кустом.
Мигом протрезвевшие овчары обменялись тревожными взглядами. Енда поперхнулся, Лютик заботливо постучала низушка кулачком по спине.
— Мне нет дела до прошлых и нынешних грехов княгини Ядвиги, — уточнила Герда. — Просто хочу выяснить судьбу давней знакомой.
— Сгинула она, — буркнул старый Юцек. — Лет десять ускакала по первому снегу кабанов травить. Более ее живой не встречали, токмо мертвой на дровнях привезли. Может статься, оно и к лучшему. Волчьего хвоста кожухом не скроешь, а княжна Дея была порченой крови. И дочурка ее пошла в матерь. Сызмальства ворожить пыталась, слуг тиранила да певчих птах на колючки нанизывала. Ежли княгиня тайком от падчерицы избавилась, туда ей и дорога.
— Куда как хуже выйдет, если Ядвига извела своего муженька и боги покарали нас за то злобной тварью, — Двендо пошевелил в костре догорающие поленья. — Рыцарь Янош был мужик справный, хотя не разбери-пойми, что у него на уме творилось. Дею нашу полоумную любил пуще жизни — это да, это верно. Она поля потравит или конем кого ненароком стопчет — он тайком виру выплатит или еще как сподможет. Болтали люди, только Янош и мог приструнить жену, чтобы язык свой злобный держала на привязи. По кончине ее князь сильно тосковал. Пил горькую, едва руки на себя не наложил. Думали, станет век горе мыкать в одиночестве, а он через год раз — и оженился на подобрашке Ядвиге. Пожили они вместе, сынка прижили, потом князь с малой свитой уехал на истоки Браа, к краснолюдским рудникам — и с концами. Шептались, на опушке его повстречал призрак Деи и увел за собой.
— Ври, да не завирайся, — одернул разболтавшегося приятеля Юцек.
— Однако ж трупа-то княжьего и не сыскали!
— А кого тогда тащили по весне из Лешева оврага да украдкой хоронили в граде, дурья ты башка?
— Хрен его знает, — не сдавался Двендо. — Мне кум сказывал, за зиму там зверье сплошь мясо обглодало. Одни голые кости торчали. Может, то впрямь князь был. Может, побродяжник какой невезучий. Осталась в Каингорне на хозяйстве Ядвига с малым сынком.
— Младший брат княжны Дейдры тоже пропал? — на редкость своевременно встряла Лютик. — Неужто упустил случай вернуть себе отцовский престол?
— До меня доходили слухи, якобы княжич Мервин какое-то время обретался при каэдвенском дворе, — с неторопливой рассудительностью крепко набравшегося человека выговорил низушек. — Но что-то у него не задалось. Он подался искать счастьица на юге, как бы не в Туссенте или Назаире. В год, когда княгиня овдовела, Мервин объявился. С шумом и треском. Руки по локоть в золоте, ладони в серебре. Разбогател в дальних краях, и грамотки все при нем, мол, он доподлинно Мервин Адемейн, сынок покойного князя Сигиберта. Предлагал княгине по окончанию траура честным пирком да за свадебку. Она посоветовалась с ближними... и отказала. Вот совсем и наотрез.
— Оп-па, — удивилась Лютик.
— Ее тогда все поддержали. И дворяне, и горожане, — припомнил Двендо. — Мол, знакомый черт лучше незнакомого. Ядвигу мы худо-бедно знаем, и явного зла она нам не творила. Мервин прошлялся невесть где с десяток лет, да приперся на готовенькое. Может, его раззолоченный кунтуш из чужой крови сшит, а яхонты в перстнях — сиротские слезы. В общем, дали в Рокте княжьему сынку от ворот оглоблями поворот.
— А он что? — почти в один голос спросили Герда и Лютик. — Возмутился?
— А ничего, — развел руками пастух. — Хмыкнул, плюнул на порог да ушел. И с той поры более людям на глаза не показывался. То ли сызнова подался в Каэдвен, то ли куда прочь уехал.
— Ежли б не треклятая зверюга, что по лесам скачет да народ режет, жили б мы припеваючи, — раздумчиво протянул Юцек. — Каингорн от иных стран далече, укрыт лесами да горами. Чужие войны к нам не докатываются, в дрязги мы не встреваем. Княгиня Ядвига, какая ни есть, баба добрая и вроде неглупая...
— Кстати, Лютик, что плохого и хорошего нынче творится в большом мире? — спросил низушек.
Маэстрина тряхнула развившейся за время скитаний челкой и оживленно застрекотала. Герда в который раз убедилась, что Лютик располагает поистине неисчерпаемым ворохом сведений. Пастухи только изумленно крякали, внимая новостям из Каэдвена и Редании, Енда понимающе сопел и поддакивал. Ведьмачка завернулась в плащ, привалилась спиной к соломенной кипе и вполглаза задремала. Снилось ей вздыхающее серое море. Наверное, из-за бродящего за тонкой деревянной стеной стада.

 

 

Туманным и холодным утром пастушьи собаки, деловито взлаивая, шустро разбили отару на две группы, поменьше и побольше. Юцек и Двендо собрались в дорогу. Овчарам предстояло гнать бОльшую часть стада вниз, к поселкам, возвращать овец после летнего выпаса хозяевам и получать оплату за труды. Енда оставался на пастбище, намереваясь тщательно осмотреть предназначенных на продажу овец, выбраковав больных, хромых и увечных. Дня через два-три вернутся пастухи, и воссоединившаяся компания вместе с барантой двинется на ярмарку в Рокту.
— Я ноги стерла, пока мы по лесам шастали, — мрачно пожаловалась Лютик. — И головушка моя бедная трещит, аж мочи нет.
— Нехрен было вчера так азартно налегать на жженку, — безжалостно хмыкнула Герда. — Сама понимаешь, нет времени отпаивать тебя водицей. Мне тварь ловить надо.
— Давай я останусь с Ендой, — предложила Лютик. — Дождусь тебя и пастухов.
Герда нахмурилась, размышляя. Из низушка не бог весть какой защитник, однако вместе с ним охранять пастбище будут мрачные и надежные псы. За время странствий ведьмачка обучила Лютик искусству постоять за себя не только словом, но и делом. Если маэстрина не растеряется с похмелья и не позабудет наставлений, то сумеет влепить любой вражине промеж глаз дубинкой либо припрятанным кастетом. Место открытое, собаки настороже. Справлялась же Лютик без чужого пригляда и защиты прежде. Справится и теперь, не дитя малое.
— Идет. Но будь осторожна.
— Само собой, — закивала Лютик. — Удачи тебе.
Ведьмачке пришлось оставить лошадь на пастбище — в дебрях и на отвесных склонах она только мешала. Сверившись с картой, Герда задумала обшарить Машуль, одну из самых высоких и неприступных гор княжества. Крестики, обозначавшие места нападений твари, складывались в подозрительного вида кривое кольцо, опоясавшее подножие горы. Может статься, в одной из здешних пещер ей повезет обнаружить логово зверя? Это было бы отличным подарком судьбы. Загнать тварь и прикончить, уложившись в несколько дней.
Небо брызгало мелким дождиком, тяжелыми каплями оседавшим на желто-красной, тронутой первыми заморозками листве. Герда бодро продвигалась меж замшелых буковых стволов, ощущая, как рассудок, словно полноводная река, неспешно разделяется на два независимых рукава.
Зрение, осязание и обоняние, подхлестнутые недавно принятым зельем Полнолуния, дотошно выискивали малейшие признаки зверя. Разум перетряхивал пригоршню обрывков сведений, крутя их так и эдак в попытках составить цельную картину происходящего в Каингорне. Не столкнулась ли она с очередным проклятием — и если да, то кто именно угодил под воздействие и какое именно? Есть ли шанс вычислить и расколдовать проклятого, и не шастает ли якобы умершая Волчья княжна по родным лесам в обличье бестии?
В маленькой лечебнице при храме Мелитэле ведьмачка поговорила с немногими уцелевшими после нападений зверя. Жертвы были перепуганы до усрачки, две женщины напрочь лишились рассудка. Очевидцы с трудом вспоминали о пережитом, не могли ничего толком рассказать и противоречили друг другу. Что-то огромное выскочило из кустов и с ревом бросилось на плечи. Оно встало на дыбы, передними лапами скинув с коня всадника. Оно размером с пастушью овчарку, нет, с теленка, нет, оно намного крупней осла, а рыло у него вытянутое, кабанье. Нет, как у гончей, и два огромных клыка торчат снизу из пасти. Шерсть бурая в желтизну, нет, рыжая с пестрядью на брюхе, по бокам россыпь пятен, нет, у него черная полоса вдоль хребта. У твари огромные медвежьи когти и пучок длинных игл на загривке. Она ужасно громко рычит, нет, шипит, нет, она вообще не издает никаких звуков, только шумно дышит, а из пасти несет зловонием.
Сплошная путаница. Герда не злилась на собеседников. Бедолаги старались уцелеть, им некогда было разглядывать в подробностях, кто именно рвет их на клочки. Еще на заметку: бестия всегда норовила вцепиться жертве в голову или лицо, а не сломать хребет, как поступают хищные твари. Уцелевший реликт или все-таки некий необычный зверь?
За размышлениями и поисками следов зверя ведьмачка оставила позади лес и теперь поднималась по каменной россыпи к вершине Машуль. Она обогнула руины, смахивающие на развалины эльфийской постройки — то ли храм в честь забытого божества, то ли просто смотровая терраса. Прыгая с камня на камень, вспугнула песчаного окраса лисицу, шмыгнувшую в узкую расщелину.
Звериная тропа закончилась обрывом под сотню локтей высотой. Ведьмачка укрылась меж наклонившихся под углом валунов, огляделась по сторонам.
Влево и вправо убегали зубчатые вершины древних Пустульских гор. Далеко к Полуночи отроги Пустул сходились с Драконьими горами. В потаенном уголке, образованном двумя горными цепями, укрылись от шумного и опасного мира крохотные северные княжества — Маллеора, Каингорн, Хенгфорс, Голополье. Вон там, надо полагать, лежат истоки Браа, где ведьмачке однажды посчастливилось — или не посчастливилось, это с какой стороны посмотреть — столкнуться с единственным и неповторимым золотым драконом-метаморфом. Огненная вышла встреча, что и говорить. Лютик без колебаний отдаст пару пальцев на левой руке, лишь бы вызнать подробности тех давних дней.
Кстати, о Лютик. Чуть извернувшись, Герда попыталась разглядеть пастбище, где ожидала ее возвращения маэстрина. Надо отдать ей должное, Лютик навострилась задавать обманчиво наивные вопросы с подковыркой. Не поймешь, расспрашивает из чистого любопытства, собирая материал для новой баллады, или норовит тишком вызнать скрытое. Ведьмачка с горечью признала, что успела несколько раз вляпаться в изящные словесные ловушки Лютик — на днях, поддавшись тоске, едва не выболтала маэстрине подробности об уцелевшей Школе Волка.
С другой стороны, что изменит ее откровенность? Как не цепляйся за традиции и набивший оскомину Кодекс, однажды придется смириться с неизбежным — гибелью цеха ведьмачек. Год за годом они теряли все, чем обладали прежде. Знания, влияние, авторитет, покровительство сильных мира сего и уважение слабых. Они даже не в силах привести в порядок Каэр Морхен. Не хватает средств, материалов, рабочих рук. Стыдно признаться, они страшатся нанять артель мастеровых — иначе всем и каждому в округе станет известно местонахождение замка.
Кому они нужны, будем честными. Кучка страховидных недобаб-рубак, одиноко бродящих по дорогам в поисках заработка. Кошки поступили куда умней и предусмотрительней, став клинками по найму. Именно Кошки ввели обычай носить два меча вместо одного, и предпочли стальной меч серебряному.
Из-за Кошек с их безумием, жестокой непредсказуемостью и безответственностью люди перестали доверять ведьмачьему цеху. Кошки развязали яростную и беспощадную войну с Братством Чародеев, и всего за пару столетий школы пали одна за другой. Закономерный итог — не осталось почти никого. Пятеро выживших Волчиц, воющих на развалинах былой цитадели. Десятка два-три шныряющих во мраке бездомных Кошек. О Грифонах, тщившихся создать собственный рыцарский орден, и нелюдимых Медведицах, мастерах боя на тяжелом оружии, Герда только слыхала от Весемиры и встречала упоминания в летописях.
Пару раз Вес сболтнула о расположенной в южных землях Школе Змеи и попытках тамошних магиков создать бойцов-мужчин, но всякий раз добавляла — мол, это слухи. Да, мужчины сильнее и крепче, но им не хватает выносливости и стойкости женщин. Они лишены способности терпеть боль, учиться на ошибках, запоминать и тщательно хранить сведения. Мужчины слишком горды и себялюбивы. Желают немедля получить результат и хвастаться им перед соперниками. Они чрезмерно безжалостны, порой слишком подозрительны и мстительны. Их качества и умения больше подходят для работы с изменчивой магией, чем для бесконечных, изматывающих тренировок. Им никогда не сравниться с ведьмачками — но именно мужчины заправляют этим миром, цепляют на себя короны и затевают войны...
Хватит, оборвала цепь бессмысленных рассуждений Герда. Ты на охоте. Вспомни, зачем ты карабкалась на вершину горы. Почувствовать себя зверем. Взглянуть с высоты птичьего полета на край, который бестия почитает всецело своим. Ощутить порывы холодного ветра в волнах багрово-золотой листвы и темной хвои. Увидеть тусклую серебряную монету солнца, мерцающую среди серых облаков, и узкую полоску голубизны на полуденном окоеме.
Кто-то заорал. Так громко и внезапно, что Герда, подпрыгнув, зацепила макушкой нависающий над ней валун, и зашипела от боли. Горное эхо спутывало звуки, не позволяя в точности определить, где кричат. Вроде как неподалеку и ниже по склону, вон за теми бурыми камнями.
— Сукааа! — отчетливо и хрипло взревели совсем рядом. — Ах ты сука драная, щаз уделаю тебя вдоль и поперек, а ну иди сюда-а-а!..
Ругательства оборвались надсадным вскриком боли. С мечом в руке Герда прыжком взмыла над россыпью валунов, мысленно взмолившись о том, чтобы приземление вышло удачным. Нет ничего позорней, чем вывихнувшая или сломавшая ногу ведьмачка.
Камни жалобно взвизгнули под каблуками. Нечто золотисто-бурое скользящими прыжками ринулось прочь, низко стелясь над землей. Герда успела заметить бесформенные, расплывчатые очертания твари, проворно скачущей на четырех конечностях — и то, как брызнул эманацией близкой опасности висевший на шее медальон. Рванулась следом, влекомая нестерпимым, выжигающим кровь стремлением догнать, настигнуть, убить — и неловко застыла.
На крохотной, относительно ровной площадке скорчилась, утробно подвывая, жертва. Повсюду разлетелись инструменты для горняцких изысканий и блестел изогнутым лезвием начищенный топорик.
Бежать за зверем или помочь?
Бестия далеко. Жертву можно спасти и расспросить.
Тяжела ты, ведьмачья доля. Вечная маета с выбором.
Герда присела на корточки рядом с раненым. Краснолюд, кого еще можно встретить высоко в горах? Ранение в шею, пусть оно обильно кровоточит, для его народа не опасно. Никакой краснолюд не стал бы блажить от царапины, пусть и глубокой. Отчего тогда не разгибается?
— Эй, — Герда решительно тряхнула уцелевшую жертву за каменной твердости плечо. — Все хорошо. Ты жив, а тварь убежала. Сильно ранен?
— Ы-ых, — прохрипел краснолюд, тяжело дыша и мутно глядя сквозь нее. Рыжеватая борода задорно топорщилась, из широкого плоского носа текла и застывала кровь. — Ы-ы, уйди, уйди, убью, сука, не подходи...
Возможно, из-за кровопотери он начал бредить — и Герда с ее болезненно-бледной кожей и залитыми под действием эликсира тьмой глазами мерещилась ему чудовищем. Не обращая внимания на вялое сопротивление, ведьмачка сгребла краснолюда за толстые запястья, заставив оторвать накрепко прижатые к животу широченные ладони. Увидела порванную стеганку, жемчужно блестящую петлю вывалившихся сквозь огромную косую рану кишок, хлещущую кровь и выругалась. Человек с подобным ранением мучительно сдохнет в считанные минуты, но краснолюд... Живучесть этого народа частенько превосходит все разумные пределы. Особенно если заставить его хлебнуть кой-чего укрепляющего — и надеяться, что он не траванется ведьмачьим зельем.
— Эй, — приняв решение, Герда полезла в болтавшийся на бедре подсумок. — Эй, слушай меня. Тебе распороли брюхо, но шанс выжить есть. Ты можешь выжить. Слышишь, нет? Моргни, если говорить не можешь!
— Ыгы, — с трудом выдохнул краснолюд. — Жить. Хочу.
— Сейчас придется кое-что выпить. Жутко мерзкое на вкус, но поможет продержаться, пока мы спускаемся. Внизу, на пастбище, есть лекарь. Понимаешь меня?
— Вы-пить, — в два приема повторил раненый.
— Точно, — Герда всунула промеж слегка разошедшихся и тронутых гнилью зубов горлышко флакона. Щелкнула по донцу, убедившись, что густая золотистая субстанция эликсира Ласточки перетекает из флакона в глотку краснолюда. — Выпить завсегда прекрасно, верняк?
— Ык, — согласно булькнула жертва безжалостного ведьмачьего врачевания. Шани голову бы ей оторвала за рискованные эксперименты над живым созданием, но не бросать же его подыхать! — Ык. Гадость.
— Еще какая, — подтвердила Герда, с сожалением убедившись, что флакон пуст. Придется раздобывать новые ингредиенты и искать лекаря либо алхимика с перегонным кубом, чтобы состряпать порцию новой Ласточки. — Редкостная пакость. Так, сейчас я замотаю твои кишки, чтоб не вывалились в дороге — и ковыляем вниз. Будет жутко больно.
— А то я не знаю, — краснолюда резко бросило в пот, бугристая физиономия пошла синеватыми и багровыми пятнами. — Ох, чей-то мне хреново... Ты точно не мерещишься?
— Нет, — Герда похвалила себя за прихваченный сверток бинтов и пучок щипаной корпии. Корпия делу помогла плохо, но бинтами удалось обложить рану. Тряпки сразу намокли и побурели. — Я Герда из Ривии, ведьмачка. Выслеживаю тварь, что лютует в княжестве.
— Фергюс, — назвался краснолюд и надрывно закашлялся, содрогаясь всем телом. — С шахты Петля Висельника. От твоего зелья у меня кишка кишке бьет по башке. Ох и жгучая же дрянь. Теперь что?
— Встаем, — Герда прикинула, достанет ли ей сил взгромоздить приземистого и массивного Фергюса на закорки, чтоб дотащить его до подножия горы. Какое-то время она выдержит, но потом рухнет с переломанным хребтом. — Хватайся за мой пояс и держись крепче. Геройствовать не надо, ослабнешь — говори сразу. Блевать не тянет?
— Покуда нет, — краснолюд с чрезвычайной осторожностью уселся. Скрежетнул зубами, вцепился в подставленную руку Герды и мучительно медленно утвердился на широко расставленных ногах. — В корчме трепались, якобы ваша сестра ведает тайное слово, чтоб в любой миг выкликнуть себе доброго коня. Брехали, да?
— Брехали, — с сожалением признала ведьмачка. — Собрались с духом — и вперед. Левой-правой, левой-правой.
— Топор! — взвыл Фергюс, стоило им сделать первый кособокий и неуверенный шаг. — Топор забыли!
— Тебе что дороже — жизнь или паршивый топор? — рявкнула обозленная Герда.
— Я без него не могу!
— Потом заберешь. Идем!
— Нет! Сопрут же! — уперся краснолюд.
— Кто, лисы? Или дятлы, дрова рубить? Ты сдохнешь, если мы шустро не спустимся с горы и не предъявим тебя лекарю. Иначе никакой топор тебе больше не понадобится, тупая твоя башка!
— Ы-ы, — тоскливо взвыл Фергюс. — Ы-ых, так нельзя...
— Еще как можно, — буркнула ведьмачка. — Шевели копытами, покуда эликсир действует.

 

Они преодолели больше двух третей пути вниз по склонам Машуль. Герда уже чуяла рассеянный в воздухе неповторимый вонючий аромат овечьей отары, когда героически ковылявший бок о бок краснолюд утробно всхрапнул и рухнул оземь. Флаконов с Ласточкой больше не осталось, а испытывать другие зелья на бесчувственном Фергюсе не имело смысла. Ругнувшись, Герда присела на корточки и после нескольких неудачных попыток взвалила тяжелого, точно мешок с мукой, краснолюда себе на спину.
Вставая, замычала от напряжения, невольно подумав — отличный момент для нападения зверя. Она не успеет ни выхватить меч из заспинных ножен, ни уйти в перекат. Может, забросать Фергюса палой листвой и рысью припустить до пастбища? Взять лошадь, прискакать обратно. Отличное решение. Покуда она мечется туда-сюда, краснолюд точно отдаст концы. Раз он пришел с какой-то местной шахты, все здешние рудокопы ополчатся против нее. Вот радости-то будет.
Стиснув зубы, мрачно и целеустремленно Герда топала по виляющей туда-сюда оленьей тропке. Краснолюд то и дело сползал вниз. Приходилось останавливаться, цепляться за складки его выношенной стеганки и перемещать поклажу выше. Снова пошел мелкий дождь, пропитывая одежду и без того потные волосы, доводя ведьмачку монотонным шлепаньем до еле сдерживаемого бешенства.
Первыми ее заметили псы. Грязно-белый с рыжими пятнами и второй, черный, в дальней родне которого скромно затесалась пустульская гончая. Вот странно, кошки ведьмачек ненавидели. Всегда норовили обшипеть или треснуть когтистой лапой. Собаки были равнодушны, но порой изъявляли дружелюбие. Вес, ухмыляясь, разъясняла юным подопечным — все оттого, что творившие ведьмачек магики украли способность кошек видеть в темноте и приземляться на четыре лапы. Коты на редкость злопамятны, мстят даже спустя столетия.
Чушь полная. Кошкам просто не нравится исходящий от ведьмачек запах мертвой нежити. Зато к магам и чародейкам они льнут с превеликим удовольствием. Твари продажные, никуда не годные.
Собаки обнюхали шатающуюся Герду с полумертвым краснолюдом за плечами и умчались прочь. Ведьмачка поплелась дальше, злобно таращась на близкий и такой недосягаемый сарайчик. Проклиная свой обостренный слух, отчетливо различавший звонкий голосок Лютик. Перед выходом ведьмачка категорически запретила мигом надувшейся маэстрине вьючить на лошадь короб с лютней и мешки с нарядами. На охоту, чай, собрались, не на гулянки с танцульками. Полежит твоя лютня в трактире, ничего ей не сделается.
Но петь Лютик никто не мог воспретить. Чистый голос летел над туманной, притихшей долиной, выводя незнакомые Герде строчки:

— Гибнете сотнями, гордые звери,
Неисчислимы ваши потери...
Слышишь, над чащей кружит грозный вой?
Это мертвые волки идут за тобой!..

Сустав в правом колене негромко щелкнул. Герду неудержимо повело в сторону. Неловко и совершенно не грациозно она шмякнулась на четвереньки. Краснолюд бревном скатился с ноющей спины. Обе руки ведьмачки почти по запястье погрузились в холодную, отвратительно мягкую грязь, и Герда яростно заорала во все горло:
— Лютик, чтоб тебя!..
Пение оборвалось. Забрехали псы, из распахнутых ворот сараюшки выскочили маэстрина и низушек. Наперегонки рванули навстречу. Лютик заахала, протянула было руку Герде, но, увидев облепившую ведьмачку жидкую грязь, скоренько отдернула и отскочила подальше. Енда наклонился над бесчувственным краснолюдом и полным отчаяния голосом вопросил:
— Кто его так?
— В каком смысле? — оторопела Герда. Сил встать не хватило. Она отползла к более сухой обочине и села, разминая ноющие плечи. — Тварь его порвала, там, у вершины горы.
— Перевязывал кто?
— Ну, я, — призналась ведьмачка.
— Ужасная работа, — вздохнул низушек.
— Знаю, а что прикажешь делать? Сможешь его заштопать?
Енда присел на корточки, нащупал биение жилы на толстой шее краснолюда, поцокал языком.
— Я прихватил с собой средства для лечения овец, а не людей. Деревень поблизости нет, разве что поселок углежогов. Там ничем не помогут...
Вернулась убегавшая куда-то Лютик. Сунула ведьмачке флягу в кожаной оплетке и поставила рядом надтреснутое деревянное ведерко с водой. Герда поспешно забулькала, низушек размышлял, хмурясь и прикусывая ноготь на большом пальце.
— Нужна лошадь, — наконец заговорил Енда. — Неподалеку в лесу живет пара сборщиков целебных трав. Доставим твоего приятеля к ним. У стариков найдутся и инструменты, и зелья. Если он протянет еще немного, я постараюсь его спасти.
— Поняла, — затрясла внезапно отяжелевшей головой Герда. — Сейчас встану и помогу... точно встану... — она заскребла воздух скрюченными пальцами. Мышцы в бедрах горели и тяжело пульсировали. Хребет и ребра ломило так, словно по ним с размаху врезали краснолюдским кузнечным молотом. Да не простым, а самого легендарного Рундурина, и не один раз, а целый десяток.
Никогда в жизни больше не стану таскать на себе раненых краснолюдов, поклялась себе ведьмачка. Пусть подыхают в мучениях, спина дороже. Она у меня всего одна, и мне с ней еще жить невесть сколько.
— Сиди тут, — махнул на нее рукой Енда. — Отдыхай. Я скоренько. Одна нога здесь, другая там.
Герда успела ополоснуть лицо, выковырять кончиком ножа засохшую грязь из-под ногтей и из перчаточных швов, и наполовину опростать фляжку, когда низушек вернулся в компании взволнованной Лютик и ее мерина. Общими усилиями, переругиваясь и чертыхаясь, они втроем взгромоздили булькающего краснолюда на широкую конскую спину и для надежности притянули ремнями. Несмотря на малый рост, Енда удивительно ловко забрался в седло без посторонней помощи. Разобрал поводья, устроился поудобнее.
— Приедем как можно скорее, — обещала Герда. — Как тебя отыскать?
— За пастбищем держись к полуночному восходу. Через поллиги наткнешься на малую речушку, — торопливо разъяснил низушек. — Пройдешь вверх или вниз по течению, пока не увидишь старый мосток. За ним охотничья стежка ведет прямиком к избушке травников. Мимо точно не проскочишь, это недалече.
— Удачи, — Лютик шлепнула мерина по крупу. Тот грузно зачавкал копытами по размытой дороге, неспешно разгоняясь и переходя на крупную рысь. Маэстрина и ведьмачка смотрели ему вслед, на пастбище овцы вдумчиво щипали побитую заморозками траву. Слегка развиднелось, солнце неспешно клонилось к закату. Желудок Герды настойчиво заурчал, напоминая о необходимости срочно пожрать после выпитых эликсиров.
— Там осталась вчерашняя похлебка с бараниной, — Лютик осторожно потянула ее за рукав. — Пойдем, а то у тебя глаза косят и сама ты зеленоватая. Наимоднейшего при Третогорском дворе оттенка бедра испуганной лягушки.
— С рассветом поднимусь наверх, — бормотала Герда, неуклюже загребая ногами по обочине вослед маэстрине. — Поискать следы зверюги и забрать топор этого чокнутого краснолюда. Оттуда поеду к травнику. Надеюсь, твой дружок-низушек вернет его к жизни. Тогда у меня появится хоть один путный свидетель. Я видела тварь, Лютик, она была шагах в десяти — и смылась. Представляешь? Всего в десяти шагах, демон ее раздери!
— Тебе надо поесть и поспать, — непреклонно заявила маэстрина. — Еще желательно вымыться и постираться, но не будем требовать от мира невозможного. Подвиги обождут.
— Уцелевший реликт, не внесенный в бестиарии, — не унималась ведьмачка. — Вот повезло! Как утопленнику, бля!
— Ты специалист, тебе виднее, — где подталкивая, где подпихивая, Лютик довела ее до сарая и усадила на сенную кипу. Всучила миску с дымящимся варевом и грубо вырезанную из чурбачка ложку. В сарай бочком просочился черный пес, глядя умильным взором и подлизываясь к хлопотавшей у костра Лютик. Маэстрина бросила попрошайке мосол с ошметками мяса, ухваченный еще в полете. Яростно размахивая хвостом, псина выскочила наружу. Оттуда немедля донеслись рычание и звуки собачьей потасовки.

