Родная кровь 4

ГЛАВА 5.

Навсегда запомнила ощущение силы, спокойствия и некой мужественности. Все это возникало, когда я держала за руку этого странного мальчика. Родную кровь.
Только научился ходить, гуляем. Его маленькая ладошка в моей. Сам от горшка два вершка. А у меня ощущение, что рядом со мной взрослый, сильный мужчина. Невероятное несоответствие!

Пока он рос, я всегда старалась быть рядом, несмотря на загруженность уроками. Родители просто не могли заниматься сыном. Его воля была сильнее, чем их. Он их прогибал на раз! Родители не в силах были противостоять его хотелкам, его постоянным выходкам. Энергия так и била ключом из сопливого пацана!

Во сне его тело горело! Жар неимоверный от него всегда исходил. Когда Макс включал вредность характера, то казалось пространство вокруг вибрирует!

Родителям после 40-ка стало очень тяжело воспитывать этого сложного ребенка. Поэтому воспитанием приходилось заниматься мне. Я ведь взяла добровольно на себя это обязательство. Сестра Максом не интересовалась совсем.

Мне же приходилось отводить мальчика в садик и забирать его оттуда. Поэтому с утра часто опаздывала на уроки, получая замечания от учителей. Они, кстати, считали меня безответственной и недисциплинированной. В силу этого их мнения оценка за поведение у меня еле дотягивала до троечки. Да, в то время в нашей школе за поведение ставились оценки.

Пытаясь все успеть, я научила брата одеваться и раздеваться очень быстро. Со временем я даже стала успевать на уроки вовремя. Мне надо было только довести мальчика до садика, а дальше он уже сам снимал верхнюю одежду и переобувался.

Надо сказать, что воспитательницы в садике справиться с нашим сорванцом тоже не могли. Характером он давал фору даже взрослым людям.
Кстати, его острое неприятие несправедливости не раз вызывало проблемы в жизни и социуме.

Как-то раз бегу забирать брата из садика. Бегу, чтобы успеть сдать его маме и успеть в музыкалку.

Где-то метров за 500 слышу громкий крик. Так «плачет» наш Макс. Узнаю его голос. А я знаю по опыту, что он от боли никогда не плачет. Но зато такой сиреной он завывает от злости. Ну, думаю, похоже, брат показывает всем в садике «козью морду».

Захожу в группу. Картина маслом – детишки и воспитательницы, а также нянечка стоят по стеночкам. В центре бьется в припадке ярости мой брат, завывая, как сирена. А иногда и рыча.
Вот же, думаю, это что такое ребенку надо сделать, чтобы он в припадке бился?
Смотрю на воспитательниц. У них в глазах страх. Натуральный. Вопрос – может ли взрослая тетка так испугаться трехлетнего малыша?

- Что случилось? – спрашиваю, - почему наш ребенок в таком состоянии? Что вы ему сделали? Вы понимаете, что такое отношение к подопечным детям уголовно наказуемо? – откуда я только такие слова нашла в тот момент. Мне самой-то всего 14 было.
Эти, так называемые воспитательницы, в ответ тупо смотрят круглыми глазами.

Подхожу к брату. Он уже хрипит. Получаю попутно от него ногами в разные части тела. Потом синяки были.
Уклоняюсь от маленьких, но ужасно твердых, кулачков, летящих мне в лицо. Говорю ласково:
- Что случилось, мой маленький, кто тебя обидел? Иди сюда, дай обниму. Я со всеми разберусь, ты только успокойся!
Внутри у меня тоже начинает подниматься ярость. Мне хочется набить морду этим двум курицам! Тоже мне – педагоги! Довели ребенка до истерики.

Макс, когда слышит мой голос, когда понимает, что это я перед ним, кидается ко мне в объятья и, уткнувшись носом, начинает горько-горько плакать. Я глажу его по спине, по голове, вытираю слезы, говорю ласковые слова. А сама думаю о том, что этого так не оставлю.

Когда братик чуть успокаивается, отправляю его в раздевалку одеваться, что он уже хорошо умеет делать и всегда сам.
- Ну и…? – подхожу к воспитателям. Детишки с испуганными личиками разбредаются кто куда по залу.

- Дети играли. Разбросали конструктор, вон тот, с большими бакулками. Мы не разбирались кто играл в него, а кто нет. Детям положено убирать за собой. Мы сказали детям убрать. А Макс демонстративно сел на стул и ничего не делал. Я сделала ему замечание. Но он отказался убираться вместе с другими детьми.

- Почему отказался? – спрашиваю, уже догадываясь, что было дальше.

