Часть четвертая. Радиостанция Р-104

Местом назначения был город Нахичевань, войсковая часть №01356. Собственно, это была отдельная реактивная батарея, на вооружении которой стояли «БМП» - 122мм. реактивные снаряды. Наша часть придавалась мотострелковой дивизии, штаб которой находился в этом же городе, и была в непосредственном подчинении начальнику артиллерии полковнику Васиьеву. Командовал дивизией генерал-майор Шальнович – умный и отважный командир с коммунистическими взглядами. Как-то он зашёл в нашу столовую и, подсев  за стол к ребятам, спросил: «Как обедается?». На что солдаты начали жаловаться на плохие продукты. Шальнович рассвирепел и парировал:
-- Когда командир спрашивает у солдата, солдат должен отвечать – «пища отличнейшая!..»
Аналогичный случай произошёл, когда мы стояли в строю лицом к солнцу и, естественно, многие щурили глаза. Шальнович подошёл к одному солдату и спросил, почему тот щурит глаза.
- Солнце, товарищ генерал – ответил солдат.
- А если пули летят в глаза! А надо идти вперёд! – с тем же пафосом кричал Шальнович.
В военном городке с нами находился гаубичный дивизион - 122мм. гаубицы, и медсанбат. Через железную дорогу от нас, по соседству, расположился миномётный дивизион - 160мм. миномёты.
Кроме уже указанных в дивизию входили: бронетанковые части, ракетная часть тактического назначения, части моторизованной пехоты, понтонный, сапёрный, химической защиты батальоны, батальон связи, штурмовая авиация, части обеспечения, снабжения.
Наш военный городок находился между границей с Ираном и железнодорожной веткой  Ереван – Баку. Напротив ворот нашего городка, через железную дорогу, находился железнодорожный вокзал Нахичеванской автономной республики.
В часть я прибыл в качестве командира отделения связи, и подчинялся непосредственно командиру части. Вскоре он уехал служить в Германию, а на его место пришёл капитан Пакостей – врождённый антисемит.
Часть состояла из взвода управления под командованием старшего лейтенанта.  Разумовского. Грамотный, умный, отважный офицер. Недавно женился и перевёз жену в Нахиче-вань из Баку, где она родилась и жила.  Солдаты его уважали и целиком доверяли ему. В задачи взвода управления входило обеспечение разведданными о месторасположении противника, комплексная привязка наблюдательного пункта, огневых позиций и объектов противника, непрерывное наблюдение за перемещением противника, осуществление внутренней связи по радиостанциям «Р-108». Три боевых взвода, состоящих из боевых машин. Командовали взводами младшие лейтенанты. Отделение обеспечения под командованием старшины, куда, кроме прочего, входила походная кухня.  Общее командование боевыми взводами и отделением обеспечения осуществлял старший лейтенант  Бесфамильный  – бездарный офицер.
Радиостанция «Р-104» установлена на автомобиле «ГАЗ-69» и предназначена для осуществления радиосвязи части  с командным пунктом командира дивизии, в телеграфном и телефонном режимах, а также поддерживает связь с её параллельными структурами. Вместе с радиостанцией «Р-104» на автомобиле установлены две радиостанции «Р-108», работающие в телефонном режиме.  Одна предназначена для внутренней связи с подразделениями дивизии, вторая - для связи командира части со своими взводами. На «Р-108» при командире части работали радисты  Рябченко  и Аврамченко, с взводами – радист Гречихин.
Внеклассные занятия мы проводили за территорией городка, среди произвольно растущих виноградников.  Здесь и состоялось наше первое занятие и знакомство с отделением. Мы расселись небольшим кругом – шофёр Страйчук, радисты  Рябченко, Аврамченко, Гречихин и я.  Поговорили о состоянии машины, о радиостанциях и аккумуляторах, о методике предстоящего обучения, но больше мы вели ознакомительные беседы: о доме, о друзьях, об интересах и увлечениях. Рябченко признался, что хотел бы выучиться на радиотелеграфиста, и я пообещал заниматься с ним специально.
