1941-1945. Московские ополченцы на кольцах Сатурна

Часть 1. Комбат, партизан в логове Абвера.

Знакомьтесь: Козлов Александр Иванович (26.07.1920 - 3.09.2008). 7-я ДНО (дивизия народного ополчения).
Пехотное училище в Калинковичах с 1939 г.  Выпущен ускоренно в Вышнем Волочке в 1941 г. Направлен в 7 ДНО Бауманского района г. Москвы командиром взвода с задачей готовить ополченцев (студентов, учёных и др.) военному делу и участию в защите столицы.

Биография нашего героя – типичная для миллионов сельских мальчишек: Александр Иванович Козлов родился 26 июля 1920 года в бедной (так формулировали все, кого не коснулось раскулачивание) крестьянской семье, в селе Александровское Ставропольского края. Мамы он не знает: она умерла, едва ему исполнился 1 год.  Не помнит он и мачехи: отец выгнал её через пару лет, уличив в том, что она специально простужала Сашу, чтобы избавиться от него. Отец пропадал в своей кузнице, так что детство героя нашего повествования прошло в семье дяди. Дядина относилась к мальчишке хорошо.

В школьные годы Саша мечтал, как и все мальчишки, стать военным. В свои 16 лет он представлял себя участвующим в борьбе испанских коммунистов и совсем по-взрослому воспринимал сведения об угрозе фашизма для молодой, но крепнущей Страны Советов. Не удивительно, что он сознательно ориентировался на профессию военного, впитывал в себя все новости грозовых предвоенных лет.
Конечно, он мечтал стать лётчиком. Ему повезло: он бережно ощупал с/х кукурузник, когда в течение недели в их селе проводились испытания системы распыления ядохимикатов над колхозным полем. В отсутствие гостиниц и столовых троих небесных представителей разместили в их просторной хате, а хозяйке выписали мясо и что-то там ещё для организации трёхкратного в сутки питания гостей. Наверное, лётчики были довольны приёмом, потому что вняли безмолвным молящим взглядам мальчишки, и неожиданно для него главный из них, дядя Коля, перед облётом нового участка захотел убедиться: «Хочешь полетать?», с ударением на слове «полетать». «Конечно!», аж подпрыгнул от восторга Саша. «Лезь сюда». А далее – по порядку: «Внимание, контакт!» – «Есть контакт!» - «От винта!» - «Есть от винта» - утонуло в рокоте мотора. Конечно, второй лётчик сел рядом с ним во второй кабине. Так Саша   впервые побывал в небе. И хотя самолёт пронёсся над полями на высоте птичьего полёта, он ощущал себя на Седьмом небе.
Среди восторженных послеполётных рассказов не осталось места только одному мгновенью невесомости: «нырку души в бездну» при пролёте над глубоким оврагом у края села. Это ощущение надо было перепроверить в настоящей авиации.
Правда, потом дядя Миша разрешил Саше подвигать рычагами в кабине одного из первых гусеничных тракторов «ЧТЗ», 1937 г., и вот уже он мысленно в экипаже машины боевой; будет танкистом.

Окончив в 1938 г. среднюю школу, Саша работал на ставропольском конном заводе, занимался учётом в райкоме комсомола. Полюбил лошадей: живые, мощные, умные! Посещал тренировки в группе лёгкой кавалерии. Конечно, пойдёт в Красные кавалерийские войска!

Увы, таким желаниям не суждено было сбыться. В райвоенкомате разнарядка была только в пехотное училище, да и представитель училища был тут как тут. Он и уговорил всех подходящих мальчишек. Привлекло не только то, что пехота – глава и вестник, закрепляющий и провозглашающий победу всех родов войск, а и военное братство ребят со всего района. У всех на руках оказались комсомольские путёвки. Практически все они были приняты в Калинковичское пехотное училище в Гомельской области Белоруссии. Только в предвоенные месяцы училище было переведено в Вышний Волочек Тверской (тогдашней Калининской) области. В то же самое время находящееся в Житомирской области Украины Новоград-Волынское пехотное училище оказалось в г. Ярославле.

Передислокация военных училищ (заметим, не закрытие, а перемещение в тыловые области страны) производилось и в дальнейшем по мере приближения потенциальной угрозы нарушения учебного процесса. Стране нужны были подготовленные командно-начальствующие кадры, а не просто «личный состав» для участия в сражениях. Так, Днепропетровское пехотное училище было переведено на программу артиллерийского и размещено в Томске, где произведен новый набор курсантов осенью 1941 г. А курсанты, проходившие обучение до этого, во главе с начальником училища стали на защиту города на Днепре и с честью выполнили поставленную задачу. Десятая часть из них (все, оставшиеся в строю после «практики» в настоящих боях) осенью прибыла в Томск для ускоренного завершения обучения.
 
Что касается Вышневолоцких курсантов, то их выпуск осуществлён немедленно с первого дня войны. Претендовавшему на красный диплом Козлову А.И., принятому во время учёбы кандидатом в члены ВКП(б), прочили должность непосредственно в училище. Однако с первых же дней войны срочно потребовались многие десятки командиров для подразделений вновь формируемых армий. Требовались командиры взводов и рот в воинские соединения, формировавшиеся из народных ополченцев – не подлежащих призыву жителей регионов Москвы и Ленинграда.
Саша рвался на фронт, на любую должность в Действующей армии. И вот на тебе – не обстрелянного, безусого командира с двумя "кубарями" в петлицах назначили командиром взвода 21-го стрелкового полка (сп) 7-й дивизии народного ополчения (ДНО) Бауманского района г. Москвы. Небось, окопы рыть на околице столицы в то время, когда командирские знания требуются в Белоруссии для остановки и разгрома германских войск, зарвавшихся от головокружительных успехов во Франции или какой-нибудь Бельгии, и на этой бравурной волне неожиданным ударом добившихся временных успехов над пограничными войсками и прифронтовым эшелоном Красной армии.
Но задача оказалась сложней: вместо призывников примерно одинакового возраста, внемлющих каждому слову командира, когда индивидуальной подготовки воинов и слаженности подразделения можно добиться легко и непринуждённо, перед взором «свежеиспечённого» командира предстали хмурые мужики с мозолистыми руками, седые степенные преподаватели, за стёклами очков которых глаз не разглядеть, студенты и молодые люди, всем видом пытающиеся выглядеть старше своих лет, а также те, возраст которых не угадать ни на одном из этапов их жизни. Разные люди, в мыслях которых ещё 2 недели назад не было места военной форме. И вот теперь ты, Саша, привыкший к похвале отличник, отвечаешь не только за себя, но и за подготовку этих, таких разных, людей, а весь твой взвод уровнем своей подготовки отвечает за успешные действия целого воинского соединения и, получается, за страну.
Напрасно опасался Саша, что придётся отсиживаться в тылу. Местом встречи с врагом стала Смоленская земля, та самая, где русские люди с ближних и дальних земель веками встречали врага не хлебом-солью, а кольями и вилами. Разные люди и относились к взводному по-разному: старшие – покровительственно, младшие – с интересом. Но что заметил Саша: не было с их стороны подзуживаний, поддёвок, упрёков или серьёзных возражений. Люди чувствовали, что командующим не до них, ведь ополченческие 32-я и 33-я армии Резервного фронта – во 2-м эшелоне Резервного и Западного фронтов. А основная нагрузка в июле-августе 1941 г. легла на Действующие армии Западного фронта: 22; 29; 30; 19; 20 и 16-ю, а также 43 и 24-ю армии Резервного фронта. А вопрос обеспечения личного состава (л/с) дивизий народного ополчения (ДНО) обмундированием и вооружением был решён, как только командующий Резервным фронтом генерал армии Жуков Г.К., разрабатывая операцию по разгрому Ельнинской группировки противника, проверил боевое состояние привлекаемых к операции войск в средине августа 1941 г. Вот так, нежданно-негаданно, не на околице Москвы, а на Днепре, за 300 км от Москвы, и не с одной лопатой, а с настоящим вооружением оказался л/с взвода лейтенанта (л-та) Козлова! И уже никто вслух не вспоминал, что домашние подушки, захваченные из дому, остались на пункте сбора в Москве, и что в письмах домой просили, но пока не получили, тёплое одеяло. Предстояло настоящее дело здесь, на дальних рубежах от Москвы. И только сейчас л-т Козлов по-настоящему понял, что же объединяет у него во взводе таких совершенно разных воинов – жителей Москвы и Подмосковья, что сдерживает их от выражения в разных формах заслуженных критических замечаний лично в его адрес. Это - ответственное отношение к делу, на которое они решились, несмотря на свою неподготовленность, - к делу защиты Москвы от врага. Они пуще жизни дорожат Москвой – как домом своей семьи и потомков; Москвой – как столицей страны. А значит, дорожат своей страной, своей Отчизной, своей честью. И это не пафос, не тема для речей, это выглядело обыденно, по-другому и быть не могло. Они – ополченцы, по зову сердца вызвавшиеся защищать отчий дом! Они – патриоты!
При всём многообразии личного состава взвода окопная жизнь сблизила всех, и взводный уже не отделял себя от ополченцев. Не отделяем его и мы, исследуя боевой путь ополченцев 7 ДНО.
Спустя многие послевоенные годы, Александр Иванович вспоминал: "Моя юность связана с комсомолом. Я благодарен жизни, что она подарила мне хотя и тяжелую, но почти сказочную юность, когда поощрялись живость и озорство, буйство фантазии и желание все делать своими руками. Мы, тогдашние мальчишки, хорошо знали от воспитателей, что завтра — война, и были уверены: никто не сможет нас победить. А как мы романтично бредили военными профессиями! И в военное училище я был направлен по комсомольской путевке. Весной 41-го стал офицером, а через месяц — бой...". Под командой лейтенанта Козлова на главном направлении на Москву оказались далёкие от военных профессий необученные кадры И всё же молодой командир справился со своей задачей, как справился и весь личный состав взвода. Во взводе сложились взаимные уважительные отношения.
До средины октября взвод, а затем и 3-й батальон 21 сп л-та Александра Козлова действовал в составе 7 ДНО по плану командования, так что этот период описан в истории дивизии [3].
Не прорвавшись из окружения в ходе боёв в период Вяземской оборонительной операции октября 1941 г., Александр решил с боевыми товарищами продолжить борьбу с врагами партизанскими методами. Образовали партизанскую группу, которая примкнула к партизанскому отряду (ПО) «Дедушка», организованному в Дорогобужском районе Смоленщины Московским ополченцем инженером Воронченко В.И. из 1 ДНО Ленинского района Москвы; 2-й партизанский полк (ПП), Западный фронт. Партизаны 15 февраля 1942 г. в тылу врага освободили г. Дорогобуж и совместно с рейдирующим 1-м гв. кавалерийским корпусом генерала Белова и другими ПО создали партизанский край, где была восстановлена советская власть. На территории Смоленской области действовали 4 партизанских края и несколько партизанских зон. Немецкое командование группы армий «Центр» вынуждено было отвлечь с фронта для борьбы с партизанами несколько пехотных и вспомогательных дивизий, а также 2 танковых корпуса – 5-й и 11-й. Такими многократно превосходящими силами, оснащёнными мощной боевой техникой и вооружением, врагу удалось весной 1942 г. нанести существенный урон партизанским полкам и соединениям, рассеять партизанские отряды.  Созданный в Москве Центральный штаб партизанского движения (ЦШ ПД) рекомендовал партизанам продолжать борьбу мелкими группами. К осени партизанское движение наладилось, приняло организованный характер. Весенне-летние потери были велики. Но оставшиеся в строю партизаны приобрели некоторый опыт повышения живучести и эффективности партизанского движения, приспособились к новым жёстким условиям зафронтовых действий.
Александр Иванович Козлов заинтересовал нас особо не только как представитель ополченческой дивизии и участник партизанского движения в роли командира подразделения, но и в более широком плане, - как участник зафронтовых действий - советский контрразведчик и двойной агент.
До сих пор Козлов А.И. был представлен раздельно: в списках 7-й дивизии народного ополчения Бауманского района г. Москвы (с 7.07.1941 г., а на фронте в составе Действующей армии с 30.07.41 г. по 26.09.41 г.), 29-й стрелковой дивизии 32 армии Резервного фронта РККА (с 26.09.41 г. по 11.10.41 г.), расформированной 27.12.41 г. как погибшей на фронте; затем в списках участников партизанского движения как партизан ПО «Дедушка», разросшегося в Первую партизанскую дивизию при Военном совете Западного фронта.
Но уж совсем уникальным стало открытие, что Московский ополченец и Смоленский партизан проник во вражескую разведшколу и успешно, до самой Победы, выполнял задания советского командования.
Александр Иванович Козлов известен как прототип экранного героя Крылова-Крамера в трилогии "Путь в "Сатурн"» — «Конец „Сатурна“» (В. Азаров, 1967 г.)  — «Бой после победы» (В. Азаров, 1972 г.) по документальной повести (сейчас это роман-трилогия) Василия Ардаматского «„Сатурн“ почти не виден» [1], и как герой романа Александра Сердюка «Разглашению не подлежит» [2]. Советский кинозритель уже впитал в себя образ всепроникающего советского разведчика, сочувствуя героям «Сатурна», а телезритель - переживая все, от первого до последнего, «17 мгновений весны» за полюбившегося всем оберштурмбанфюрера Штирлица по повести Юлиана Семёнова.