 

Проплешина у вершины Машуль встретила ведьмачку клочьями призрачного утреннего тумана и подернутыми ледком лужицами в каменных складках. Герда тщательно повторила вчерашний путь, заглянула под каждый камень и едва ли не обнюхала заросли подмерзшего дрока. Заветный топорик Фергюса валялся на прежнем месте, горняцкие инструменты за ночь никто не похитил. Герда сложила их в звякающий мешок, припрятала под валуном.
Сунула топор сзади за пояс и продолжила поиски, заставлявшие ее все больше недоумевать. Она видела бестию, видела собственными глазами. Стояла ровно на том же месте, с которого давеча рванулась тварь — и не находила ровным счетом ничего. Никаких следов, ни малейших зацепок. Допустим, следы и запах мог уничтожить дождь, но магические эманации так скоро не выветриваются!
С досады Герда наотмашь взмахнула рукой, ударив по молчаливым камням Знаком Супир. Беззвучной волной взметнулся мелкий щебень, палая листва, грязная вода из луж, но в целом ничего не изменилось.
Разве что на самой грани ведьмачьего восприятия мелькнули и тут же пропали антрацитово-черные, обрамленные огнистой каймой отпечатки.
Герда припала на колено. Сосредоточилась, концентрируясь и сужая воздействие Знака. Ударила еще раз, отчетливо разглядев цепочку смазанных, не очень крупных следов, уводивших прочь от места нападения на краснолюда и нырявших в темную, глубокую расщелину.
Оставленных не когтистой лапой зверя, но человечьей стопой.
Безоглядное расходование колдовской энергии частенько выходило неопытным ведьмачкам боком — противник прет на тебя дурной силой, а в закромах-то пусто. Пожевав губами, Герда отказалась от мысли призвать еще один Супир. Знак покажет лишь то, что она уже выяснила. Неведомое существо бросилось на краснолюда, встретило отпор, заметило еще одного врага на подходе — и предпочло сбежать. Прыгнуло в расселину, из глубин которой побулькивала бегущая вода, и удрало.
Удивительно шустрое существо с когтями и клыками, однако с ногами человека.
Что за хрень здесь творится, безмолвно вопросила ведьмачка. Она поспешно спускалась вниз, скользя по осыпям. Клиенты всегда врут или недоговаривают касательно заказа, это прям-таки один из краеугольных законов мироздания. Может, нападение на Фергюса не имеет никакого отношения к искомому зверю? Или в лечебнице Мелитэле часть пострадавших описывала именно вот эту проворную дрянь, а не другую, четверолапую и с хвостом?
Одно слово — бардак. Всегда и повсюду — неизменный бардак. В головах, событиях и неведомых тварях.
На пастбище ее встретили добрыми новостями. Юцек и Двендо управились с делами в долине и вернулись к ненаглядным овцам. Закутанная в дорожный плащ маэстрина, нахохлившись как воробей, сидела на остатках каменной ограды, дожидаясь возвращения ведьмачки.
— Мы заседлали твою лошадь, — бодро сообщила она Герде. — Я расспросила Юцека насчет короткого пути к дому травников. Отыскала что-нибудь полезное?
— Нихрена, — буркнула ведьмачка. — Ровным счетом нихрена, и это меня бесит. Постой-постой, куда это ты собралась?
— С тобой, — удивилась вопросу Лютик. — Хочу узнать, как обстоят дела у Енды и бедолаги краснолюда.
— Но у нас только одна лошадь!
— И что с того?
Спорить с маэстриной, вбившей что-то себе в голову, не имело смысла.
Используя выветрившийся камень вместо подножки, Лютик ловко взобралась на лошадь и боком устроилась позади ведьмачки, крепко ухватив ее за пояс. Плотва раздраженно фыркнула, ощутив дополнительный вес, но артачиться не стала. Обогнув блеющих овец и недовольно брехающих псов, Герда, как было велено, повернула кобылу головой к полуночному восходу.
Грязноватая лесная тропа бежала через хмурый смешанный лесок, огибая поваленные старые деревья. Как говорил низушек, через поллиги деревья слегка расступились. Запахло осокой, прелой тиной и влажной свежестью. Лютик похлопала ведьмачку по плечу:
— Забирай направо. Юцек предупредил, мост снесло в половодье. Поищем брод.
Речка оказалась узкой, стиснутой каменистыми берегами, но мелководной. Для порядка Плотва заупрямилась, не желая спускаться вниз. Получив по шее поводьями, а по бокам — каблуками, гневно заржала и влетела в искрящуюся холодную воду. Вокруг лошадиных ног скрутились водовороты из длинных черных водорослей. Рассерженная Плотва мотала головой и вприпрыжку устремилась поперек течения. Оскальзываясь, выбралась на противоположный берег, проломилась сквозь хрустящие заросли невысокого тальника и оказалась на узкой, едва различимой стежке.
— Вроде сюда, — не очень уверенно заикнулась маэстрина. Кобыла отмахнула хвостом по бокам и трусцой устремилась сквозь мшистое мелколесье. Ехать пришлось довольно долго, от речушки дорога начала забирать вверх. Гниловатый осинник сменился сосновым бором. Прислушавшись, Герда уловила запах и звуки близкого человечьего жилья — негромко заржала лошадь, заполошно и не в урочный час вскукарекнул петух. Плотва оживилась, пошла бодрее, вынеся всадниц на расчищенную делянку с покосившейся, вросшей в землю подслеповатой избушкой. На крохотном огороде ковырялся кмет в порыжевшей от времени безрукавке, напяленной поверх когда-то синей, а теперь вылинявшей рубахи. Подле кособокого крыльца в густых зарослях кипрея бродил пегий мерин поэтессы. Качалась под ветром парочка невесть как прижившихся в лесной глуши подсолнухов, нежно цвинькала пеночка. На протянутой под урезом кровли бечевке сушились пучки трав.
Картина являла собой образец полнейшей и недосягаемой гармонии природы и человека.
— Хозяева, мы с миром! — издалека прокричала Герда, заметив, что трудившийся в огороде кмет поспешно заковылял ближе к дому. — Ищем мастера Гондзо, он здесь?
Пожилой кмет в безрукавке был изрядно потрепан годами, с окладистой бородой цвета соли с перцем, однако выцветшие глаза под кустистыми бровями смотрели без особого страха.
— Ага, здесь. Мастер Енда упреждал, к нему приедут, – скрипуче отозвался старик. — Он в хате, с хозяйкой. Полночи раненого латал, умаялся. Меня Яапом кличут, старуху мою — Стинье.
— Наше вам здрастье, я Лютик, — маэстрина скатилась вниз и трагически охнула, схватившись за копчик.
— Герда, — назвалась ведьмачка, спрыгивая и набрасывая поводья лошади на кривой колышек плетня. Яап скосился на нее с явственным удивлением, но спросил только, не откажутся ли гостьи перекусить с дороги. Городских разносолов у них с хозяйкой не сыщется, но чем богаты — тем и рады.
— Водицы бы глоток, добрый человек, — жалостливо попросила Лютик. Подумала и добавила: — Или чего покрепче. Скажем, вишневки с перчиком.
— А мне перемолвиться словечком с мастером Ендой, — добавила Герда.
— Эт'можно, — закивал Яап. — Мазель пусть во дворе обождет. В хате не больно прибрано с ночи, как мастер Гондзо краснолюда штопал.
Он с усилием распахнул набухшую и заскрипевшую дверь, крикнув в темноватые недра избушки:
— Стинье, гости к мастеру Енде пожаловали!
— Иду-иду, — откинув многократно заштопанную занавеску, разделявшую без того крохотную избушку на две части, явилась хозяйка — приземистая старушка, уютно-пухлая, в цветастом платке с рожками, розовой кофте и подоткнутой синей юбке с вышивкой. Испуганно ойкнула при виде Герды, втянула голову в плечи, прикрыла рот ладонью.
— Мы с миром, — терпеливо повторила ведьмачка. — Где мастер Енда и Фергюс?
— Сюда пожалте, — пролепетала хозяйка, отступая в сторону. — Туточки они. Мастера сморило. Сподгорный нелюдь тож вроде угомонился и дрыхнет.
Герда наклонила голову, чтобы не удариться лбом о низкую поперечную балку-матицу, и едва сдержала рвущийся наружу чих. Избушка насквозь пропахла сухим травяным разноцветьем, к которому примешивались кисловатые нотки влажного мха и подгоревшего варева. На полу были тщательно расстелены пестрые домотканые половички. Круглые и квадратные, обшитые по краям веселенькой бейкой.
Что-то не вяжется, мимолетно озадачилась Герда. Избушка грязновата, но не до такой степени, чтобы пренебречь законом гостеприимства и не впустить в дом гостью. Обычное деревенское жилье. И кровь, при полостной операции выплескивается целая лужа крови. Испачканные половики должны висеть снаружи и сохнуть после стирки, ведь в крестьянском хозяйстве дорожат всякой вещью...
Она не успела додумать мысль. Очередной полосатый коврик под ее ногой провалился, лишенный дощатой опоры. Герда крутанулась, сознавая, что угодила в ловушку. Подскочившая Стинье наотмашь врезала ей в бок чем-то тяжелым, скалкой не то ухватом. Ведьмачка успела увидеть перекошенную злобой, оскаленную морщинистую физиономию хозяйки, извернулась, вцепилась пальцами левой руки в шершавую закраину погреба. Повисла, напрягая мускулы и раскачиваясь над темнотой. Стинье ловко крутанула ухват, с размахом долбанула округлым навершием сверху вниз, норовя угодить по пальцам. Попала. Герда невольно вскрикнула от боли, разжала хват и рухнула вниз.
Она успела сжаться в комок, сгруппировавшись и удачно шмякнувшись на мягкое. Наверху тяжело лязгнули уроненные на место створки, отсекли без того тусклые полосы света. Герда замерла, слегка прижмурившись и выжидая, когда спустя пару-тройку ударов сердца зрачки перестроятся и обретут способность видеть во мраке. С эликсиром Кошки мрак вообще бы не доставил ей хлопот, но у нее и так изрядное преимущество перед обычным человеком.
Ведьмачка медленно повела головой влево-вправо. Мир вокруг окрасился в разнообразные оттенки серого, черного и изжелта-белого, означавшего присутствие живого создания. Захламленный подвал, плетеные короба, вместительные лари, кособоко сколоченные полки под запасы солений, бочки вдоль стен. Блеклое, расплывчатое золотистое пятно неподалеку — и режущая ноздри вонь спекшейся крови, несвежей копченины и очень крепкого рассола.
С мечом в руке и на полусогнутых ногах Герда осторожно двинулась в сторону едва различимого скулежа и желтоватого призрачного отсвета. Мгновение поразмыслила и решилась окликнуть:
— Фергюс? Енда? Вы здесь?
— Герда! — низушек заорал в полный голос. Кинулся навстречу, споткнулся о разбившийся со звоном горшок и врезался ведьмачке головой под нижние ребра. Она едва успела убрать меч с его пути. Енда бормотал, захлебываясь слезами и паникой: — Герда, это ты, о боги, прости меня, я не знал! Так давно не бывал дома, не знал, что они напрочь рехнулись! Прости, прости меня, я не спас его, я все испортил, Герда, эти двое спятили с голодухи в своем лихолесье, а я сам явился к ним за помощью!
— Тихо, — ведьмачка свободной ладонью зажала низушку рот. Дождалась, пока тот перестанет трепыхаться и пытаться блажить, и только тогда отпустила. — Наши хозяева тронулись умом, верно? Где Фергюс, уцелел?
— Маринуется с чабрецом и укропчиком вон в той бочке, — не то всхлипнул, не то засмеялся в удушливой темноте Енда. — Или вон в той, не знаю точно...
— Понятненько. — скрежетнула Герда. — Тебя как, оставили в живых, решили пустить на колбасу?
— Я пригрозил им, что за мной скоро приедут... Ты одна, Герда?
— Нет, я вместе с...
«Лютик!»
Герда беззвучно взвыла. Маэстрина сейчас наверняка сидит на завалинке, распивая вишневку с Яапом и его хозяйкой. Беспечная, доверчивая, привыкшая полагаться на ведьмачку — ведь та никогда не теряет бдительности и чует любой подвох!
— Лютик осталась во дворе, — с трудом выдохнула Герда. Низушек вырвался, заметался, налетая в темноте на полки и сбивая кувшины — о их содержимом ведьмачка решила пока не задумываться. Кислый мясной запах из разбитых горшков усиливался, впитывался в кожные поры, волосы, складки одежды... — Енда, хорош блажить! Нужно добраться до двери в погреб!
— Она высоко, выше твоего роста, и лестницы нет! — рявкнул в ответ Енда. — Я пытался допрыгнуть, но сама понимаешь, где я и где прыжки...
— Подкатим бочку, — предложила Герда. Ночное зрение позволило ей увидеть, как перекосилось в гримасе отвращения симпатичное личико низушка.
— В бочке плещется кто-то, кому не так повезло, — Енду душили рвотные позывы.
— Наплевать. Потом извинимся. Пожертвуем храму Вечного Огня за спасение его души, — Герда вцепилась в закраину ближайшей здоровенной бочки. Налегла всем весом, пытаясь вынудить бочонок встать боком. Енда, покряхтывая, встал рядом. Наступая в темноте друг другу на ноги и ругаясь сквозь зубы, они перекатили тяжело булькающую бочку под тускло очерченный квадрат запертых створок.
Успокойся, приказала себе ведьмачка. Суета — дурной помощник. Тебе доводилось попадать в куда более суровые передряги, но ты до сих пор жива.
Сжавшись как пружина и оттолкнувшись изо всех сил, она прыгнула, молниеносным движением выбросив руку с топориком краснолюда. Лезвие с хряском наглухо вонзилось в тонкую щель между створками. Мгновение-другое Герда висела, мертвой хваткой вцепившись в обтянутую бугристой кожей рукоять. Подвывая от напряжения, переломилась пополам и вскинула ноги, нащупывая дощатый короб. Петли створок должны к чему-то крепиться. Убранной сейчас лестнице нужна опора, ведь хозяева регулярно спускаются вниз. Приносят добычу, разделывают, убирают непригодные остатки...
Опираясь на напряженные ноги и одну откинутую руку, ведьмачка распласталась на склизком от плесени потолке подвала. Медленно пошевелила рукоять, отчаянно надеясь, что хозяева пока не заметили ее манипуляций. Иначе Яапу достаточно схватить колун и от души заехать по высунувшемуся меж створок острию. Краснолюдский топор сквозь доспех воткнется ей прямо в живот, и она всей тяжестью грохнется вниз.
Пусть там окажется обычный деревянный засов, взмолилась невесть кому Герда. Без железных пластин и навесного замка гномской работы. Яап и Стинье столько лет безвылазно торчат в глуши, нападают на заплутавших путников или случайных проезжих, где им разжиться дорогим замком? Всего лишь горсточка удачи, пожалуйста, разве она так много просит, она не готова еще несколько десятилетий сожалеть о гибели доверившейся ей Лютик...
Кромка изогнутого лезвия уперлась в твердое. По напряженным до отказа мускулам пробежала мелкая, противная дрожь. Глубоко внизу тоненько поскуливал от волнения и страха Енда. Герда чуть поднажала. Выведенный в бритвенную остроту топорик срезал с дерева неразличимую глазом прозрачную стружку и чуть переместился. Осторожно, медленно и непрерывно ведьмачка усиливала давление, засов двигался, приподнимаясь и выдвигаясь из скоб. Герда пыталась отвлечься, размышляя, кого прикончить первым — Стинье или Яапа. Или все-таки почтить Кодекс, отказавшись от самосуда и притащив обоих в замок княгини? Ее подданные, пусть сама решает, как с ними поступить — сжечь или оттяпать головы. Опять же, стоит учинить допрос с пристрастием и вызнать, давно ли они промышляют убийствами и сколько жертв на их счету...
Ветхий домишко преступной четы содрогнулся. Герда едва не сорвалась. Онемевшими пальцами впилась в топорище, ощущая, как продавливается твердое дерево.
Снаружи заорали. Истошно, выхаркивая наружу легкие. Герда изо всех сил рванула топор, уже не страшась быть обнаруженной, страстно желая лишь одного — выбраться из плена. Засов выскочил из пазов, створка подалась — и ощутимо просела, когда на нее с размаху приземлилось что-то тяжелое.
Огромное, глухо, утробно ворчащее. Смачно хрустело, топталось, перемещалось, затмевая тончайшие лучики света.
На запрокинутое, окаменевшее лицо Герды вязко капнуло теплым и соленым. Ведьмачка машинально провела языком по губам, опознав давно ставший привычным вкус крови.
Лютик, Лютик, Лютик.
Имя тяжело и горячо бухало в висках, наполняя голову клокочущим безумием. Весемира запрещала им брать попутчиков, привязываться, заводить друзей. Они умрут, а ты останешься, твердила она. Все они рано или поздно умрут, от болезни, случайности или старости, а ты пребудешь неизменной. Если совсем невмоготу быть одной, держись Старшей Крови — пусть в глубине души они презирают тебя, как человека, но эльфий или краснолюдский век хотя бы не так трагически короток. Конечно, есть еще чародеи и магички. Имея с ними дело, заранее смирись, что будешь использована и выброшена. Эти не дорожат ничьими чувствами, думают только о себе и не испытывают сожалений, разбивая чужие сердца.
Лютик, Лютик, Лютик.
Тварь рыкнула. До ушей Герды донесся мягкий топот. Извернувшись, ведьмачка отпустила скользкую от пота и чужой крови рукоять топорика, изо всех сил треснула кулаком по створке. Та чуть поддалась, придавленная сверху чем-то тяжелым. Заорав, Герда ударила Аардом, вложив в него все оставшиеся силы.
Створки двери в подвал разлетелись эффектным веером щепок. Подхваченной силой Знака топор почти до половины лезвия вонзился в балку. Задело и мешковато распластавшуюся поверх двери в проклятый подвал мертвую Стинье — труп отшвырнуло в сторону, в облаке кровавой капели впечатав в деревянную стену. Вывернувшись до хруста в суставах и протестующего воя жил, ведьмачка с диким воплем рванулась к свободе. Сорвалась, повисла на локтях. Лихорадочно извиваясь, по пальцу выволокла себя наружу. Снизу заходился криками, брызгал слюной Енда, умоляя хоть словом разъяснить, что творится.
Герда выметнулась из хаты. Бросила взгляд по сторонам, зацепившись за белоснежный кружевной лоскуток надгробного глазета.
Не лоскут. Лицо.
Лютик.
Живая.
Маэстрина привалилась спиной к кривой стене, обморочно дышала и таращилась в никуда. С виду — совершенно целехонькая.
Герда с облегчением сплюнула переполнившую рот горечь — то ли собственную кровь, то ли чужую, и крутанулась на пятке.
Каингорнская бестия была шагах в двухстах-трехстах от нее. Неспешной, стелющейся побежкой гналась за орущим, заполошно размахивающим руками Яапом, бежавшим к лесной опушке. Меньше лошади, крупнее осла. Рыжеватая в золотой отлив, с россыпью поперечных черных полос. С неожиданно длинной шеей и острой мордой, похожей на морду гончего пса. С нелепо колыхающимися и совершенно бесполезными клочьями угловато торчащего меха над лопатками. С жестким, негнущимся хвостом, завершающимся пучком черных волос. Зверь бежал, легко и далеко выбрасывая широкие лапы. Сгруппировался на бегу, тяжеловесно взмыл над травой, рухнув на плечи человеку. Яап истошно заверещал, когда тварь ухватила его клыками за жилет и без особого усилия рывком подбросила над собой. Поймала, затрясла, в точности кошка пойманную мышь, отшвырнула в сторону. Заскакала вокруг, припадая на передние лапы, хлеща себя по бокам хвостом и гулко взрыкивая.
Пригибаясь и безнадежно пытаясь укрыться в луговых зарослях, Герда побежала к твари и ее добыче. Проклиная себя за то, что вложила слишком много сил в Аард, ломая двери погреба. Оставшейся энергии хватит на три-четыре Знака. Не прикончить зверя, но хотя бы отбросить в сторону. Хорошо тварь отвлеклась на Яапа, хоть какая-то польза от мерзавца...
Кмет вскрикнул — коротко, отчаянно. Герда услышала мягкий, смачный хруст ломающихся позвонков. Еще одна жертва на счету бестии. Редкий случай, когда растерзанный зверем целиком и полностью заслужил свою участь.
Десяток-другой шагов, и она настигнет добычу. На сей раз — доподлинную бестию, изловленную прямо на останках жертв. Позже разберется и с другой тварью, оставляющей человечьи следы, но сейчас... сейчас...
Странно, что медальон спокоен и холоден. Бестия не обладает магическим потенциалом? Просто хищное животное?
Травяной бугор, который только что миновала охотница, подскочил и с птичьим клекотом кувырнулся под ноги ведьмачке. Тварь насторожилась, вскинув заостренные уши, и наметом ринулась прочь. Герда бросилась следом, но непонятное создание мешком волочилось следом, подвывая и цепляясь за ремни на сапогах.
Бестия мелькающим рыжим пятном скрылась в лесу. Разъяренная ведьмачка вырвалась из чужих скрюченных пальцев, пинком отшвырнула непонятное создание прочь. Оно отлетело в сторону, сжалось в комок, не пытаясь бежать или сопротивляться, но жалобно скуля. Непонятная тварь в нелепой накидке, сплетенной из сухой травы и обрывков мха.
— Ты что еще за мерзость выискалась на мою голову? — взревела Герда. Рывком сгребла непонятно что за загривок, вздернула на ноги. Сорвала травяной плащ и опешила.
Она удерживала на вытянутой руке перепуганную насмерть девчонку-подростка. Тощенькую кметку с растрепанными светлыми косицами, в неказистом, но добротном платье и потрепанных козловых башмаках. Девочка в ужасе таращилась на нее серыми глазищами, беззвучно открывая и закрывая уродливо перекошенный рот.
Кто-то когда-то схватил кричащего ребенка и с размаху ударил тяжелой кольчужной рукавицей по лицу. Порвав тонкую кожу и мышцы. Навсегда оставив сизый, бугристый шрам, своротивший щеку и губы налево и изувечивший милое девичье личико.
С чувством бесконечного отвращения к себе Герда выпустила кметку. Та запуталась в увядшей траве и шлепнулась на угловатую задницу, издавая тонкие, сипящие звуки.
Тварь убежала. Опять. Герда загнала меч в ножны и показала трясущейся девчонке пустые руки:
— Все, уже все, тихо. Я не причиню тебе вреда. Кто ты, откуда? Не можешь говорить? Ну и пес с ним, после расскажешь.
«Только не окажись дочуркой или любимой внучкой Яапа, умоляю. Иначе я не представляю, как с тобой поступить».
Пошатываясь, Герда побрела обратно, к дому сборщиков трав. Мимоходом отметив, что обе лошади, напуганные появлением зверя, удрали невесть куда. Девочка, икая и опасливо косясь по сторонам, плелась следом.
Навстречу им вышла Лютик. Лицо у поэтессы было по-прежнему словно присыпанное изнутри мукой, но она не билась в истерике и не тряслась, как припадочная. Герда сгребла подругу в неловкие объятия, прижала, уткнувшись на недолгое мгновение лицом во взъерошенные кудряшки. Лютик обмякла, шумно хлюпая носом и еле слышно подвывая. Из хаты долетали вопли осипшего Енды, звавшего на помощь. Где-то неподалеку снова робко зацвинькала пеночка.
— Надо вытащить мастера Гондзо, — наконец сказала Герда. — Только ты это... не ходи внутрь.
— Конечно, — закивала Лютик, упрямо тащась за ведьмачкой на поиски лестницы. — Знаешь, я быстро смекнула — со здешними хозяевами чего-то не ага. Нет домашней скотины. На уединенных хуторах всегда держат корову или свинью. Хотя бы стадо козочек. Ты ушла внутрь и сгинула. Я непременно услыхала бы тебя или Енду. Краснолюда, если бы он голос подал. Хорошо, сказала я себе, если раненый спит, вы с Ендой непременно бы вышли во двор. Чего вам шептаться по секрету, верно?
— Верно, — согласилась Герда. Болтушка и хохотушка Лютик обратила внимание на отсутствие скотины, а она — нет. Стареет, что ли?
Длинная и крепкая лестница отыскалась в сараюшке. Герда взвалила ее за перекладины на плечо и вернулась к дому.
— В хате вроде как вскрикнули, и хозяйка сразу вынесла угощение на подносе. Кувшин и две кружки, — не унималась Лютик. — И я опять подумала, почему две. Должно быть четыре или пять, считая хозяйку. Этот Яап тараторит чего-то, смеется. В хате молчат, как в гробу, и не выходит никто. Мне жутко стало, аж поджилки затряслись. Краем глаза смотрю, хозяйка норовит за спину зайти. Руки под передником держит, а сама улыбается да сладенько так... Герда, — маэстрина остановилась, — Герда, они убили краснолюда, верно?
— Не только его, — признала ведьмачка. — Яап с женой решили, что мясо созданий на двух ногах гораздо вкуснее, чем у созданий на четырех. Я говорю не о курицах. Поэтому — не ходи в дом.
Лютик скривилась, с силой прикусив губу. Войдя в хату, Герда брезгливо обошла плававшее в кровавой луже тело хозяйки, окликнула Енду.
— Я уж думал, тебя загрызли, — сипло отозвался низушек.
— Держи карман шире, — ведьмачка спустила лестницу в черный провал и протянула руку лезущему наверх Енде. — Не родилась еще та нечисть, которой суждено меня прикончить.
К величайшему удивлению Герды, маленькая кметка шла со стороны поля, твердой рукой ведя под уздцы разумно смывшихся с поля боя лошадей — Плотву и пегого мерина Лютик.
— Ты не поверишь, — пробормотала ошарашенная Лютик. — Девочка посвистела в камышинку, и они прибежали! Провалиться мне на этом месте, Герда, просто взяли и прискакали!
При виде молодой кметки Енда слегка переменился в лице и шустро припустил ей навстречу. Схватил за руку, затряс, что-то быстро и настойчиво втолковывая. Девушка упрямо мотала головой. Косилась на взволнованного низушка исподлобья, но без враждебной угрюмости или страха.
— О, — хмыкнула приободрившаяся Лютик, — сколь поразительна и сокрушительна сила женских чар. Милсдарь врачеватель явно неравнодушен к сей юной особе... кстати, откуда она взялась?
— Понятия не имею, — честно сказала Герда. — Прыгнула на меня из кустов и вспугнула зверюгу. Я ей чуть голову сгоряча не оторвала.
— Это Бланя, — низушек и нерешительно следовавшая за ним девушка подошли ближе. — Она, как бы это сказать... В общем, по некоторым причинам она побаивается людей. Живет с Висельниками... простите, типичный краснолюдский юмор. Так именуют себя рудокопы с шахты Петля Висельника. Бланя им навроде приемной дочери.
— Фергюс тоже был с Петли Висельника, — вспомнила Герда. Бланя кивнула, дернула низушка за рукав и зашелестела ему в ухо.
— Говорит, надо сообщить остальным о его кончине, — перевел Енда. Глянул в сторону покосившейся хаты и спросил: — Герда, как думаешь — не уничтожить это проклятое место?
— Извести под корень, — согласилась ведьмачка. — Прямо сейчас и начнем, только краснолюдский топор заберу. Лютик, Бланя, вы вот что. Отгоните лошадей подальше, пока мы с мастером Ендой все устроим.
Подожженная хата разгоралась медленно и неохотно. В конце концов Герда не выдержала и от души метнула в раззявленную дверь сгустком пламенного Игни. Дом заполыхал, превратившись в берестяной короб, до отказа заполненный хохочущим пламенем.
— Туда вам и дорога, — мстительно сказала Лютик, придерживая нервно приплясывавшего мерина. — Горите, суки, десять тысяч лет, и пусть вам Фалька в костер дровишки подбрасывает.

