Артист и Амур

Посвящается памяти 
народного артиста СССР
гвардии лейтенанта
Евгения Яковлевича Весника


Городничий застыл посередине в виде столба, с распростертыми руками и запрокинутой назад головою. По правую руку его жена и дочь с устремившимся к нему движеньем всего тела; за ними почтмейстер, превратившийся в вопросительный знак, обращенный к зрителям; за ним Лука Лукич, потерявшийся самым невинным образом; за ним, у самого края сцены, три дамы, гостьи, прислонившиеся одна к другой с самым сатирическим выражением лица, относящимся прямо к семейству городничего. По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший голову несколько набок, как будто к чему-то прислушивающийся; за ним судья с растопыренными руками, присевший почти до земли и сделавший движенье губами, как бы хотел посвистать или произнести: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» За ним Коробкин, обратившийся ко зрителям с прищуренным глазом и едким намеком на городничего; за ним, у самого края сцены, Бобчинский и Добчинский с устремившимися движеньями рук друг к другу, разинутыми ртами и выпученными друг на друга глазами. Прочие гости остолбенели. Занавес закрылся.
Публика замерла, и затем, когда тяжёлые бархатные крылья вновь разошлись в стороны, зал взорвался аплодисментами. Взявшись за руки, актёры шагнули вперёд и склонились в глубоком поклоне перед зрителями.
- Хлестаков! Хлестаков! – скандировал партер. Из-за кулис на подмостки выбежал рыжий юноша с завитыми кудрями в бежевом сюртуке. Он посылал публике воздушные поцелуи и щедро дарил белозубую улыбку.
- Весин, Весин, Весин! – театр ликовал. Хлестаков встроился между городничим и его женой. Теперь уже все участники спектакля раз за разом кланялись, не отпускавшим их зрителям, срывая нескончаемые овации.
- Весин! Весин!  – поклонницы заполонили проход перед сценой, осыпая цветами своего кумира.
Премьера вылилась в настоящий триумф! Сердце молодого артиста неистово колотилось и выпрыгивало из груди. Словно пьяный он покинул сцену и в сопровождении возбуждённых коллег отправился в заваленную букетами гримёрку, на двери которой висел приколотый кнопками лист - актёр Георгий Весин. Уединившись, Хлестаков скинул сюртук, сел на стул, положил руки на столик и всмотрелся в зеркало, откуда таращился курносый безусый прощелыга с веснушчатым лицом. Весин машинально улыбнулся, снял парик, накладку на нос и принялся стирать грим.
В дверь настойчиво забарабанили, артист не отозвался. Стук не прекратился, напротив раздался какой-то до боли знакомый голос.
- Жора! Отпирай, свои!
Артист удивлённо напрягся и открыл дверь. 
На пороге стоял военный с капитанскими звёздами на погонах.
- Стрешнев! Здорово! –  вскрикнул артист, обхватил нежданного гостя и крепко прижал его к себе. Они обнимались, хлопая друг друга по плечам.
- Ты как здесь? – Весин усадил офицера на стул – Тоже демобилизовался?
- Нет, пока, ещё нет – усмехнулся капитан – Ехал домой в отпуск, через Москву. Решил по Красной площади пройтись, из метро вышел, смотрю афиши везде - «Премьера. Малый театр. Ревизор. В главной роли Георгий Весин».  Думаю - неужто ты? Достал билет, смотрю – точно, ты на сцене! Весь спектакль оторваться не мог! Молодец! Талантище! Жаль, из нашего полка только я тебя видел! Никогда не мог представить тебя таким - гость встал, потрепал рыжую шевелюру артиста и задорно подмигнул – Но форма тебе, всё же, шла больше.
Весин подошёл к гардеробу, извлёк бутылку армянского коньяка, пару гранёных стаканов,  наполнил их до середины и негромко сказал:
- Давай за победу! Давай за нас!
Капитан согласно кивнул:
- Давай старлей, за нас! Что живые остались.
Друзья чокнулись.
Глаза артиста вспыхнули особенным блеском:
- Вань, что с Амуром? Как он без меня? Знаешь, не могу себе простить, что оставил его у тебя. Я должен был забрать Амура с собой!
Стрешнев посмотрел в потолок и тяжело вздохнул:
- Беда с Амуром, как ты уехал, он пару месяцев ещё держался, всё время нюхал твою шинель, спал только на ней, потом совсем затосковал, команды перестал слушать, а сейчас вообще есть отказался, иногда пьёт немного молока, а так - лежит в вольере, смотрит в угол, скулит. Боюсь, долго не протянет.
Весин изменился в лице, взгляд его остекленел, он ушёл куда-то глубоко в себя.
- Я же писал тебе, писал! Только письмо вернулось, с пометкой, что часть сменила адрес и полевую почту.  Я же не сомневался, что с Амуром всё хорошо! – всплеснул руками артист и тут же вскочил.
- Полетели!
- Куда? – опешил капитан.
- В Кёнигсберг! Военным бортом! Ты же можешь! Давай, организуй!
- Зачем?
- Я должен, должен, спасти Амура!