Что касается «Сатурна», то замечательные авторы представляют умных, мужественных героев, сумевших в невероятно сложных условиях внедриться в немецкий разведцентр «Сатурн», где, поминутно рискуя жизнью, на грани провала,  доносят в Генштаб РККА важные сведения, вводят в заблуждение германское главнокомандование относительно планов Генштаба РККА на Восточном фронте,  раскрывают вражеских агентов и предотвращают теракты на Московском направлении.
Авторы готовили свои произведения к юбилейной дате – 20-летию Победы нашей страны в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 годов и к 100-летию Службы внешней разведки. Несмотря на возможности личного общения с главным героем или его родственниками, у писателей разные трактовки, произвольные фамилии персонажей и упущены некоторые вопросы, которые пришлось решать исследователям участия московских ополченцев в партизанском движении.
В частности, вариант заблаговременной подготовки Крылова А.И. в Службе внешней разведки здесь исключен из рассмотрения, иначе, судя по многолетним   мытарствам героя после возвращения в родные места, сама Служба незаслуженно выглядела бы неблагодарной и беспомощной в отношении своих сотрудников. В то же время потомки ополченцев-партизан подозревали бы командира их отцов и дедов, Козлова, в том, что, ради выполнения личного задания – «перейти на сторону врага», он мог пожертвовать своими подчинёнными, обречь их на неминуемую немедленную смерть в ходе «боя» или бесславную мучительную гибель в фашистских лагерях.
Так или иначе, нам известно, что Козлов оказался в плену, и что ему удалось войти в доверие руководства центральной немецкой разведшколы «Сатурн». Во всех романах он там не один: «группе советских разведчиков удаётся внедриться в немецкий центр шпионажа «Сатурн», осуществляющий подрывную деятельность на московском направлении. Доступ к секретной информации противника позволяет советским тайным агентам успешно выполнять задания командования». Но Козлов проник в немецкую разведшколу в одиночестве и лишь потом развивал сеть.
Однако по порядку.