 

 

 

— Вот, значит, как оно вышло, — тяжело проговорил Хэмиш, староста-штайгер кранолюдского рудника.
— Это я во всем виноват, — Енда обеими руками вцепился в здоровенную кружку. Отхлебнул, расплескивая эль по чисто выскобленной столешнице, и снова повторил: — Я виноват, Хэмиш. Не подумал, не знал, слишком давно туда не заглядывал...
— Послушать тебя, дак ты в ответе за все. И за то, что пятый ствол залило, и за прошлогодний снегопад. Даже за то, что Рудко давеча месячное жалование в гвинт просадил, — оборвал скорбные причитания низушка староста. — И вообще, Енда, топал бы ты отсюдова, пока не обрыдался в три ручья и сызнова шахту не затопил. Пойди Блане подмогни. Или посиди с ней, покамест не очухаешься. Фергюсу крупно не свезло, это да. Всякому из нас может не свезти, правду я говорю, мазель?
— Чистейшую правду-истину, — закивала Лютик. Маэстрина не отважилась пить из бездонных краснолюдских кружек, так что ей выдали серебряную стопку.
Они сидели за столом под большим круглым навесом из дранки. Заходящее солнце отражалось на затыльнике топорика покойного Фергюса и обручах бочонка с элем. Время от времени подходил кто-то из горняков. Вполголоса расспрашивал штайгера, что стряслось, нацеживал кружку. Первый глоток по обычаю выплескивали на землю, остальное выпивали залпом. Крякали, поминали Фергюса, проводили указательным пальцем по изогнутому лезвию топора — крепко, чтобы железо взвизгнуло.
Герда украдкой косилась по сторонам. Толстенная дверь, преграждавшая доступ в рудник, стояла нараспашку. Приземистые домики с узкими окнами и черепичными крышами. В таких очень удобно держать оборону от лихих людей и диких зверей. Промывочные лотки, черпаки, козлы для распила, походная наковальня в сарайчике. Мастерские, стойки с инструментами, отвалы обработанной породы, горки дробленого камня. Широченный общий стол из разваленного повдоль дубового ствола, и такие же кондовые лавки. Табуреты из сосновых пней. Все тяжкое, добротное, сделанное на века, как любое изделие краснолюдской работы.
И совершенно не вяжущийся с деловитым окружением уголок, куда нетвердой походкой уковылял низушек. Сперва Герда приняла это место за птичник. Приглядевшись, удивленно подняла бровь.
Обширный травяной загон, примыкающий к сараю. Десяток разнообразных будок, ящиков, лестничек для лазанья. Миски и корытца.
На заборной перекладине сидели, красуясь, фазаны. Длинные хвосты переливались лазурью, киноварью и расплавленным золотом. В загоне попрыгивал с десяток зайцев — от маленьких зайчат до взрослых зверьков. Несколько лисиц, бродивший туда-сюда угрюмый барсук, здоровенная куница и беличье семейство. В дальнем углу на охапке сена дремала косуля.
По мысли ведьмачки, в первое же мгновение зверье должно было порскнуть в разные стороны. Во второе — передраться между собой.
Хищники не трогали добычу, добыча не билась в ужасе. Все животные мирно сосуществовали друг с другом. Лисы иногда тявкали на барсука, но лишь потому, что он сослепу наступал на их разложенные хвосты. Белки играли с зайчатами. Куница грелась на солнышке.
Хозяйничала в маленьком лесном уголке Бланя. Стоило незваным гостям вступить на земли рудника, молчаливая кметка клюнула быстрым поцелуем в заросшую щеку вышедшего навстречу приземистого краснолюда и шмыгнула в загон. Захлопотала, сменяя прелую солому свежей, вытряхивая подстилки, раскладывая еду по мискам и перешептываясь с животными. Енда сунулся было катать тачку с сеном, но Бланя решительно отпихнула его прочь. Удрученный низушек плюхнулся рядом с косулей и, судя по всему, принялся изливать ей душу. Животина благосклонно внимала.
— В былые времена наши остроухие не-друзья сказали бы, что девчонку благословила Дана Меадбх, — Хэмиш проследил направление заинтересованного взгляда Герды. — А я скажу так: Бланя любит зверье и зверье искренне любит ее в ответ. Мы не тревожимся, когда она уходит бродить по лесам. Там ее никто не тронет и не обидит.
— В отличие от людских городов и деревень, — закончила невысказанную фразу Герда. Краснолюд пожал широченными плечами и сызнова наполнил гостьям опустевшие кружки.
— Поразительная способность. Наверное, у девушки удивительно чистая душа, раз к ней тянутся даже дикие твари. Вы друидам или жрицам Мелитэле ее не показывали? Может, они примут ее на обучение и воспитание, — немедля встряла Лютик. — Откуда она такая взялась, если не секрет?
— Да какой там секрет, — буркнул Хэмиш. — Из лесу она. Лет пять тому отбили у разбойничьей ганзы. Сами смекаете, какое у разбойничков было обхождение с малолетней соплюхой. Не прирезали и не обрюхатили, и на том спасибо. Она тогда слова выговорить была не в силах, мычала да пряталась ото всех. По ночам кричала. Енда с ней долго возился... шрам вот залечил, как сумел. Потихоньку она ему отвечать начала. Как ее взаправду зовут, мы не знаем. Низушек прозвал Бланей, она откликается. Или не откликается. Живет на руднике, по хозяйству помогает, со зверьем возится. К друидам... — краснолюд подергал себя за заплетенную в косицу пегую бороду. — Думали мы об этом. Вдруг она испугается незнакомых людей и сызнова онемеет? Разум-то к ней толком не вернулся. Что с ней прежде было, кем она была — не помнит. Но к нам привыкла. Мы к ней тоже. Нет, здесь ей будет лучше. А вы, говорят, приехали на кровожадное чудище охотиться? Наведывались к нам уже такие... охотнички.
— Я говорила с княгиней Ядвигой. Она упоминала ловчего Бошерона и его драгун, — кивнула Герда. — Много шума, мало толка, никакого результата. Вот ты, почтеннейший Хэмиш, что думаешь касательно зверя — и всего, что творится в Каингорне?
Краснолюд нахмурился. Поболтал оставшимся в кружке элем.
— Если честно и только промеж нами...
— Между нами, — подтвердила ведьмачка.
— Коли до начала зимы никто не поднимет зверюгу на вилы и она продолжит лютовать, по весне многим нашим придется собирать манатки и валить отсюдова, — нехотя признался Хэмиш. — Куда податься — ума не приложу. В Каэдвен нельзя. Тамошний король с присными нашего брата терпеть не могут. В Маллеоре или Крейдене подгорной работы нет. Лучше всего, конечно, в Ковир...
— Или в Махакам, — предложила Лютик. Краснолюд зыркнул на нее с крайним неудовольствием:
— Ага, так нас и ждут, ворота нараспашку. В Махакаме свои порядки. Тут мы вольные работники, а там кто станем? Нищеброды, притащившиеся к дальней родне за милостыней. Не-ет, мазель, лучше уж поискать удачи в Крейдене. Вот только срываться с места неохота — сил нет. В Петле жила богатая. Налогами не душат. С окрестным народом худо-бедно задружились. Но собственная шкура, как ни крути, дороже любого серебра. Днем и ночью косимся за спину, скоро все повально косоглазие заработаем. Вдруг как тварь ворвется в штреки? А то выйдешь заполночь отлить, оно подкрадется и глотку перервет? Мало того, что помрешь, так еще и с обделанными штанами. Жутко жить на свете, милсдарыня ведьмачка.
— Интересно, ваша удивительная подопечная сумела бы очаровать подобного зверя? — неожиданно спросила Лютик. Поэтесса без труда облекла в слова вопрос, не дававший покоя Герде. Рыжий зверь, так своевременно напавший на чету спятивших травников. Бланя, случайно или намеренно бросившаяся в ноги ведьмачке. Тварь убежала. Девушка осталась.
— А хрен ее знает. Я б не рискнул проверять и испытывать. Зайчики-лисички это одно. Кровожадная мерзость — совсем другое, — краснолюд тряхнул головой, тяжеловесно полез из-за стола. — Благодарствуем за Фергюса и за месть. На закате вечерять будем, приходите, не побрезгуйте. Останетесь ночевать, так поназади мастерской есть конюшня с сеновалом. Более пособить не в силах. Про зверюгу знать ничего не знаем, кроме того, что она в округе шастает и кровь пускает почем зря. Умели б выследить, сами бы прикончили. Ну, может вам свезет. Вы ж ведьмачка. Вашу сестру для того и натаскивали.
— Я постараюсь, — кивнула Герда. Хэмиш со стуком поставил опустевшую кружку, скрылся в одном из домиков. Бланя прибралась в загончике и ушла, прихватив опечаленного низушка. Лютик плюхнулась напротив, сложила руки под подбородком, азартно уставилась на ведьмачку.
— Есть идеи?
Лютик с ее легким характером уже напрочь выбросила из головы тот факт, что несколько часов тому побывала на волосок от смерти. Герда в очередной раз позавидовала безмятежности маэстрины. Оглянулась и с приглушенным стоном выгнулась назад, безжалостно молотя по спине кулаками. Позвонки под доспехом хрустнули. Хребет навылет прошило жгучими искрами. За сведенными лопатками заныло и принялось тянуть. Будто какая-то сволочь вдумчиво накручивала без того донельзя напряженные жилы на раскаленный барабан.
— Ы-ы, холера...
— Болит? — выражение лица Лютик сменилось на сочувственное. — Правда, давай сегодня больше никуда не поедем, а? Переночуем под крышей, я тебе массаж сделаю...
— Сыскался бы какой-нибудь демон, скупающий души, и приценился к моей, я бы охотно продала, — сквозь зубы пробормотала ведьмачка. — Знаешь, за что? За возможность весь остаток жизни не вылезать из горячих источников Ард Скеллиге. Спина моя, спина, будь она неладна... Лютик, будь ласка, сгоняй за картами?
Лютик кивнула и убежала. Вернулась с тубусом карт и записей. Как бы невзначай плюхнула перед Гердой толстые ломти черного хлеба, проложенные ветчиной.
Порой ведьмачке становилось крайне неловко перед спутницей. Оборотной стороной разогнанного метаболизма, превратившего ее в почти безупречное оружие против чудовищ, было всепоглощающее желание есть. Жрать. Всегда, везде, все едино что, лишь бы не дрыгалось и не пыталось удрать с тарелки. Если оно будет жареным, печеным или вареным — лучшего и желать нельзя. Иногда ей удавалось заглушить голод, но вкрадчивая, сосущая резь в желудке всегда возвращалась. Никогда в жизни она не испытывала чувства полнейшей сытости. Можно еще кусочек?..
— Ита-ак, — работая челюстями, ведьмачка уставилась на исчерканную ею же самой карту. Каингорская земля упрямо отмалчивалась, не желая делиться секретами. — Я столкнулась с бестией вот здесь. Потом мы поднялись выше в горы и встретили ее вот тут...
— Можно спросить?
— Ну?
— Если остричь твои волосы под корень, они снова вырастут белыми?
— Чего? — оторопела Герда. Ухмыляющаяся Лютик пощелкала пальцами, как ножницами:
— Волосы. Цирюльня. Стричься.
— Лютик, как думаешь, сколько раз я уже лишалась волос? — устало поинтересовалась ведьмачка. — К твоему сведению, их неоднократно выдирали звери... люди тоже. Разок они вообще напрочь сгорели. И да, они остаются такими, как стали после моего обращения.
— Но родилась-то ты наверняка с шевелюрой другого цвета, — не унималась поэтесса. — Вот я и размышляю, какой цвет был бы тебе к лицу. Каштановый? Рыжий?
— Лютик, может тебе свалить нахрен и там потренькать в свое удовольствие? Я думать пытаюсь.
— Ты запретила мне брать лютню, — мстительно напомнила маэстрина. — А еще говорят, мол, у ведьмачек ни чувств, ни эмоций. Бессовестно врут, вынуждена заметить.
— Лютик, да заткнись наконец!
— Не дождетесь, — маэстрина придавила разлохмаченный край карты острыми локтями. — Слушай, ты отлично начала охоту. Слету вычислила, где есть шанс встретить эту тварюгу. Да, ты ее упустила. Это не твоя вина. Исключительно злостная подлянка судьбы. Там, в Рокте, ты рассуждала о том, чем эта тварь может являться — чокнутым оборотнем, варгом, реликтом Сопряжения... прОклятым созданием. Может, оттолкнуться от этого?
Высказавшись, Лютик привычным движением намотала на палец развившуюся прядку, ожидая ответа.
— Хм.
— Мать моя тьма! Герда, ты способна объясняться более развернуто?
— Тварь, что прикончила Фергюса, оставляла звериные и человечьи следы. Медальон слегка дрожал в ее присутствии, — тщательно подбирая слова и опасаясь спугнуть верткую идею, проговорила Герда. — Существо подле хижины травников не обладало магическим потенциалом. Снова и снова я возвращаюсь к тому, чтобы наведаться на место последнего упокоения Дейдры Адемейн. Ты, случаем, не знаешь, где ее похоронили?
— Вот как чуяла, что не помешает расспросить. Где-то туточки, — Лютик схватила свинцовый карандаш и обвела берег крохотного нарисованного озерца среди лесов. — Думаешь, она... она восстала после смерти?
Ротик поэтессы округлился — то ли от восхищения, то ли от удивления.
— Или ей помогли, — скривилась ведьмачка. — Надо глянуть, как обстоят дела.
— Только не сегодня, — поспешно напомнила Лютик.
— Завтра, — вздохнула Герда. Дернула на пробу плечами. Притихшая боль немедля радостно вгрызлась в кости и мышцы. — Выедем с рассветом, к полудню доберемся. Может, зверюга потому и кружит в окрестностях горы, что не в силах удалиться от склепа.
— А если... если это вправду окажется Дейдра? — маэстрина понизила голос до шепота.
— Тогда выясним, какой именно нежитью она обратилась. И разъясним ее согласно Кодексу. Чтобы впредь не колобродила, а лежала смирно и разлагалась, как положено.
— Фу, — скорчила гримаску Лютик.
В загончике для лесной животины началось какое-то движение. Из глубин выдолбленной колоды вытек — иного слова и не подберешь — пятнистый лесной кот. Зверюга настолько редкая и хитрая, что иному охотнику в жизни не доведется такой встретить. Только по случаю отыскать пару клочков шерсти да приметить следы у водопоя. Кот встряхнулся, обшипел барсука, мимоходом куснул лису за репицу хвоста — и с достоинством прошел к корытцу, вкушать угощение. Густая шерсть на широкой спине лоснилась и переливалась сизым серебром.
— О, моя прекрасная ходячая муфточка-а, — очарованно выдохнула поэтесса. — В Демавенде все слюной бы изошли от зависти. Герда?..
— Не мой профиль.
— Десять линтаров, — намекнула Лютик. — И я тебя поцелую. Если захочешь.
— Не хочу. Оставь животину в покое. У тебя до хрена поклонников, у них муфты и клянчи.
— Я маэстрина, а не куртизанка, — оскорбленно засопела Лютик.
«Невелика разница», — Герда еле успела вовремя захлопнуть рот. Брякнешь порой глупость по неосторожности и готово — Лютик разобижена не в шутку, а всерьез.
Обижать маэстрину не хотелось. Рассерженная Лютик становилась просто невыносима.

 

