Часть шестая. Клара

Вместе с Шуриком Чмырём мы готовились поступать в институт. Каждый вечер я приходил к нему домой, и мы проходили заново всю программу. Сдали успешно вступительные экзамены и с первого сентября 1973 года пришли на первое занятие.  А уже четвёртого сентября я уехал на месяц в Киев.
Здесь я подробно ознакомился с порошковой металлургией в Броварах, побывал в институте сверхтвёрдых материалов, в институте сварки Патона.
Во время моего пребывания, в Киеве установили из чёрного мрамора, памятник Лесе Украинке. Я побывал на нескольких футбольных матчах с участием «Динамо», посетил Печерские лавры. В институте повышения квалификации я познакомился с одной женщиной, она преподавала нам общественные науки и помогла мне лучше узнать город. Уезжал я из Киева с глубокими впечатлениями.

Но ни одного дня я не переставал думать о Кларе. Почему так случилось, что сначала в ней я узнал пьянчужку промышляющую на ул. Советской, и каким образом в течение 3х лет образ Клары, независимо от моего желания, формировался в моем воображении? Ведь я практически на нее не смотрел. Помню, когда-то я читал, что подругу (или друга) жизни выбираем не мы, а наши гены. Это благодаря им, нам человек нравится или нет. Значит, это гены обнаружили совместимость между нами? Это они мне как бы подсказывают: "посмотри, кого ты упустил - это твой человек!" И если верить воображению, она действительно чрезвычайно красивая девушка... А что, если это окажется не так? Повторить свой "подвиг"? -Это было бы ужасно!Я не смогу больше так поступить. Сомнения, сомнения, сомнения...

Через четыре дня после приезда я положил чистый лист бумаги на стол.
К этому времени в моей памяти полностью восстановилось лицо Клары, и всё, что меня связывало с ней в те короткие часы. Мне даже показалось, что я уже в мыслях её полюбил. Вот её, или придуманную - этого я не знал. Я чувствовал большую ответственность за тот шаг, который намерен сделать. Нельзя обидеть девочку во второй раз. Это было бы ужасно. Не написать я тоже не могу - она уже стала частью моей жизни. Как быть? Если она замужем - я это переживу. Если же нет? Если она не замужем и при встрече окажется, что я её придумал, а она совсем другая…

«Здравствуйте, Клара. Вероятно, вы удивитесь, получив от меня письмо....
...С уважением – Гарри.     3.10.73г.»

Вскоре пришёл ответ: «Здравствуйте, Гаррик! Вы верно предсказали мою реакцию...
 
Я снова и снова перечитываю её письмо. Спокойное, в уравновешенных тонах. Она не оскорбилась после трёхлетнего молчания. Клара поступила сдержанно и рассудительно - отвергнуть никогда не поздно.
Я снова вспомнил её- тоненькую, в сиреневом платьице с коротким рукавом, тонкие ручки и задумчивый взгляд. А может, за эти годы я изменил её. Меня даже охватила тревога. Что, если она окажется совсем другой, не той, которая в моём воображении. Моё письмо уже накладывало на меня определённые обязательства.  Я не могу поступить по-свински. Если я ошибся, я покончу с собой.
Да нет, не мог я придумать её из ничего. Как она начала появляться в моём сознании? Не знаю почему, но она как-то сама появилась у меня перед глазами. Как будто какие-то гены, отвечающие за продолжение рода, опознали в ней человека себе подобного и навязчиво убеждали меня – это и есть тот человек! И чем больше времени проходило со дня нашей единственной встречи, тем всё чаще она появлялась и тем тяжелее я расставался с ней. Нет, я не мог её изменить. Я мог придать ей большую динамичность, несвойственные ей манеры, слова, но внешность её изменить я не мог. Я был уверен – Клара и есть та девочка, которая беспрепятственно входила в моё воображение и будоражила меня. Клара – девочка, о которой я мечтал всю жизнь, хоть и не видел её. И если бы я когда-то нарисовал девочку моей мечты, она была бы похожа на Клару.
Я написал ей следующее письмо. Клара ответила. В третьем письме я уже заговорил о том, что нам надо было бы как-то встретиться. Тревога всё же не покидала меня. И вот, в своём ответном письме Клара пишет, что в субботу, 27.10. 1973г. она будет на свадьбе у родственников в Днепродзержин- ске. Свадьба будет проходить в столовой «Искра», по улице Советской.
Опять улица Советская?!" Мы должны встретиться на той же Советской улицена которой видимо живет та девушка за которую я чуть не принял Клару. В этом нет ничего сверх естественного??? По неволе поверишь в Бога!

Эту столовую я хорошо знал. Ещё мальчишками, когда мы шли на Днепр, заходили в неё купить бутылку лимонада или пирожков. Позднее мы покупали в ней пиво. После армии мимо этой столовой я ходил к Саше. Нет, об этом лучше не вспоминать. Через этот мост, который ведёт в столовую и на Днепр, в мои девятнадцать лет, я шёл, чтобы уйти из этой жизни…
Я ждал этой встречи, как никогда не ждал, и я боялся этой встречи.