В ходе Вяземской оборонительной операции октября 1941 г. л-т Козлов А.И. командовал 3-м батальоном 21-го (1298-го) сп 7 ДНО (29-й сд), принимал участие в решительном бою под Вязьмой 10 октября 1941 г. в составе всех сил и средств дивизии с целью прорыва кольца окружения и соединения с предполагаемыми нашими войсками восточнее Вязьмы. Выбор места прорыва, в самом г. Вязьма, где как раз и соединились силы окружения по германскому плану операции «Тайфун», был неудачным. Позже одному из отрядов дивизии удалось выйти из окружения. Но дивизия как единое воинское формирование после 12.10.41 г. перестала существовать. Группа ополченцев во главе с военным комиссаром 21-го (1298-го) сп батальонным комиссаром Силантьевым П.Ф. ушла от плотного кольца окружения юго-западнее, в Дорогобужский район. К числу этой растянувшейся группы относились и остатки 3-го батальона полка, возглавляемые л-том Козловым А.И.
Оказаться в тылу врага в условиях октябрьской непогоды без соответствующей экипировки, без обустройства, без каких-либо видов обеспечения, - такое можно пожелать только врагу.
Естественно, ополченцы, как и другие окруженцы, пользовались добротой местного населения и результатами предварительной работы партийно-административного актива, направленной на организацию партизанского движения в районах.
Началось формирование отрядов для борьбы в тылу врага. С октября 1941 года Козлов принимал активное участие в партизанском движении. Сформировал партизанский отряд (ПО) в деревнях: Селянка, Фенино, Громани, Калита Дорогобужского района Смоленской области. Отряд насчитывал больше ста человек, потом в него начали вливаться местные жители. К январю 1942 года ПО превратился в мощный, хорошо организованный партизанский отряд.
Позднее этот отряд вошёл в состав партизанской дивизии «Дедушка», вышедшей за пределы Дорогобужского района и имевшей связь с Москвой.
С объединением партизанских отрядов А.И. Козлов в феврале был назначен командиром 3–го батальона 1–го партизанского полка 1-й партизанской дивизии. Он получил боевую задачу – занять оборону в районе деревень Морозово – Петраново. Его батальон провёл здесь ряд наступательных и оборонительных боёв.
В отряде он встретил девушку по имени Галина (настоящее имя её было Евдокия). Молодёжь! Не мудрено, Александр с Галей поженились.
В марте 1942 года Александр некоторое время исполнял должность начальника штаба Первого партизанского полка. В апреле и мае 1942 года на всех участках Дорогобужского партизанского края велись ожесточённые бои. Народные мстители удерживали в тылу врага обширный район, проводили операции против немецких карателей, подрывали мосты и пускали под откос поезда.
После ухода из вражеского тыла 1-го гв. кавкорпуса генерала Белова положение партизанских отрядов и соединений резко ухудшилось. Немецкое командование стремилось обезопасить свои тылы перед началом готовившегося ими широкого наступления в ходе летней кампании 1942 г. С этой целью оно бросило против партизан большие силы, в том числе прислав с передовой боевые соединения, включая танковый корпус.
Руководя оборонительными боями в районе Дорогобужа против сильных регулярных немецких частей, Козлов проявил храбрость, решительность и умение вести партизанскую войну, за что был представлен к первой награде – ордену Красной Звезды. Правда, эту награду он получит через долгие годы после войны. В 1942 году Александр Иванович Козлов дважды представлялся к правительственным наградам.
Несмотря на героизм партизан, партизанские части и соединения существенно уступали регулярным вражеским войскам по уровню подготовки, слаженности подразделений, и, главное, по вооружению и тактике ведения боя. У них практически отсутствовала боевая техника. Задачи и тактические приёмы у них иные. Чтобы избежать полного разгрома партизанского движения (ПД), созданный в мае 1942 г. Центральный штаб ПД рекомендовал руководству партизанских частей и соединений раздробиться на небольшие партизанские группы, чтобы ускользать от крупных вражеских сил и избегать прямых столкновений. Такая тактика позволила сохранять личный состав и в последующие 2 года, каждый раз, когда против партизан сосредотачивались крупные силы регулярных войск.
Но в нашем примере выявлен и недостаток разукрупнения. Партизанская группа в 12 человек под руководством л-та Козлова была выслежена группой полицейских, имевших задачу пленить и доставить в лагерь невредимыми нескольких партизан. Стыдно сказать, но это им удалось. Под видом желающих объединиться партизан они на рассвете шумно и радостно подошли к месту отдыха группы – в лесу у болота, и, входя в доверие разговорами, рассредоточились по поляне и, применив силу, захватили одевающихся спросонок хозяев, в том числе и Александра с Галей.
Пленных передали в лагерь, где осуществлял отбор кандидатов в немецкую разведшколу представитель Абверкоманды-103, одного из подразделений «Сатурна».
Дивизия народного ополчения, стрелковая дивизия, партизанский отряд и плен? Так возникает вариант начать путь в «Сатурн».
Установлено, что Московские ополченцы из ДНО продолжили борьбу с врагом в должностях командиров, комиссаров и бойцов партизанских отрядов и соединений на территории страны и за рубежом, в Центральном штабе партизанского движения; в зарубежном движении Сопротивления; в подпольных организациях в городах, вражеских частях и на вражеском производстве; в лагерях военнопленных; командирами и бойцами диверсионных отрядов и разведывательно-диверсионных групп; в подпольных  медицинских учреждениях в тылу врага на временно оккупированной территории. Оказывается, не только. Личность Козлова А.И. - это пример участия московских ополченцев в зафронтовой боевой деятельности по линии Службы внешней разведки. Мы говорим не о профессиональных разведчиках, а о тех ополченцах, которые, находясь в тылу врага, пытались, успешно или менее успешно, под видом лояльных «новому порядку», использовать складывающиеся обстоятельства для получения доступа к секретной вражеской информации, в том числе внедрившись в немецкий Центр шпионажа «Сатурн», осуществлявший подрывную деятельность на московском направлении. Сколько на самом деле было таких случаев, в том числе успешных, нам пока не известно.
Это уже иной интеллектуальный вид деятельности по защите интересов страны и противодействия вражеской шпионской и диверсионной деятельности. У кино- и телезрителей всегда вызывали и вызывают широчайший интерес умные и смелые действия наших героев в логове имперской службы безопасности или службы внешней разведки врага.
Василий Иванович Ардаматский, разрабатывая судьбы героев, в послевоенное время встречался с одним из прототипов героев – Козловым Александром Ивановичем и многое почерпнул от него. Конечно, романы и кинофильмы не документальные, образы в них собирательные, зато дают нам полное представление о внутренней силе воли и силе духа, о выдержке героев, требующемся быстродействии ума, об умении владеть собой всегда и в любой обстановке, и той ответственности, которая возлагается на героя за выполнение возложенных задач и за недопущение провала.
Более конкретно под именем Козлова А.И., с разными псевдонимами, выведен герой повести 1967 г.  Александра Севастьяновича Сердюка «Разглашению не подлежит», переизданной как роман в 2008 г. [2]. В романе показан фрагмент жизни Козлова А.И. на период участия его в боевой деятельности.
По этой теме нас интересует Козлов Александр Иванович не только как герой военно-приключенческой литературы, но и как молодой офицер, начавший свой боевой путь в первую декаду войны командиром взвода московских ополченцев. Воспитатель и воспитуемые взаимно воздействуют друг на друга. И это общение, это воздействие многое значило для молодого человека в его становлении как командира и в его убеждённости, что такого народа не сломить. Германскому «Тайфуну» в октябре 1941 г. удалось преодолеть противодействие и разбросать участников Вяземской оборонительной операции, но он выдохся на оставшихся 230 км до Москвы. А лейтенант Козлов видел, как разбросанные судьбой, по сути, не военные люди, поднимались, отряхивались и тянулись к тем, кто мог организовать группы, отряды, подразделения, чтобы продолжить борьбу с посягнувшим на Родину врагом.
Как и во всей общественной жизни на Земле, так и в военной сфере, есть множество общедоступных профессий, навыков, компетенций. Но есть и такие, для овладения которыми одного желания, даже очень страстного, одного ума, даже гениального, недостаточно.
Эта профессия – преображение в другого себя, что означает: стать аватаром, у которого все мысли, действия, повадки, принципы, реакция на вопросы, уверенность в изложении прошлого, правда о настоящем и видение будущего полностью подчинены чётко разработанной легенде, по которой кандидат предстаёт перед отборочной и проверочной комиссиями в соответствующей разведшколе. В этом случае честным и правдивым будет ответ «Нет» на вопрос, прислан ли он с заданием разведоргана своей страны. Более того, надо руководить своими эмоциями даже перед угрозой смерти.
К примеру, в случае проверки утверждения, что не знаешь немецкого языка, будь готов спокойно выпить преподнесённую немцем чашу, если даже угощающий сообщит другому присутствующему, что влил в чашу смертельную дозу яда. Пей, не отказываясь, без каких-либо самопроизвольных конвульсий.
Сказать, что разведчик должен быть хорошим актёром, - мало: эта профессия – стиль жизни, а не эпизодическая игра. Этому новому на данном этапе образу надо подчинить всего себя, чтобы истинное отношение к происходящему не читалось ни по глазам, ни по желвакам, ни по испарине, ни по изменению цвета кожи на лице.
Чтобы выдержать проверку в присутствии психолога, надо самому стать психологом. «Детектора лжи» тогда не существовало. Профессиональный разведчик, возможно, может быть подготовлен к такому объёму требований.
А после отбора надо по-настоящему учиться, чтобы стать специалистом зафронтовых действий. Из [1] известно, что в разведшколе абвера непосредственно перед нападением на СССР диверсантов «готовили» впопыхах, за 2 недели и 5 дней, надеясь, что при массовой заброске даже при повышенной доле провалов можно в час «Х» добиться увеличения количества диверсий.
Козлов А.И. в литературе не назван профессиональным разведчиком. Но если, согласно [2], группа л-та Козлова была заброшена в тыл врага, значит, он лично был выбран на выполнение задачи, проинструктирован по всему перечню вопросов, включая адресатов связи, и ознакомлен с легендой, которую он должен изучить и продумать, что, где и как подтвердить документально.
