Rip current. Кольцо Саладина, ч3. 21

Опять я искала тебя во сне и не находила. Шла по пятам – а тебя не было. Вот только что на вечерней улице ты доигрывал с друзьями в волейбол, и в сумерках мелькали твои знакомые черты. Тепло обдало моё сердце. Я завела машину в гараж, замирая от предвкушения, побежала обратно, на то место, где ты только что был, и – никого…
Только голос твой где-то звучал - ты разговаривал, смеялся – и сердце моё летело вслед за ним... А потом друзья окружили меня дома, я быстро накрыла стол, ища тебя глазами. Нет тебя. Ты ушёл в другую комнату, там сидел – и я побоялась войти…
Ты не любил меня во сне? Обижался?

Торопливо я поднялась на свой этаж, на ходу расстёгивая куртку. Шла пара, вокруг царила тишина. Стараясь не цокать, я шла по коридору и вспоминала сон. Почему я ищу и не нахожу тебя во сне?..
Стрёкот Таткиного пулемёта слышен издалека. Я открыла дверь – здесь всё как всегда: бумаги, дела, будни. День продолжается, а тревожное мучение в душе остаётся.
- Представляешь, а тут Нора звонила! – сходу ошарашивает Татка.
- Что? – я не сразу поняла, о чём речь.
- Нора твоя звонила. Знаешь, что сказала?
Я внутренне замерла. Что-то с князем. Вся кровь отлила от моего лица – значит, недаром он мне снился так...
- Буквально цитирую, - продолжила Татка. - Берите все свои деньги и бегите покупайте продукты – все, какие увидите. Вообще – все.
- Что? - я медленно села на стул. - Что за ерунда?
- Вот именно, ерунда.
- Она, наверное, нас разыграть хотела, - предположила я самое логичное.
- Я так и подумала, – не поднимая головы от машинки, ответила Татка. – Я ей тоже говорю: С первым апреля! А она мне: никаких первых апрелей, делайте, что говорю. Прямо вот сейчас поднимайтесь и идите в поход за товарами первой необходимости. Особенно продукты. Даже просто хлеб. Иначе останетесь без денег.
- Без денег? Странно… - я озабоченно задумалась. – Как-то не похоже на первоапрельский розыгрыш. И больше ничего не сказала?
- Нет. Она очень спешила. Я вообще удивилась, что она сюда позвонила. Ты ей давала телефон? Она может про твой день рождение знала? Ты её приглашала?
- Нет ещё…
- Тогда не знаю, к чему этот спич. Специально искать телефон, чтобы вот это сказать? Может, она что-то знает, но по телефону не хотела сказать?
Татка вытащила бумагу, ловко перебрала листы, извлекая копирку, посмотрела на меня.
- В любом случае, совет не лишний. У нас на двоих тридцать пять рублей, и надо, действительно, затариться. Слушай, погода хорошая, давай смоемся пораньше? Ильича нет, свобода нас встретит радостно у входа... А ты что такая опрокинутая?
- Так… Представляешь, я во сне машину водила.
- Делов-то. Я наяву водила.
- И как?
- Круто. Мне понравилось. А у тебя как с докладом?
- Хорошо. Что могла, всё сделала, остальное висит. Сейчас жду Юру, жду ответы на запросы. Жду Крым. В общем, жду информацию.
Звонок раскатисто разрезал тишину – и мы замолчали.
- Не удивлюсь, если это она! Твоя информация! – торжественно воскликнула Татка, снимая трубку.
Глаза её моментально округлились, она замахала свободной рукой.
- Точно, накаркали, – весело зашептала она. – Севастополь на проводе! Архив адресного стола!
Оперативно она схватила лист бумаги, подсунула мне вместе с ручкой и замерла рядом, преданно глядя в глаза.
Волнуясь, переспрашивая, я нацарапала несколько строчек, рассыпалась в благодарностях и тоже застыла - с гудящей трубкой в руках. Татка сама взяла её из моих рук и положила на место.
- Ну, что?
Я ошалело смотрела на лист бумаги, где моим, сейчас не очень разборчивым почерком размашисто было написано:
По запросу «Ольга Бельченко» адресат в указанном временном промежутке не обнаружен.
Найден адресат Бельченко Ольга Ивановна 1949 года рождения и Бельченко Ольга Викторовна, 1977 года рождения.