Я открыл свой дневник на странице, где был нарисован мой корабль последней конструкции. Это уже был корабль из пяти сигарообразных тел, вытянутых из единой сферы шара. Его экипаж уже насчитывал...

Время шло, и события неумолимо приближались. Вечером, 27 октября, Клара позвонила мне уже со свадьбы, и мы договорились, что я подойду к столовой, буду стоять напротив неё под деревом.
Я посмотрел на часы, пора выходить. Надев осеннее пальто, я вышел из квартиры. Сел на трамвай и доехал до кинотеатра «Слава». Пошёл мимо родной, но уже разрушенной улицы Почтовой, мимо заводоуправления. Спустился к железнодорожному полотну. Вот и этот мост, который «видел» меня во все годы моей жизни. Поднявшись по маршевым лестницам, я пошёл, освещённый мостовыми фонарями, вдоль перил. Внизу под мостом маневровый поезд формировал составы вагонов с заводской продукцией. Его белый пар прорывался сквозь щели моста, и на коротком участке я шёл как в облаках. По сторонам было темно, лишь кое-где светились одинокие окна одноэтажных домиков. В этом районе не было жилого массива. Лишь за мостом, ближе к Днепру, оставались старые постройки. Справа поднималось зарево мартеновских печей, дымили высокие трубы нагревательных колодцев, прокатных цехов, и поднимались рыжие клубы дыма доменных печей. За спиной оставался город. Но я не оглядывался. Я шёл по мосту с одной мыслью - узнаю я её или нет.
Вот и конец моста. Слева видна столовая. Я посмотрел на часы – без пяти семь. Вовремя. Окна столовой светились и на портьерах мелькали тени. У входа в столовую стояло несколько человек. Некоторые из них курили. Я спустился с моста и сразу оказался в тени. Подошёл к дереву, которое росло напротив столовой через дорогу. С этого места столовая и вход в неё хорошо просматривались.
Вот открылась дверь и вышла стройная женщина в тёмно-синем пальто, с белой шалью на голове. О чём-то переговорила с мужчинами, стоявшими у входа, спустилась по ступенькам и уверенно пошла в темноту, к дереву у которого стоял я. Ничего невозможно было рассмотреть - такая темнота.
Я поздоровался, слегка прикоснулся к её локтю, как бы направляя в сторону предстоящего движения, и мы медленно пошли к мосту. Мы поднялись по лестницам и теперь, при свете фонарей, я мог видеть, придумана ли она мной.
От ночных фонарей её лицо казалось ещё бледнее. Его тонкие, правильные черты вырисовывали силуэт невообразимой красоты. Я был счастлив! Я шёл и только смотрел на неё. Она замечала это, смущалась и краснела, а я не мог ничего с собой поделать. Я убеждался снова и снова, что это и есть та самая девочка, к которой я шёл всю жизнь. Она была ещё прекрасней, чем та, которую я представлял себе все эти годы.
В «Славе» шёл какой-то арабский фильм, и мы посмотрели его. После фильма долго хохотали, веселились и поздно вечером я привёл её к родственникам, у которых они остановились.
Мама, дождавшись меня, была также довольна. У неё появилась надежда на то, что может быть, наконец-то я женюсь.
Утром мы снова встретились. Электричка на Кривой Рог отправлялась в шестнадцать часов. Мы погуляли, потом я взял такси и повёз Клару на плотину. Посмотрели на величественное сооружение, на шлюзы, на мощные потоки воды. Всё это Кларе понравилось. Надышавшись речным воздухом, мы сели в «своё» такси и поехали в город. Вышли мы в центре. И до самого вокзала шли пешком. По дороге я знакомил Клару с городом.
Клара была мне уже ближе, и я держал её за руку, прикасаясь к её тоненьким и длинным пальцам. Она была такой кроткой, а голос её казался таким слабым, что я боялся сделать резкое движение. И без того, моя тонкая внешность, несоизмеримая с моим грубым нравом, ставила её в затруднительное положение. Как и всегда, людям и их отношениям я давал едкие, хлёсткие характеристики и жёсткие оценки. Клара же была мягкой, добродушной и всему находила объяснения, оправдывая всякое действие объективными причинами.

Электричка уехала и увезла девочку, которую я полюбил. На следующий день, двадцать восьмого октября, в своём письме Кларе я писал:
«… Когда я впервые почувствовал себя самостоятельным и понял, что моя жизнь может зависеть только от меня, я подумал, что нет лучшего, как посвятить себя всему человечеству. Увы! Путь, по которому я шёл, вёл в противоположную сторону.  И я не разочаровался! Человечеству этого не надо. Это надо только одному человеку…»