С задачей внедриться в разведшколу Абвера будь-кого не пошлют, значит, был отбор и предметный разговор. Козлов вполне мог пройти отбор в штабе партизанского движения фронта представителем наркомата внешней разведки. Сам кандидат мог, конечно, высказать ряд своих слабостей, которые могут помешать выполнению задания и даже провалить его. Время подбора ограничено, так что разговор мог принять следующий характер.
 - Это хорошо, Козлов, что Вы знаете особенности своего организма, значит, сможете себя контролировать. А то один здесь придумывал разные причины для отказа, а я вижу, что он Трус и трусость свою пытается скрыть разными оговорками. А Вы, Козлов, коммунист, командир с опытом участия в боевых действиях и в партизанах, поэтому справитесь. Вот, подпишите это заявление и получите письменное задание.
Если такого задания не было, значит, наш герой – ситуативный самовыдвиженец.
Судя по тому, что группу партизан, пленённых полицаями, привели из болот всего за сутки в посёлок Сафоново, расположенный   в центральной части Смоленской области, то становится ясно, что группу Козлова никто в белорусское Полесье не забрасывал. Она оставалась в зоне своих боевых действий против основных коммуникаций врага на главном направлении Минск - Москва, только, как и велено было, затаилась в период лютой активности германских войск по ликвидации партизанских краёв в болотистой местности. Для этого не требовались полесские Лиговинские болота. Смоленщина богата полями, лесами и болотами. Истоки крупнейших славянских рек - Днепра, Десны, Угры исходят из смоленских болот.
Потомки участников Вяземской оборонительной операции октября 1941 г. хорошо знают эти места. От Днепра у Сафонова 305 км до Москвы, 75 км до Вязьмы. Чуть дальше до Смоленска. И в Смоленске, и в Вязьме действовали немецкие пересыльные лагеря – дулаги. Летом 1942 г. основными были: в Смоленске – дулаг-126, в Вязьме – дулаг-184. Из дулагов исправно отправлялись колонны военнопленных в стационарные лагеря – сталаги в свой фатерланд и в страны-сателлиты. Не всех отправили. Остатки, а точнее, останки пленных военных и гражданских лиц Чрезвычайная комиссия раскопала в 1943-м году после освобождения Смоленщины. В Вязьме оценили в 30 тысяч погибших, в Смоленске – более ста тысяч. Хвалёные немецкие учётные документы в дулагах не велись. Поэтому имён известно немного.
Группу Козлова доставили в дулаг-184. Козлову повезло: он попал в число отобранных для бесед с представителем какой-то особой организации. Козлов, ожидая, что всякая «беседа» имеет целью склонение к предательству, вёл себя уверенно, даже агрессивно, но с долей осторожности: на расстрел не торопился, не рвал на груди гимнастёрку, мол, я коммунист, стреляй, гад. Он сюда попал не один, с ним его половина – Галя, и её участь зависела и от него. Чтобы иметь представление, к чему такая учтивость германского обер-лейтенанта, перед которым заискивают местные начальники, а тот в беседе один-на-один предложил Козлову еду и курево, пришлось поосторожничать, выигрывая время на мысленное уточнение своей легенды. Он не комиссар, а командир. Исполнительность всосал с молоком матери. Он не партизан из окруженцев, а командир штаба Первой кавалерийской дивизии из корпуса генерала Белова, он просто отстал при прекращении рейда корпуса по тылам и выходе его за линию фронта. (Нам известно, что партизаны из дивизии «Дедушки» действительно взаимодействовали с этим штабом, когда генерал Белов подчинил себе все партизанские части и соединения в зоне ведения боевых действий). Здесь он с женой Галей. (В [1] Галя радистка, а в [2] - она фельдшер. Ну, какая отборочная комиссия приняла бы в разведшколу кандидата с женой-радисткой без серьёзнейших перепроверок?). С Галей – фельдшером по специальности - он в гражданском браке и не знает, где она сейчас. Это почему-то особо заинтересовало экзаменатора. Он предложил вместо этой необустроенности перейти на службу в его организацию, не раскрывая её сути, подумать до завтра и пообещал организовать встречу Александра с женой Галей.
С трагическими судьбами военнопленных, удерживаемых в пересыльных лагерях Вязьмы, можно ознакомиться в посвящённой этой теме литературе [4]. Летом 1942 г. в Вязьме функционировали дулаг-230 и дулаг-184, занимавший центр и южную часть города, включая сооружения недостроенного авиапредприятия, где десятки тысяч военнопленных ютились фактически под открытым небом. Известно, что зимой в рвы этого лагеря сбрасывали в сутки по 200 человек, погибавших от голода, холода, болезней, пыток и расстрелов.
Сейчас Александр видел всё это размещение и эти порядки своими глазами. Он знал, что пленные, фактически обречённые, не толпились возле своих надсмотрщиков, пытаясь пойти в услужение, не выражали готовности служить захватчикам. Не становились осведомителями, не записывались в предательскую РОА. Их протест «новому порядку» - молчаливое терпение. Они гибли Непокорёнными.
Не собирался искать привилегий и просить пощады и Александр. Какие-то звёзды, видать, содействовали ему, коль скоро он сразу попал в число отобранных для беседы с представителем заявленной организации.
А угощение от врага, отдельный уголок для сна, - это сыр в мышеловке. Нет, не до сна было Александру. Предателем, ясно, он не станет. Погибнуть так бездарно? Прекратить борьбу из-за того, что не предусмотрел такого варианта позорного пленения партизанской группы отрядом предателей-полицаев?
Он был убеждён, что многие участники оборонительной операции оказались в плену не сознательной сдачей, а ситуативно: когда рана, шок или контузия сковывают мысли и движения, когда выстрелить в появившегося перед собой автоматчика нечем, вцепиться в горло врагу не успеть – далеко, а показать геройство грудью нараспашку не перед кем. Вот тогда и может сказаться стремление всего сущего на земле к жизни, в данном случае завуалированное под решимость продолжить жизнь ради того, чтобы выждать ситуацию, когда можно будет отвергнуть всё происходящее, осилить или обмануть врага, освободиться от уз и продолжить защиту родины от врага.
Жизнь показала, что после такого ситуативного решения вырвавшийся или освобождённый из плена не будет восприниматься обществом таким, как раньше. Даже Александру, после геройского звёздного пути в борьбе с врагом, нашлась статья, чтобы после войны побывать в советской тюрьме.
Но тогда, летом 1942 г., мысли его были не о тюрьмах, а о том, что он должен предпринять, чтобы не погибнуть безвестно, чтобы не просто сохранить жизни, свою и Гали, а чтобы при этом нанести врагу урон, о котором бы потом узнали кадры наркомата обороны, родные и знакомые.
Нет, выискивать себе здесь благополучия он не будет. А что касается «переходить» в другую организацию, то можно согласиться, если есть шанс оттуда сбежать с Галей снова в партизаны. И свобода, и возможность борьбы! Впрочем, Галя только недавно шепнула, что семья их крепнет и у них будет девочка или мальчик. Мальчик или девочка!? – одобрительно или вопросительно воскликнул будущий отец ребёнка. Как им справиться в лесу или болоте? Зачем нарываться на смерть всех троих?
Впрочем, неплохо попасть бы в организацию, в которой имеется перспектива скрытно действовать в интересах нашей армии. Но чем именно занимается эта организация, где с кандидатами так обходительны и щедры, долго не приходило в голову. Набором в предательскую РОА занимаются не немцы, а предатели. Работа с нашими военнопленными? А может, диверсии? Его даже передёрнуло от мысли, вдруг ему пришлось бы направить бойца в наш тыл для диверсии. И теперь уж не до дремоты. Ужасная картина. Другое дело, если бы поручили самому. Тогда бы он на месте доложил бы, куда следует. Да, но его самого могут расстрелять, как предателя-диверсанта. И все об этом узнают на родине, и Галя с ребёнком. Или его на родине не расстреляют, тогда от рук фашистов погибнет Галя, оставленная в той «организации» заложницей.
В эту ночь ничего не придумал Александр. Только вспомнил один разговор за день до начала войны. На территории училища в Вышнем Волочке его окликнул капитан, о котором в училище знали, как о контрразведчике, по-курсантски – «молчу-молчу». После перевода сюда училища из Калинковичи капитан неспешно побеседовал персонально с каждым из прибывших курсантов, да, наверное, и с преподавателями тоже. В тот раз капитан беседовал с Александром долго, расспрашивал без комментариев об учёбе, о себе и о других, вовлекал в разговор о международной обстановке, о сближении германских и наших войск в Польше на новой западной границе. Александр отнёсся к беседе на эту тему, как к политинформации. Новым для него было только то, что, несмотря на совместный военный парад советских и германских подразделений в Бресте, оказывается, немецкая разведка по-прежнему готовит агентов из числа белоэмигрантов разных национальностей, выискивая их в порабощённых странах Европы, и засылает их в СССР с секретными, порой отложенными, заданиями. Призыв к бдительности, подумал тогда Александр. Но всё же из интереса нашёл и прочёл в библиотеке одну из книжек о шпионах.
А эта, год назад, мимолётная встреча на территории училища не вылилась в длительную беседу. «Свежий» лейтенант Козлов бодро представился капитану, принял тёплое поздравление с первым командирским званием («офицеров» у нас тогда не было), и так же от души поблагодарил. Он подтвердил капитану, что его оставляют в училище.
- Молодец, - сказал капитан. – У нас с Вами должен состояться разговор.
- Пожалуйста, спрашивайте!
- Нет, конфиденциальный разговор, - загадочно произнёс капитан. – Я приглашу Вас.
Он снова пожал лейтенанту руку в знак окончания диалога и молча удалился в здание штаба. Следующая неделя, начавшаяся с воскресенья 22 июня 1941 г., была суматошной и закончилась внезапной отправкой выпускников училища в Московский военный округ, как оказалось,  на должности командиров взводов и рот в соединения, которые на предстоящей неделе, после опубликования соответствующих постановлений, будут сформированы не из призывников, а из народных ополченцев предприятий и учреждений г. Москвы.
Почему-то именно сейчас, через год, лёжа на импровизированной кровати в одной из секций забитого до предела голодными пленными недостроя, Александр вспомнил эту встречу с капитаном-контрразведчиком, и ему представился вариант возможного позже конфиденциального разговора.
Безусловно, это могла быть задача: стать профессиональным разведчиком, проникнуть во вражескую разведшколу и взять там под контроль подготовку и распределение агентов. Жаль, отправка в Московский гарнизон была срочной, встреча с особистом не состоялась, и такой задачи он не получил.
Зато сейчас может представиться редкостная возможность самому взвалить на себя такую, необходимую для страны, задачу. А что? Александр успокоился и позволил себе вздремнуть. Утром он мысленно продумал этот вариант. И был бы весьма разочарован, если бы обер-лейтенант предложил что-то иное. Теперь он, внешне оставаясь прежним, внутренне был более настороже.