Я начал осваиваться на новом месте. У меня появилось много новых товарищей. Вечерами мы собирались в плотницкой у Толи Горбатого. Он играл на гитаре, мы пели, рассказывали, готовили различные вкуснятины из спец. продуктов, а иногда и выпивали немного, всегда в меру. Я обнаружил своего земляка Николая Бабенко в медсанбате и приобщил его к нашей компании. Здесь же мы организовали фотолабораторию и вечерами печатали снимки. Иногда я рисовал, или просто уединялся здесь, в каптёрке. Один, реже два раза в месяц, я дежурил на штабной радиостанции дивизии, на связи с ген- штабом в Москве. Это было круглосуточное дежурство, в котором принимали участие все ведущие телеграфисты дивизии. Заступали на дежурство с восьми утра.
Разобравшись во всех делах, я последовательно проверил, наладил, или заменил основные блоки радиостанции – питания, смесителя и усилителя. Завёл новые журналы и обновил комплекты запасных частей. Ввёл в практику перемещать радистов с огневых машин в управление, и наоборот.
Штаб дивизии часто устраивал однодневные и двухдневные учения, с выездом в район сосредоточения, в ходе которых я привыкал к сигналам и почерку радистов параллельных частей и дивизии. Со временем я узнавал каждого, привыкли и ко мне. Помню, мне пришлось понервничать, когда цели нам давала штурмовая авиация. Лётчик работал в непривычном для меня режиме, и первое время я постоянно давал ему «щтц» - повтори.
Я никогда не уделял серьёзного внимания общественным работам, считая, что к ним приобщаются все бездельники. Тем не менее, на очередном отчетно-выборном комсомольском собрании меня выбрали секретарём комсомольской организации части. Я принял дела у Сотника, который готовился к демобилизации. Свободного времени у меня стало меньше, только и всего.
 Это было время, когда я увлекался философией  Жан-Жака Руссо. Сейчас мне это кажется странным. Но тогда… Правда, и тогда я не принимал его веру в Бога. Мне были ближе его наивные взгляды на отношения между человеком и государством, те права и свободы - которыми, по его мнению, должен обладать человек. Руссо считал, что «если человек не приемлет данный строй правления… он… вправе расторгнуть все узы, связывающие его с данным государством, и отправиться на поиски, где б он обеспечил свою жизнь и жил так, как это ему хочется».
Можно в памяти восстановить события, вспомнить отдельные слова. Но восстановить настроение тех времён, дух, моральное состояние – невозможно. После смерти мамы я обнаружил в её бумажках несколько моих армейских писем. Мне кажется, что при всей их наивности и сентиментальности, они лучше выразят мои чувства того времени, чем вся моя тетрадь воспоминаний. Вот одно из них:
« Здравствуйте, дорогие мама и Муся!
В этом письме  я хочу рассказать вам о жизни, нет, всего лишь о частице солдатской жизни. О которой никогда не пишут вам в письмах,  о которой не говорят у нас и которой, может быть, вовсе не замечают сами солдаты, потому, что всё это само по себе и это естественно.
Тот, кто хорошо знает уставы, скажет, что в них всё сказано об этом. Да, в уставах действительно много сказано об отношениях между солдатами. Но не будем чёрствыми служаками от пяток до «седых» волос. В каждом из нас и так достаточно героизма, чтобы исполнить свой долг перед Родиной. Но надо ещё обратиться к чувствам, и мы увидим, что и уставы далеко не всё. У солдат существуют ещё не писаные законы. Их никто не издавал, не читал, им никто не давал присягу, но каждый солдат неукоснительно их придерживается, и живут эти законы в сердцах солдатских, делая своё доброе дело.
Был я ещё совсем, как говорят, «зелёным». Шёл по улицам Тбилиси в часть. Идти надо было долго, дорога тянулась через большие перевалы. Я шел, на гимнастёрке выступал пот. Солнце ужасно жгло, ослабляя ноги, забивая дыхание. А рядом, по этой же дороге мчались машины, гражданские. Я попытался остановить одну, она проехала, так же проезжали остальные. Я шёл, и вдруг совсем рядом остановилась военная машина. Шофёр крикнул: «садись!». Я уже ехал в машине и думал – почему он остановился. Ведь он меня совсем не знает. Он даже не знает, куда мне ехать. Машина подъехала к проходным воротам и остановилась.  Я сошёл, и тут же машина развернулась и уехала. Я даже не успел его поблагодарить.