По запросу «Ольга Белич» адресат не обнаружен.
По запросу «Белич О.З.» в указанном временном промежутке найден адресат – Белич Елена Зиновьевна, 1898 года рождения, проживала по адресу…
Татка подняла от бумажки глаза – мы озадаченно посмотрели друг на друга.
- Ещё одна сестра? – предположила Татка, помолчав.
- Считаешь, это правдоподобно? – не сразу ответила я.
- Но всё же сходится, - Татка развела руками. – И возраст, и отчество.
- Да, - сказала я медленно. – Всё сходится. Кроме имени.
Мы опять замолчали.
- Самое невероятное другое, - сказала наконец Татка. – То, что это вообще обнаружилось. Я не верила ни минуты. Пошли-ка, подруга, покурим.
Это было дельным предложением. Я достала свою «Камею», мы зашли за шкафы, открыли форточку. Я подумала и приоткрыла всю створку – уже было совсем по-весеннему тепло. В кустах внизу чирикали птицы. Да, погода стояла прекрасная сегодня...
- Надо связываться с горкомом партии или горсоветом Севастополя, - сказала Татка. – Или даже с красными следопытами города.
Я кивнула.
- Если придёт подтверждение, придётся признать, что это тот самый человек, - сказала Татка.
Я опять кивнула.
- Ты что молчишь?
- Чувство странное, - сказала я. – Наверное, тоже не верила. Сама подумай: кто-то неведомый снится, причём даже не тебе, кому-то другому, а тебе просто потом рассказывают. И вдруг оказывается, что всё это было на самом деле. Невероятно.
- Может, ещё и не правда. Может, совпадение, - сказала Татка. - Тем более что имя не сходится. Снилась Ольга, а тут Елена.
- Знаешь, что князь сказал? – я стряхнула пепел. – Что он не может поручиться за многие имена. Он вообще не может ни за что поручиться.
- Да, это понятно, - согласилась Татка.
- Поэтому тётя Оля во сне могла просто почудиться. Вместо тёти Лены. Ему же не снилась эта тётя Оля сама. Ему снилась Белка, которая о ней рассказывала. Если уж он не может поручиться за имена тех, кого он сам видел, то уж тем более не поручится за имена тех, кого не видел вообще.
- Тогда всё отлично, - сказала Татка. – Ты же не собираешься рассказывать на конференции свои сны?
- Не собираюсь, - сказала я.
- Вот. Рассказывать ты будешь о реальном. А реальный человек у тебя теперь есть, вот он. Осталось выяснить, где он был во время войны, что делал и куда делся. Ну, - она весело подтолкнула меня локтем. – Чего грустим?
- Да не грущу я, - тихо сказала я и вздохнула. – Странно мне просто.
- Странно – это не значит, плохо, - сказала Татка. – Странно – это значит, интересно.
И вопрос был решён.


Мы накупили хлеба и пирожков у бабушек на три дня вперёд. У бабушек же мы набрали три десятка яиц, и были счастливы. Дотошная Татка завела расследования насчёт откуда в Москве домашние яйца, неужели эти бабушки кур водят на балконе – и успокоилась, когда разузнала, что яйца привозят родственники из деревень.
- Почему у нас нет родственников в деревнях? – разглагольствовала она, осторожно неся хрупкую ношу. – Везли бы бы нам яйца, молоко доили, масло сбивали… А вот, спрашивается, что мы можем купить тут по мнению твоей Норы? Голяк кругом.
- Может, она промтовары имела в виду?
- Кстати, да. Товары первой необходимости. Мыло, пасту…
- Тогда пошли в аптеку!
В аптеке мы купили зубной пасты и два куска страшного хозяйственного мыла – больше ничего не было. Зато туалетное мыло нашлось в киоске «Союзпечать» и рядом - зубной порошок «Мятный». Купили и мыло, и порошок.
- Окно мыть, - распорядилась Татка. – Хоть к твоему дню рождения отчистим. Ой, а соль-то! А спички! – спохватилась она.
- А сигареты! Бежим в гастроном!
В нашем двухэтажном гастрономе, в большом, пустом зале змеилась длинная толпа. Татка сбегала на разведку и доложилась: Макароны! По килограмму в руки. Уже развешено, движется быстро! Сейчас возьмём два кило, нам надолго хватит.