- Он сказал, что, мол, я конструктор не разбрасывал, я в него не играл, поэтому убирать не буду. Пусть убирают те, кто разбросал. Но это же неправильно, он должен слушаться старших! Поэтому мы, чтобы его наказать за дерзость, сказали, чтоб другие дети отошли, а Макс весь конструктор собрал сам. Но он стал кидаться в нас этим конструктором. Дети испугались. Нам с другой воспитательницей прилетело, аж синяки теперь. В итоге, он начал бушевать, все разбрасывать, а мы не знали, как его успокоить, мы подойти боялись. Он пинался, кусался, и набрасывался с кулаками. Он ненормальный у вас!

- А кому пришла замечательная идея – наказать за дерзость? – уточняю.

Глазки у тетки забегали, мне все стало ясно.

- У вас же педагогическое образование? – говорю.
Молчит.
- Вас к детям подпускать нельзя. Вы не только допустили явную несправедливость, вы еще и унизили ребенка перед другими детьми, довели его до состояния истерики. Так вы несете вечное, доброе, светлое детям? Этому вас учили в институте, или где вы там диплом получали? Даже мне, подростку, понятно, что вы не правы. Ладно. Я вас услышала. До свиданья.

По дороге Макс мне рассказал, как все было. Оказывается, мальчик и правда не играл в игрушки и конструктор, а сидел рисовал. Посчитал несправедливым, что его заставили убирать то, что он не разбрасывал, о чем он и сказал вслух. В итоге, его решили наказать. «За дерзость», как выразилась эта дурная воспитательница. Особенно меня взбесила эта фраза.
Я хорошо знала, что Макса прогнуть нельзя, от слова совсем. Скорее это он всех прогнет. Его можно только убедить, аргументированно. Но воспитательница этого не знала. Зато узнала теперь.  Что не отменяет ее гордыни и склонности к психологическому насилию. Что мешало ей поискать другой подход к ребенку? Я бы, например, сказала так:
«Ничего, что ты не разбрасывал, просто нужно показать другим детишкам, как правильно складывать конструктор, я знаю, что у тебя это здорово получается (и это правда, кстати), покажи детям, как правильно складывать, чтобы они тоже научились.»
Я не заканчивала никаких институтов по педагогике, но почему же мне, 14-летней девочке понятно, как нужно действовать, а этой клуше, с педагогическим дипломом, нет?
Я пришла домой в бешенстве. Сказала матери:

- Сейчас все бросаешь и идешь в садик к заведующей. Пишешь заявление или еще что там нужно, не знаю, как эти ваши бумажки называются, и требуешь уволить воспитателя.

- А что случилось?

- Случилось то, что твой ребенок два часа бился в истерике, охрип аж -  я рассказала маме все, что случилось.

- Хорошо, завтра с утра пойду пожалуюсь заведующей, - мама как-то вяло отреагировала поначалу.

- Не завтра, а сейчас, иначе я за себя не ручаюсь. Не пойдешь – я морду лица ей в кровь разобью. Хочешь, чтоб меня посадили? Нет? Тогда все дела бросила и пошла сейчас! Ясно?  - это, конечно, подростковый гонор во мне говорил. Обычно так я с мамой не разговаривала.

В итоге, ту воспитательницу уволили, чему я несказанно порадовалась.

Я привела этот случай для того, чтобы стали понятны реакции Макса на несправедливость. И реакции эти во взрослом возрасте приводили к мордобою. Получали те, кто несправедливость проявил не просто к нему самому, а к любому другому человеку. Эта болезненная тяга к справедливости постоянно приводила ко множеству проблем.

Я учила брата тому, что успела узнать сама. Что такое хорошо и что такое плохо. Я передавала ему то, чему учили меня. Я не знаю, хороший из меня воспитатель или нет, но знаю другое. То, что у меня получилось сделать из брата хорошего человека. Привить ему честность и порядочность, умение брать на себя ответственность, отвечать за свои слова и поступки, а самое главное – не быть подлым, хитрым и продажным.

Не могу сказать насколько ценны эти вещи сегодня. Но, в то время, мне казалось правильным воспитать в нем именно эти качества. Сгладить острые углы, сместить акценты, развить положительные качества и постараться нейтрализовать отрицательные.

Со временем выяснилось, что Макс великодушный, умеющий прощать, человек. Редкое качество в наше время. Что до доброты… Нынешний, взрослый Макс считает, что доброты достойны далеко не все, что доброту нужно проявлять только к тем, кто и сам имеет это качество, иначе доброта может быть определена, как слабость. А слабым сильный быть не может. Поэтому, доброту он оставляет только для тех, кого любит и уважает. Таких, как выяснилось не много.

Лично для меня оценкой моих усилий стала фраза Макса, которую он как-то сказал своей девушке:

- Все, что хорошее у меня было в жизни – все это связано с моей сестрой. Все самые лучшие воспоминания и радостные моменты.

Мне, приятна такая оценка. А еще было сюрпризом узнать, что Макс, мой 36-летний брат, до сих пор хранит все игрушки и подарки, которые я ему дарила. Это и смешно, и грустно.

Продолжение следует.