Что заставило его сделать это?
В Тбилиси я впервые встречал Новый Год. Всё казалось скучным и однообразным. Ведь мы были ещё новобранцами, прослужившими чуть больше месяца. Еле дождался вечера, чтобы пойти в клуб на кинофильм. После  я лёг в постель и долго не мог уснуть. Вдруг кто-то откинул край моего одеяла и, полушёпотом, назвав моё имя, сказал: «Пойдём».
- Кто он? Какое ему до меня дело? Мы пришли в красный уголок, где уже собралась небольшая компания. Немного выпили, поболтали до полуночи и разошлись. Настроение сразу изменилось. Стало приятно, потому что праздник, потому, что среди друзей, потому, что этого делать нельзя.
Помню, как в первые месяцы службы  я получил пять нарядов вне очереди. Старшина дал мне после отбоя полить все цветы, и на этом закончатся все мои наряды. Площадь под цветами была огромная. Воду приходилось носить вёдрами, так  как кладовая уже не работала. И,  только старшина ушёл, как один за другим вышли ребята, и часа через два работа была закончена. Я их не просил. Зачем они отняли время своего сна?
Однажды в Тбилиси, за меня всем пришлось пробежаться в противогазах. Покорно приняли они это. Только взгляд их как будто говорил – неужели ты не понял ещё службы?
Время шло. Уже давно выгорела на солнце моя гимнастёрка. Я вспоминаю ещё один из моих многочисленных случаев армейской жизни. Тогда один парень ушёл из казармы, и всю ночь мы искали его по всему городу. Ребята немного погорячились и дали ему под зад. Но всё обернулось сложнее. Его посадили на гауптвахту, и возбудили следствие. Не знаю, в каких делах он был замешан, но хотелось ему помочь. Он меня ни о чём не просил. Я сам пошёл к заведующему клубом, с которым у меня сложились хорошие отношения, не только потому, что я часто рисовал ему стенды и плакаты, уже будучи радиотелеграфистом, но и потому, что он уважал меня, я это чувствовал. И это сработало. Мы взяли парня на поруки. Он не благодарил меня, да я и не ждал этого. Только как-то почувствовал, что становлюсь солдатом.
Всё это, действительно, кажется само по себе. Это есть, и потому мы этого не замечаем. Но как ощутимо было бы, если бы всего этого не было. Каждый прекрасно это понимает. Только проходит всё  оно незаметно. Потому что это так. Потому, что это само собой разумеется. Потому, что иначе и быть не может.            
До свидания. Привет всем!    С приветом – Гарри.
                03.08.63г.»

Я часто подходил к границе и смотрел туда, за колючую проволоку, в сторону Ирана.  В случае войны наша дивизия пересечёт эту границу и выйдет к Персидскому заливу. Это, конечно, гипотетически. Но чем не шутит чёрт.
Однажды произошёл интересный случай. Иракцы летели бомбить курдов. Один лётчик, проходивший обучение в Союзе, повернул свой «Миг-19» и приземлился у нас в Нахичевани, на военном аэродроме. В это же время из штаба округа должен был прилететь какой-то чиновник. Дежурный по аэродрому бросился к самолёту и, взяв под козырёк, направился навстречу вылезшему из самолёта лётчику, который, в свою очередь, снял ремень и с пистолетом в руке шёл к нему же сдаваться. Вместе с тем, нахичеванская «ПВО» не обнаружила нарушение границы с воздуха. Об этом им сообщили из Баку.

Не всегда было приятно получать письма из дома. Иногда до такой степени, что не хотелось их распечатывать. Муся такое вытворяла, что я подумывал после армии куда-нибудь уехать и жить самостоятельно. Но, конечно, это было не серьёзно. Я бы никогда не оставил маму одну, или с Муськой тем более.  Но когда приходила фотография, я забывал о плохом, и долго всматривался в стареющее лицо мамы.
Быстро шло время за учёбой. Мы выезжали машиной из автопарка, разворачивали телескопическую  антенну и слушали «маяк», другие станции. Где-то там текла необязательная гражданская жизнь, со своими радостями, заботами. Какая она сейчас?