Война моего папы

Война моего папы

Из серии «Война в жизни моих родных»


;Шел месяц май. С 7часов утра, перед окнами квартиры, которые выходили на проходную завода, начинали звучать марши, песни Великой отечественной войны, собиралась праздничная толпа, которая к 8 приобретала определенные формы, появлялись плакаты, портреты героев войны, воздушные шарики, цветы. Колонна начинала медленное движение, периодически останавливаясь, пропуская военную технику. Около 10.30 в центре, куда добирались пешком со всех районов города, потоки сливались в огромное людское море. В колонне демонстрантов мединститута всегда был мой отец – Курсаков Николай Кириллович. Я с ним не ходила, была со своей школой, потом мед. Институтом.

;Не знаю, с каким чувством папа смотрел на военную технику. На мои редкие вопросы о войне, отвечал скупо, односложно.
– Война как война, грязь, копоть, боль, смерть!

Однажды, мы с младшей сестрой, все-таки, услышали рассказ об отце.
;Это было 9мая 1965г, двадцатилетие великой победы. Накануне праздника к нам приехал его фронтовой друг, с которым после войны вместе учились в институте, жили в одной комнате. Его имя не помню, а вот фамилия очень необычная – ГИДОН, напоминала Пушкинского героя Гвидона в сказке о царе Салтане. Вернувшись с демонстрации, сели за стол, заблаговременно накрытый мамой. Под гитару негромким, хрипловатым голосом друг начал петь фронтовые песни так, что, сердце сжималось. Сам, при этом смотрел в никуда, мимо наших голов, вынимая каждое слово из души.

«Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?"...

;После последнего гитарного аккорда наступила тишина, мама, отвернувшись, смахивала слезы, мы с сестрой испытывали шок. Такая сила была в исполнении. С тех пор прошло почти 60лет, но, до сих пор я плачу, услышав песню по радио.
У Гидона, в 1942 на Украине, действительно, немцы сожгли родную хату вместе с родителями и младшей сестренкой.
;Придя в себя, выпив «100 фронтовых грамм», стали вспоминать фронтовые эпизоды, в основном забавные. Трагических не вспоминали, наверно они были глубоко внутри, не хотели бередить души, пугать нас.
Вдруг, Гидон спрашивает, поворачиваясь ко мне
– А ты знаешь, как твой папа на войну попал?
Нет, – отвечаю, растеряно опустив голову.– Знаю, только, что разведчиком был.
– О-о-о, протянул Гидон. Это особая история.
Война, как известно, началась ранним утром 22 июня. Выпускники еще и домой вернуться не успели.
;Коля, твой папа, конечно, как все, в военкомат собрался. Мама с отцом уговаривали в мед институт поступать, говорили, что больше пользы принесет, если военврачом будет. Но уговоров хватило ненадолго, в военкомат все-таки пришел. Посмотрели на него – маленький, щупленький, посоветовали на курсы радистов пойти, которые он благополучно закончил в ноябре 42года. Никакой медкомиссии не было, а сам он не сказал, что был глух на одно ухо после перенесенного в детстве гнойного отита.
;В январе на фронт отправили. Эшелон тащился долго, бесконечные составы с танками, пушками пропускали. Последний отрезок пути от Сальска до Новочеркасска пешком шли. В Гвардейскую дивизию, которая прославилась участием в боях под Сталинградом, попал. В каких войсках служить выбор невелик, в стрелки пехотинцы или в разведку.
;Ты сама знаешь, что отец выбрал. В обоих случаях слух – главный залог остаться живым. Это важнейшая фигура на фронте. Его обязанности — точно и во время передать координаты цели, приказ командира. Малейшая задержка, ошибка или искажение могут стоить тысячи человеческих жизней. Вслушиваясь в сложную музыку эфира, они улавливают едва слышимые точки и тире азбуки Морзе. Недаром радистов прозвали снайперами эфира.

А про то, как его оглушило, рассказывал?
;Это отдельная история. Во время одной из вылазок стал он координаты немецких орудий передавать, спрятавшись за сарай крайней хаты. Засекли его, по сараю долбанули. В рубашке родился твой папка, местные жители из-под артобстрела вытащили. Выжил, ранение левой стопы получил, да оглушило сильно. Очухался, радиостанция разбита. Отлежался маленько и к своим подался, жители помогли. В госпитале под Мелитополем подлечили. Позднее друзья написали, что село, где ранение получил, бандеровцы сожгли, над жителями издевались, большую часть вырезали. У бойцов такая злость накопилась, что в одном из боев, матрос черноморец, попавший к ним в роту, оставшись в бою без оружия, прыгнул на фашиста сзади, зубами загрыз. Правда, после этого бойцы с опаской стали к нему относиться, не по-человечески это.
;После госпиталя попал в разведроту мотострелковой дивизии, участвовал в штурме Перекопа, где второе ранение в стопу получил. К концу 44года исход войны был предрешен, демобилизовали его. После восстановления здоровья с палочкой пришел поступать в мединститут, где мы с ним подружились, тогда и узнал я его военное прошлое.

;Мы с мамой и младшей сестренкой слушали с широко открытыми глазами. Папа сидел в уголке дивана молча, курил свой «Беломор-канал», изредка поглядывая исподлобья на друга. Потом вздохнул, сказав, что рассказ получился неплохой, всё правда, да только как-то уж очень красиво. Свою лепту в победу каждый вложил.
Гидон же, похлопав друга по плечу вдруг спросил:
– А где твой орден, что ж ты его не надел?
;Мама принесла маленькую старую коробочку и Гидон, рядом с медалью в честь двадцатилетия побед ы, памятной медалью за участие в боях подо Львовом, на лацкан прикрепил Орден славы третьей степени.
Так я узнала то, о чем так долго молчал отец.
;Вечером, вернувшись с праздничного салюта, друзья, обнявшись, пели под балконом, как лучшую серенаду:

«Мне часто снятся все ребята,
Друзья моих военных дней,
Землянка наша в три наката,
Сосна, сгоревшая над ней.
Как будто вновь я вместе с ними
Стою на огненной черте
У незнакомого поселка
На безымянной высоте.»

;Разве можно победить такой народ!
Моему папе 9мая 2022г исполнилось бы 99лет.