Выехали с рудника не на рассвете, как рассчитывала Герда, а гораздо позже, едва ли не в полдень. По молчаливому уговору обе путницы держали недовольство за зубами. Раз промешкали, какой теперь смысл ворчать и взаимно язвить друг друга? После ужина (он же поминки по Фергюсу) Герда, извинившись перед хозяевами, ушла к конюшне, где они расположились на ночлег. Лютик осталась посидеть с рудокопами. Клятвенно заверив ведьмачку, что она «совсем ненадолго».
Вскоре до ушей Герды долетел жизнерадостный краснолюдский гогот, оттеняемый певучим голоском маэстрины.
Сгустилась ночь, взошла луна. Герда вычистила снаряжение от грязи и ржавчины, набрала воды и простирнула рубаху. Подготовилась к завтрашней вылазке, наведя порядок в ящике с эликсирами и тщательно перебрав оскудевшие запасы. Веселье за столом не стихало. Ведьмачка скрипнула зубами и принялась раскатывать спальный мешок. Лютик не возвращалась. В лесу ухнул филин. Уцелевшие волки из низин перекликнулись со стаей на горных склонах. Краснолюды заблажили песню — насквозь похабную, состоявшую из бесконечного количества куплетов. Герда даже не сомневалась, кто подбил горняков на хоровое исполнение.
Лютик явилась под утро. Споткнулась о вытянутые ноги ведьмачки, рухнула физиономией в дорожный мешок и захрапела.
В итоге проспали обе. Их разбудил помятый и страдавший зверским похмельем Енда. Разумно избежавшая пьяного ночного загула (и оттого выглядевшая до отвращения свежей и бодрой) Бланя выставила на стол лепешки и травяной настой. Как показалось Герде, белобрысая кметка тайком ухмылялась в ладошку — но, может, то была игра солнечных теней на ее перекошенном лице.
Лютик, хвала богам за маленькие милости, в пути помалкивала. Осоловело икала, задремывала, выпуская из рук поводья. Кокетливый беретик с пером цапли то и дело сползал ей на нос. Маэстрина рывком вскидывалась, сквозь зубы сквернословя по-краснолюдски. Мерин терпеливо сносил причуды хозяйки, топая вслед за ведьмачей кобылой.
Они спускались в долины по разбитой дороге, соединявшей Петлю Висельника и ближайшую человеческую деревушку. Солнце задорно мелькало промеж рыжих сосновых стволов, прямых как храмовые свечки, путалось в темно-зеленой хвое. Ноющее колено упрямо гнуло свое, твердя, что к вечеру погода непременно испортится. За горными хребтами уже копятся свинцовые тучи. Выжидают подходящего момента обрушиться на Каингорн холодным пронизывающим ливнем.
Покачиваясь в такт движениям лошади, Герда предавалась невеселым размышлениям. Ведьмачку беспокоило поведение медальона. Ничто не властно перед временем. Любые вещи устаревают и ветшают. Заклятия — не исключение. Они тают, рассыпаются, исчезают, превращаясь в туман. Чары, некогда искусно вплетенные в серебро и сталь медальона, начали разрушаться. Медальон откликался лишь на близкую, непосредственную опасность, и почти не реагировал на враждебную магию. Заклятие нуждалось в срочном обновлении, но как это устроить? Ужасно не хотелось отдавать медальон в чужие руки. За столько лет болтающаяся на шее цепочка с тяжелым кругляшом стала ее неотъемлемой частью. Как можно доверить кому-то часть себя? Вдобавок очень важную часть, от которой порой зависит, выживет ли она в очередной схватке?
Как-то Герда свела знакомство с молодой чародейкой Трисс из Марибора. Талантливой самоучкой, избежавшей жерновов магической академии. И юной, взаправду юной, не нуждавшейся в том, чтобы укрывать настоящее лицо привлекательной иллюзией.
Увы, в комплекте с молодостью Трисс шла обескураживающая честность. Изучив медальон, чародейка огорченно призналась — она не разумеет канонов, по которым плелось ведьмачье заклятье. Что-то древнее, все в потеках засохшей крови, позабытое, щерящее клыки из мрака. Прости, Герда, я не возьмусь работать с этим. Оно меня пугает. Поищи кого-нибудь постарше и опытнее.
Постарше и опытнее с меня три шкуры сдерет, удрученно сознавала ведьмачка. Или захочет прибрать диковину в коллекцию. Вещица старинная, редкая, сама к рукам липнет. Что прикажете потом делать, вызывать чародея на поединок?
Проверено на опыте, против начинающего магика она выстоит.
Дорога вильнула, выскочила на косогор. Блеснула темная вода. Зашуршал острыми листьями, закачался под ветром пожелтевший рогоз. Летом здесь наверняка полно кувшинок, а по песчаному дну раскидывает длинные плети крушина. Из ее семенных коробочек можно состряпать отличную приманку на грифона, кувшинки же подойдут Лютик для венка...
Утопцы, напомнила себе Герда. Туманники. Хотя нет, озерные берега не сильно заболочены, и гнилью не тянет. Спокойное местечко, тихое. Не понадобится скакать по колено в воде, отмахиваясь от настырных тварей с лупоглазыми жабьими мордами и мелкими зубами, острыми как иголки.
— Мы уже приехали? — вскинулась Лютик. Протерла кулаками слипающиеся глаза, зевнула и отмахнула рукой влево: — Глянь-ка, вон и княжья могилка.
Последний приют для вздорной Волчьей княжны обустроили с размахом — на расчищенной делянке, полого сбегавшей к узкой полосе песчаного берега. Земляная насыпь, поросшая сизым мшаником, четыре витые колонны, охраняющие серый каменный саркофаг. Меж колоннами протянуты веревки, на них болтается хаотически нанизанная куча неопрятного пестрого тряпья.
— Это еще зачем? — удивилась маэстрина. — Посмертные дары?
Герда прищурилась:
— Ветки растений. Засохшие и свежие. Наверняка сыщутся рябина, остролист...
— И чеснок. Даже отсюда чую его неповторимый аромат, — Лютик перекинула ногу через луку седла. Спрыгнула, опытной рукой захлестнув поводья вокруг тонкого ольхового ствола. — Малый комплект для отпугивания нежити, так сказать. Вправду помогает?
— Против бестий, инсектоидов или трупоедов — нет, — мотнула головой ведьмачка. — Но сойдет против неупокоенных духов, проклятых или некоторых гибридов. То ли запах им не нравится, то ли растительная эманация.
Они обошли могильник по кругу. Связанные в пучки ветки рябины колыхались туда-сюда, как заготовленные банные веники. Лютик чихнула, быстро промокнув нос кружевным манжетом рубашки:
— Полезешь?
— Могу уступить очередь тебе, — скривилась ведьмачка. — Не хочешь? Тогда возьми лошадей и отойди подальше. Если бестия там, в разгар дня ей положено дрыхнуть мертвым сном. Ну, или быть вялой и неповоротливой.
— А если нет? — маэстрина оценивающе взглянула на каменный гроб, украшенный барельефом женщины в короне. Вышедшая из-под резца скульптора монументальная спящая красавица вряд ли имела сходство с настоящей Дейдрой.
— Тогда ты взлетаешь на лошадь, быстро скачешь и очень громко орешь. Надеясь, что тебя кто-нибудь услышит. Здесь болтаются свежесрезанные ветки. Значит, местные жители постоянно сюда наведываются, и неподалеку сыщется деревня. Ну, или хутор.
— Но зачем они развесили гербарий вокруг могилы? — озадачилась Лютик. — Своими глазами видели, как мертвая княгиня обращается в чудовище — или кметы так крепко верят в ее порченность? Рябина с остролистом гарантируют, что покойная Дейдра ни в кого не превратится и не вылезет из гроба?
— Они просто боятся ее дурной репутации, — Герда еще раз проверила, на месте ли все необходимое. Провела рукой вдоль тонкой линии между крышкой и стеной саркофага, тщательно принюхалась. Ни гнили, ни мертвечины, ни признаков того, что крышку недавно сдвигали с места.
В мастерской рудника Петля Висельника ведьмачка позаимствовала толстый лом. Пристроив меч рядом с каменной женщиной, загнала расплющенный конец в щель. Налегла всем весом. Спина немедля отозвалась жалобным хрустом. Проклятие, вчера она так и не дождалась обещанного массажа. Милая подруга Лютик предпочла бухать в свое удовольствие с краснолюдами и напрочь позабыла о напарнице. Ну и хрен с ней.
Осторожно, по волоску, кряхтя и скрипя зубами, Герда сдвигала тяжеленную каменную крышку в сторону. Жаль, солнце затянуло облаками. Если Дейдра перекидывается стрыгой-упырицей, солнечный свет для нее будет ослепительней факела, сунутого прямиком в морду. Невесть почему упырей всегда тянет прятаться днем в своих могилах... хотя описаны случаи, когда стрыги находили убежище в логове падальщиков. Стоп. Стрыга всенепременно рвет жертву на клочки и затем пожирает. Каингорнская бестия только убивает, брезгуя мертвечиной. Не упырь, котолак? А она так старательно окропила лезвие меча остатками драгоценного масла против упырей...
Взломанный саркофаг приветливо улыбнулся темной расщелиной шириной около ладони. Никто не спешил выскочить навстречу, ревя, брызгая слюной и размахивая когтями. Изнутри вязко и холодно пахнуло смолой, прелой древесиной и отсыревшими тряпками.
Привстав на цыпочки, Герда заглянула внутрь.
— Мазель, я бесконечно извиняюсь... но таки чем вы тут заняты?
— Могилу оскверняем, — взволнованная и поглощенная наблюдением за ведьмачкой, Лютик выпалила ответ, не задумываясь. Толком не сознавая, с кем разговаривает. Возможно, со своим внутренним голосом. Визгливо требовавшим делать ноги, пока из гроба не полезла жуткая страхолюдина.
— Э-э... но с какой целью? — не отставал голос.
— Каингорнскую бестию на живца ловим.
Лютик наконец смекнула, что голос звучит вовне, а не под ее черепом. Подпрыгнула и взвизгнула, напугав шарахнувшихся лошадей. Обернулась, оказавшись лицом к лицу с незаметно подкравшимся мужчиной. Тот не выглядел угрожающе и не целил напасть исподтишка. Просто таращился на испуганную маэстрину.
— Лютик! — рявкнула Герда. Меч в ее руке описал шипящий полукруг и замер, в точности потревоженная змея перед броском.
— В-все в п-порядке, — отстучала зубами Лютик. Незнакомец вскинул пустые ладони и предусмотрительно отступил на пару шагов, путаясь в высохших черничных зарослях.
Текучим, плавным движением Герда сместилась левее, выходя из-за гробницы и не спуская глаз с любителя шастать по лесу. Завидев ведьмачку и хмурое выражение ее лица, тот часто заморгал. На всякий случай попятился еще дальше.
— Слушайте, я не нарываюсь на неприятности, — торопливо заговорил мужчина. — Просто мне... мне рассказали про местную достопримечательность, могилу княгини Адемейн, вот я и решил воспользоваться случаем...
— Вы чьих будете, любезный? — маэстрина опамятовалась, к ней вернулся дар речи. По обличью и выговору незнакомец ничуть не походил на кмета. Странствующий негоциант или ремесленник. Добротная одежда немарких цветов, суконный плащ с капюшоном. Стриженная в кружок темная борода, на голове круглая ковирская шапочка с вышивкой золотой нитью. Глаза серые, физиономия тревожная. Лет незнакомцу, как навскидку прикинула Герда, могло быть от тридцати до сорока.
— Тизрич, — представился мужчина. — Из Маллеоры. Филиал аукционного дом Борсоди, доводилось слыхать? Заехал в сии отдаленные края в поисках старинных и редких вещиц былых времен. Предпочтительно эльфьей работы. Среди знатоков и ценителей старины на них сейчас спрос выше. Во-он там, у озера, дожидается мой фургон.
— Лютик, маэстрина, — Лютик аж присела, улыбаясь и приподнимая кончиками пальцев невидимую юбку. — А вот это — Герда из Ривии.
Ведьмачка скупо кивнула. Каждый зарабатывает на жизнь как может. Милсдарь Тизрич из Маллеоры, как многие ему подобные, колесит по северной глухомани, дотошно обыскивая руины эльфийских городов. Тут статуэтка, там уцелевшая рукопись или картина. Монетка с профилем забытого короля, золотая вазочка, закатившийся в угол браслет. Краснолюдские шахты, опять же — у рудокопов при определенном везении можно разжиться куском дикой яшмы или пригоршней необработанных изумрудов. С миру по нитке, предприимчивому торговцу прибыль.
— Так что там внутри? — напомнила Лютик.
— Хрен да ни хрена, — раздосадованная Герда вбросила серебряный меч в ножны. — Ни чудовищ, ни, что характерно, трупа покойной княгини. Грязные лохмотья, разломанный в щепки гроб и мышиный помет.
— Куда ж она делась? — оторопели маэстрина и Тизрич.
— Съебалась в чащу от такой жизни, — буркнула ведьмачка. — И теперь режет глотки бывшим подданным. Едем, Лютик.
— Эм-м... — заикнулся торговец. — Таки сердечно извиняюсь, дамы... как насчет пропустить по кружечке за столь неожиданное знакомство? Туссентского не обещаю, но есть маллеорская настойка на ежевике.
— Герда? — маэстрина немедля состроила умоляющую гримаску и затрепыхала ресницами. С учетом мешков под глазами от вчерашней пьянки и растрепанных кудряшек, на которые кое-где налипла паутина, зрелище вышло презабавное. — Ой, Герда, давай вправду малость передохнем? Чегой-то меня с самого утра ноги не держат.
Фургон у торговца оказался неплох. Вместительный, с кожаным пологом на ребристых дугах, запряженный парой мохноногих выносливых лошадок. В поисках древних ценностей Тизрич предусмотрительно рыскал по опасным лесам не один. Его сопровождала пара мрачных рубайл, шрамами и сломанными носами похожих друг на друга, как близнецы. Из-за полога выглянула моложавая женщина, кутавшаяся в пеструю шаль.
Когда ведьмачка поравнялась с фургоном, медальон слегка дрогнул. Должно быть, вошел в резонанс с чем-нибудь потенциально опасным из добычи торговца.
— Парни, спокойно, у нас гости! — крикнул Тизрич. — Зилла, дорогая! Сообрази настоечки и чего-нибудь перехватить на ход ноги, а?
Женщина юркнула в недра повозки. Вернулась с подносом, ловко и споро обустроив место для перекуса рядом с поваленным бревном. Даже принесла незваным гостям коврик и кожаные подушки на назаирский манер. Присела рядом с торговцем, украдкой разглядывая не очень уместный в лесах яркий наряд Лютик и снаряжение Герды.
Человеческое дружелюбие настораживало ведьмачку куда больше, чем неприкрытая агрессия и страх. За годы странствий она худо-бедно научилась справляться с чужим испугом. Свыклась с горькой мыслью о том, что люди всегда будут относиться к ней с неприязнью — даже если она только что спасла их никчемные жизни. Люди, сходу не пугавшиеся ее ремесла, желтых глаз и страховидной внешности, встречались редко. И дружелюбие их порой таило скверные замыслы.
Однако разлитая в кружки настойка на вкус, цвет и запах была обычным вином. Поданный к ней мясной пирог — слегка черствым, но тоже обычным. Рубайлы выпили со всеми, захватили по ломтю пирога и ушли к фургону, не встревая в беседу хозяина. Зилла вежливо помалкивала. Оживившаяся маэстрина принялась выпытывать у торговца, в каких краях ему довелось побывать и не сыщется ли у них общих знакомых. Потому как дом Борсоди тесно сотрудничает с Маркусом Ходгсоном из Новиграда, признанным экспертом по всякому антиквариату, что человеческому, что эльфийскому. Через его ученость в прошлом году на аукционе разразился такой скандал, такой скандал! Некие умники попытались выставить на торги допреж неизвестный, но самый что ни на есть доподлинный портрет королевы Рианнон. На котором, вообразите только, королева написана без острых ушек! Как могло такое выйти, если потомство эльфки и человека в первом поколении завсегда наследует материнские черты? В любой хронике умеющий читать прочтет: Рианнон Темерская была остроухой. Вот ее отпрыски — уже нет.
Дружно посмеялись над бескультурными идиотами, выпили, закусили. Маэстрина подмигнула украдкой: мол, Тизрич не проходимец, но действительно имеет отношение к дому Борсоди.
От королев былых времен разговор сам собой перескочил на трудности нынешней княгини. Тизрич осторожно заикнулся, намерена ли госпожа ведьмачка предпринять какие-то действия относительно розысков исчезнувшего невесть куда трупа Дейдры Адемейн? Герда пожала плечами. Она заключила контракт на истребление бестии. Судьба покойницы ее не касается. Если выяснится, что мертвая Дейдра и живое чудище — одно лицо... что ж, кому-то не повезло.
Выпили за скорую погибель зверя. Зилла с отвращением вспомнила минувший год и то, как рыскавшие по дорогам патрули вынудили торговцев всю зиму проторчать на захудалом хуторе. Любые планы полетели бесам под хвост. Никаких достойных находок и намеченных вылазок. Этим летом они из кожи вон лезли, наверстывая упущенное, но и тут их подстерегла очередная беда.
— Труды мэтра Келлера и россказни здешних крестьян подозрительно сходятся в том, что касается определения местоположения одного загадочного места...
— У-у, никак вы прониклись байками про утраченный Золотой Грот? — перебила рассуждения торговца Лютик. Герда вытянула ногу и мимолетно пнула маэстрину в щиколотку. Не сильно, просто чтобы заткнулась и не мешала слушать. Лютик ойкнула.
— Грот существовал, — не позволил сбить себя с мысли Тизрич. От волнения торговец даже сдернул с макушки шапочку, оказавшись лысым, как колено. — Он упоминается во множестве разрозненных сочинений, авторы которых жили в разное время и, ясное дело, не были знакомы между собой. Однако их описания удивительно сходятся — эльфийский храм или иное сакральное сооружение, укрытое в глубинах карстовых пещер. Пещеры располагались в недрах неких северных гор. Из них вытекала река, впадающая в верхнее течение Браа. Лигах в десяти к северу отсюда, у подножия Машуль, есть местечко, совпадающее один в один. Речка Ущера, меловой каньон и разветвленный комплекс пещер. Кметы и краснолюды с рудников продали нам несколько чрезвычайно интересных вещиц, заверив, что подобрали их на берегах реки, либо отыскали неподалеку от входов в подземелья.
— Будь там Золотой Грот, краснолюды лет триста как вынесли бы его по камешку и распродали в розницу, — скептически заметила Лютик. Пинок ее ровным счетом ничему не научил.
— Рудничные сказали, им заповедано туда соваться, — возразила Зилла. — Якобы там... э-э... скверная аура. Когда-то их предки пытались захватить Грот штурмом и пали в бою с эльфами. Теперь им даром не сдалось проклятое эльфье золото, своего хватает.
— Вы хотели наведаться туда? — спросила Герда.
Торговец и его спутница дружно закивали.
— Мечтали и готовились. Не свезло, — Тизрич опростал кружку. — В пещерах кто-то поселился. Не разбойники. Хищные животные или трупоеды. Все, что мы достигли — добрались до реки и с высоты каньона взглянули на пещеры. И услыхали несущийся изнутри рев.
— Нам стало жутко, — Зилла рывком стянула на груди концы шали. — Всем, даже Ульфу и Мартину, а эта лихая парочка повидала в жизни разное дерьмо. Ульф наотрез отказался спускаться и лезть внутрь. Ну, и... мы струхнули. Развернулись и уехали.
— Возможно, это решение спасло вам жизнь, — медленно проговорила ведьмачка. — Милсдарь Тизрич, можете показать на карте, где находится эта самая Ущера?
Не дожидаясь просьбы, Лютик метнулась к лошадям и вприпрыжку примчалась обратно. Развернула хрустящий лист, испещренный пометками Герды. Тизрич и Зилла, сдвинув головы, уставились на чертеж.
— Вот речка, — торговец провел пальцем вдоль тоненькой извилистой линии. — Она сильно обмелела за минувшие столетия, но не исчезла. Это — скальные выходы. Приблизительно вот здесь расположены входы в пещеры, частично заваленные давним оползнем. Вот тут — сильно поврежденные руины несомненно эльфийской архитектуры. Надвратное укрепление или остатки разрушенной башни, мнения расходятся.
Герда прикинула расстояния. Если сорваться в дорогу прямо сейчас, к сумеркам они выйдут к реке. Осенние сумерки стремительно перетекают в непроглядную ночь. Разбить лагерь поблизости от развалин, где кто-то ревет? В одиночку она бы рискнула. Учитывая компанию Лютик...
— Неподалеку от Ущеры есть маленькая пасека, — Тизрич догадался об ее затруднениях и ткнул в карту. — Прозывается Медовая Горка. Мы проезжали мимо, когда пытались добраться до руин. Тамошние обитатели наверняка не откажут в ночлеге и расскажут больше, чем мы. В конце концов, они там живут. А мы что — заглянули мельком да покатили дальше.
— Спасибо вам, милсдарь Тизрич и мазель Зилла, — с чувством сказала маэстрина. — Вы даже не представляете, как нам помогли. И не смотрите, что Герда молчит, аки дохлая рыбка на сковородке. В глубинах своей непостижимой ведьмачьей души она тоже очень благодарна.
— Да мы-то что, — смутился торговец. — Вы это... осторожнее. Вдруг зверюга действительно укрывается в пещерах? Справитесь в одиночку?
Вместо ответа ведьмачка хрустнула пальцами и невесело оскалилась. Зилла отшатнулась в сторону.
— Это была жизнерадостная улыбка, — разъяснила Лютик. — Конечно, она справится.

 

 

Странствующий торговец смог указать только общее направление. Ориентируясь по близости склонов Машуль, тусклому солнечному диску и мху на деревьях, ведьмачка погнала коня на северо-восток. Лютик то и дело отставала, испуганно голося, чтобы Герда не неслась сломя голову и не бросала ее посреди жуткой чащобы. Кони нервничали, не слушаясь узды. Солнце потихоньку уваливалось за сосновые кроны. Из оврагов рваными клочьями полз липкий, прозрачный туман.
— Герда, смотри! — обрадованно завопила Лютик. Ведьмачка оглянулась через плечо: пегий мерин маэстрины выбрался на утоптанную, широкую тропу. Лютик тыкала пальцем в ошкуренный столб, где красовалась указующая стрелка и намалеванная надпись «Хутор Медовая Горка».
— Хоть в чем-то свезло, — Герда пнула кобылку каблуками в бока. Плотва недовольно заржала, мотая головой. — Живей, покуда совсем не стемнело.
Лиги две они рысили, следуя извивам тропы сквозь неумолимо сгущающийся сумрак. Раздувая ноздри, лошади шумно выдыхали облачка теплого пара. Закрапал дождь. Мелкий, едва ощутимый, насыщающий прелый воздух рассеянной влагой. Герда вслушивалась и внюхивалась в окружающий лес, испытывая нарастающее чувство тревоги. Зря она потащила Лютик с собой. Надо было оставить маэстрину на руднике. Выпивала бы сейчас там с Хэмишем и краснолюдами, может, сложила пару новых баллад...
Тонкий, высокий, отчаянный крик — так верещит перед смертью заяц, угодивший в зубы лисице. Герда натянула поводья, рывком останавливая недовольную лошадь. Махнула рукой Лютик — «Молчи!». Закрутилась в седле, пытаясь определить направление вопля. Бесполезно. Скрипят качающиеся сосны, роняет шелестящую листву осинник, сплетается многоголосица засыпающего леса. Может, вправду заяц?..
Что-то мелькнуло сквозь чащобу по правую руку. Яркий, трепещущий, злой оранжевый розблеск. Неуместный для мягкого лесного сумрака. Слишком похожий на вырвавшийся на свободу огонь.
Герда наотмашь хлестнула кобылу по шее поводьями. Плотва рванула тяжелым, загребающим наметом, оставив панически заблажившую Лютик и ее мерина далеко позади. Колючая ветка полоснула ведьмачку по лицу. Танцующий за переплетением стволов огонь с каждым мгновением становился ближе и ярче. Храпящая лошадь вынесла Герду на широкую прогалину. На миг она разглядела невысокую каменную ограду, стоящие нараспашку створки ворот под косым навесом и объятую пламенем усадьбу.
Медальон полыхнул вибрацией и болью.
Что-то выметнулось из тьмы. Огромное, тяжелое существо прыгнуло на завизжавшую Плотву, норовя сбить с ног. Не устояв, кобыла грузно завалилась набок — Герда едва успела бросить стремена и откатиться в сторону. Тварь сиганула прямиком через бившуюся на земле и дико ржавшую лошадь. Сгусток темноты с пылающими углями глаз, безмолвный и смертоносный.
Вскочив на ноги, Герда встретила бестию вскинутым поперек мечом. Ничего другого она сделать просто не успевала. Развернутое плашмя лезвие впилось в левую ладонь, едва не разрезав толстую кожу перчатки. Длинные кривые когти лесной твари с визгливым скрежетом проехались по посеребренной стали. Из оскаленной пасти в лицо ведьмачке пахнуло холодным, мертвящим смрадом.
Напрягая мышцы, она отшвырнула рявкнувшего зверя назад. Бешено завертела клинком мельницу.
Бестия кружила на полусогнутых лапах, бдительно следя за противником, катая в горле низкое, глухое рычание. Прыгнула — Герда ушла в кувырок назад, метя обратным выпадом достать зверюгу в брюхо. Тварь увернулась, молниеносно выбросив лапу. Крючковатый коготь рванул плотную ткань на штанах, пройдя вплотную к напряженной мышце.
Плотва наконец поднялась на ноги. Шарахнулась прочь, к лесному урезу, унося притороченный к седлу походный ящик с эликсирами. Наплевать, сполохов горящей усадьбы достаточно, чтобы разглядеть вражину без помощи Кошки. Крутанувшись, Герда перебросила меч в левую руку, швырнув в тварь Аардом. Плотный сгусток воздуха пошел по касательной, сбив зверюгу в прыжке и отбросив в сторону.
Пары мгновений передышки ведьмачке хватило, чтобы сунуть руку в поясной мешок. Пальцы на ощупь опознали резной флакон с Пургой. Чпокнула вылетевшая по крутой дуге пробка. Гортань обожгло холодом. Мир стал пронзительным, иссохшим и ледянисто-звонким.
Хекнув и сплюнув мгновенно вскипевшую во рту липкую слюну, Герда пошла в атаку. Быстрыми, непредсказуемыми финтами тесня зверя к распахнутым воротам усадьбы и пляшущей трескотне пламени. Любая нечисть страшится огня. Прижать к стене, загнать в узкий тупик между уцелевшими строениями...
Бестия взревела, упруго хлеща себя хвостом по бокам. В сумраке толком не разобрать, какого цвета у нее шкура, вроде желтоватая в пятнистую россыпь. Верткая, проворная, не позволяющая сбить себя с толку. Сражаться с четвероногими противниками было всегда трудней, чем с прямоходящими гадами. Благодаря подвижности хребта зверообразные твари текут расплавленной ртутью, вертясь и уворачиваясь. Норовя одновременно впиться охотнику клыками в руку и располосовать когтями брюхо. Они стелются над землей и взмывают на дыбы, обрушиваясь всей массой сверху вниз.
Каблуки ведьмачки скользили на хитросплетениях сосновых корней, утопали в многолетнем слое опавшей хвои. Клыки твари дважды сомкнулись на обшитых кожей стальных наручах, оставив глубокие вмятины и до онемения ударив по кости. Серебряные шипы не причинили бестии особого вреда, зато влетевший прямо в перекошенную яростью морду огнистый Игни вынудил боком отскочить в сторону. Хрипя, Герда втянула в горящие легкие воздух. Прыгнула, ударила, закружилась в переходах и вольтах, стремясь оказаться как можно ближе. Вывернуться до звона рвущихся связок и мышц. Дотянуться, достать, пробить оборону, выждать миг, нанести единственно верный, решающий удар...
Серебряное лезвие глубоко вспороло шкуру над левой лопаткой твари. Бестия взвыла. Из раны пульсирующими толчками вытекала темная кровь, пачкая жесткий мех. Тварь мышкующей кошкой припала на передние лапы. Бросилась вперед длинным, тягучим прыжком, норовя сгрести ведьмачку когтистыми лапами, как рысь на лету хватает тетерева. Извернувшись, Герда пропустила летящего зверя мимо себя. Ударила-ужалила, на миг ощутив упругое сопротивление рассекаемой плоти. Сейчас, сейчас разъяренная зверюга позабудет об осторожности. Очертя голову кинется на обидчика. Тварь ранена, ее невеликим разумом владеет клокочущая ярость. Нестерпимое желание вонзиться клыками в горло причинившему боль врагу. Мстительность и злоба в итоге губят всех — нежить, гибридов, реликтов... людей.
Каигорнская бестия круто развернулась и со всех лап рванула прочь. В чащобу.
Мгновение Герда с трудом переводила дух и ошеломленно таращилась вслед улепетывающей зверюге. Меч камнем тянул онемевшую руку вниз, жгучая ломота в мышцах казалась просто невыносимой.
— Да ты ж распро****ская скотина! Стой, кому говорю!..
Бесполезно.
Герда бросила яростный взгляд по сторонам. Прыгнуть в седло и гнать во весь опор через ночной лес? Через пару сотен шагов Плотва рухнет в овражек и сломает ноги. Зверюга уйдет, она снова останется ни с чем. А у нее есть след, свеженький, теплый след...
— Холера, мать вашу в душу!
Сунув меч в заплечные ножны, Герда лихорадочно зашарила в подсумке. Вытащила пузырек с Неясытью, зубами выдернула пробку, единым глотком опустошила флакон. Откашлялась, побежала. Сосредоточившись на равномерном дыхании и ведьмачьем зрении — от которого немедля заломило в висках, будто туда вкрутили парочку ржавых гвоздей. Ноги путались в густом верещатнике, она еле успевала уклоняться от летящих навстречу деревьев. Земля пошла вверх, потом резко вниз, под уклон. Запах раненой, паникующей бестии плыл, струился, тек кровавым ручейком, увлекая за собой.
Холодный ночной дождь рухнул плотной сокрушающей стеной. Начисто уничтожая следы и запахи, превращая упругую лесную почву в хлюпающее, скользкое болото. Герда поскользнулась, с размаху врезалась плечом в некстати подвернувшуюся березу. Взвыла, чуя близость добычи, поднажала. Перед глазами лихорадочно мельтешили белесые червячки. Некогда порванное варгом правое колено напомнило о себе стреляющей болью.
Герда стиснула зубы до соленого крошева во рту. Капли яростно барабанили по наплечникам, отвратительно теплой влагой стекали за шиворот доспеха. Грязь толстой коркой облепила мокрые сапоги, каждый шаг давался невероятным напряжением мышц. Неясыть поддерживала, не давая упасть и не позволяя задаться вопросом — если она догонит тварь, как она будет сражаться?
Впереди смачно ухнуло и плеснуло. Герда стремительно раскинула руки, мертвой хваткой загребая молодую еловую поросль и изо всех сил тормозя каблуками. Не встретив опоры, левая нога нырнула куда-то вниз. Ведьмачка гибко шарахнулась назад. Шмякнулась на задницу, в бессчетный раз отбив копчик.
Темнота перед ней дышала бесконечной, стеклянно шелестящей пустотой.
Герда потянулась утереть взмокшее лицо и едва не заехала себе в нос шипом на перчатке. Вяло ругнувшись, стянула насквозь мокрую перчатку и трясущимся кулаком вытерла глаза. Ливень не унимался. Она сидела на самом краю высокого обрыва. Смутно белели выступы меловых скал, журчала на перекатах Ущера. Раненая бестия прыгнула вниз и улизнула в неприступное пещерное логово, оставив ведьмачку ни с чем.
Герда прикрыла глаза, ощущая, как тяжелые капли настойчиво долбят по макушке. На душе было мерзко и пусто. Сегодня она опозорилась сама и опозорила свой цех.
Кроме того, она бросила маэстрину на произвол судьбы возле горящей усадьбы. Холера и упырячья кровь. Лютик ее со свету сживет и будет совершенно права. Странствовать вместе — это одно. Втягивать неподготовленного человека в рискованный ведьмачий промысел — совершенно иное. Недопустимое и опасное.
Уворачиваясь от норовящих влезть прямо в лицо колючих еловых лап и кривясь от рези в спине, Герда поднялась на ноги. Прикинула, с какой стороны выскочила к речному берегу и как далеко от нее хутор Медовая Горка. С поллиги, вряд ли больше. Не так уж долго они бежали.
Левой-правой. Превозмогая искушение рухнуть прямо в сочащийся влагой мох, сплевывая отдающую кислым медным привкусом слюну. При каждом хлюпающем шаге под ложечкой отдавало судорожным колотьем. Желудок настырно требовал антидота от выпитых эликсиров и чего-нибудь пожрать. Герда шагала, шатаясь и путаясь в собственных заплетающихся ногах, ежась от холода и проклиная судьбу. Она не обращала внимания ни на дождь, ни на темноту, уповая, что чутье не подведет и выведет к разоренному хутору. Почему он вспыхнул? Остался ли кто-нибудь живой, чтобы помочь им с Лютик?
Плач. Режущий ухо, надрывный плач. Лютик напрочь спятила от страха и одиночества, раз так заливается. Дуреха. Совсем не понимает, ее вопли привлекают ненужное внимание. Если не кровожадной бестии, так лесных хищников или местной нежити. Поэтесса из Оксенфурта, городская бестолочь, что с нее взять. На кой ляд она позволила Лютик таскаться следом за собой? Компании захотелось? Вот тебе компания. Обуза хуже колодки на шее.
Визгливый плач оборвался. Сделав над собой усилие, Герда заковыляла шустрее. Вопящая Лютик точно пребывает среди живых, но внезапно заткнувшаяся Лютик... Еще немного, за деревьями уже можно смутно различить ворота и ограду... Дождь затушил пламя, это хорошо и плохо... Они могли бы согреться на пепелище чьих-то надежд и радостей...
— Лютик? — прохрипела ведьмачка, косолапо вваливаясь на пустой, безмолвный двор. — Лютик, ты где? Ты цела? Лютик!
— Я здесь, — закутанная в длинный плащ маэстрина опасливо высунулась из-за покосившегося сруба. Ведьмачка захромала в сторону знакомого голоса, едва не сбив Лютик с ног. Маэстрина подставила ей плечо, обхватила за талию выпростанной из складок плаща рукой. Другой она крепко прижимала что-то к груди, причитая: — Идем-идем. Герда, милая, только не падай. Мне тебя в жизни не поднять. Тут близко, всего пару шагов.
Нечто, укрытое плащом Лютик, издало тонкий мяукающий звук. Следуя за подругой, Герда вошла в сгустившуюся темноту. Упала на мягкое, со стоном свернулась клубком, подтянув ноги к груди. Лютик накрыла трясущуюся ведьмачку тяжелым и вонючим, но благословенно теплым — попоной, что ли.
Проморгавшись и слегка придя в себя, Герда приподняла дурно соображавшую голову. Костерок, о Мелитэле Благословенная, Лютик развела небольшой костерок и подвесила котелок. Вот и обе лошади, целехонькие, сунули морды в торбы и хрустят отрубями. Сараюшка с низким потолком и плетеными стенами, летняя кладовая на хуторе...
— Лютик, — сипло окликнула ведьмачка. — Лютик. Я снова ее упустила. Гадина довела меня до реки и прыгнула вниз, — она сглотнула сухим, как наждак горлом, с трудом выговорив: — Прости, что пришлось оставить тебя.
— Ничего, — отмахнулась Лютик. — Ты же вернулась. Хочешь есть? Я супец заварила, скоро закипит.
— Спасибо.
— Медовая Горка была пасекой низушков, — спокойным, чуть отсутствующим голосом сообщила маэстрина. — Тварь пришла и убила всех. Мужчина, женщина, двое подростков, старик и старуха, наверное, дедушка и бабушка. Защищаясь, кто-то метнул в тварь лампой, вспыхнул пожар. И еще вот...
Бережным движением Лютик приподняла полу плаща. На коленях маэстрины лежал, слабо погукивая и пуская пузыри, запеленутый ребенок. Маленький, не больше полугода от роду.
Вот на чей плач я вышла к хутору, запоздало осознала Герда. Это не Лютик орала, беспомощно торча во дворе и зовя на помощь. Маэстрина бегала по усадьбе, разыскивая выживших, и нашла ребенка. Возможно, полезла за ним в горящий дом. Она, ведьмачка Школы Волка, при всех своих умениях не сумела прикончить тварь. Лютик спасла чужого ребенка, поймала лошадей и обустроила ночлег. Зная, что ведьмачка вернется без сил и бесчувственной колодой рухнет у костра. Ни поддержки, ни помощи.
Проклятие, она всегда недооценивала Лютик. Относилась к маэстрине куда хуже, чем та того заслуживала.
— Лютик.
— Да? — маэстрина неловко взяла пригревшегося малыша на руки, начала укачивать.
— Завтра мы вернемся к Петле Висельника. Может, Бланя или мастер Енда согласятся приглядеть за ребенком. Я кое-что придумала, но мне нужна помощь краснолюдов.
— Хорошо, — кивнула Лютик. — Дотянешься до костра? Миска и половник рядом с тобой. Этот крикун вроде уснул. Я боюсь ворохнуться, вдруг проснется и опять заплачет? Он очень громко и противно хнычет. Или она. Я не стала разворачивать и проверять.
— Да без разницы, какого оно пола, — буркнула ведьмачка. — Живой, и хорошо.
Двигаясь осторожно и плавно, словно ее кости были выточены из хрупкого хрусталя, Герда дрожащими руками наполнила тарелку. Заправленный мукой супчик вышел жидковатым и не особо вкусным, но его приготовила Лютик. Он был обжигающе горячим, щиплющим язык. Только это имело значение.