С собой спорить было тяжело, а с женой Галей на следующий день вообще невозможно. Вне чужого уха они успели переговорить шёпотом:
- Пойти на услужение врагу? Из-за комфорта? Это же предательство, и оно нам в любом случае дорого обойдётся! – возмущалась она.
- Да, дешевле здесь погибнуть, ничего не предприняв. Ну, а если продлить своё существование, то можно ещё побороться. А если это то, что я предполагаю, то ой как много ещё можно навредить врагу и принести нашим пользу. Зачем уходить из жизни, сделав для страны меньше, чем мог бы? – был его аргумент.
При этом он чётко себе представил лицо того капитана из училища, как тот не состоявшуюся конфиденциальную беседу завершает словами: «А был бы в этой школе наш человек, сообщал бы, сколько, когда и куда отправляются выпускники со шпионскими и диверсионными заданиями».
Всё, такой момент – редкость, и его надо обязательно использовать.
Картину встречи супругов обер-лейтенант наблюдал внимательно и остался доволен: явно любят друг друга, готовы друг ради друга на всё, значит, жена будет надёжной заложницей будущего агента. Такого хоть в тыл с заданием забрасывай, обязательно вернётся. А что ещё надо при отборе кандидатов?
Завершение встречи советского командира батальона и партизанского отряда коммуниста Александра и партизанской санитарки и разведчицы, комсомолки Галины было весьма необычным: отъездом их из  печально известного дулага-184, названного позже Адом-184, [4], на чёрном «опеле-адмирале» вместе с фашистским водителем и загадочным обер-лейтенантом.
Ехали молча из Вязьмы по местам боевых действий 7 ДНО и ПО. Александр обдумывал свои предстоящие беседы, выстраивая себе уточнённую легенду. Галя представляла себе, как партизаны подрывают этот адмиральский опель, захватывают уцелевших пассажиров и вешают на суку придорожного дерева сидящего рядом с ней предателя, а у неё не получается выкрикнуть, что это дорогой ей человек. Однако не прошло и полчаса, как мысли были оборваны: опель заехал в деревушку, уцелевшие избы которой были заняты немецкими солдатами. Сейчас этой деревушки нет, её сожгли немцы до марта 1943 г. – перед освобождением Красной армией восточной половины Смоленщины.
Александра и Галину разместили отдельно, сославшись на то, что «так надо». Вскоре в рубленную избу к обер-лейтенанту Бауэру с Козловым солдаты принесли еду и выпивку. Далеко заполночь длилась своего рода проверка сообразительности и памяти испытуемого кандидата, только для должности в какой сфере деятельности? Вопросы по литературе, музыке. Проверка зрительной памяти: «Что у меня на левой груди?» -  спросил Козлова Бауэр, прикрыв её фуражкой с высокой тульей. Козлов перечислил, какие там знаки и ордена, не о всех зная точное название. И после каждого ответа - повод выпить. Принуждать не пришлось, ведь на столе была настоящая «Московская»! Отвлеклись на игрушки – разноцветные кубики, сложенные Бауэром в пирамиду.
- Посмотрите внимательно, Козлов! Через четверть минуты вы соберёте такую же, - не приказал, а твёрдо попросил Бауэр и разрушил пирамиду. – Цвета – в таком же порядке. Получилось! Хорошо, выпьем! Главное – сообразительность и память! Теперь просто поговорим, отдохнём.
Заметно было, что весь порядок вечера давно отрепетирован. Значит, догадка Александра о разведке была верной. И белая буква «А» в красном треугольнике на опеле – не просто «Армия», а армейская разведка – Абвер.
Только бы не наговорить лишнего, не дать немчуре по морде, сваливаясь от перепоя. Чувствовалось, что язык хотя и не заплетается, но уже развязался. Когда Бауэр показал свою семейную фотографию, рассказав при этом, что о рождении старшего сына Ханса узнал по возвращении из длительной командировке в Гималаи, Козлов не удержался и съязвил: «А в командировке были год?». «Нет, - не смутившись, ответил Бауэр, - 6 месяцев!»
Только назавтра обер-лейтенант сообщил Козлову, что тот проверку прошёл хорошо. А что касается намёка о неродном сыне, то для Европы он грубоват, в Германии допустим, ну, а для застолья в России подходит как раз. На следующее утро Александр окончательно убедился, что имеет дело с разведкой, увидев в окно, что со знакомой ему машины вылезли 2 «красных командира». Приглашённый в штаб, Александр увидел там Бауэра, который предложил сыграть в шахматы, проиграл коня и сразу смешал фигуры.
Тянуть дальше нечего, пора переходить к решающему разговору.
Спрашивая: «Господин Козлов, скажите, пожалуйста, где вы сейчас находитесь?», Бауэр не ожидал такого чёткого ответа: «В органе немецкой военной разведки».
Расспросив, почему, Бауэр вынужден был признать:
- Вы не ошиблись. Вы действительно находитесь в одной из немецких частей, осуществляющих агентурную разведку. Предлагаю вам сотрудничать с нами, и мы пошлём вас в школу для прохождения специального курса для последующей отправки в тыл Красной армии. Жена ваша будет ждать у нас.
А дальше – зловеще прозвучало отчеканенное по слогам предупреждение:
- Если не согласитесь, то мы вынуждены будем отвезти вас с женой обратно в дулаг. Насмотрелись? А пока до завтра вас пропустят к жене.
Разговоры Александра и Гали велись без свидетелей. С ней был неимоверно тяжёлый разговор. Она говорила всё верно. И доводы свои обильно смачивала слезами. Но Александр уже видел, что и как надо делать в новой для него нише, чтобы остаться в рядах борцов с захватчиками и не прослыть предателем. Ему и в голову не приходило, что ему могут не поверить наши. Теперь он будет ещё тщательней готовиться к своим будущим операциям.
Высказал откровенно свои предположения Гале, успокоил её, обняв, и её непротиворечие воспринял за согласие. В самом деле, если что-то не так, всё равно в новой ситуации придётся решать сызнова. А что касается дулага, то и Гале категорически не захотелось туда возвращаться.
Бауэр вызвал Козлова утром рано, ещё до завтрака, богато накрыв стол вином, водкой и закусками, видимо, празднуя свой успех в подборе кадров.
И предчувствие не обмануло его: «Да, я согласен» – негромко, но уверенно произнёс Козлов и с покорностью наклонил голову.
- Поздравляю! Вы есть настоящий солдат. За вашу новую карьеру, господин Козлов! – налив «Московской», провозгласил Бауэр.
- За мой успех, господин обер-лейтенант! – из уст Козлова это прозвучало в интонации, знакомой нам по всем фильмам о разведчиках: при тосте немцев «За победу!» выпить «За Нашу Победу!».
Выпить легче, чем по-настоящему работать против врага непосредственно во вражеском коллективе. И достойно, если такая работа окажется результативной.
Вскоре подъехал шеф – полковник, начальник «Абверкоманды-103». Оставим фамилии сотрудников этой разведшколы, принятые в [2]. Так что приехал на зелёном лимузине полковник Трайзе. Он лично хотел пообщаться с положительно характеризуемым кандидатом до приглашения его на территорию «Абверкоманды-103».
Общались через переводчика. Видимо, и в школе, и в училище, и до войны, как и после, к изучению иностранного языка у нас подходили формально, не практично. Если бы Козлова готовили заблаговременно для проникновения в Абвер, то он наверняка бы знал язык. Не отдельные слова, пытаясь построить их в русские выражения, а заучивая целые предложения и даже целые смысловые абзацы. Но нам важно узнать, что московский ополченец без специальной подготовки, основываясь на силе духа и стремлении использовать любую ситуацию для борьбы с врагом, сумел проникнуть в секретное учреждение врага, куда мало кто мог попасть из заранее подготовленных специалистов.
Полковник Трайзе выразил радость по поводу согласия Козлова пойти в немецкую разведку. На следующий день Козлова привезли в Смоленск без Гали, где его сухо принял разведчик доктор Пониковский в звании зондерфюрера класса «С». До посещения разведшколы, располагавшейся тогда в Катыни, ему придумали кличку, не псевдоним, а, как сказал Пониковский, - кличку: «Крамаров», хотя его можно было представить хоть Крыловым, хоть Меньшиковым.
Нового курсанта предупредили: в школе от него требуется строжайшая дисциплина, послушание, беспрекословное выполнение приказов.
- Сделайте выводы, Крамаров. Дабы не было нежелательных последствий.
Ясно, что, кроме угрозы возврата в дулаг или отправки в офицерский лагерь (офлаг), ахиллесовой пятой его была ничем не повинная жена. Её обещали перевезти в Смоленск, как только подыщут ей квартиру.
Александр был доволен, что попал во вражескую разведшколу, а значит, продолжит борьбу, но почувствовать себя с Галей в безопасности пока не мог: Пониковский был не так любезен, как предшественники, с которыми его испытания прошли успешно. И действительно, доктор Пониковский доложил по телефону своему шефу – полковнику Трайзе, что из новенького разведчик не получится.
В бараках в катынском лесу размещалась школа, готовившая для фронтовой Абверкоманды-103 шпионов и диверсантов. Пониковский передал нового курсанта инспектору Унту, который для порядка взял его на учёт:
- Кличка?
- Крамаров, – уверенно ответил Козлов и неожиданно услышал:
- Нет у нас такого! Спрашиваю: кличка – новая фамилия, имя, отчество. Опять, наверное, пан напутал: у меня зачислен «Крамер Александр Данилович».
- Отчество не сходится, но, видимо, я, - чтобы разрядить обстановку, согласился Козлов.
В общем, разобрались: действительно, доктор Пониковский по памяти напутал. Инспектор Унт экипировал Крамера у каптёрщика в курсантскую форму, содрав с пилотки не замеченную ранее звёздочку. Земляк доктора Паниковского пан Чук отвёл новичка в казарму.
На территории школы действовали уставы Красной армии с обращением «товарищ». Это даже интересно: товарищ зондерфюрер! Размещение по комнатам из 4-х человек, посуда в тумбочке, вместо столовой – полевая кухня между бараками.
Знакомство с новыми «соратниками» произвело на Александра гнетущее впечатление, не будем знакомить с ними читателей. Дадим возможность новичку самому разобраться, кто «друг по несчастью», кто враг, а кто очень опасный враг.
 Александр попытался оценить обстановку. Товарищ командир, считай, что не ты сам использовал сложившиеся обстоятельства, а действуешь по заданию командования Красной армии. Решающий шаг на первом этапе – проникнуть во вражескую школу – уже сделан: удалось пробраться в разведшколу Абверкоманды-103. Познакомился с самим шефом команды. Зачислен в группу радистов. Теперь надо освоить профессию и собирать сведения о школе, её программах, о преподавательском и курсантском составе, о подготовленных для заброски в тыл Красной армии агентах.
Следующий этап – передача сведений «нашим». Кому? Как? Значит, параллельно со сбором сведений надо искать каналы связи, среди «друзей по несчастью» осторожно выявить соратников.
И вдруг сердце его пронзил холодок: да, здесь много курсантов, будут и ещё. А вдруг найдётся кто-то из штаба генерала Белова, не вышедший из окружения, например, из-за ранения и пребывания в роли зятька у кого-то в избе. Окажись он здесь, то Пониковский первым пригласит их на очную ставку, и вскроются ложные сведения из его, Козлова, биографии. Это будет конец биографии Крамера. Это снова и снова вынуждало лейтенанта Козлова оттачивать свою легенду.
Мы так подробно изучали первые шаги Александра после пленения, потому что считали их самыми трудными, субъективно морально и психологически насыщенными, объективно рискованными. Как у минёра: одна неучтённая или оборвавшаяся нить, - и ты не герой, а предатель.