- С яйцом можно как раз, - сказала я.
- Яйца надо приберечь до твоего дня рождения. У тётушки соседка в доме делает домашний майонез. Ей нужно отдать для этого четыре яйца и бутылку масла. Она два яйца себе берёт за работу и немножко масла отливает. А из остального получается семьсот грамм майонеза. Только масло нужно без запаха.
- Попробуй его достань, – сказала я.
- Будем думать.
Через полчаса мы вышли из гастронома со спичками и макаронами, немедленно вытащили из пакета по макаронине и принялись грызть.
- Может, до универмага дойдём?
- Нет, давай сначала отнесём, а то всё побьём и рассыплем.
- Вообще-то темно уже… и есть хочется… Может, завтра?
- Можно и завтра, но Нора твоя сказала «Сегодня».
- Ну, что там до завтра-то случится?
- Слушай, в нашем государстве всё может случиться и завтра, и через час. Как бабахнет. Забыла, что было в январе? Вот так же все думали «завтра», а завтра утром встали – а денег нет, фьють… Забыла?
- Обмен, - кивнула я. – Не забыла, но у меня и денег таких не было никогда. Чтобы одной бумажкой пятьдесят или сто рублей.
- Ну, это у нас с тобой не было. А у людей было.
- Да, это был переполох, - вспомнила я. – Как раз на второй день моей работы. Прихожу и глаза таращу. Шум, крик, все возмущаются, рассказывают, кто как обменивал чуть ли не ночью…
- Вот именно что ночью – сказала Татка. – Я свидетель. У тётушки-то в чулке есть кое-то. Сберкассе она не доверяет, дома держит. Так вот её племянник, как это всё объявили, не дослушав программу «Время», кинулся в кассы дальнего следования заказывать билеты. И на трёх вокзалах разменял до двенадцати ночи тёткины сбережения.
- Как? С трёх вокзалов ехать? Как это можно? Или в разные дни?
- Да, никуда он не поехал. И не собирался. Через неделю пришёл, билеты сдал, деньги тётки вернул. Она, конечно, ему отстегнула за помощь. А то бы пропало всё.
- Вот комбинатор, - я усмехнулась. – Я бы не додумалась. Да я и не знала ничего. У брата телевизора нету, я наутро как дурочка была, кругом паника, а я ничего не понимаю. Сижу и думаю, куда я попала.
- А ты вообще всегда во что-то попадаешь. Ты вспомни, что было с кольцом. Это надо такое: в один день с кольцом появиться, потом в один день уехать. Потом в один день приехать… Это же нарочно не придумаешь… чтобы вот так совпало...
Татка всё трещала, а я примолкла. Молча жуя макаронину, вошла в дверь общаги, молча поднялась по лестнице. Татка, уже перед самой дверью умолкла и вопросительно посмотрела на меня.
- Устала? Сейчас макарошки сварим. Тебе надо хорошо питаться.
- Подожди…
Я оставила сумки под возле двери, не раздеваясь, кинулась к письменному столу. Где же эти мои записи, блокнот мой… вот он.
Я полистала страницы и зависла над столом.
Вот эти записи. Две строчки рядом:
«22 января. Мой первый рабочий день в Москве.
22 января – экспозиция с кольцом прибыла из Керчи в Москву в распоряжение Исторического музея»
- А ты чего не раздеваешься-то?
Татка выкладывала покупки на стол. Я повернулась к ней.
- Слушай, а когда был объявлен этот обмен? Я-то уже видела последствия, а когда было начало?
- Накануне и было, - сказала Татка. – Ты двадцать второго вышла, вот в этот день и было объявлено.
- А почему на следующий дней всё обсуждалось?
- Так объявили-то вечером. По «Времени». Я ж тебе рассказываю, дядя Вася, племянник. Он сразу сообразил. Прямо из-под телевизора выскочил и побежал деньги менять. Надо ж было до двенадцати ночи успеть, иначе всё. У людей два-три часа на всё было.
- То есть, двадцать второго…
Я уселась, как была одетая, на стул и уставилась в одну точку.
- А что случилось-то? – спросила Татка.
- Так, ничего… Просто думаю…
Я протянула руку, взяла из стаканчика ручку и подписала в блокнот следующей строкой: 22 января 1991 года – денежная реформа, обмен 50, 100 р.
Подумала и приписала: «паника»…