 

 

 

— Оппачки, — только и вымолвил Хэмиш, когда ведьмачка и Лютик пересекли границу рудника. — Сызнова здрастье наше вам с кайлом да помелом, давненько не виделись. Как, тащить бочонок, обмыть победу?
— Пока рановато, — Герда помогла вылезти из седла Лютик, державшей спасенного младенца. Всю дорогу тот вертелся и плаксиво кряхтел. Маэстрина предположила, что ребенок обделался и голоден, но переодеть его было не во что, а накормить нечем. — Хэмиш, молока не найдется?
— Какого молока? — не понял староста.
— Козьего или коровьего.
Лютик молча предъявила раздраженного ребенка. Тот натужился, покраснел и заорал с поросячьим привизгом. На неожиданный шум из домов и рудника сбежались краснолюды.
— Жопа Рундурина, — высказал общее мнение штайгер. — У Блани в хозяйстве молоко наверняка сыщется. Рудко, сбегай за девчонкой, разъясни жизненную сложность. Откуда козявку раздобыли?
— С пасеки Медовая Горка.
— Что?!
Сбледнувший с лица Енда плечом раздвинул столпившихся шахтеров. Ринулся к присевшей за стол Лютик:
— Вы были на Медовой Горке? Там что-то случилось?!
— Вчера туда ворвалась бестия, — неохотно сказала ведьмачка. — Уцелел только ребенок. Мастер Енда, на пасеке жили твои родные или знакомые?
Низушок отвернулся, сгорбившись и крупно вздрагивая. Краснолюды заголосили вразнобой:
— Мать честная, Горка — это ж хутор медовара Гилберта с семейством...
— Дак выходит, это кровный племяш Енды! Самый младшенький, Гугоуш. Ну, который по весне народился, мы еще к ним ходили пятки обмывать...
— Как же так вышло-то, госпожа ведьмачка?
— Парни, только прикиньте — от Медовой Горки до нас топором добросить... Тварь там всех укокошила, как пить дать, скоро к нам заявится!
— Шахту топить и рвать отседова когти, покуда целы...
— Жженку тащите кто-нибудь, живой ногой! Енда, ты это, ты присядь. Поплачь, если хочется, это ничего, это не стыдно...
— Свезло пацаненку, теперь до ста лет жить будет...
— Лукаш, дубина, пасть захлопни. Где Бланю черти носят? Дитя счаз с голоду загнется!
Со стороны загончика выбежали маленькая кметка и шустро переваливавшийся на коротких ногах молодой рудокоп. Завидев Бланю, Енда внезапно обезумел. Вскочил, швырнул в девушку заботливо подсунутой кружкой и заорал, надсаживаясь:
— Это ты, ты виновата! Будь ты проклята, я же верил тебе! Ты твердила, он больше не опасен! Или он для тебя не опасен, а на прочих тебе плевать, да?! Он загрыз Гилберта и Мирту! Убил моих родичей! Довольна теперь? Счастлива?
Он сорвался с места, щипаным коршуном налетев на Бланю и опрокинув взвизгнувшую девушку наземь. Низушек успел несколько раз пнуть скорчившуюся подружку, прежде чем их растащили. Бланя осталась сидеть посреди двора, беззвучно разевая перекошенный рот. Енда бурно разрыдался. Кто-то из краснолюдов подобрал отлетевшую в сторону бутылочку с молоком и сунул маэстрине. По крайней мере, ребенок зачавкал и перестал блажить, усугубляя общую сумятицу.
— Так, — нахмурился Хэмиш. — Ну-ка все шустро набрали щебня в рот. Бланя, ничего не хочешь нам рассказать?
— Эт-то неправда, — тихо, упрямо выговорила девушка. — Так не м-может быть.
— Госпожа ведьмачка, твое слово?
— Минувшим вечером я... мы заехали на хутор Медовая Горка. Усадьба горела. Из леса выскочила бестия, — под пристальными взглядами краснолюдов Герда ощутила себя косноязычным свидетелем на суде. — Мы сцепились, мне удалось ее ранить. Она побежала к реке, я погналась следом. Тварь прыгнула с обрыва в Ущеру и скрылась. Пока я возвращалась на хутор, маэстрина Лютик обыскала пасеку. Нашла трупы хозяев и младенца. Мы приехали сюда, надеясь пристроить ребенка в добрые руки и рассчитывая на помощь в поимке бестии.
— Обожди покамест с помощью, — поднял руку штайгер. — Енда, очухался? Можешь растолковать обществу, какая вина за Бланей?
Низушек вскинул на Хэмиша потускневшие, пустые глаза. Заговорил, икая и порой запинаясь:
— Минувшей осенью, когда понаехали ловчие и гоняли волков... Бланя наткнулась в лесах на невиданного зверя. Тяжко раненого, почти мертвого. Она выходила его и укрыла в старых эльфьих руинах.
— Ты знал об этом, — Хэмиш не повысил голоса, но вокруг повеяло стылостью близкой зимы. — Жил на нашей шахте, знал и молчал.
— Она говорила, зверь не опасен, — безнадежно повторил Енда, раскачиваясь вперед-назад. — Сказала, его натравливали на людей, но больше не смогут. Я поверил. Помогал ей. Бланя гладила зверя и смеялась. Он ее слушался. Таился в пещерах, иногда выходил на охоту. Я видел его добычу. Лани, зайцы. Я верил ей, а он загрыз мою родню.
Бланя вскочила и затрясла головой с такой яростью, что куцые русые косички запрыгали по тощим костлявым плечам:
— Нет, нет, Енда! Никакой смерти! Он такой же как я, был в плену и сбежал! Никого не трогал! Почему не слышишь меня, как раньше?
— Зверье всегда было тебе дороже людей, — огрызнулся Енда. — Я ж взаправду мечтал, чтобы у нас все сложилось. Чтобы хатка, огород, дети, вот это все. Но ты — ты впрямь порченая! Способна только носиться по лесам и отравлять всем жизнь! Катитесь к черту, ты и твой ненаглядный зверь. Пусть его ведьмачка прикончит, — он с силой втянул воздух между сомкнутыми зубами и повернулся к Хэмишу: — Можно я заберу моего племянника и уеду? Вернусь в Фолкертовы выселки. Одолжите коня?
— Милсдарь Гондзо, погоди, — вмешалась Герда. Одно событие напрочь не увязывалось с другим, могила княгини Дейдры пустовала, и непойманный зверь скачками уходил через горящий осенний лес. — По твоим словам, Бланя... э-э... присматривает за бестией с минувшей зимы, и тварь вроде как не трогает людей. Но нападения-то продолжаются! Можешь это объяснить?
— Нет, — устало обронил низушек. — Я не понимаю, что происходит. Я запутался, госпожа ведьмачка. Простите меня. Бланя сказала, убивает не ее любимчик, и я поверил. Мне хотелось в это верить. Так было проще.
— А кто тогда натравливал зверя на людей? — подала голос Лютик.
Енда беспомощно развел руками.
— Злой человек, — пискнула Бланя.
— У человека есть имя и лицо? — хмуро осведомился штайгер. — Как бы нам взять его за бороду и душевно разъяснить, что негоже эдак поступать?
— Никак. Он прячется.
— На его месте я б тоже прятался. Кому охота огрести рылом об косяк али топором по шее? — многозначительно заметил кто-то из шахтеров.
— Значит, так, — Хэмиш с силой хлопнул ладонями по столу. — Приговор мой таков. Лукаш, возьми Бланю и посади под замок в столярной. Цыц, девчонка. Посидишь, покуда не разберемся, как с тобой быть. Мастер Енда, — он глянул на низушка со смесью горечи, сочувствия и неприязни, — нам крепко жаль твою родню, но лучше тебе ехать отсюда поскорей. Больше не попадайся на глаза и держи язык за зубами, не то осерчаем. Милсдарыня Лютик, отдайте ребятенка. Заботься о пацане как следует, понял? Да сыщи подружайку из своих, легче станет. Рудко, заседлай ему пони и проводи до Фолкертов.
— Спасибо, — пробормотал Енда, когда маэстрина бережно вручила низушку сопящий кулек. — Спасибо тебе за все. Спасибо вам обоим. Храни вас боги.
Миновало от силы три дня, как мы повстречались, подумала Герда, и несколько жизней уже бесповоротно изменились. Весемира говорит, мы несем беду любому, с кем пересекутся наши дороги. Не по злому умыслу. Просто так получается. Так суждено. Защищать от чудовищ, ломать судьбы.
— Шахту на сегодня закрыть, — продолжил отдавать распоряжения Хэмиш. — Никому не расходиться. Ждите тута.
— Эль хотя бы откупорить можно? — жалобно заныл один из горняков.
— Эль можно. Но чтобы без злоупотребления, — староста поманил Герду и Лютик за собой в дом. Завел в кабинетец, один в один контору преуспевающего дельца. Усадил и принялся копаться в многочисленных ящиках огромного шкафа. Вытащил шкатулку красного дерева, повертел в мозолистых руках. Крякнув, единым махом рассыпал содержимое перед ведьмачкой и маэстриной:
— Вот чуял же, выйдут нам добрые дела жопой.
— Хм, — Герда пальцем сдвинула лежащие на столе предметы. Маленькое колечко на детскую руку. Золотой браслет. Изящный эмалевый медальончик. Цепочка с разноцветными камешками.
Лютик сцапала медальон, ногтем распахнула створки и показала Герде. Снаружи — белый грифон на красном фоне, внутри — крохотные портреты. Белокурая женщина, черноволосый мужчина.
— Рискну высказать догадку, — маэстрина примерила едва налезшее ей на мизинец блестящее кольцо. — Некогда эти красивые вещицы принадлежали девушке по имени Бланя.
— Добро мы взяли в скрыне разбойничьей ганзы, — не стал отпираться Хэмиш. — И, прежде чем растянуть парней из ватаги Чекменя кого на осине, кого на гнилой березе, вдумчиво расспросили. Те по первости ругались по-черному да грозились нам лютой смертью. Но как нюхнули каленого железа, сделались жуть какие разговорчивые. Но и мы тож не пальцем деланы. Выслушали бедолаг, которые в ихнем логове под замком маялись. Сравнили. Подумали. Скрыню разделили промеж бывших пленников и отпустили на все четыре стороны. Дохлых ватажников в болото швырнули, утопцев подкормили. Бланю забрали с собой.
— А почему не отвезли к княгине Ядвиге? — напрямую спросила Герда.
Хэмиш задумчиво поскреб заросший подбородок:
— Глянь, вот на стене чертеж Петли Висельника в разрезе. Я все про нее ведаю — где малахитовые жилы, где каверны, где вода грызет породы, а где тянется самородное золото. Я знаю свою шахту, но ровным счетом ничего не ведаю про Рокту и княгинь — что покойную, что нынешнюю. Зато я доподлинно вызнал, что девчонка спешно ехала прочь из замка и сопровождал ее молодой друид. Не княжьи рыцари, не горничные и слуги. Один-единственный друид. Чьи кости, наверное, давным-давно истлели в болотах. Да, может статься, я привез бы ее в замок и нам отсыпали благодарность серебром по весу. А может, с порога ославили коварными похитителями и оттяпали бошки на площади. Или девчонка на следующий день померла от лихоманки, а нас с парнями по чистой случайности завалило в шахте. В тот год у нас на руках были обеспамятевшая девчушка со шрамом на полморды и с княжьим медальончиком на шее. Мы подумали и решили — пусть все катится своим чередом. На кой ляд краснолюдам вмешиваться в человеческие дрязги, где мы ни хрена не разумеем?
— И вы оставили ее здесь, — понимающе кивнула Лютик. — Кроткая девочка Бланя, малость не в своем уме. Сиротинушка, жертва разбойничьего насилия. Возится с животиной, словечка лишнего не проронит. Вот только не приведи боги, ежели окрестные хуторяне прознают, каких именно зверюшек подкармливает Бланя по зову своей бесконечно милостивой души.
— Верно говоришь, — посмурел краснолюд. — Туточки нашей сердечной дружбе разом наступит ****ячий конец. А заодно нашему промыслу, и нам самим. Счастье еще, что Гондзо довелось однажды повидать нелюдской погром и выбраться из заварушки живым. Ему хватит умишка смекнуть — как только он затеет швыряться дерьмом в нашу сторону, немедля аукнется и его сородичам. Люди, они... они ж не станут допытываться, действительно кто из нелюдей виновен или нет. Особенно вусмерть перепуганные люди.
Маэстрина бережно опустила тонкую ладошку поверх стиснутого краснолюдского кулака.
— Все образуется, — тихонько сказала она. — Когда-нибудь все образуется.
— Хорошо б нам всем дотянуть до тех славных деньков, — Хэмиш шумно встряхнулся, как огромная собака, выбравшаяся из воды. — Ладненько, погоревали и будет. С Бланей я сам потолкую. Может, удастся привести ее в разумение и вызнать чего. Госпожа ведьмачка, ты какой помощи-то от нас хотела? Топорами и кайлом махать мы завсегда сподручные. Вот след тропить и в засаде тихонько сидеть — это не к нам.
Лютик заботливо сложила безделушки обратно в шкатулку. Герда схватила лист пергамента, очиненное перо и принялась излагать штайгеру созревший в ее голове план.
— Гм, — скептически хмыкнул Хэмиш, покрутив лист с чертежами и так, и эдак. — Рискованно. Где гарантия, что зверюга за ночь не дала деру?
— Тварь ранена, — напомнила ведьмачка. — Наверняка свыклась с тем, что пещеры — ее недосягаемое убежище. Если честно, задрало носиться по бесконечным лесам, гадая, скольких бестия прикончит сегодня. Бой будет дан по моим правилам и там, где выгодно мне.
Поколебавшись, она предложила:
— Хочешь долю в контракте для себя и товарищей?
— Она чокнутая? — оскорбленный в лучших чувствах Хэмиш всем корпусом развернулся к маэстрине.
— Нет, просто одинокая, никем не понимаемая ведьмачка, — Лютик вернула старосте шкатулку с наследием Адемейнов. Мимоходом огладила растрепанную и давно не вычесанную косу Герды. — Которую вчера успешно пыталась загрызть неведомая бестия. Почтенный Хэмиш, мы должны понять ее, простить, налить пива и сделать вид, что ровным счетом ничего не слышали. Ась? — она по-старчески прижала ладонь к уху. — Чегойсь говорите? В дальнем лесу медведи гадят алмазьями чистой воды?
— Не алмазьями, но исключительно алюмосиликатами железа. Если ты, барышня, понимаешь, о чем я.
Лютик хихикнула в кулачок и напомнила присутствующим, что она бакалавр труворства и поэзии, а не алхимии и горнорудного дела.
— Идем, — заявил штайгер, — прикинем, как ловчее провернуть эдакий финт ушами. Да желательно, чтоб нас не нашинковали в кровяные колбаски.

 

 

Задуманные приготовления заняли сутки общей лихорадочной работы. Визжали пилы, стучали топоры, в кузнице ритмично ухал молот. Краснолюды переругивались и немелодично распевали похабень. Герду к плотницким работам не допустили, но разрешили сколько угодно пользоваться маленьким и сильно изношенным перегонным кубом.
Рысцой пробежавшись по округе, ведьмачка отыскала с десяток кустиков еще не побитых осенними заморозками растений, годных для приготовления эликсиров. Накрошила мелкой щепы, растопила печурку. Извлекла из вьюков три последних бутылки алкогеста и с головой ушла в алхимический процесс. Время от времени кто-то возникал за плечом, осведомляясь, как идут дела. Герда кивала, бормоча, что все отлично, и возвращалась к позвякивающим склянкам. Она не была уверена в достойном качестве сготовленных зелий, но выбирать особо не приходилось. Если все пройдет по задуманному, бой должен быть яростным, но коротким. Ласточка и Пурга укрепят ее силы. Она изловит тварь, получит деньги — и тогда спокойно поразмыслит о том, что не дает ей покоя.
Напрасные надежды.
Явилась маэстрина. Умытая, причесанная, в вычищенном плаще и вроде как даже в новенькой рубашке с кружевным воротничком. Пахнущая костром и самую малость — духами на ветивере, ирисовом корне и лаванде. Уселась на чурбачок и принялась за излюбленную забаву — лезть в душу.
— Герда, не делай вид, будто я полуночница и вот-вот развеюсь с утренней зарей. Труп Дейдры Адемейн. Ты намерена прояснить его таинственную судьбу?
— Нет, — отрубила ведьмачка.
— Но почему?
— Потому что меня для этого не нанимали.
— Тебя ничуть не занимает, что стряслось с бедняжкой после смерти? — Лютик аж всплеснула руками.
— Нет. Передай бутылку. Не вздумай хлебать, отравишься.
Помолчав и повздыхав, маэстрина зашла с другой стороны:
— Участь вполне живой девушки Блани...
— Тоже меня не касается.
— А как насчет попранной справедливости? — возмутилась Лютик. — На Островах ты без всяких просьб ринулась помогать братцу и сестричке ан Крах. Здесь на любой вопрос твердишь как ученый скворец — нет да нет. Почему?
Герда откинула со лба налипшую прядь. Одарила назойливую подругу самым тяжелым и угрюмым из арсенала ведьмачьих взглядов. Деревенские войты под ее взором обычно бледнели, заикались и торопливо высыпали на стол уговоренные монетки. Жалкие серебрушки, цена ее умений, сил и боли.
— Лютик, признайся честно, во что ты пытаешься меня втянуть и на кой ляд? Да, я знавала Дейдру, но и только. Я встречала столько разных людей, что их лица путаются у меня в голове. Я могла быть знакома с дедом, отцом и сыном, а потом приходила на могилку их внука. Мне похрен на семейные тайны Адемейнов. Класть с пробором на то, кто имеет больше прав греть задницу на троне здешней глухомани. И на Бланю, будь она хоть трижды потерянная княжна каингорнская. Я достаточно ясно выражаюсь?
— Более чем, — Лютик обиженно прикусила губу. Герда тщательно закупорила наполненные флаконы, затушила печку и полезла за точильным камнем, править клинки. Размеренные скользящие движения были сродни медитации, помогая успокоиться и сосредоточиться. Безошибочно отшелушивая важное от второстепенного.
Из-за угла домика выскочила взъерошенная, сгорбившаяся Бланя. Подбежала к загону с встрепенувшимся лесным зверьем, настежь распахнула калитку. Тоненько, зло закричала на оторопевших питомцев:
— Уходите! Подите вон!
— Бланя, милая, ну что ты распетушилась, — следом за кметкой вперевалку поспешал запыхавшийся Хэмиш. — Никто твоих засранцев взашей не гонит. Жили себе, и пусть дальше живут.
Испуганные фазаны спрыгнули с насеста, заметались под ногами.
— Нет! — Бланя обеими руками вцепилась в ограду. — Нет! Сегодня Златик, завтра ты захочешь убить их! Уходите! Вы мне больше не нужны!
— Да никто пальцем не тронет твоих блохастиков! Что тебе в голову втемяшилось?
— Уходите! — девушка ворвалась в загон. Яростно пнула отлетевшую миску, замахнулась тряпкой на удивленно приоткрывшую пасть лисицу. — Прочь! Бегите в лес, там вам место!
Первой неладное смекнула косуля. Хрипло и обиженно мекнула. Сорвалась с места, легко махнув через невысокий заборчик. Ускакали зайцы. Толстым недовольным колобком выкатился барсук. Вприпрыжку убежала куница. Мохнатыми огоньками порскнули вверх по стволам белки.
Лисы замешкались. Тявкали, крутились, хватали Бланю за складки холщовой юбки. Вылез из убежища в колоде лесной кот. Зашипел, выгнув спину дугой, с ленивой грацией прыгнул через ограду. Лисья стайка переглянулась, жалобно взвыла и трусцой ринулась вдогонку.
Бланя шлепнулась посередь опустевшего загона. Беззвучно захныкала, размазывая слезы по грязной мордашке.
— Я так понимаю, сговориться не удалось, — негромко заметила ведьмачка, когда Хэмиш встал рядом. Краснолюд мрачно засопел:
— Сама видишь, как она разъярилась. А я всего лишь заикнулся о том, чтобы она отправилась с нами к пещерам. Придется сызнова упрятать девчонку под замок. Иначе, зуб даю, удерет спасать свою ненаглядную зверюгу. Скверно дело оборачивается, с какой стороны не глянь... Да еще мы выходим крайними-виноватыми. Недосмотрели, утаили, пособничали и все такое. Ну что, труба зовет, время в поход? Мы готовы, а вы как?
Герда молча поднялась на ноги, размашистым движением вкидывая мечи в ножны. Клинки прошипели об окованные бронзой устья ножен. Староста направился в разоренный загончик, силком поднял Бланю с земли. Повел прочь, на ходу что-то выговаривая.
На двор, скрипя колесами и лязгая, выкатились открытые повозки, запряженные парой мохноногих пони. Телег было две, на каждой громоздилось нечто внушительное, тщательно накрытое холстинами и прихваченное веревками, чтоб не свалилось на ухабистых лесных дорогах.
Лютик в сомнениях поцокала языком:
— Надеюсь, это поможет...
— Не поможет, тогда полезу в пещеры, — буркнула Герда. Решив, что не единым словом не даст понять, как ее задело недоверие маэстрины. Она ломает голову, строит планы, уговаривает краснолюдов бросить шахту на пару дней, а певчая пташка изволит сомневаться!
Громыхающая кавалькада оставила шахту Петля Висельника и повернула к северу. Пони старательно налегали на постромки. Телеги подскакивали, заваливаясь под тяжестью груза то налево, то направо. Герда надеялась, плеск реки на перекатах малость приглушит звук их перемещения. И что раненая тварь отлеживается в глубинах, иначе все старания псу под хвост.
Ведьмачка завела караван в глубокий, мокрый от недавних ливней овраг, взяв с Хэмиша и его приятелей клятвенные заверения, что рудничные будут сидеть тише воды, ниже травы. Никаких песен, перебранок, вонючего табачного зелья. Лютик страстным шепотом умоляла разрешить пойти с ней, но ведьмачка отказала наотрез. Даже под угрозой ссоры и того, что Лютик начнет дуться.
Оставив краснолюдов ждать в укрытии, Герда нашла узкую, обрывистую тропку и спустилась к воде. Продралась сквозь ивняк, выйдя точнехонько к фундаменту древнего эльфийского укрепления. Запрокинув голову, оценила ажурную легкость уцелевших арок, затянутых пожухлым вьюном и узловатыми плетями дикого винограда.
Даже сейчас, разрушенная на две трети и частью съехавшая в реку, башня изумительно гармонично вписывалась в окружающий ландшафт. Не подавляя лес и не выпячивая свое рукотворное величие, но став неотъемлемой частью пейзажа. Казалось, убери ее — и все исчезнет. Останутся щербатые скалы, пихты да сильно обмелевшая речушка — а красоты, от которой захватывает дух и щемит в сердце, уже не будет...
Дурное влияние Лютик, решила Герда, легко карабкаясь вверх по осыпям. Начинаю смотреть на мир ее восторженными глазенками и мыслить строчками из баллад. Еще немного, и начну подпевать на привалах. А у меня слуха нет и голос в точности карканье кладбищенской вороны. Но Лютик все равно будет уверять, мол, отлично получается, давай еще разок.
Герда обошла руины, прикидывая, где и как разместить их с краснолюдами совместные творения. Взобралась на остатки барбикена, пристально оглядела будущее поле боя с высоты. Вон там чудом сохранились фрагменты вымощенного мелким камнем тракта. Сосновая роща, обнимающая корнями фундаменты поглощенных чащобой построек. Может, когда-то здесь высился дворец цветного мрамора. Ничего не осталось, только Тизрич и его пронырливые собратья по духу рыщут в развалинах былых городов, собирая уцелевшие крохи. Время эльфов ушло и никогда не вернется, как бы не надеялись уцелевшие Aen Seidhe.
Она облизнула палец, прикинула направление ветра. Звенела на перекатах Ущера, шумел бор, воздух полнился близостью грядущей смены сезонов.
Ведьмачка скатилась вниз. Волчьим скоком понеслась к укрытию в овраге, но замешкалась, приметив на песчаном берегу отпечатки тяжелых лап. Невтяжные когти, широченные подушечки, пара длинных шерстинок. Вмятины свежие, минувшей ночи. Ты здесь. Дрыхнешь, небось? Вот и дави каменную подушку в ожидании незабываемой встречи.
Мысленно Герда поблагодарила судьбу за встречу с краснолюдами. Она бы и в одиночку управилась, но времени, сил и возни ушло бы намного больше. Никто не сравнится с подгорным народом в перетаскивании тяжестей и мастерстве военных подлянок. И в лихом стремлении безоглядно сунуться в опаснейшую заварушку только ради того, чтоб не заплесневеть и размять косточки.
— Твоя подружка вовсю паникует. Думает, тебя сожрало чудище, — громким шепотом приветствовал ее Хэмиш. — Как разведка?
— Недурно. Разгружаемся и выдвигаемся. Но как можно тише.
До конца светового дня краснолюды с рудника Петля Висельника и ведьмачка метались по развалинам эльфьей крепости, устанавливая ловушки. Лютик оставили в обозе, поручив смотреть за лошадьми. Маэстрина в кои веки не спорила.
Окончив тяжкие труды и убедившись, что все исполнено, как надо, охотники вернулись в овраг. Бросили жребий, в какой очередности спать и нести дозор. Еще разок обговорили с Хэмишем, где кому надлежит стоять, что делать и куда бежать в зависимости от того, как будет развиваться ситуация. Герда хотела начать вылазку в предрассветный час, когда над рекой поднимется туман, скрадывающий очертания предметов и обманывающий глаз.