Далее – конспективно.
Утром Крамера познакомили с учебной программой: большая часть учебного времени посвящена теории и практике радиодела (устройство рации, работа на ключе, замена батарей). Будущие лазутчики должны научиться незаметно проникать в расположение воинской части, не выделяться среди людей военных. И, конечно, занятия, которые мог бы проводить и сам Козлов или Крамер: по строевой и огневой подготовке, по тактике и топографии (ориентировка на местности, хождение по азимуту).
В череде занятий и самоподготовки время летело быстро. Раз в неделю разрешали выезд в город на побывку к жене. В июле – августе 1942 г. настроение преподавательского состава было отличное, и, к радости курсантов, требовательность снижалась. Александра это обеспокоило: неужели после зимнего поражения под Москвой, у вермахта летом дела снова пошли хорошо? Да, действительно, немцы осуществили рывок от 200 до 400 км на восток прямо в Сталинград. А к заброске в тыл Абверкоманда-103 готовила целую группу, которая идёт впереди по программе. Работе на рации (передача и приём радиограмм) Александр посвящал дни и ночи, устойчиво добиваясь увеличения скорости при безошибочном приёме и передаче. Преподаватель по радиоделу был доволен. Однажды он отметил ошибку в цифре одной из групп принятого текста.
- Ошибки нет, - заверил Александр.
- Как вы докажете? - начал нервничать преподаватель.
- По ленте. Я перепроверял, вот эта группа, - показал Александр на перфорированной бумажной ленте, с которой автомат ведёт звуковую передачу для приёма в данном помещении без выхода в эфир.
Не встречал ранее преподаватель курсанта, который бы догадался производить при тренировке такой самоконтроль.
Все были довольны курсантом Крамером, кроме доктора Пониковского. К концу года он стал особенно придираться по мелочам.
- Пся крев! Холера! Ты, наверно, радуешься, что нас окружили под Сталинградом! – вот такую приятную весть поведал пан подозрительному «холере». И доложил полковнику Трайзе, что этот курсант не внушает доверия.
- Фактов нет, но я вижу его насквозь. Чутьём опытного разведчика!
- Не набивайте себе цену! – был ответ. – Крамер ещё покажет себя, попомните моё слово. Будет так, как я решил.
В судьбе Александра кто «за», а кто «против» - так повелось, начиная с военных лет. Пока главенствовало везучее «за».
Даже зондерфюрер Вурст поверил Крамеру, что тот на вечеринке пытался выхватить пистолет у соседа совсем не для того, чтобы расстрелять Пониковского, а чтобы самому застрелиться, так как его не пускают к жене.
 У Крамера уже скопились сведения о сети разведшколы: штаб Абверкоманды-103 дислоцировался близ Смоленска в Красном Бору, учебный лагерь – в Катыни, а ещё был специальный лагерь «С», куда направлялись разведчики по окончании школы. Но это всё только элементы, опоясывающие величественную Планету, её кольца с многочисленными сотрудниками и агентами. А сам «Сатурн» находился в Борисове, что на Березине, в районном центре Минской области.
Почему «Сатурн»?
Между приближёнными фюрера все годы велась подковёрная борьба за степень этой самой приближённости. Для Канариса было важно подпитывать фюрера свежими разведывательными данными и радовать успехами разветвлённой двухсторонней радиосети, разведывательной и диверсионной сети. Когда группа армий «Центр» надолго затормозила продвижение вперёд на главном направлении, на Москву, Гитлер, по сути, ушёл из-под критики постановкой новой грандиозной задачи: взятие Украины, выбор направления Кавказ, Баку, Иран. Из этого направления удалось реализовать только Уманский и Киевский «котлы», зато усилилось южное направление Брянск – Тула – Москва, включенное в операцию «Тайфун». Вот тут-то Канарис и предложил свой проект разведцентра, выдвинутого на Московское направление с задачей заброса в сектор от Твери до Тулы множества действующих агентов, специализирующихся на добыче и передаче информации по переброске войск, подкупе и вербовке новых агентов, организации диверсий. Назначение руководителей такого разведцентра призвано было снять лично с самого Канариса непосредственную ответственность за неизбежные провалы.
Главная цель «Сатурна», естественно, - Москва. Мы нашпигуем большевистскую столицу разведывательной и диверсионной агентурой, поможем этим нашей доблестной армии, а в нужный час нанесём решающий удар в спину Кремлю. «Сатурн» - не группа работников Абвера, это – Абвер, сконцентрированный на это время в наиболее выгодной для нас точке», - таково обоснование Канариса.
Надо было знать оккультную увлечённость фюрера, чтобы выбрать название разведцентра. Обширные сведения о предсказаниях при гадании в зависимости от положения Сатурна относительно других планет вызвали у фюрера полное одобрение.
Отправка разведчиков.
 Обучавшиеся в школе с кличками Романов и Глухов получили поддельные документы лейтенантов Красной армии, соответственно, как Курский, в форме советского артиллериста, и Сачковский, в форме связиста. Крамер знал Романова и Глухова, так как был подселен к ним, однако сблизиться с ними, прочувствовать их цели ему не удалось, откровенно поговорить он благоразумно не рискнул.
При итоговой проверке выписанных им документов, экипировки, снаряжения, уточнении задач и связей присутствовали начальник Абверкоманды-103 полковник Трайзе, его помощник по подготовке и заброске агентуры в тыл Красной армии опытный лейтенант Фуксман, а также начальник школы доктор Пониковский. Полковник Трайзе уже решил сменить трусливого Пониковского как начальника школы на капитана Вольфа.
 Пониковский, правда, упрямился и всё ещё утверждал, что Крамер – большевистский агент.
- Он предаст вас. Всем нутром чувствую. Головой ручаюсь.
- Нутром, головой. Да твоя польская голова начинена тем же, что и нутро, - всё более убеждался полковник.
Отправить Романова с Глуховым на задание, напутствовать их непосредственно перед вылетом с аэродрома Смоленска, решил полковник Трайзе собственной персоной. Заодно захватил с собой в Смоленск Крамера для побывки до завтра у жены. Хозяйка квартиры, куда разместили Галю, относилась к квартирантке, как к родной, и исправно докладывала обо всём, что становилось ей известно, лично Фуксману. К счастью, тот не сопоставлял сведения о прошлом, полученные порознь от супругов, не имевших возможности детально согласовывать те моменты, которые Александр вынужден был трактовать в соответствии со своей легендой.
Александр шёл по Смоленску к Гале в советской в/форме. За ним увязался   полицай, преследуя до тех пор, пока не проверил его немецкий документ и не получил оплеухи. Александра же взволновал другой момент: информация на заборе о победе под Сталинградом, освобождении Сталинграда, Воронежа, о действии партизан, о пуске немецких эшелонов под откос. Саша передал Гале сведения Совинформбюро, и они порадовались и успехам Красной армии, и успехам партизан. Саша даже предложил Гале сбежать из Смоленска к партизанам. Но она на 6-м месяце беременности. И потом – она настояла, чтобы он реализовал свою идею.
В ночь на 6.02.43 г. двухмоторный немецкий скоростной бомбардировщик, взлетев со смоленского аэродрома, доставил двух агентов немецко-фашистской разведки лейтенантов РККА Курского и Сачковского в Лаптевский район Тульской области. Оба на отдыхе - в отпуске после ранений. У них коротковолновая радиостанция, часы, компас, фиктивные документы и большая сумма денег – 120 тысяч рублей. У них справки со штампом госпиталя с разных дат начала и конца отпуска.
Непосредственно перед вылетом из Смоленска агентам приказано осесть на ж/д Москва - Тула и собирать следующие данные:
- дислокация в/частей, их численный состав и вооружение;
- характер и количество военных перевозок по ж/д в направлении Тулы и Курска;
- расположение военных аэродромов;
- метеорологические условия.
Через трое суток пришло первое радиодонесение: «Самочувствие хорошее». А ещё через неделю начальнику разведцентра были доложены первые результаты наблюдений: «На ж/д круглосуточное движение. Проходит 16-18 поездов. Прошло 3 санитарных, 6 с красноармейцами».
В срочном ответе, составленном Трайзе, кроме очередных указаний, на что обратить внимание, было требование купить себе погоны, в связи с их вводом по решению советского правительства.
Через месяц обмена радиограммами Романов и Глухов были награждены орденами «За храбрость» 2-го класса. «Высокая награда обязывает вас быть бдительными и верными», – радировали им из Абверкоманды-103.
Но очень скоро сели батарейки коротковолновой рации. Принявший школу капитан Вольф начал перебрасывать имущество и л/с, кроме выпускников, в Борисов. Ему надлежало подобрать человека, который доставит надёжным агентам, обеспечивающим командование отличной информацией, батарейки, деньги и документы.
Кандидатура Крамера не подошла, так как роды прошли трагично: по вине доктора ребёнок умер. Послали Шубова, но неудачно: Романов радировал в центр, что присланный человек потерял посылку во время приземления. Его надлежало отправить обратно, отправили, но в центр он долго не возвращался. Хорошо, что хоть не попал в плен. Как стало ясно из радиоперехватов на одном из участков Западного фронта, человек в форме ст. л-та оказал при задержании вооружённое сопротивление, сбежал, приметы его (они совпадали с данными Шубова). На следующий день из этого радиоисточника стало известно, что тот ст. л-т убит, а документы у него были на имя Шубова.
Первый заброс Козлова в тыл.
Потребовалось срочно посылать другого курьера. Трайзе мог доверить такую важную доставку только Козлову – Крамеру. Закончив школу, Козлов привлекался к проведению занятий с новичками, что делал с удовольствием, надеясь побольше узнать завербованных будущих агентов. Подсылал Фуксман к нему и провокаторов, пытавшихся подговорить к сдаче властям, если забросят с заданием в советский тыл.
Козлов сразу же согласился на задание выполнить роль курьера. Экипировкой курьера руководил Фуксман: вызвал портного (москвича Александра Михайловича) снять мерку и сшить офицерскую форму, направил к «полковнику Ветрову» для оформления документов.
Теперь Козлов – гвардии капитан Раевский Александр Васильевич, 49 гв. сп 16-й гв. сд, следует в г. Москву в штаб формирования гвардейских миномётных частей; срок командировки - 25 июня 1943 г. на основании приказания НОК ЗФ № 0217, командировочное предписание за подписью НШ 16-й гв. сд п/п-ка Ефимова. Была и увольнительная записка сроком на 3 дня.
У всех агентов дороги на выполнение заданий начинались одинаково.
Смоленск, здание, где ровно год назад его принимали в разведшколу, осмотр, прикрепление гвардейского значка, инструктажи с выдачей документов, бланков, нескольких пачек советских денег (по 20 тысяч рублей), крупномасштабных карт. Скоростной двухмоторный ночной бомбардировщик «Дорнье-217», место выброса – в районе Тулы.
Напутствие полковника Трайзе: «Знаний и опыта у вас достаточно. Вас сбросят с парашютом по ту сторону фронта. Не задержитесь с прыжком: самолёт не бык, его не остановишь. На попутке до города, на ж/д вокзале по требованию билет до ст. Липки. Адрес радистов: улица Путейцев, дом № 23. Пароль: «Прибыл от доктора».
- Посылку радистам – чемодан с пакетами, сухими батареями, обмундированием передать агенту Кудряшову. Вы его знаете в лицо. Кудряшов? Не знает Крамер такого.

Трайзе старался казаться добрым и внимательным:
- До скорой встречи, Крамер. Мы, то есть я и ваша жена (О, это напоминание о заложнице!), будем молить бога, чтобы всё обошлось благополучно. Вернётесь, немецкое командование щедро наградит вас.
Документы вручал Фуксман. Не задумывался Козлов, как получится у него первый прыжок с парашютом. Его беспокоило то, как оно будет там, на земле?
Прыжок расписан в [2, c.115]: «Вспыхнула под потолком красная лампочка. Из лётной кабины выскочил бортрадист, проверил у Козлова парашют, и – к боковому люку. Сильная струя воздуха со свистом ворвалась внутрь самолёта. Моторы оглушили. В проёме люка замигали звёзды. Козлов приподнялся, шагнул к люку. Чемодан стоит рядом – бортрадист выбросит его вслед за пассажиром, на грузовом парашюте. Теперь только бы выпрыгнуть из люка – и он на свободе. Кольцо парашюта прикреплено к тросу, беспокоиться о нём не надо. Его выдернут без тебя. Следи за землёй, не прозевай последней секунды. Толчок бортрадиста в плечо Козлова, и он сорвался вниз. Но тут же его сильно рвануло вверх, затормозило падение, перехватило дыхание», (и по сердцу прошёлся холодок, совсем как в детстве, на кукурузнике над оврагом). «Над головой зашелестел и широко развернулся огромный шёлковый купол. А впереди и чуть повыше глухо хлопнуло, и в стремлении к земной черноте его обогнал груз на роскошном, сверху белом, парашюте».
Но увлекательное зрелище – дырявое холодного свечения небо вокруг и иссиня-тёмное одеяло внизу, прервалось ожиданием трассирующих снизу и устремляющихся к звёздам линий. И новый холодок по сердцу: ведь он воспринимается как враг всему сущему внизу. Начались хлопоты посадки. Только бы обошлось без свидетелей, чтобы можно было откреститься от всего, что на лес вдруг спустилось с небес.
Козлов продумал все грани этого важного момента – главного шага, чтобы не было обвинений в предательстве: если будет схвачен при приземлении – шпион; если спрячет парашют и груз, значит, действовал по инструкции, только что-то вспугнуло, - шпион. Остаётся одно: ничего из «спустившегося с небес» не закапывать, а идти в ближайшую в/часть и просить встречи с представителем Службы госбезопасности.
Парашютистов-новичков учили: скомандовать себе: «Внимание, земля!», соединить ноги и чуть согнуть их для того, чтобы удар о землю был пружинистым. [1, с. 39].
Удачно, что парашют не зацепился за дерево. А то лес слухами наполнился бы, что шпион пожаловал. Погасил парашют, сбросил с себя лямки. Сбросил и вещевой мешок, по самую завязку набитый деньгами. Бросил всё это под куст, огляделся, прислушался, сориентировался. Вот там, недалеко, должна быть деревня Высокое.
Поправил военную форму, как никак – советский гвардии капитан! Не каждый остановит. Только бы найти военную часть.
Уже через сотню метров окликнули. А Козлов без видимого на лице напряжения быстро сосредоточился, как это было в прошлом году при испытаниях на зачисление в курсанты немецкой разведшколы. Не известно, насколько помог ему год учёбы, но он вошёл в роль, и теперь уверенно представлялся гвардейцем-капитаном, прибывшим для инспектирования в/части из разведотдела штаба Западного фронта РККА. Реально Крамер мог бы справиться с двумя красноармейцами, проверявшими документы гвардии капитана Раевского, но это категорически противоречило планам Козлова. Он полчаса ждал, пока появится начальник штаба части, вызванный дежурными. Безупречные документы предрассветного лесного гостя заронили у красноармейца сомнения. О командируемых из штаба фронта в часть сообщали заранее, но даже если это внезапная проверка, то проверяющий из фронта должен был бы знать, что здесь уже работает проверяющий из Москвы. Да и просьбу закурить, пусть даже махорку, обычно практикуют посторонние, а не проверяющие высокого ранга.
Капитан Чанов, начальник штаба этой части, не ожидал, что встреча неизвестного гвардейца-капитана будет настолько не стандартной. Гость доложил, что он – представитель разведотдела фронта. В его задачу входит поимка шпиона, который, согласно имеющимся данным, этой ночью сброшен в этом лесу.
Нельзя сказать, что Козлов вошёл в роль О. Бендера («командовать парадом буду я»), но дилемма «жизнь или позорная смерть» вынуждала его чётко следовать по тысячекратно продуманному пути, тем более что все излагаемые им сведения подтверждались документами или были истинной правдой.
Прибыл и поднятый ранним недоспанным утром представитель Генштаба из Москвы, ст. лейтенант Шацкий, которому Козлов, отведя в сторону, решил раскрыться:
- Я немецкий шпион, сброшенный возле этой части с самолёта!
Конечно, представитель Генштаба мог бы сразу застрелить шпиона, но кобура оказалась пустой - пистолет остался под подушкой. Секундного замешательства было достаточно, чтобы Козлов начал успокоительное для не гостеприимных хозяев объяснение.
Организованный начальником штаба поиск принёс первые результаты: взвод бойцов нашёл в лесу под кустом 2 парашюта, чемодан и вещевой мешок, но никакого парашютиста не обнаружил, пришлось вернуть взвод в казарму. Капитан Чанов согласился на машине вместе с гвардейским капитаном и лесной находкой поехать в штаб фронта. Он наказал повару подготовить для отъезжающих завтрак, сам же со своими сомнениями пошёл на доклад к командиру полка, а тот доложил командиру дивизии, и после завтрака вынудил гостя согласиться на 2-часовой отдых после бессонной ночи.
К моменту просыпа в палатке у ночного небесного пришельца уже находились командир и начальник штаба полка, а также полковник – командир дивизии с майором, начальником разведки. На разговор тет-а-тет комдив не согласился, пришлось Козлову, после выхода командования полка, докладывать в присутствии майора. Полковник хотел узнать правду, а майор то и дело хотел «прихлопнуть шпиона».
Уверенность порой покидала Козлова, особенно когда комдив указал, что гвардейский значок теперь положено носить на груди справа, а не слева. Гвардейца по-прежнему поддерживала надежда, что его информация, а может, и его деятельность могут представлять интерес для разведорганов, армейской контрразведки и госбезопасности.
- Шлёпнуть успеете. От меня больше пользы, когда я живой!
Основным для Козлова было: не допустить распространения информации о ночном парашютисте, что стало бы известно Абверу, и попасть в разведотдел штаба фронта. Ознакомившись с рапортом ст. л-та Шацкого, комдив убедился в достоверности предшествующего рассказа «гвардейца-капитана» и решил передать «Раевского» в штаб фронта. Вскоре на капитана Чанова легли хлопоты по смене дислокации своей в/части. (И действительно, впоследствии агент Абвера перепроверил и убедился, что «местные» ничего не знают о парашютисте).
Развивающиеся дальше события могли бы восприниматься как детективная история, если бы не оказались правдой.
Из разведотдела штаба фронта задержанного «гвардии капитана Раевского» передали в Москву, в Управление госбезопасности. Там ожидали со дня на день, где объявится немецкий агент Крамер, посланный с батарейками для рации к радисту Романову с Глуховым на ст. Липки.
Это те Романов и Глухов, с которыми при обучении в разведшколе жил в общежитии и коротал с ними ночи за игрой в карты, но так и не рискнул раскрыться начистоту, Козлов-Крамер. А они, с инициативы Романова, подготовили и реализовали такой же план действий после заброски в тыл Красной армии, какой всё время втайне вынашивал Козлов. И в п. Липки они всё время работают с участием представителя госбезопасности, который обеспечивает их липовыми сведениями и текстами донесений. Ясно, что посланный курьером Шубов, усердно выполнявший задание немецкого разведцентра, не должен был вернуться к хозяевам.
Майор ГБ Терехов наконец-то установил, что сдавшийся добровольно Раевский – это Крамер, который не знает, что радист Кудряшов на самом деле знакомый ему Романов. Конечно, были и в Управлении ГБ сомневающиеся в искренности Крамера и в том, не выдаст ли он, вернувшись в разведцентр, надёжно работающих Романова с Глуховым.
Но и на этом этапе судьба была к Козлову благосклонна. Его оставили в неведении, что Романов с Глуховым работают в интересах Родины, а от них скрыли, что Крамер прибыл в органы со своей информацией о разведшколе.
- Пошлите меня на любой участок борьбы с врагом.
Автор [2] чуть не забыл о Гале. Но Александр не мог забыть: он год держит её в постоянном напряжении. А здесь ему разрешили краткую, без лишних разговоров, встречу в Липках на Путейной, 23, так что после встречи и Кудряшов, и Раевский остались в убеждении друг о друге, как о действующем предателе. Двое суток Александр подробно описывал свой путь в тоге Козлова, Крамера и Раевского, сведения сверялись и придирчиво уточнялись. Только затем в НКГБ майор Терехов объявил, что немецкая разведшкола и будет его участком борьбы с врагом. Надо возвращаться. Прокола быть не могло, ведь тексты радиограмм от Кудряшова составлялись органами госбезопасности.
Составили легенду, как, где и когда Раевский провёл время командировки.
- Мы были бы плохими разведчиками, если бы не воспользовались доверием, которое вам оказывают фашисты.
Задача усложнялась: надлежало стать преподавателем в разведшколе, знать каждого курсанта, влиять на них, знать, когда и кого из агентов забросят в наш тыл, по возможности перевербовать.
В Главном Управлении контрразведки «Смерш» Козлову поверили и под видом «выполнившего задание германского агента» перебросили 17 июля 1943 года обратно за линию фронта, под псевдонимом «Байкал – 60» в тыл противника.
Майор-чекист Терехов и капитан-гвардеец Раевский выехали по маршруту (туда и обратно) ст. Липки - Тула, о котором с пристрастием будет спрашивать своего агента полковник Трайзе. Он установил и место перехода агентом линии фронта при возвращении с задания – северо-западнее Сухиничей. На немецкой стороне о переходе   должны быть оповещены.
На советской стороне гв. капитана сопровождал до участка перехода майор Терехов. Из Тулы добирались на перекладных: сначала поездом, затем на попутке. По приказу командира полка военный инженер организовал переход через минное поле, выделив сержанта для сопровождения за нейтральную зону. Напутствие, пожатие руки, и Александр двинулся за сержантом. Лучше бы не знать, что ступаешь по минному полю. Это было его первое преодоление минного поля. По примеру сержанта и по его следу капитан так прижимался к травянистой поверхности, что перетёр ремешки кобуры и потерял выданный немцами пистолет ТТ. Сержант без слов пополз обратно и скрылся в темноте. Лежать на месте безопасно. Двинуться вперёд или назад – неизбежен взрыв мины. А надо вперёд. Придётся вызывать подмогу с немецкой стороны. Если там предупреждены – помогут. Если нет – смерть. И капитан закричал, да так, будто все три (Козлов, Крамер и Раевский) объявились разом. Год у немцев на учёбе, а языка толком не выучил.