 

Зябким, погруженным в молочную взвесь утром Герда пересекла реку и поднялась к черному, дышащему холодом зеву одной из пещер. С горечью размышляя, насколько кстати была бы сейчас Бланя с ее наследственным талантом. Но Бланя горюет на руднике и не собирается вредить своему кровожадному любимцу.
Обойдемся без помощи, не впервой.
— Эгей! — гаркнула ведьмачка во всю мощь легких. Швырнула в глубину пару горящих факелов, сбросила с пальцев трескучий шарик Игни. Свет отразился на влажных складчатых стенах, выхватил разбросанные под ногами крутые дуги обглоданных ребер с остатками клочковатой шерсти. Впрямь звериные, хоть в этом Енда не сорвал. — Эгей, тварь! Вылезай, не прячься! Я тут все спалю к хренам собачьим, слышишь? Вылазь добром, кому говорят!
Злобный рев отдаленным громом прокатился по извилистым проходам. Ага, она не ошиблась. Тварь здесь. Будем надеяться, бестия не забыла о недавно полученной трепке, опознала запах и жаждет мести.
Вот только что делать, если зверюга предпочтет не ответить на вызов, а скрыться в глубинах?
Полезу следом, пожала плечами Герда. В надежде, что здешний лабиринт не настолько огромен, как уверял Тизрич. Эльфы никогда не любили глубоко закапываться в землю. Если в незапамятные времена они наткнулись в верховьях реки на естественный грот, то наверняка расширили его и украсили, но не стали возиться с сетью дополнительных тоннелей. Побегаем с бестией в темноте, играя в смертельные салочки и запугивая друг друга, покамест кто-нибудь не совершит роковую ошибку.
Но куда лучше выманить добычу наружу.
Сквозь подошвы сапог ведьмачка ощутила мягкие, тяжелые удары. Бестия мчалась сквозь разрушенные мосты и стрельчатые коридоры. Неслась длинными прыжками, намеренная раз и навсегда покончить с докучливым гостем.
Выждав, когда в дальнем конце понижающегося грота замелькает уродливая тень, Герда метнула еще один факел и рванула прочь. Огромными скачками преодолела русло мелкой Ущеры, бросила взгляд через плечо.
Неуловимая каингорнская бестия выскочила следом. Тот самый здоровенный зверь, рыжеватый с черными пятнами. Остромордый, с длинной шеей и нелепыми косматыми выростами на лопатках.
В крайне дурном настроении.
На ходу Герда метнула сгусток Игни — чтоб тварь рассвирепела до алой пелены в глазах. Судя по воющему взрыку, не промахнулась.
Со всех ног ведьмачка рванула вперед.
Зверь наддал, в радужном облаке брызг рысью промчавшись через реку. Не отставал, горячо и шумно дыша в спину.
Герда влетела в широкий простенок бывшей башни, едва успев отмахнуть условленный знак. Кувырнулась, надеясь, что Хэмиш с дружками помнят вчерашние планы.
Утяжеленная каменными глыбами сеть шмякнулась вниз, пригвоздив бестию к земле. От неожиданности тварь распласталась на брюхе. Оглушительно взревела, рванулась вперед. Запуталась когтями в мелких ячейках, яростно засучила задними лапами.
Вот так просто, хмыкнула Герда. Никаких многолюдных облав с гончими и ловчими. Многолетний опыт, точный расчет и прочная сеть краснолюдской работы. Сейчас она выждет момент, приблизится и от всей души приложит тварь промеж глаз Аксием.
Кривые черные когти с треском полосовали сеть. Зверь вырвался и кинулся на Герду. Щелкнули сомкнувшиеся челюсти. Бестия схватила воздух, ведьмачка увернулась — в тысячный раз отругав себя за пагубную привычку праздновать раньше времени.
Под громкое краснолюдское улюлюканье сверху обрушился град заранее приготовленных камней. Пара-тройка отрикошетила от стен, задев удирающую Герду. Бестия рявкнула, скинула остатки раскромсанной сети и бросилась вдогонку. На бегу ведьмачка полоснула выхваченным кинжалом натянутую бечевку. Головой вперед ушла в перекат, ощутив, как сокрушительно свистнуло над плечом тяжеленное, часто утыканное гвоздями сосновое бревно.
Невесть каким образом тварь успела заметить летящий сверху вниз таран. Без колебаний прыгнула вверх, на миг зависнув в полете. Приземлилась сверху, судорожно заскребла когтями, чудом удержав равновесие. Подобно качелям-лодочкам на деревенской ярмарке, бревно достигло верхней точки амплитуды и устремилось обратно. Его инерция передалась затяжному, безупречно исполненному прыжку твари.
Растопыренные лапы парящей бестии закрыли Герде весь мир. Она завертелась колесом под протестующий вой позвоночника. Ощутила, как когти рвут с пояса сумку с эликсирами. Выхватила меч, ударила, отскочила, побежала. Перед глазами маячили бывшие очертания въездной арки — такой близкой и такой далекой. Зверюга наседала, лязгая челюстью у самого бедра. Матерно орали краснолюды, подбадривая ее. Герда не сомневалась, рудокопы вовсю делали ставки — как на победу ведьмачки, так и на ее бесславную гибель в когтях бестии. Вот сволочи.
Она птицей пролетела условленное место. Наверху ухнули и дружно гаркнули. Старая крепость вздрогнула от гулкого звука падения.
Со сборкой и размещением громоздкой ловушки они вчера провозились дольше всего. Огромная полукруглая клеть из гнутых деревянных балок и железных прутьев, подвешенная на хитрой паутине распорок. В стратегически выверенный миг краснолюды единым махом выбили скрепы. Клеть рухнула, прихлопнув зверя, как сачок в руках элегантной дамы накрывает бабочку. Герда крутанулась в почти безупречном финте, боком врезалась в прутья и метнула усмиряющий Аксий. Вложив столько Силы, что знак мог увидеть даже неподготовленный человек. Расплывчатая, жирно мерцающая дрожь раскаленного воздуха, что возникает в жаркий день над пыльной дорогой.
Ее и бестию разделяла только решетка. Несколько дюймов дерева и железа. Чем ближе к объекту, тем дольше и сильнее воздействие Аксия. В идеале знак творят прямо перед глазами объекта ворожбы. Только какая ж нечисть и нежить позволит безнаказанно тыкать себе в морду пальцами?
Но сейчас тварь оказалась близко, так близко... и не могла увернуться.
Зверь всхрапнул. Качнулся, с силой ударившись широким лбом в перекрестья решетки. Извернулся, пытаясь зацепить ведьмачку лапой сквозь прутья. Она видела широко раззявленную пасть в клочьях пены, желтые у основания клыки и полные ярости глаза. Не красные, насыщенного оранжевого отлива.
Сосредоточившись, Герда вычертила еще один Аксий.
Подействовало. Лапы бестии обмякли, подламываясь. Тварь упала, завалившись набок и тяжело, обреченно хрипя. Ребра ходили ходуном под складками жесткой желтоватой шкуры. Аксия хватит ненадолго, уж больно зверюга здоровая и злобная. Если они поторопятся, как раз успеют подогнать телегу и перетащить трофей в другую клетку, более крепкую и надежную.
Если только пони не заартачатся от тяжелого мускусного запаха и жуткого вида добычи.
— Чтоб я сдох, — Хэмиш и его соплеменники горохом посыпались с уступов бывшей эльфийской башни. — Чтоб меня голой жопой в каленое горнило сунули, вот это дерьмо! Первостатейное дерьмище!
— Герда, ты как, живая-целая?
— Курва мать, парни, оно настоящее!
— Йиржек, ты опупел, гадскую ****ину за хвост тягать? Себе яйки покрути!
— Лукаш, ноги в руки, дуй за лошадьми! Герда, она будет дрыхнуть всю дорогу до города или очухается?
— Очнется, — ведьмачка с трудом перевела дух. — Я могу усыпить ее еще два-три раза. Ненадолго, иначе сама буду как выжатая тряпка.
— Тогда отзынь в сторонку. Посиди, хлебни вот наливочки. Ремни готовы? Намордник? Раз-два-три, взяли, подняли!
Послушно, как ей велели, Герда присела на обломок бывшей облицовки стены и отхлебнула из сунутой в руку фляги. Краснолюды слаженно приподняли клеть-ловушку. Нацепили на морду твари намордник, выкроенный из старого подседельника. Когда обматывали когтистые лапы широкими ремнями, бестия задергалась, утробно взрыкивая.
— Может, ей того... топориком промеж ушей добавить? — кровожадно предложил Йиржек.
— Мы вроде решили доставить ее живой, — Герда сложила пальцы в нужный символ. — Расступитесь, не то зацепит. Кто из вас, ублюдков, настолько меткий, что едва не вмазал мне камнем по башке?
— Он! — краснолюды единодушно вытолкнули на расправу сотоварища, выглядевшего самым младшим и напуганным. — Это Криспин, он с рождения бестолочь. Скормим его зверюге?
— Не надо, — жалостно заскулил провинившийся Криспин, примеряясь грохнуться на колени. — Я не нарочно, чес-слово! Рука дрогнула! Госпожа ведьмачка, не губите жизнь молодую! Матушка старенькая, семеро беспортошных ребятенков по лавкам есть просят, на кого я их покину? Простите великодушно! Искуплю, чем смогу!
— Кончайте балаган, — прикрикнул на развеселившихся родичей Хэмиш. — Вон повозка тарахтит.

 

 

Первыми на окраине Рокты их заметили две кумушки, неспешно шагавшие с рынка. Разглядев заточенную в клетку Каингорнскую бестию, старшая выронила корзину, прижала ладони к щекам и тоненько, отчаянно завыла. Младшая оказалась нервишками покрепче. Развернулась, хлопнув юбками, и неуклюже побежала вверх по грязной улице, истошно выкрикивая:
— Люди, ой люди, где же вы, люди?! Куда подевалися? Ой, киньте все, сыпьте сюда шустрее! Ведьминка зверя лютого живьем спымала! До княжьего граду везет, ой, да что ж такое деется! Люди!..
«Людям необходимо увидеть поверженную нечисть, — наставляла Весемира. — Подойти и ткнуть пальцем. Убедиться собственными глазами и со всех ног побежать рассказывать соседям. Дайте им возможность безнаказанно пнуть того, кто убивал их родных и знакомых, и плюнуть на остывающий труп. С вас не убудет, а в их черепушках отложится — вот благодаря кому они доселе живы. Вот кто защищает их от тьмы ночной и ужаса в лесном мраке».
Они неспешно ехали сквозь городок. Хлопали двери, распахивались ставни, скрипели воротца и калитки. Встревоженные обыватели выбегали из перекошенных, привалившихся друг другу халуп и добротных каменных домов, спрашивая, что стряслось. Торговцы спешно закрывали лавки, ремесленники бросали неоконченные дела, женщины отшвыривали в сторону половники и шитье.
Маленький караван двигался к княжьему замку, стремительно обрастая толпой. Краснолюды отчаянно пыжились, выкатывая грудь колесом и свирепо гаркая на тех, кто терся слишком близко к телеге с клеткой. Маэстрина вертелась в седле, словно ей насыпали угольев в штаны, рассыпая сияющие улыбки и приветственно помахивая рукой.
Герда просто ехала. Гадая, придется выбивать обещанную мзду со скандалом или на сей раз выплата пройдет тихо. Зверь перекатился на брюхо и лежал, вытянув связанные лапы. Иногда ведьмачка слышала его рычание — приглушенное намордником, почти жалобное. Над улицей колыхался гул множества голосов — испуганных, разъяренных, жалобных, недоумевающих. Кого-то из шнырявших повсюду мальчишек осенило идеей швырнуть в клетку гнилой кочерыжкой. Роско — Герда наконец приловчилась различать краснолюдов — на лету отбил гнилушку обухом топора и взревел:
— А ну, мелюзга, не сметь! Ежели княгиня разрешит, тогда хучь всем скопом на части его рвите! А покуда — клешни прочь, не то нахрен хваталки оттяпаю!
С опозданием явилась городская стража. Оценив ситуацию, старший над гвардейцами счел за лучшее не затевать склоку с агрессивными краснолюдами. Стража оцепила повозки, с трудом оттеснив горожан. Они проехали краем рынка — продавцы и покупатели немедля влились в общее стихийное шествие. Обогнули помост с пустой виселицей, миновали пару приличного вида кварталов и уперлись в изрядно обветшавшую крепостную стену. Караульные ринулись закрывать ворота, те вросли в землю и не поддавались.
— Служивые, попуститесь малость, это не голодный бунт! — проорал Хэмиш, вставая на телеге. — Ваша зверюшка в гости пожаловала! Бегите за ее светлостью, пущай смотрит на трофей!
Вместо княгини притрусил замковый маршалок-управляющий с десятком гвардейцев на подхвате — запыхавшийся, встревоженный, с невместно длинной шпажкой на боку. Впрочем, человеком он оказался толковым и расторопным, с первого взгляда смекнув, что происходит и как быть. Каравану с клеткой, Герде и Лютик велели немедля заезжать внутрь. Маршалок пошептался с гвардейцами, раздавая указания. Солдаты двинулись сквозь бурлящую толпу, выкрикивая:
— Расходитесь, люди добрые! Госпожа княгиня рассудит, как быть со страхолюдой. Расходитесь, не задерживайтесь, чай, не в гостях. Княгиня решит, а через глашатая новости сразу прознаете. Не толкаемся, не голосим попусту, мирно расходимся по домам, покуда в зубья не огребли!..
Хэмиш натянул вожжи, остановив телегу в маленьком внутреннем дворе. По ступенькам высокого каменного крыльца не сбежала, но спорхнула Ядвига, за которой едва поспевала донельзя ошарашенная свита.
— О боги, — выдохнула княгиня, замерев в почтительном отдалении от клетки. — Благослови вас боги, вы это сделали!
Краснолюды дружно приосанились. Герда полезла вон из седла. Зверь, с усилием приподняв голову, тоскливо заскулил.
— Какой он... огромный, — с восхищенным испугом произнесла Ядвига. — И жуткий, — она дернула плечами, — даже рядом стоять боязно.
— Теперь эта скотина целиком и полностью ваша, — буркнула ведьмачка. — Можете набить из нее чучело. Или вырезать сердце и запечь с яблоками.
Ядвига прикрыла рот широким рукавом. Должно быть, представила вкус жареного сердца бестии.
Кто-то вынырнул из стрельчатой арки, стремительно направился к телеге с живым трофеем. Бился за широкий плечами ярко-алый плащ, прихваченный крученой золотой цепью. Осеннее солнце играло на светлых волосах. Высокий мужчина в богатых одеждах приблизился, и ведьмачка сызнова ощутила раздражающее колотье неуловимого узнавания. Где-то сталкивались? Десяток лет назад она добывала гаркаина по заказу отца этого высокомерного красавчика? Долгая жизнь в постоянных странствиях влечет за собой массу неожиданных проблем и непредсказуемых встреч.
— Герда из Ривии, — во все зубы ухмыльнулся красноплащный. — Я же говорил, ваша светлость, она с легкостью справится. Госпожа ведьмачка, никак не признаешь давних знакомых? Как насчет великой битвы на полях Голополья?
— Недамир, — потерянное имя снулой рыбкой всплыло из глубин растревоженной памяти. Предостерегающе зашипела Лютик, и ведьмачка нехотя исправилась: — Ваше величество Недамир.
— Наконец-то, — искренне возрадовался уже не вопиюще юный, но вымахавший за минувший десяток лет в чертовски привлекательного мужчину правитель Хенгфорса. — Я уж собирался безмерно огорчиться. Такая потрясающая женщина напрочь позабыла обо мне! А куда подевался твой друг чародей? Помнится, в Голополье вы так трогательно спасали друг друга...
— Мой образ жизни показался ему слишком беспокойным. Он ушел своей дорогой, — неловко увильнула от ответа Герда. Еще пара таких вопросов, и насторожившей уши Лютик непременно приспичит вызнать, кто, да когда и зачем, да что за чародей такой?
— Бывает, — не стал выспрашивать подробностей Недамир, спасибо ему. — Дозволь уточнить, бравые краснолюды тут заради чего? Приложение к трофею?
— Они помогали в охоте на зверя, — объяснила Герда. — Это горняки с рудника Петля Висельника. Старшего зовут Хэмиш. Вот эта вертлявая фифа — Лютик.
— Маэстрина Юлиана из Оксенфурта к услугам вашего величества, — Лютик поклонилась, кокетливо сверкнув глазами.
— Та самая маэстрина Лютик? — понимающе уточнил молодой король. — Удача нам благоволит. В один день и тварь изловили, и знаменитая поэтесса наведалась в наше захолустье. Умеешь ты прирастать знакомыми, Герда. В трактатах черными по белому начертано, ведьмачки все как на подбор создания нелюдимые, угрюмые и знаться ни с кем не желают.
— Клевета и напраслина, ваше величество, — заступилась за подругу Лютик.
— Вот и я так думаю, — Недамир галантно подставил руку княгине. — Хотя за всю жизнь мне повезло встретить одну-единственную ведьмачку. Что ж, взглянем, какое такое ужасное проклятие наслали на нас боги.
Зверь вытянулся на полу клети, тяжело дыша. Герда подумала, надо снять с него намордник, не то помрет раньше срока. Придворные дамы княгини, свитские короля и краснолюды сбились неровным полукругом, таращась на диковинное создание.
— Герда, — в почтительном и тревожном молчании окликнул ведьмачку Недамир, — что это за тварь такая? Магическое создание, наследие Сопряжения или удивительное порождение сил природы?
— Не знаю, — сухо отозвалась Герда. — В наших бестиариях такие не описаны. В нем не ощущается присутствие магии, как в химерах, гаргульях или дубочудах. Может, впрямь реликтовое животное.
— Кого-то она мне напоминает, — Недамир собрал лоб в морщины, тщась припомнить. — Читал где-то или картинку видел... Точно! Крыльев недостает! Коли добавить крылья, как у грифона, получится вылитый шимургл. Или симаргл, не знаю, как правильно произносится.
Крылья. Герда невольно сделала шаг к клетке, вглядываясь в нелепые куцые выросты над лопатками зверя. Вот почему он сразу показался ей таким... незавершенным.
— Шимурглы обитают в Зеррикании и более нигде за ее пределами, — разъяснял Недамир внимательно слушавшим княгине и Лютик. — Их описывают как живое воплощение благородства, крылатых стражей, защитников небес. Столетиями они живут рядом с тамошним народом. Их обучают и воспитывают, навроде гончих псов. Нигде и никогда не упоминалось, чтобы они причиняли вред человеку. Очень преданные и умные создания.
Герда задумалась:
— Если цикл развития и роста этого шимургла примерно соответствует грифоньему... Он лишился крыльев очень рано, будучи щенком... птенцом. Удаляли их крайне грубо. Вывернули крыло и рубанули по суставу топором, а рану прижгли.
Маэстрина жалостливо ахнула. Кто-то из дам Ядвиги — тоже.
— Может, после этого он и обезумел, — высказал предположение Недамир. — Как медведь-шатун или лев с поврежденной челюстью. Охотиться на привычную добычу возможности больше нет, зато нападать на беззащитных кметов — сколько угодно... Учинить бы вдумчивый розыск да вызнать, как бескрылый зерриканский шимургл заплутал посередь каингорнских лесов.
— Дурному богатею приспичило обзавестись экзотической тварью, — буркнула ведьмачка. — А тварь сбежала из-под замка и принялась мстить всем людишкам подряд. Ваша светлость, как насчет уговоренной монеты?
По мановению ручки княгини перед ней вырос ливрейный. С объемистой кожаной сумкой, запечатанной сургучной печатью и листком росписи.
— Хотите пересчитать? — любезно предложила Ядвига. Герда встряхнула сумку, прикинув вес и прислушавшись к мягком звяканью внутри.
— Нет. Спасибо. Всяческих вам удач и процветания. Могу я удалиться?
— Госпожа ведьмачка, повремените чуток, — король Недамир и каингорнская княгиня выразительно переглянулись, и Ядвига продолжила: — Завтрашним вечером я устраиваю небольшое торжество в честь приезда его величества. Пользуясь случаем, я хотела бы выразить свою благодарность в присутствии подданных. Маэстрина Лютик также приглашена.
— Не вздумай отказываться, — с ходу пресек возражения Недамир. — Да-да, наслышан, ведьмачки не ходят по балам. Из любого правила бывают исключения. Сейчас как раз тот случай.
— Приходите, — настойчиво повторила княгиня. Лютик украдкой заехала подруге острым локтем под ребра, и Герда вздохнула, смиряясь с неизбежным:
— Ладно.
Нет худа без добра, утешила себя ведьмачка. Отличный шанс вволю перекусить. Вытребовать в трактире горячую ванну и отмыться после нескольких суток беготни по лесам. Ох, на княжий прием наверняка запрещено вваливаться в доспехе и с двумя мечами за плечом. Нужно раздобыть пристойный наряд — и какое счастье, что пирушка завтра. Иначе Лютик опять принялась бы нудить. Давай сошьем тебе платье, только представь, как восхитительно ты будешь выглядеть. Вон, Керис ан Крах явилась на праздник в юбке, а она воительница ничуть не хуже тебя. Платье, Герда, шикарное бархатное платье, синее с серебряной вышивкой. Или черное с алыми вставками. Каингорские рыцари затеют турнир ради возможность потанцевать с тобой. Герда, неужели ты не испытываешь ни малейшего желания хоть единственный вечер побыть не мрачной ведьмачкой из Каэр Морхена, но кем-то другим?
Никаких уступок. Никаких платьев. Довольно того, что ее вынудили тащиться на треклятый банкет.
Интересно, в Рокте сыщется филиал краснолюдского банка? Она ни за что не оставит эдакую прорву деньжищ в трактирной комнатушке с хлипким замком.

 