- Дойче Зольдат! Их бин дойче Агент! Deutsche Soldat! Ich bin deutsche Agente!
А на «Комен зи» - будто руками развёл, протестуя: «Минен!».  Kommen Sie! – Minen!
Какой приятный испуг перекосил лицо немецкого лейтенанта в блиндаже, когда он спросонок увидел вблизи советского капитана!
Обошлось без волокиты: ефрейтор на мотоцикле с выключенными фарами по бездорожью доставил русского к командиру полка, тот на машине отправил агента в Жиздру, и через несколько часов он самолётом (!) доставлен в Смоленск.
Казалось бы, можно выдохнуть, но Козлов понимал, что сейчас начнётся новое непроходимое минное поле – многочисленные беседы, объяснительные записки, сличение с радиограммами Кудряшова, расставленные ловушки.
Но уже после первых бесед Козлов почувствовал какую-то раскованность: то ли год подготовки разведчика в разведшколе Абверкоманды-103, то ли дают себя знать 4 дня работы в Управлении госбезопасности, то ли сказывается осознание того, что отныне он не одинок, а часть коллектива, выполняющего важную государственную задачу по защите Родины от захватчиков.
- Докладываю, что ваше задание, господин полковник, успешно выполнено! – и далее всё подробно.
Полковник Трайзе даже расчувствовался, ведь об этом было и в радиодонесении, подошёл к Крамеру и даже обнял за плечи. Значит, не догадываются. Можно действовать: доверие шефа – это попутный ветер. Только лейтенант Фуксман сохранял сдержанность. А начальник школы капитан Вольф, в угоду шефу, долго тряс руку Крамера и хвалил за поднятие репутации его школы.
Офицерский состав Абверкоманды-103, пока не переехавший в Борисов, с подачи полковника Трайзе поздравлял Крамера с успешным выполнением задания. Поздравления «С блестящим успехом!» продолжились и за столом, на камрадшафте. По усиливающемуся возлиянию Козлов понял, что его хотят споить. И это подтвердилось, когда л-т Фуксман предложил сделать перерыв и, включив в отдельном кабинете магнитофон на запись, начал задавать вопросы о блестяще проведенной командировке.
- Скажите, Александр Данилович, когда вы были в Москве, вас не сцапало энкавэдэ?
Он задавал этот вопрос многократно в разных интонациях, то снисходительно, то угрожающе, с предъявлением фальшивых радиограмм, с обещанием то простить, то повесить. Козлов отвечал только: «Нет!». Устав, Фуксман выключил магнитофон, наверняка, для прослушивания назавтра. Вернувшись к застолью, Фуксман подал шефу одобрительный знак в отношении сегодняшнего героя.
И вот они, - первые награды за службу на Сатурне!
Блестяще выполнивший задание командования агент Крамер награждён бронзовой медалью второго класса «За храбрость»! Ему присвоено воинское звание подпоручика русской освободительной армии! И тут же тост за рождение нового офицера.
И вновь нашему герою, офицеру ДНО, партизану, успешному непрофессиональному разведчику Козлову предоставилась возможность искренне, с затаённым смыслом, пообещать врагам:
- Все свои силы, а если понадобится – и жизнь я отдам делу освобождения моей Родины. Я докажу немецкому командованию, что я есть честный и преданный её солдат. Господин полковник, ничто так не помогает мне в работе, как ваше доверие. Выпьем за нашего прозорливого руководителя!
По ходатайству капитана Вольфа Крамер был назначен преподавателем в разведшколе, переехавшей под Борисов, в в/городок Печи. Козлов торопился туда как по работе, так и по семейным обстоятельствам: в Борисов перевезли его Галю (под надзор молодой хозяйки), скоро они встретятся и она, наконец, успокоится.
А пока по дороге в беседе с Вольфом Крамер не восторгался награждением бронзовой медалью: он рисковал жизнью, что достойно серебряной медали.
Вольф не участвовал в решении вопроса о награждении, а делает, что от него зависит: скоро семье Крамера выделят квартиру в Печах, рядом со школой.
Козлов не знал, что немецкий агент проверил на месте в районе Тулы всё, о чём рассказывал Крамер.
И наконец-то, чистосердечные разговоры Александра с Галей!  Она безмерно рада, что её Саша теперь – советский контрразведчик в школе Абверкоманды-103. Она трудоустроилась, и началась совместная работа двух разведчиков.
Галя завербовала Любу Масевич, муж которой был чекистом, а она в столовой хотела потравить всех едой. А Масевич свела курсанта боксёра Буня с Крамером, и те встречались, играли в шахматы, ходили на стадион (Очень сомнительное для разведчика поведение!). Бунь с паролем «Байкал-61» после заброса в тыл явился в НКВД и начал успешно работать, передавая «важную» информацию. В то же время Чёрный, который на камрадшафте пел: «Подуй, витре, на Вкраину…», не был поддержан Крамером, но его отправили в наш тыл, и дело тот завалил.
Начальник школы капитан Вольф сместил к-на Щукина с должности начальника учебной части, а поставил Крамера (То, что и нужно ему, Козлову!). Вместе с новой должностью обещал и новое звание.
Лето 1943 г. – Курская битва, освобождение Орла и Белгорода. Победные салюты. Козлов узнал, что школе скоро придётся перебираться в Восточную Пруссию. Перебрались, но через пару месяцев передислоцировались ещё западней, в Нойендорф, на всю зиму и весну 1944-го.
С новой должностью Козлову присвоили очередное звание – поручик, на его груди медали «За храбрость» уже трёх степеней. Вурст поехал с Крамером в часть РОА для набора кандидатов в свою школу. Из двух записавшихся один Козлову на примете: мечется, недоволен.
20 апреля 1944 г. в честь дня рождения фюрера посыпались щедрые награды: и шефу Абверкоманды-103, и начальнику разведшколы, и начальнику её учебной части. В частности, Крамер награждён орденом военного креста «За заслуги» с мечами, и ему присвоено звание капитана. Да не РОА, а капитана немецкой армии!
Как начальник учебной части немецкой разведшколы, Козлов был строг и требователен. Много, даже очень много, он уделял внимания дисциплине и строевой подготовке в ущерб профессиональным дисциплинам. Он хорошо знал курсантов, в том числе кому из них он доверит пароль на обращение в НКГБ, о ком сообщит время и место заброса в тыл. Подготовленные в школе агенты действовали во многих местах на главном направлении, исправно выходили на связь с подготовленной специалистами «ценной» информацией. Но в 1943 г. Восточный фронт повернул вспять, и абвер усилил контроль за деятельностью Абверкоманды-103. У Козлова появилось 2 дополнительных контролёра: подобранный Фуксманом в заместители подпоручик Кторов и контрразведчик Стяшев. Оба мешали Козлову. Стяшев отстранял подозрительных, на его взгляд, курсантов, в том числе отобранных Козловым, от занятий и отправлял их обратно в лагеря.
Но Козлов умело действовал как советский контрразведчик. Он выявил слабые стороны оппонентов и избавился от обоих вопреки желаниям Фуксмана. К бабнику Кторову некстати приехала ночью жена, так что он убыл со скандалом. А Стяшева Козлов уличил в том, что он изгоняет курсантов не по деловым качествам, а по своим меркантильным интересам: тех, кто не даёт ему денег или требует расчёта по денежным долгам. Вскоре Стяшева отозвали из школы.
Не поддался Козлов и на уловку Фуксмана – просьбу ещё раз слетать в тыл проконтролировать работу агентов – выпускников школы. Такую командировку немецкие контрразведчики могли расценить как стремление Крамера передать сведения о школе своим истинным хозяевам.
Теперь Козлову стало работать безопаснее, а деятельность разведшколы была скрытно парализована и обильно снабжала Абвер данными, подготовленными советскими спецорганами.
Готовить курьера к радистам, - таков приказ капитана Вербрука, сменившего полковника Трайзе на должности начальника Абверкоманды-103. Кто из агентов, завербованных в офицерском полку РОА, может справиться с заданием, поручено было решить начальнику учебной части. Козлов подготавливал к заключительному разговору Николая Шитаренко. Выдвинул его на должность физрука школы, чтобы обратили внимание на него другие руководители. Из Берлина торопили, вот и выбрали Фуксман и Вольф эту кандидатуру. А тыловым городом, куда сбросил Абвер своего агента, был уже Смоленск. Задание Шитаренко было аналогичное заданию Раевскому, и он с ним, благодаря паролю «Байкал-61», так же успешно справился. Теперь в Абверкоманде-103, на этом кольце «Сатурна», действовали три советских контрразведчика: Александр, Галя и Николай.
В дальнейшем разведшкола неоднократно перемещалась всё западнее. В г. Бисмарк в отсутствие транспорта уходили пешком. Далеко не для всей документации разведшколы нашёлся транспорт, чтобы доставить её на новое временное место.
Близился конец «Сатурна». Уже не усидеть на его кольцах в виде разведшкол и отдельных подразделений. Агенты побрели на запад, подгоняемые взрывами за спиной.
Разведшкола на новых местах не могла организовать занятий за неимением документации. А налаженные занятия не интересовали завербованных.
Приближающиеся к Бисмарку американцы не страшили немцев. С началом обстрела города Унт зажёг на улице костёр, в котором «синим пламенем» и тёмным дымом охватывались секретные дела и прочие документы разведшколы. Но в город зашли не американцы, а как унижение – французы.
Александр не успел   подыскать гражданский костюм. Попрощался с Галей и пошёл на объявленное место сбора всех военных. Даже не договорились о месте встречи. Но не воротился: возвращаться - плохая примета. Офицеров повезли на студебеккере через Бельгию до Франции. Победители мародёрствуют, отбирая дорогие часы и деньги.
По Франции ехали по ж/д на открытых платформах, так что жители выражали своё отношение, забрасывая побеждённых, кто чем мог. За сотню км до Парижа был организован лагерь за колючей проволокой. Там вербовали русских американцы. С большим трудом и нервотрёпкой Козлову и такому же  русскому в немецкой форме, Ефимову,   владеющему немецким и английским языками, удалось связаться с Москвой. Настойчивость Козлова и Ефимова обеспечили их доставку в советскую военную миссию в Париже.
Там их переодели в форму офицеров Красной армии. Наш генерал заслушал их (оба оказались советскими контрразведчиками в немецкой армии). А в это время войска Первого Белорусского фронта штурмовали Берлин.
Козлов торжествовал: свою боевую задачу он уже выполнил.

Литература:

1. Ардаматский. В.И. «Сатурн» почти не виден : романы / В.И. Ардаматский. – М.: Вече, 2021. – 576 с. – (100 лет Службы внешней разведки).

2. Сердюк А.С. Разглашению не подлежит: Роман / А. Сердюк. – М.: Вече. 2008. – 320 с. – (Особо опасен для рейха).

3. Они отстояли Москву. Летопись народного ополчения Москвы / В.И. Каримов. – М.: ПЛАНЕТА, 2016. – 512 с. – ил.

4. Ад-184. Советские военнопленные, бывшие узники вяземских «дулагов», вспоминают / сост. Е.А. Иванова. – М.: Алгоритм, 2017. – 464 с.: ил.