Прием у княгини Ядвиги устроили не по старинным северным традициям, но на новомодный реданский лад. Герда с величайшим облегчением поняла — ей не придется битый час торчать локоть к локтю за одним столом с местными высокомерными дворянчиками и их напыщенными женами. Ловя краем уха порхающие шепотки «вот ведь нечистая сила», «нелюдь желтоглазая, наверняка выжидает, как бы зарезать кого-нибудь» и «как эдакое отродье пустили в приличное общество?».
Ее даже не огорчило, что при входе пришлось расстаться с мечами. Кинжал, после некоторого колебания, разрешили оставить.
Под торжество отвели три соединенные галереями большие залы. В одной танцевали и музицировали, в другой выставили столы с угощением и выпивкой. В третьей чинно беседовали, куртуазно волочились за дамами и состязались в настольных игрищах. Партию в гвинт, к сожалению, составить было не с кем, а в шаффлброд с метанием шариков в воротца она без труда выиграла. Спрятала в кошель тяжелый золотой талер и отправилась бродить дальше.
Наверное, перед началом банкета Ядвига или Недамир настрого запретили дорогим подданным ссориться с ведьмачкой. Никто не сделал попытки задеть ее или оскорбить. С расспросами обращались исключительно вежливо, интересовались подробностями охоты на зверя. Несколько раз предложили выпить за компанию. В кои веки ведьмачка объелась до неприличия, из принципа отведав каждого из блюд. Заскучав, отправилась на поиски Лютик. Принарядившаяся и оживленная маэстрина была в своей стихии. Вокруг нее увивалась кучка молодых людей, Лютик вовсю строила глазки и взахлеб чесала языком. Видимо, делилась воспоминаниями о пережитых ужасах.
Княгиня, как обещала, призвала гостью к подножию трона для публичной благодарности. Церемония, к счастью, оказалась короткой. Распорядитель заранее объяснил Герде, где встать, когда поклониться и что ответить ее светлости. Терпеливо выждав, когда смолкнут одобрительные выкрики и аплодисменты, Герда попятилась и смешалась с толпой. За ней к трону выкликнули прыщавого юнца, желавшего принести рыцарские обеты.
Улизнув в зал для бесед и игр, ведьмачка заметила светлую макушку Недамира. На первый взгляд его хенгфорское величество азартно резался в кости, на второй — настойчиво убеждал в чем-то собеседников. Один был постарше, с непроницаемой физиономией и реданским белым орлом на одеяниях. Второй помоложе, в цветах Ковира и с золотым колесом-медальоном на груди. Политика. Область, в которую Герда предпочитала не лезть ни за какое вознаграждение.
Рядом вежливо кашлянули. Возникший невесть откуда ливрейный вкрадчиво шепнул:
— Ее светлость желает побеседовать с вами. Извольте следовать за мной.
В глубине души Герда с момента начала торжества ожидала от судьбы какой-нибудь подлянки. Не бывает такого, чтобы ведьмачку просто зазвали на пир — весело провести время и поесть на дармовщинку.
Прихватив подвернувшийся высокий бокал, она зашагала за прислугой.
Из танцевального зала на фоне нежного перелива струн лютни долетел звонкий и до боли знакомый голосок. Герда прислушалась и скривилась. Угоразило же спьяну сболтнуть Лютик, что брокилонские дриады прозвали ее Gwynbleidd, Белая Волчица. Лютик нашла прозвище очаровательным — а теперь выполнила давнюю угрозу, впихнула его в балладу. Балладу про ведьмачку!
Храни нас боги от впечатлительных поэтесс с чрезмерно живым воображением. Если в Каэр Морхен прознают о поэме про одинокую волчицу, поводов для глумливых шуточек хватит на ближайшие полстолетия. Заради такой потехи верные соратницы даже скинутся на поношенную лютню. Кайя выучится бренчать, а Ламберта будет неотступно таскаться следом, завывая, как проклятая душа.
— Сюда пожалте, — лакей провел Герду по крутой винтовой лесенке на балкончик, укромно прилепившийся над танцевальным залом. Голос Лютик долетал и сюда, но приглушенно и не очень разборчиво. Княгиня Ядвига сидела на узком диванчике. Рядом стояло блюдо с разноцветными засахаренными фруктами. Бархатное платье Ядвиги искристо отблескивало золотой канителью вышивки и россыпями самоцветов. Сегодня она не выглядела удрученной и печальной. Наоборот, женщина словно лучилась потаенной радостью. Ну конечно, княжество спасено, ужасный зверь повержен.
Хотя над этим еще стоит крепко поразмыслить. Кое-какие звенья по-прежнему не желали соединяться в единую логичную цепь.
— Присаживайся, угощайся, — княгиня повела рукой, указывая на табурет с гнутыми ножками. — Мазель Лютик сказала, тебе по душе сладости.
— Мазель Лютик однажды сильно пожалеет об излишней болтливости, — буркнула Герда. Но липкую, обсыпанную пудрой яблочную дольку все-таки взяла. Отказаться от сладкого было выше ее сил. Имеет она право хоть на одну маленькую слабость?
— Барышня Лютик проявила заботу и участие, — возразила Ядвига. — Не обвиняй ее. Кстати, я говорила с твоими спутниками, почтенным Хэмишем Шварцевельде и его сородичами. От вознаграждения они наотрез отказались, так что я распорядилась втрое уменьшить налог, взимаемый с Петли Висельника. До конца года им позволено оставлять себе все драгоценные минералы, которые им посчастливится найти. Надеюсь, на радостях они не бросятся рыть ход к сердцу земли.
— Э-э... спасибо.
— Также казна окажет вспомоществование мастеру... — княгиня на миг опустила веки, припоминая имя, — мастеру Гондзо Фолкерту, чьи родных постигла столь трагическая кончина.
Герда согласно кивнула. Ее княжеская светлость поступала на удивление достойно, но совершенно нехарактерно для человеческого правителя. Другой бы быстренько выставил краснолюдов прочь из замка, а про низушка Енду вообще никогда бы не узнал.
— Его величество Недамир и мои советники полагают, решение провезти пойманного зверя по городу и выставить его на всеобщее обозрение было весьма здравым и мудрым, — продолжила княгиня. Мысленно поклявшись увеличить тренировки, ведьмачка стянула с блюда истекавшую прозрачным медом сливу. Лютик заливалась, что твой соловей в садах Назаира. — Это зрелище успокоило встревоженный народ. Теперь бестию ждет публичный конец. Да, жизнь и люди несправедливо и жестоко обошлись с этим созданием. Как утверждает Его величество Недамир, по своей изначальной сути оно не было злобным и кровожадным. Однако двести с лишним душ требуют воздаяния.
— Хотите, я его прикончу? — предложила Герда. — На главной площади. Так и быть, совершенно бесплатно.
Ядвига сложила руки на коленях. Качнулись длинные вычурные серьги с мелкой изумрудной крошкой. Подалась вперед, заговорив серьезно и решительно:
— Госпожа ведьмачка. Меня заверили в том, что ты заслуживаешь доверия, не склонна болтать по пустякам и всегда исполняешь то, за что берешься. Мне необходима твоя помощь. Я знаю, ваша гильдия избегает какого-либо вмешательства в дела королей и правителей, но...
Она сделала паузу, собираясь с силами:
— Его величество Недамир прибыл сюда не только потому, что мы союзники в созданной им Хенгфорской Лиге. Я всецело одобряю и поддерживаю его начинания. Нас обоих беспокоит нарастающая угроза с юга и давление со стороны наших соседей — Ковира, Редании и Каэдвена. Поэтому мы намерены укрепить единство наших владений не только договорами и соглашениями... но и браком.
Герда прожевала сливу. Попыталась смекнуть, что на ее месте сказала бы Лютик. Брякнула то, что думала:
— Вас поздравить или выразить соболезнования?
Ядвига зарделась, совершенно по-девичьи прыснула в ладонь:
— Пока об этом надлежит помалкивать. Но благодарю за честность.
— А Недамир разве не женат? — Герда припомнила безвестную княжну Маллеоры, на руку которой претендовал юнец Недамир. И все, что за этим последовало — взмах крыльев золотого дракона, изувеченного рыцаря, сбежавших рубайл и полусотню кметов, некстати подвернувшихся под руку рассвирепевшему чародею и ставших жабами. Интересно, заклинание со временем развеялось или бедолаги до сих пор квакают по болотам?
— Его супруга Милица Маллеорская скончалась вторыми родами, — быстро ответила княгиня. — Эта трагедия произошла восемь лет назад. С той поры Недамир — вдовец с двумя подрастающими сыновьями.
— Так, — ведьмачка дернула себя за кончик косы. В кои веки промытой до скрипа, расчесанной и тщательно заплетенной. — Я поняла. Этому коронованному засранцу, в смысле Его величеству Недамиру, показалось мало тогдашнего бардака и смуты в Голополье. Он желает повторить все сызнова. Прямо в замке или в окрестных лесах?
— В лесах, — вздохнула Ядвига. — Недамир помешался на этой идее. Твердит, мол, это перст божественной судьбы. Поэтому прямо сейчас старший егерь с помощниками выехали на поиски подходящего места для загонной охоты. Я могла бы приказать... но я прошу тебя поехать с нами. Чтобы все прошло без инцидентов. Недамир выследит, загонит и убьет бестию, после чего торжественно попросит моей руки. Я соглашусь. Добрые подданные Каингорна и Хенгфорта изъявят сдержанное ликование, послы наших заклятых друзей скрипнут зубами — а дальше мы управимся сами.
На блюде сиротливо возлежал последний фрукт. Большая, слегка обмякшая под собственным весом груша. Герда схватила ее и надкусила с такой яростью, что брызнул густой сок. Надо было драпать сразу, как только сумка с линтарами оказалась в ее руках. Сгрести Лютик за шкирку и уматывать прочь из Каингорна.
Но цепь не выкована. Зверь, напавший на рудокопа Фергюса. Зверь, ворвавшийся в избушку полоумных Яапа и Стинье. Зверь в ревущих сумерках подле хутора Медовая Горка. Зверь, тяжелой рысью бегущий через мелководье. Следы человека, когти зверя. Что-то не сходится. Она заключила контракт и взяла деньги за выполненную работу. Клялась следовать ведьмачьему Кодексу — и не может уехать, пока не разберется до конца.
— Ладно, — буркнула Герда. — Я буду на вашей треклятой охоте. Встану у Недамира за плечом и прослежу, чтобы он тыкал зверя копьем куда следует.
— Благодарю, — княгиня на мгновение склонила голову. — Я... даже не знаю... наверное, если я предложу тебе денег, это будет как-то... неправильно? недостойно? Ты не моя подданная, помогаешь по собственной доброй воле... чем вознаградить тебя?
— Горсткой правды, — не выдержала ведьмачка. Лютня в зале звенела с таким бешеным накалом, что, казалось, струны сейчас не выдержат и расплавятся.
— Какой правды? — Ядвига резко выпрямилась и нахмурилась. Кажется, ведьмачка перешла черту дозволенного. Да и наплевать. Она позарез необходима княгине, пусть и расплачивается.
— Девчонка, — припечатала Герда. — Белобрысая девчонка лет пятнадцати от роду или малость постарше. Украдкой выехала из княжьего замка, да так никуда и не приехала. Ее сопровождал молодой друид, на шее у девчонки болтался медальон с белым грифоном. Что, неужто соплячка настолько досаждала, что было проще от нее избавиться?
— Нет! — княгиня ахнула, торопливо прикрыла рот ладонью, словно опасаясь, что ее услышат внизу. — Нет, ты не так поняла... Мелитэле Милосердная, я никогда не желала ей смерти! Но здесь, в замке, становилось опасно. Она привлекала слишком много внимания, о ней распускали дурные слухи — и я отправила ее туда, где ее обещали принять и позаботиться. Научить справляться со своей силой. Она ехала в общину друидов горы Машуль — и пропала. Сгинула без следа. Неужели ты нашла ее?
Ядвига неожиданно подалась вперед, схватив ведьмачку за руку. Пальцы у княгини были тонкие, холодные и цепкие, как клещи.
— Боги, ты отыскала ее? Нет, не надо имен и названий. Просто скажи, как она? Что с ней стряслось?
— Разбойники, — княгиня выглядела искренней в своем неведении и своих признаниях. — Несколько лет провела пленницей в шайке. Забыла прошлое, родню, замок. У нее другая жизнь и новое имя. Жизнь среди простых людей, которые хорошо к ней относятся. Просто тихая деревенская девочка, которая любит животных. Из нее не выйдет восставшей мятежницы навроде Фальки.
Ядвига обмякла на своем диванчике. Отпустила чужую кисть, до хруста сплела пальцы в замок.
— Понимаю, как скверно это выглядит со стороны, — тихо и устало обронила княгиня. — Злая мачеха со своим отпрыском и падчерица с законными правами на трон. Признайся, ты так и подумала. Многие в княжестве так думают, но помалкивают. Я устраиваю всех в качестве правительницы больше, чем Дейдра и ее дитя. Можешь не верить, но я безмерно благодарна за то, что Дейдра сделала для меня. Она спасла мою жизнь, придав ей цель и смысл, и я любила ее. Ее нельзя было не любить, такой она была яркой. Отважной. Вспыльчивой, упрямой и преданной. В день ее смерти я поклялась на крови заботиться о трех вещах — ее стране, ее дочери и ее муже. Но я не такая стойкая, как она, и у меня ничего толком не вышло. Я потеряла девочку и Яноша, и теперь отчаянно пытаюсь уберечь Каингорн.
— А Дейдра? — заикнулась Герда. Вот порой бывает, бездумно швырнешь камень в пруд, а со дна начинают всплывать облепленные тиной мертвецы. — Что произошло с княгиней? Говорят, она погибла на кабаньей охоте, это правда?
— В юности она побывала в ведьмачьей крепости, — медленно проговорила Ядвига. — Может, ты встречала ее? Нет? Она говорила, якобы по глупости отплатила вам злом за добро, и горько сожалела об этом. Хотела стать похожей на вас, ведьмачек. Вот только для обычных людей ее справедливость оказывалась порой слишком тяжела, а честность граничила с безумием. Она считала своей обязанностью защищать подданных, но никогда не хвалилась этим. Когда старосты деревень на границе с Маллеорой сообщили, якобы в тамошних лесах завелся бес... Она немедля поскакала туда.
— Да она свихнулась, — Герда с досадой вспомнила собственный опыт. На бой она отправилась вместе с Эской, и все едино — впавший в кровавое безумие монстр разделал двух опытных ведьмачек под орех. Им удалось прикончить чудище скорее благодаря случайности, чем выучке и силе. — А вы куда смотрели? Человеку соваться против беса — верная смерть!
Княгиня отвела взгляд. Наверное, до сих пор чувствовала вину за то, что в тот роковой день не настояла на своем. Не переспорила. Не удержала.
Или не особенно старалась, шепнул циничный голосок с интонациями Лютик. Уцелеет — хорошо, а коли бес вздернет на рога... ну что ж, не повезло. Так вышло. Была в Каингорне взбалмошная княгиня, и не стало.
«Заткнись, — оборвала вкрадчивые нашептывания ведьмачка. — Не встревай. Хоть что-то прояснилось».
— Нам не удалось воззвать к ее благоразумию, — наконец с трудом выговорила Ядвига. — Дейдра заупрямилась и не желала никого слушать. В тот день она одержала верх, но победа стала для нее роковой. Лекари не сумели ее спасти, а мага-целителя поблизости не оказалось. Все, что нам осталось — принять ее последний вздох и похоронить на Ястребином озере, где стояла ее любимая охотничья избушка.
— Я проезжала там. Красивое место, — кивнула Герда. Испытывая сильнейшее искушение огорошить княгиню вопросом: известно ли вашей светлости, что гроб вашей былой любви давным-давно пустует? Спросить-то она спросит, но что прикажете делать, ежели княгиня от нервного потрясения хлопнется в обморок?
Что-то изменилось. Внезапно ускорилось биение сердца Ядвиги, заострился нос, поджались губы. Княгиня знала что-то о саркофаге Дейдры. Потаенное знание пугало ее до смерти. Ей хотелось разделить эту отравляющую жизнь тайну с кем-то, кто мог помочь, но страх и недоверие вынуждали ее хранить молчание.
Давай уже, мысленно подбодрила Герда. Боги ненавидят трусов, так скажи правду. Грязную, ядовитую, никому не нужную правду, которая не дает покоя. Тебе наверняка снятся кошмары. Ты до смерти боишься, что твой позорный секретец однажды публично разоблачат. Скажи, что ты натворила, и мы придумаем, как с этим разобраться. Обещаю, даже денег не возьму. Наберись смелости, чтоб тебе пусто было.
— С могилой все в порядке? — робко спросила княгиня, теребя расшитый обшлаг рукава. — Мне давно не выпадало возможности наведаться в тамошние места. Говорят, местные жители заботятся о погребении? Оно не выглядит запущенным... или нуждающимся в ремонте?
— Ваша милость, — ливрейный осторожно сунулся на балкончик. — Маэстрина закончила выступление. Его величество Недамир и гости ждут вашего выхода.
— Сейчас буду, — Ядвига торопливо вскочила, со звоном опрокинув пустое блюдо. — Спасибо, что составила компанию. Надеюсь, мы вернемся к этому разговору. Выезд на охоту предполагается через пару дней. Я пришлю за вами.
Княгиня выбежала в коридор столь поспешно, словно за ней гналась стая злобных призраков. Фруктов больше не осталось, зато удалось разузнать кое-что новенькое и полезное. Правда, Герда не понимала, как сделанные ею открытия вписываются в картину происходящего в Каингорне. Обсудить с Лютик? Маэстрина неплохо разбирается в дворцовых интригах, но не в силах удержать язык за зубами. Скажи ей хоть словечко, и она немедля разнесет его по градам и весям.
Облокотившись на деревянные перильца, ведьмачка глянула вниз. Благородное собрание выстроилось длинными рядами, мужчины напротив женщин. Грянула музыка, торжественная и заунывная, подчеркнутая размеренным рокотом барабана. Шеренги пришли в движение, закружились, сплетаясь в причудливые узоры. Герда прищурилась, выискивая малиновый камзол Лютик, но не смогла разглядеть маэстрину в пестрой круговерти танцующих.
Про волка речь, а он навстречь. Лютик наскочила на ведьмачку в галерее. Разгоряченная, подозрительно оживленная, наверняка успевшая опрокинуть не один бокал. Слету взмыла на цыпочки, сгребла Герду за отвороты воротника и впилась в губы жадным, влажным поцелуем. Оторвавшись, по-звериному облизнулась:
— Сладко-то как. Цукаты? А мне не досталось. Ну-ка признавайся, с кем выпивала и закусывала, пока я глотку надрывала? Слышала мою балладу? Тебе понравилось, ну? Понравилось?
Ответить не удалось — Лютик дернула к себе, снова втягивая в головокружительный, хмельной поцелуй. Потащила прочь от дворцового веселья, умудряясь одновременно смяться, болтать и обниматься. Не позволяя ведьмачке заикнуться хоть единым словом против и пресекая любые попытки заставить маэстрину держать шаловливые ручонки при себе.
Стукнула дверь. Они влетели в пыльный сумрак пустующей комнатушки. Герда с размаху врезалась лопатками в замшелую мягкость распластанной по стене ветхой ткани. Ковер или гобелен... какая нахрен разница? Лютик целовалась с яростной, обычной несвойственной маэстрине настойчивостью, прижималась, пыталась выговорить что-то сквозь плотно сомкнутые губы. Герда прихватила ее правой рукой за затылок, глубоко запустив пальцы во влажную путаницу кудряшек. Гладя левой изогнувшуюся спину под слоями шелка и батиста, и порой соскальзывая к упругим ягодицам.
Злобно и нетерпеливо пыхтя, Лютик наощупь расстегнула пряжку пояса ведьмачки — звякнула оковка ножен ударившегося о стену кинжала. Задергала тугое переплетение шнуровки, стягивая вниз плотно облегающие штаны вместе с исподним. Бесцеремонно скользнула ладонью вниз. Проникая, раскрывая, не спрашивая дозволения.
Если быть честной, думала иногда Герда, Лютик достойна звания лучшей. Губами, пальцами и языком маэстрина умела вытворять такое, что не под силу многим из мужчин, кичащимся своей удалью в постели. С Лютик было... спокойно. Легко и просто. Можно было расслабиться и довериться чужим рукам. Лютик бывала капризной и ласковой, изощренной и даже грубоватой — но главное, она всегда оставалась Лютик. Навязавшейся обузой, верной спутницей, трусихой и надежным товарищем, смешливой болтушкой и любопытной собирательницей сплетен. Сладостной, бесконечной сладостной везде, куда только можно дотронуться губами. Гибкой, влекущей, соблазнительной.
Близость Лютик дарила ведьмачке нечто, похожее на счастье. Горькое, с привкусом пепла и давно забытых надежд. Иллюзию того, что она кому-то необходима — женщина-боец с обликом ходячего мертвеца, блеклой скверной кожей и бесцветными волосами. С искаженным мутациями телом не-мужчины, не-женщины, неспособным толком откликнуться на чужую ласку. Ее лоно почти всегда оставалось сухим — но беспредельно нежным пальцам Лютик порой удавалось сотворить чудо. Вызвать одинокую, далекую зарницу на беззвездном, изнывающем от жары небосклоне. Вынудить Герду закрыть глаза и отрешенно погрузиться в убаюкивающий сумрак, почему-то всегда наполненный солоноватым запахом моря.
Лютик могла сделать так, чтобы становилось хорошо. Пусть ненадолго, пусть мимолетное ощущение было невозможно удержать, так стремительно оно утекало сквозь пальцы — но с Лютик ей было хорошо. В свой черед их дороги разойдутся, однажды маэстрина уйдет прочь из ее жизни — однако пока этот роковой час не настал, и она здесь. Теплая, обмякшая, обессиленно привалившаяся к ведьмачке. Сердце заполошно трепыхается в ладони, как у пойманной птахи.
— Лютик, — Герда не узнала собственного охрипшего голоса. Кашлянула, повторила громче, прижимая маэстрину к себе: — Лютик. Теперь у меня достаточно денег, чтобы не возвращаться в Каэр Морхен. Хочешь, проведем зиму вместе?
— Рванем в Гелибол, — сонно предложила Лютик. — У меня там сыщется пара-тройка знакомцев, хорошо устроившихся в жизни. В кои веки развлечемся на всю катушку. И никаких кровожадных монстров вокруг, точно?
Маэстрина встряхнулась, нехотя высвобождаясь из кольца обнимающих рук ведьмачки.
— Когда уезжаем?
— Через пару дней, — Герда завозилась, приводя себя в порядок. — Или через седмицу.
— А чего так?
— Княгиня затевает охоту. Вернее, не она, а Недамир, чирьев ему в задницу.
— О, — Лютик язвительно захихикала. — Я снова права. Увидела эту парочку рядом и прям нюхом почуяла. Каингорн и Хенгфорс задумали соединить себя узами брака? Да не просто так, а над остывающим трупом ужасного монстра, верно?
— Ну... да, — кивнула Герда.
— Восхитительно, — маэстрина аж хлопнула в ладоши. — Охота и королевская помолвка! Да, мы останемся и поглядим, как пойдут дела. А потом — в Гелибол! Даже не пытайся увильнуть, мол, «я передумала», «мне позарез нужно в Каэр Морхен». Ты обещала!
— Обещала, — подтвердила ведьмачка, затягивая пряжку ремня. — И от своих слов не откажусь.

 

 

Выезд на охоту больше напоминал торжественное шествие на Белтайн. Тусклое осеннее солнце играло на украшениях и конской упряжи, ветер трепал разноцветные плащи и конские гривы. Захлебывались лаем своры гончих, покрикивали ловчие. Пестрая кавалькада вытекла из ворот замка, пересекла взволнованный город и расплескалась по тропам и стежкам окрестного леса.
Лютик околачивалась в свите княгини. Герда не поехала вместе со всеми, решив дождаться появления охотников на опушке. В глубине души ведьмачка надеялась, ее сызнова пригласят в замок — завершить тягостный разговор. Но, похоже, решительность княгини исчерпалась до дна. Ядвига предпочла молчать. Что ж, ее выбор — но и последствия, случись чего, расхлебывать тоже ей.
Ведьмачка так и эдак крутила обломки разрозненных сведений, пытаясь, как мастера витражей, сложить их в нечто цельное. Полученная картина зияла огромными прорехами, и в итоге Герда махнула рукой. На охоте она непременно улучит момент и оттащит княгиню в сторонку от любопытных ушей. Перемолвиться словечком. Разъяснить ее светлости, что молчание никогда не доводило до добра. Любая тайна, как тщательно ее не оберегай, рано или поздно станет явной.
Над лесами проплыл басовитый звук рога — бестию выпустили из клетки. Слуга, явившийся с приглашением, привез Герде карту с пометками будущей охоты. Здоровенный участок соснового бора и смешанной чащобы, ограниченный течением реки Браа и глубокими оврагами. Вдоль границ загонной земли выставлены егеря с собаками. Зверю нипочем не выскользнуть незамеченным за пределы отведенной территории. Его выгонят под королевское копье, и на этом все закончится.
Интересно, что творится в голове у бедного шимаргла? Увезли из родных краев, вопреки собственной природе заставили гоняться за людьми... Под присмотром Блани зверь вроде притих и успокоился. Кто тогда продолжил охоту? Следует ли ожидать внезапного нападения с совершенно непредсказуемой стороны?
Ядвига прихватила на охоту сына. Если б княгиня потрудилась узнать мнение ведьмачки, та категорически бы возразила. Ребенку не место там, где в любой момент все может пойти наперекосяк. Но мальчишке-княжичу нужно свести знакомство с будущим отчимом, а Недамиру — с вероятным пасынком. Трудно придумать повод более подходящий, чем совместная охота на чудовище. Гори она огнем, эта политика с ее выкрутасами.
Звук рогов сместился к югу. Преследуемый гончими зверь бежал через лес. Углядев вспышку алого плаща, Герда пристроилась к всадникам, мчавшимся за Недамиром и Ядвигой. К удивлению ведьмачки, в эту компанию затесалась Лютик. На конюшнях маэстрине одолжили шустрого жеребчика вместо ее неторопливого мерина. Покамест Лютик крепко держалась в седле и радостно улюлюкала.
Ориентируясь на заливистый собачий лай и сигналы рогов, охотники дружной ватагой пронеслись через сосновый бор и скатились вниз по склону. Одна из дам под общий хохот не справилась с лошадью. Ее кавалер, наверняка скрежетнув от досады зубами, предпочел остался с ней в ожидании помощи. Гончие заметались, пошли врассыпную, следуя за привлекательными запахами возможной добычи.
— Вы — туда, мы — сюда! — махнул рукой Недамир. Плотно сбитая группа разделилась, угодив в шелестящее, путаное мелколесье. Высоко над головой в кронах метались отзвуки трубящего рога — но даже Герда с ее чутким слухом не взялась бы в точности указать направление, где находится зверь. Плотва раздраженно мотала головой, стремена постоянно цеплялись за тонкие ветки. Деревья закрывали обзор, ведьмачка влетела в хлюпающее болотце, потеряв из виду алый плащ. Ругнулась от души, вспугнула таившегося в тальнике оленя. Закинув ветвистые рога к спине, тот рванул наутек — и половина своры с дружным лаем рванула за ним. Вдалеке пропел и захлебнулся рог.
Да что могло пойти не так, злобно ворчала Герда, нахлестывая лошадь и выбираясь на сухое место. Мы просто гоняем по лесам хитрожопую тварь, которую тщетно выслеживали почти два года. Чего ожидал Недамир — что бестия задерет лапки и сама выйдет к нему из леса? Ага, держи карман шире.
Она с треском проломилась сквозь пожухлый малинник. Углядела троицу всадников, с растерянным видом круживших по прогалине. Окликнула:
— Княгиню Ядвигу не видели? Или короля?
Незадачливые охотники указали ей три разных направления. Нехотя признав, что потерялись сами и потеряли Недамира с княгиней. Но совсем недавно они держались вместе! Псы взяли чей-то след и рванули в сущий бурелом, вот они и замешкались.
Встав на стременах, Герда прислушалась и принюхалась. Хруст ломающихся ветвей, разноголосый собачий лай, ржание лошадей вроде как устремлялись к восходу. Она хлопнула недовольную Плотву по шее:
— Вперед, подруга.
Густой подлесок не позволял пустить кобылу хотя бы рысью, но с высоты ее спины открывался лучший обзор. Встревоженная ведьмачка скакала сквозь листопад, высматривая отпечатки подков или когтистых лап, клочья цветной материи на колючках можжевельника, кучки дымящегося навоза. Хоть что-то, способное подсказать, куда двигаться.
Золотистый промельк на самом краю зрительного восприятия. В полусотне шагов от нее. Бестия опавшим листком скользила между мшистых стволов, бесшумная и неуловимая. Сумевшая ловко уйти от двуногих и четвероногих преследователей. Не поверни Герда голову, уклоняясь от метящей в глаз ветки, она бы ничего не заметила.
Но теперь она видела зверя. А тот, возможно, не обратил на нее внимания. Они шли параллельными курсами, словно два корабля в пределах туманной видимости, не сближаясь и не отдаляясь. Герда опустошила флакон Ласточки — мышцы напряглись, готовясь к схватке, зрение, обоняние и слух обострились. Возле Ущеры ей здорово помогли краснолюды, теперь придется справляться самой. Даже если кто-то из охотников ввяжется в стычку, вреда от него будет больше, чем пользы.
Не беда. Ей доводилось сражаться с тварями похлеще каингорнской бестии.
Зверь прибавил ходу. Желтоватая с пятнами шерсть замелькала среди темных стволов, удаляясь. На миг Герда задумалась, не бросить ли лошадь и продолжить погоню на своих двоих? Но солнце высоко, лес более-менее чист, Плотва не споткнется. Бегать взапуски с бестией, как показал печальный опыт, ей не по силам. Животное завсегда быстрее человека, пусть даже человек этот — ведьмачка.
Впереди звонко заржала лошадь. Глухо, устрашающе рыкнул зверь.
Уже не пытаясь скрываться, Герда коленями послала лошадь в галоп. Плотва заартачилась, схлопотала жестокого пинка в брюхо и ремнем по заднице. Присела на задние ноги и рванула так, что ведьмачку едва не выкинуло из седла. Деревья замельтешили сплошной полосой, и в глубине души заскреблось стальными когтями подозрение — она опаздывает, уже опоздала... Ее просили защитить и спасти, но в нужный момент ее не оказалось рядом...
Плотва даже испуганно заверещать не успела, неудержимо заскользив всеми четырьмя ногами под уклон. Ведьмачка рывком натянула поводья, задирая лошади морду и безуспешно пытаясь направить полет живых салазок весом под шестьдесят стоунов. Кобыла вырвалась, грузно завалившись на колени. Герда сиганула через ее склоненную голову, выхватывая меч и окидывая взглядом ситуацию.
Ситуация была — хоть вешайся.
Они с Плотвой лихо скатились в овраг-старицу с крутыми берегами, русло давно пересохшей реки. Шагах в тридцати, скрючившись в три погибели, прямо в грязи сидел Недамир. Над ним стояла оскалившаяся Ядвига, неумело, но яростно делая выпады охотничьим копьем в сторону неторопливо кружившего зверя.
Гибкого, словно переливающегося с место на место зверя с пятнисто-бурой шкурой.
Без обрубков утраченных крыльев над лопатками.
Зверя, в чьем присутствии медальон всплеснулся тревожной эманацией.
Они были схожи — как схожи лев и пардус. Оба кошачьего рода, оба скрытны и охотятся в одиночку, оба с грозными клыками и кривыми когтями.
Такие схожие — и разные.
Заслышав паническое ржание Плотвы, бестия лениво оглянулась через плечо. Коротко рыкнула, словно приветствуя давнего знакомого.
— Уходи! — Ядвига отважно замахнулась. Легким взмахом лапы зверь выбил у нее копье из рук. — Убирайся! Пошла прочь!
Герда двинулась противосолонь, отвлекая бестию на себя и оттесняя от раненого. В ответ на ее маневр тварь растянула пасть в пугающем подобии клыкастой улыбки. Легко для столь крупного животного прыгнула вперед, рванула глухо вскрикнувшего Недамира когтями и отскочила прежде, чем ведьмачка смогла ее достать. Ядвига упала на колени. Пытаясь остановить кровь и беззвучно крича от рвущего душу осознания того, что не в силах помешать неотвратимому.
Огненный выплеск Игни вынудил зверюгу отбежать назад, но не стер гаденькой ухмылки с ее морды. Слишком сметливая для обычного зверя, она прекрасно сознавала, что и зачем делает. Пригнувшись, Герда следила за крадущимися движениями твари. Та кружила, петляла, изучая, насколько далеко бьет Знак.
— Лошади где? — сквозь зубы спросила Герда. Княгиня не отозвалась, и ведьмачка бесцеремонно пнула ее каблуком в бедро. — Свита ваша гребаная куда подевалась?
— Мы оторвались от сопровождения, — всхлипнула Ядвига. — Она напугала лошадей, и те ускакали...
— Охренеть, — не выдержала Герда. — Может, хоть теперь заговоришь? Ты ведь знаешь, что это за дрянь? Знаешь? Ну давай, будь храброй, скажи! Это Дейдра, верно? Твоя ненаглядная Дейдра, волкодлачье отродье?
— Не-ет, — прохрипела Ядвига, мотая головой. — Не Дейдра, Дейдра давно умерла... Сильвена.
Тварь взвилась в прыжке, клацнула зубами. Огребла воздушным кулаком Аарда в брюхо, отлетела назад. Припала на передние лапы, игриво заскакала. Намекая, что рано или поздно добьется своего.
— Какая, нахрен, Сильвена? — гаркнула взбешенная ведьмачка.
— Сильвена из Нарока, моя старшая сестра... Я сбежала от нее...
— Погодь, — нахмурилась Герда. — Сильвена Порченая? Безумная принцесса, которую вправду обожгло Черным Солнцем? Которая пустила под топор палача едва ли не четверть собственных подданных? Так ее вроде толпа разорвала.
— Ты можешь ему помочь? — перебила Ядвига. — Кровь... кровь не останавливается, он долго не продержится...
— Я не целитель, — ведьмачка отбила удар когтистой лапы. Тварь хрипло и визгливо мяукнула, отскочила. Побежала кругом, вынуждая Герду вертеться вслед ее быстрым перебежкам. — Могу только убивать и до последнего идти по следу. Значит, ты смылась от бешеной сестрички. Тебя приютили в Каингорне. Что дальше?
— Да какая разница! — бешено выкрикнула княгиня. — Мы были счастливы, пока не объявилась эта чокнутая сука! Ее изгнали из Нарока, она отправилась разыскивать меня, но у верховьев Браа наткнулась на Яноша.
— И убила его, полагаю. У сестренки что, традиция — резать глотки всем твоим мужчинам?
— Не может простить, что когда-то ей предпочли меня, — отрезала Ядвига. — Она принесла мне голову мужа в подарок... и потребовала помощи. Хотела, чтобы я собрала армию и отвоевала для нее Нарок. Что ж, как любящая сестра я помогла ей. У меня был единомышленник. Человек, которому я могла доверять. Наставник падчерицы. Я убедила Сильвену, что знаю способ избавить ее от проклятия. Она поверила. Я всю жизнь ее боялась. Ей даже в голову не пришло, что я способна ее обмануть. Мы заманили ее к саркофагу Дейдры, наложили заклятие сна и задвинули крышку.
— Умно, — согласилась Герда. Бросила короткий взгляд вниз — Недамир упрямо цеплялся за жизнь. Любовь порой творит чудеса, но Ядвига даже с места его не сдвинет. Не говоря уж о том, чтобы затащить вверх по крутому скользкому склону. — Только план не сработал. Твоя сестрица мечется по Каингорну, живая и здоровая. У нее есть дар оборотничества, верно? Чью шкуру она натягивает, котолака?
— Кто-то выпустил ее. Она то, чем она хочет стать, — выкрикнула княгиня, как сплюнула. — Она злость и порча. Ты упрекаешь меня в молчании, но как я могла признаться в том, что в моих жилах течет отравленная кровь?
— Ты-то не родилась в год Черного Солнца, — напомнила Герда, отражая с разворота очередное нападение бестии.
Ведьмачка прислушалась. За утробным дыханием зверя, за лесной разноголосицей и скрипом деревьев прятался шанс. Люди. Она слышала ржание лошадей и голоса. Сгребла Ядвигу за плечо, силком оторвав от Недамира и заставив встать на ноги.
— Я нападу и отвлеку зверюгу. Удирай. Беги изо всех сил, карабкайся наверх. Зови на помощь. Там едут люди, видимо, заплутавшие охотники.
— Нет! — взвизгнула княгиня. — Нет! Я не могу его бросить, не могу, понимаешь? Если потеряю и его... что мне тогда останется?
— Бе-ги, — жутковато прохрипел Недамир. Кровь отлила от его лица, кровь пачкала одежды, вытекала меж прижатых к груди пальцев — Беги, милая. Так надо.
— Давай! — рявкнула Герда, отталкивая Ядвигу. Прыгнула вперед, навстречу оскаленной пасти, упала, заскользила боком, пытаясь достать зверя ударом снизу вверх. Бестия разгадала маневр, шарахнулась в сторону, пружинисто заскакала, уворачиваясь от летящих пламенных сгустков Игни.
Княгиня бросилась бежать. Неуклюже, как женщина, которой в жизни не приходилось улепетывать сломя голову, но все-таки достаточно проворно. Ухватилась за торчащие из склона сосновые корни, с горем пополам подтянулась. Полезла выше... сорвалась. Покатилась вниз в лавине мелкого щебня, нелепо взмахивая руками в попытке ухватиться. Упала, жалобно вскрикнув, и осталась сидеть.
Зверюга текуче вывернулась из-под удара серебряного меча и неожиданно скакнула прочь. Побежала навстречу людям, спускавшимся в овраг. Держа клинок наготове, Герда попятилась к упрямо пытавшемуся сесть Недамиру, зашипела:
— Лежи. Лежи, ради всех богов.
Мозаика сложилась. Каждый из разрозненных кусочков занял положенное место. Ведьмачке захотелось со всего размаху треснуть себя кулаком в лоб. Что стоило получше покопаться в глубинах собственной памяти и смекнуть, отчего лица новых знакомцев напоминают что-то давнее?
Золотистая бестия подсунула голову под руку человека. Вывалила длинный мокрый язык, в точности пес, ожидающий хозяйской похвалы за безупречно выполненную команду.
Милсдарь Тизрич заботливо погладил ее меж острых ушей:
— Отлично, Зилла. Просто прекрасно.
Следом за странствующим торговцем вниз спрыгнули его громилы. Один удерживал за плечо мальчика лет десяти в охотничьем костюмчике с нашитыми на спине и груди белыми грифонами.
— Ма!.. — коротко вскрикнул ребенок и осекся, в ужасе таращась по сторонам. Ядвига застонала, прижимая руки ко рту.
— В шахматах это называют элландерской ничьей, — невозмутимо разъяснил Тизрич. — Любой ход нарушит хрупкое равновесие сложившихся сил, после чего предсказать исход партии будет невозможно. Но, собственно, никому из присутствующих и не придется ничего делать. Ее светлость останется на своем месте и не шелохнется, ибо превыше всего дорожит жизнью ненаглядного отпрыска. Его величество Недамир без помощи лекаря или чародея в скором времени благополучно отдаст концы. Гильдия ведьмачек, насколько мне известно, следует идеям нейтралитета. Госпожа Герда, убери меч и уходи. Просто уходи.
— Мервин, — понимающе кивнула ведьмачка, не трогаясь с места. — Мервин Адемейн. Извини, сходу не признала. Повзрослел, здорово изменился, но остался таким же пройдошливым засранцем. Значит, эта кровавая карусель — твоих рук дело? Но зачем? Ради обладания короной захолустного княжества?
— Которая, согласно завещанию нашего отца, должна была отойти мне, — въедливо напомнил Мервин. — Мне, а вовсе не сумасбродке Дейдре. Но в наши дела крайне не вовремя встряла ведьмачья гильдия, и ее чаша весов перевесила. Что ж, тогда я смирился с поражением. Как-никак, родная сестрица. Однако почему я должен безропотно смотреть на то, как наши родовые владения уплывают в руки незваной чужачки? Прошу заметить, я и тогда был готов решить дело миром.
— Отправив ко мне хищную тварь с головой моего мужа! — выкрикнула Ядвига.
— Надо ж было дать понять серьезность моих намерений, — пожал плечами Мервин. — Отдаю тебе должное, ты обвела бедную Зиллу вокруг пальца и лишила меня преданной союзницы. Пришлось использовать запасной вариант. Тот самый, родом из Зеррикании. Он тоже недурно себя проявил, согласна?
— Пока однажды не удрал от тебя, — хмыкнула Герда. — Ты остался ни с чем.
— Верно, — согласился Мервин. — Но мне удалось разыскать мою спящую Зиллу и вернуть ее к жизни. А также направить тебя по верному пути кары блохастому засранцу. Невесть отчего решившему, что его бегство останется безнаказанным. Нет уж, нет уж. Каингорнская бестия должна умереть. Отличная идея с охотой, нарочно лучше не придумаешь. Трагическая история влюбленных, павших от клыков злобной твари. Нет, Ядвига, не стоит мне угрожать. Возможно, тогда твое дитя останется в живых. Конечно, ему никогда не стать здешним князем, но это и не важно. Ваша смехотворная Лига рухнет, и земли вернутся под руку того, кому принадлежали изначально — к Каэдвену.
— А ты сядешь здесь наместником, — с трудом выговорила Ядвига. Ей все-таки удалось подползти к Недамиру. Она обнимала его за плечи, глядя сухо и пронзительно.
— Почему бы и...
Молния пала с небес на землю. Ревущая золотая молния взлетела над береговым урезом, грузно приземлилась посреди замерших людей и, не раздумывая, набросилась на оторопевшую Зиллу. Сцепившись, бестии закувыркались по земле.
Герда вбросила меч в ножны и ринулась вперед. Ощутив просто невероятное наслаждение, когда ее кулак в шипастой перчатке встретился с каменной челюстью громилы, удерживавшего маленького княжича. Здоровяк — то ли Ульф, то ли Мартин — устоял на ногах, но выпустил плечо ребенка.
— Беги! — Герда крутанулась вокруг противника, используя его как опору. Взлетела, работая ногами, точно обезумевшая лошадь копытами, и ощущая, как проминаются под ударами каблуков плоть и кости. Какая разница, подлинные чудовища или люди, что хуже чудовищ — она справится с теми, и с другими. С клинком в руках или без него. Сама себе оружие, судья и палач.
Ей удалось оседлать бычью шею Ульва, душа его намертво скрещенными ногами. Рубайла вертелся ужом, яростно сквернословя, пытаясь содрать ведьмачку с себя или расплющить ее ударами о выступающие в откосе оврага валуны. Герда уворачивалась, отчаянно напрягая мускулы и лупя противника ребрами ладоней по испещренной шрамами макушке. Наконец здоровяк рухнул на колени.
Герда спрыгнула, кувырнувшись через голову и на излете чрезвычайно удачно пнув второго громилу по колокольчикам. Бросила взгляд по сторонам — визжащая котолачка и шимургл, как две геральдических фигуры, взметнулись на задние лапы и кромсали друг друга выпущенными когтями передних. Брызги крови и клочья выдранной шерсти вихрем летели во все стороны. Матово сверкали клыки. Глаз не поспевал за непредсказуемыми движениями бестий. Зилла вгрызлась в плечо противника и таки опрокинула шимургла наземь. Бескрылый отбивался, ревя и бешено когтя задними лапами незащищенное брюхо оборотницы.
Прикинув свои шансы уцелеть в безумной сваре чудовищ и честно признав их невеликими, ведьмачка занялась людьми. Придушенный рубайла надолго выбыл из игры. Второго, страдальчески подвывавшего над своим расплющенным хозяйством, она подсекла ударом ноги под колени и перехватила в полете. Парень был слишком здоровенным, чтобы пытаться швырнуть его через себя без риска для спины, и даже отважился дать сдачи. Герда пропустила летящий мимо кулак, крутанулась, используя чужой разбег. Подловила руку громилы на излом, вскинула колено... Хруст и истошный вопль слились воедино.
Мервин удирал, спешно карабкаясь по осыпающемуся склону. Сорвав с пояса кинжал и перехватив его за острие, Герда метнула клинок вслед беглецу. Истинным мастером этого искусства в Каэр Морхене считалась Весемира, но на состязаниях Герде всегда удавалось вслепую поразить четыре из пяти движущихся мишеней.
Лезвие вошло чуть выше лопатки, Мервин с криком сорвался и мешковато шмякнулся вниз.
Стало тихо. Удивительно тихо.
Бестии не двигались. Лежали, сплетенные воедино, не разберешь, где кончается одна и начинается другая. Герда слышала клокочущее ворчание и тяжелое, булькающее дыхание, но не могла понять, кто одержал победу. Или победителя нет, звери прикончили друг друга?
Осторожно, держа Аард наготове, ведьмачка приблизилась к поверженным гигантам. Вот это вроде Зилла с ее оскаленной кошачьей мордой, залитой темной кровью. Вот разодранный в клочья и держащийся на ошметках плоти сустав бывшего крыла шимаргла. Округлая головка кости влажно блестела, точно редкостный мрамор.
Кто-то спрыгнул в ставший полем боя овраг. Легкий и малорослый, в нелепом плаще из мха и сухой травы.
Бланя вихрем проскочила под самым локтем ведьмачки. Она тащила длинный посох овчара — и, умело замахнувшись, обрушила окованное железом основание прямо на приподнявшуюся голову бестии. Еще раз. И снова. Она лупцевала котолачку сосредоточенно и деловито, словно молотящая жито крестьянка. Не обращая внимания на разлетевшиеся брызги крови, хруст расколовшейся кости и то, что противница находится при последнем издыхании. Когда Герда попыталась оттащить девчонку в сторону, та задрала изуродованную губу и свирепо зашипела не хуже атакующей эндриаги.
— Она сдохла, — попыталась втолковать разъяренной девушке Герда. — Она мертва, успокойся!
Бланя отшвырнула посох, облепленный клочьями выдранной с мясом шерсти, вцепилась в лапу Зиллы и отчаянно попыталась сдвинуть неподъемную тушу с места. Конечно, у нее ничего не получилось, зато ворохнулся намертво придавленный шимаргл. С огромным усилием привстал на задних лапах — подыхающая котолачка, агонизируя, грузно откатилась в сторону — и мучительно медленно, напрягая последние оставшиеся силы, выполз на свободу. Бланя шлепнулась рядом, обнимая изодранную морду и гладя мокрую, свалявшуюся в колтуны, исполосованную шкуру. Кровь оставалась на ее руках, пачкала одежду — и что-то стекало с покорябанных, мозолистых ладошек маленькой кметки. Нечто, эманирующее сухим колотьем, точно наполненный предгрозовым предчувствием воздух или сплетаемые чары.
Герда могла назвать имена по меньшей мере пяти чародеек и магиков, которые сцепились бы насмерть за возможность принять деревенскую девчонку в ученицы. И десяток других, согласных на многое, лишь бы увидеть Бланю мертвой либо заточенной в их персональной темнице на двимеритовой цепи.
Она творила причудливое, не описанное в трактатах волшебство. Диковатая магия резко пахла мхом и лесной чащобой, запекшейся кровью и гнилыми кувшинками.
Шимаргл осторожно встряхнулся всем телом. Острые иглы-перья на загривке встали дыбом, костянисто зашелестели, соударяясь. Многочисленные раны сочились кровью, но все же зверь выглядел намного бодрее. Настойчиво толкнул Бланю головой, зарычал тихо и требовательно.
— Мы уходим. Я и Златик, — взгляд маленькой кметки горел еле сдерживаемой злостью. И обидой, бесконечной обидой на предавший мир. Хэмиш не смог убедить ее остаться в безопасном укрытии на шахте. Она разругалась с краснолюдами и убежала. Искать и спасать создание, которое стало ей ближе и роднее всего. — Вздумаешь гнаться следом, я убью тебя. Убью любого, кто встанет на нашем пути.
Ведьмачка ничуть не усомнилась, что у Блани слово не разойдется с делом. Сами каингорнские леса встанут на ее защиту, путая преследователей, заводя в непролазные чащобы и бездонные топи. Псы не отважатся принюхаться к их запаху, люди не увидят беглецов и не услышат.
Герда убрала меч и отступила в сторону. Рискнула дать совет:
— На твоем месте я бы шла через горы на закат. К морю.
— Зачем? — девушка опустила ладонь на холку зверя.
— Может, в приморских городах вам повезет наткнуться на мореходов с островов Скеллиге. Назови мое имя — я Герда из Ривии — или сошлись на детей Краха ан Крайта. Скажи, что тебе и твоему... э-э, питомцу необходимо попасть в рощу Фрейи.
— И что, мне помогут? — недоверчиво скривилась Бланя.
— Не знаю. Надеюсь, что да. Ты ведь понимаешь, вам не сыскать укрытия в людских землях. Разве что дойти до Драконьих гор и жить в пещере.
Маленькая кметка фыркнула. Зверь вскинул уши, настороженно повел острой мордой.
— Беата...
Княгиня Ядвига тянула руку к падчерице — беспомощно, отчаянно взывая о помощи из бездны своей скорби. Голова Недамира лежала у нее на коленях, и даже издалека было понятно — время упущено. Король Хенгфорса более не жилец на этом свете. А ведь нынешним утром он гарцевал под стенами замка на горячем коне, и, казалось, весь мир принадлежал ему.
— Беата, пожалуйста... Помоги...
Белобрысая кметка и зерриканский зверь бок о бок скользнули мимо. Не задержавшись, не оглянувшись. Ушли вверх по оврагу, навстречу неизвестности, бесконечным и неизведанным пикам Драконьих гор. Навстречу своей судьбе, какой бы она не была.
Ядвига беззвучно плакала. До конца жизни ей нести собственное проклятие — терять всех, кого любила, кого старалась уберечь. Зачем теперь ей эта постылая корона, этот трон и захолустное княжество? Без Недамира, его настойчивости, упрямства и влияния Лига не продержится. Она не в силах быть лидером и вести за собой, соседи неизбежно вырвут Каингорн из ее слабеющих рук.... так не лучше ли добровольно уйти самой? Спрятаться, скрыться, затаиться, переждать, когда утихнет эта мучительная боль, разрывающая сердце.
Что за глупости. Она точно знает — этому не суждено случиться никогда.
Маленький княжич, догадавшийся на время человеческих и звериных потасовок юркнуть в непролазные заросли папоротника, на карачках вылез из укрытия. Присел рядом с разбитой горем утраты матерью. Парнишку колотило крупной, неостановимой дрожью.
«А ведь Бланя — его сводная сестра по отцу, — подумала Герда. Примерилась и отвесила пинка громиле Ульву, чтобы лежал смирно и не надеялся улизнуть под шумок. — Может, ему посчастливится со временем забыть этот треклятый день. А может, нет. Хорошо, что Лютик здесь не было. Для нее это стало бы немного чересчур. Да и для меня тоже. Хреновый из меня вышел дознаватель. Все, кому не лень, водили меня за нос, подсовывали ложный след и сводили моими руками собственные счеты. Бедолага Недамир. Вот и встретились после стольких лет... Ради чего я вляпалась в это дерьмо — ради трех тысяч линтаров и возможности провести зиму в тепле, с подружкой под боком?»
С низких, пасмурных небес опять закапал дождь. Ведьмачка запрокинула голову, поймала губами холодную, тяжелую каплю. Растекающаяся кровь мертвой бестии впитывалась в размякшую, вязкую глину. В следующем году здесь взойдет свежая трава. Какой-нибудь пырей или чабрец.
Весемира обмолвилась, якобы маленькую Герду — тогда ее звали совсем другим именем, напрочь позабытым за давностью лет — привезли в Каэр Морхен именно из каингорнских краев. Из захолустной горной деревушки, где пастухи в очередь сношают то собственных жен, то овец. Родина, милая родина. Ну какая родина у ведьмачки, обреченной вечно шататься туда-сюда по разбитым дорогам?..
Она чувствовала себя старой, такой старой. Уставшей и опустошенной. Сознавала, что не может стоять вот так, предаваясь сожалениям, и должна немедля начать действовать — связать пленных, найти укрытие для Ядвиги и ее ребенка, хотя бы накрыть труп Недамира его плащом — но у нее совсем не осталось сил.
Дружный собачий лай приближался, нарастал, как гул летящей со склона лавины. Огромными прыжками гончие неслись по сухому руслу, но, достигнув места схватки, встревоженно заметались, скуля и подвывая. Те, что посмелее, решились приблизиться к туше мертвой бестии и, злобно рыча, обнюхать ее.
За собаками пришли люди. Множество людей, чьи голоса беспощадно разрушили морок сгустившейся над оврагом тишины. Герду оттеснили в сторону, ведьмачка не возражала. Она вообще предпочла бы незаметно уехать, во только перепуганная Плотва удрала в лес. Бестолковое животное. Наверняка зацепилась уздечкой за торчащий сучок и теперь мается в ожидании, когда хозяйка придет ей на выручку.
— Вот ты где.
Из пестрой людской круговерти вынырнула Лютик. Маэстрина выглядела на удивление деловитой, собранной — и вроде даже немножко не похожей на обычную себя. Хотя это была все та же Лютик, в неизменно неуместном на загонной охоте кафтанчике цвета спелой малины и беретике набекрень.
Маэстрина сцапала ведьмачку за руку и поволокла за собой, прочь из ставшего таким многолюдным овражка. Герда не стала упираться, лишь оглянулась через плечо. Кто-то хлопотал вокруг Ядвиги, кто-то волок наскоро срубленные молодые сосенки, чтобы сделать носилки для Недамира. Егеря собирали гончих на сворки, некий свитский зарисовывал труп павшей бестии с вдребезги размолоченным черепом. Куда-то тащили громил Ульва и Мартина, причем оба голосили о своей полнейшей невиновности и непричастности. Двое крепких молодых людей быстро провели Мервина, столь плотно зажав его плечами, что у предприимчивого странствующего торговца не было ни единого шанса вырваться и улизнуть.
Куда мы идем, хотела спросить Герда. Лютик зашипела на нее, прижала палец к губам. Спустя полусотню шагов звон растревоженных голосов отдалился, а вокруг сомкнулась буковая роща. Маэстрина свистнула в два пальца, ей откликнулись приглушенным конским ржанием.
Герда увидела мирно пасущуюся Плотву и пегого мерина Лютик. Рядом с лошадьми на поваленном бревне сидел закутанный в темно-зеленый плащ мужчина. Когда они с Лютик подошли ближе, ведьмачка узнала посланника Редании. Того, что несколько дней назад на приеме у княгини состязался в кости с Недамиром.
— Милсдарь Стефан, — пропыхтела запыхавшаяся Лютик. — Извините, что пришлось ждать. Пока туда, пока сюда...
Она подтолкнула ведьмачку локтем:
— Расскажи ему, что случилось.
— С какой стати? — не поняла Герда. — Зачем?
Лютик закатила глаза:
— С такой, что я очень тебя прошу. Пожалуйста, не будь упрямой ослицей. Как ты сама не раз говорила, тебе нет дела до чужих дрязг. Просто опиши, кто кому что сказал и кто кого убил. Мне нужен материал для трогательной баллады, а господину Стефану позарез необходимо понять обстоятельства изменившихся дел в княжестве.
— Чего тут понимать — все хреново, — пожала плечами Герда. Господин посланник смотрел на нее терпеливо и выжидающе. Первоначальное намерение прикинуться тупой и косноязычной ведьмачкой с напрочь отбитой памятью уже не казалось беспроигрышным выходом. Еще очень хотелось сгрести Лютик под мышку и крепко отшлепать по вертлявой заднице. Чтобы маэстрина впредь зареклась втягивать подругу в свои безумные авантюры.
— Король Недамир и княгиня Ядвига в погоне за бестией оторвались от своего сопровождения, — принялась излагать Герда. — Зверь подстерег их в овраге. Когда я прибежала, зверь успел тяжело ранить Недамира и добирался до княгини. Я убила бестию. Пока мы дрались, Его величество Недамир приказал долго жить.
— Кратко и емко, — кивнул господин Стефан из Редании. — Однако позвольте задать пару вопросов. На месте трагедии задержаны двое профессиональных рубайл и странствующий торговец, именующий себя Тизричем из Маллеоры. Как они там оказались?
— Заблудились в лесу, — хмыкнула ведьмачка.
— Но зачем вы их так жестоко избили?
— Чтобы сидели смирно и не путались под ногами.
— Когда их начнут расспрашивать, совпадет ли их рассказ с вашим?
— Понятия не имею.
— М-да, — реданец и маэстрина переглянулись. Господин Стефан пожевал узкими губами и осведомился:
— А вы — вы сами что намерены поведать случайным знакомым об этом таинственном происшествии?
— Ничего, — честно сказала Герда. — Для случайных знакомств я малость рылом не вышла, а обязанность трепать языком у нас возложена на мазель Лютик. Что эта певчая пташка нащебечет в трактирах, тому люди и поверят.
— Вот даже как, — после долгой и тягостной паузы вымолвил реданский посланник. — Что ж, не смею вас задерживать — и советую для вашего же спокойствия не мешкать в Рокте более необходимого.
— Лютик, — тихо, но грозно окликнула ведьмачка, когда они покинули багряно-золотистую рощу, оставив господина посланника наедине с увядающей природой Каингорна. — Что это такое было?
— Ничего особенного, просто разговор, — хлопнула ресницами маэстрина. — Парочка вопросов от человека, которому по долгу службы предстоит пережить трудные времена. Возможно, король наш Визимир в доброте своей вскоре пожелает протянуть руку помощи одинокой и отчаявшейся даме в беде. Дабы облегчить ее непосильную ношу и заодно позаботиться о владениях Хенсфортской лиги. Но тебя-то королевские заботы никоим боком не касаются, так ведь?
Лютик пнула мерина, поехала вровень с ведьмачкой:
— Эй. Расскажешь, что произошло на самом деле? Я видела дохлую тварь, и знаешь что? Ты не стала бы банально лупить монстра по башке, покуда он не сдохнет. Это против ведьмачьего Кодекса. Да и монстр, хоть и зверски изуродован, совершенно не похож на беднягу шимургла...
— Отвяжись.
— Опять же, милсдарь Тизрич, — не унималась маэстрина. — У тебя нет привычки лупить людей без веской причины. Однако рубайл ты измородовала на совесть и от души. Они тебе здорово досадили — только вот чем? Герда?
— Отстань.
— Хотя бы полсловечка! Ну хоть намекни! — вполне искренне взмолилась Лютик. — У меня столько догадок и предположений, просто голова идет кругом!
— Вот и поделись своими догадками с господином посланником, — язвительно присоветовала ведьмачка. — У тебя своя пригоршня секретов, у меня своя.
— Ты злая, — грустно заявила маэстрина. — Жестокая. Просто невыносимая. Но я все равно поеду с тобой.