Через пару часов актёр и офицер сидели в армейском самолёте. Отпускные планы капитана изменились. Подключив связи, Стрешнев договорился, что их с артистом возьмут на борт. Двухмоторный лендлизовский Дуглас задрожал, лопасти завертелись, самолёт поехал всё быстрее и быстрее, пока не оторвался от взлётки Ходынского поля.
Огни столицы быстро пропали из вида. Пассажиры самолёта, сидящие на продольных деревянных лавках, устало закатили глаза, а вчерашний старший лейтенант Георгий Весин остался наедине со своими мыслями…

***
Полк наступал третью неделю. Артиллерия гвоздила нацистов, движущимся вперёд, огненным валом. Сначала снаряды били по передовым позициям, а затем всё дальше и дальше, вслед отползающему к Брянску противнику. Дивизионы нуждались в свежих орудиях и лейтенанта Весина отправили в тыл на узловую станцию принимать новые гаубицы.
Август сорок третьего выдался жарким во всех отношениях. Лейтенант шёл по усыпанной щебнем колее. Гимнастёрка от зноя, прилипла к телу.
- Далеко ещё? – Весин вытер пот, катившийся со лба ручьём.
- Да нет, товарищ лейтенант, ваш груз на одиннадцатом пути, метров триста, не больше – пояснил изнурённый железнодорожник.
Наконец они добрались до платформ с новёхонькими 122-миллиметровыми гаубицами. Охрана эшелона долго проверяла документы Весина, после чего пропустила его к составу.
Офицер поставил ногу на колёсную ось, ухватился руками за борт, подтянулся и запрыгнул на дощатый настил.  Хозяйским взглядом он оглядел промасленные орудия, обращая внимание на каждую мелочь, и перескочил на другую платформу. Неожиданно под его ногами промелькнул какой-то тёмный клубок, скрывшийся за чёрными орудийными колёсами.
Офицер замер и медленно опустился на колени, осматривая пространство на полу. Вдруг из-за резинового профиля покрышки вынырнула половина мокрого кожаного носа, острый карий глаз и приподнятое рыжее ухо с опущенным чёрным кончиком. На лейтенанта с испугом и настороженностью глядела мохнатая щенячья морда. Весин опешил. Маленький пёсик вопросительно наклонил голову на бок и тоже застыл.
Юноша растаял от умиления, медленно прополз на корточках вперёд и протянул правую руку:
- Привет чудик! Ты кто? Как ты здесь очутился?
Щенок выпрыгнул из-за колеса, раздулся, задрал хвост, затем топнул лапой, решительно тявкнул и отскочил назад.
Лейтенант расхохотался:
- Ну? И как тебя величать прикажешь, страшный зверь?
- Ам-ам-ар –  зарычал лохматый бутуз.
- Ам-ам-ар? –  удивлённо переспросил Весин и почесал затылок - Хм… Амр – и тут же радостно воскликнул:
- Амр - значит Амур! Тебя зовут Амур!  Вот славно! Будем знакомы, ты – Амур, а я - Жорик! Давай дружить - артиллерист подхватил щенка и в умилении приставил его мокрый холодный носик к своему носу. Амур пискнул и от волнения надул на зелёную гимнастёрку.

Вечером у блиндажа царило весёлое оживление. Однополчане толпились вокруг лейтенанта, бережно передавали щенка из рук в руки, часто поднося его мордочку к небритым, пропахшим порохом лицам. Пёсик не боялся, он чувствовал необычайное тепло, исходившее от этих людей.  Солдаты гладили щенка загрубевшими, потемневшими от ратного дела, руками.  Амур смотрел вокруг удивлёнными глазами, норовя, то дружелюбно прикусить артиллеристов недавно прорезавшимися зубками, то лизнуть их шершавым розовым языком, то, под общий смех, потешно чихнуть, учуяв дым самокруток.
Амур напоминал бойцам о детстве, о доме, о мирной жизни и суровые мужественные лица озаряли улыбки.
- Ну дайте, дайте его мне подержать! – в толпу влез черноволосый старшина и восторженно зацокал – Смышлёный какой! Породистый! Точно говорю - овчарка, настоящая, уж я-то знаю в них толк - до войны их разводил!

Щенок прижился в дивизионе, красноармейцы постоянно норовили его чем-нибудь подкормить. Бутуз никогда не отказывался от гостинцев, с удовольствием всё уплетая. На полевой кухне Амура всегда ждала наполненная кашей миска. Пёсик, озорно тявкая, подскакивал к алюминиевой посудине. Жадно урча, он поглощал содержимое, вылизывал миску до блеска и, насытившись, забавно плюхался на попу, сложив передние лапы на округлившемся брюшке.    
Меж тем, Весин, где-то раздобыл учебник по дрессировке служебных собак и, в свободные часы, целиком погружался в воспитание Амура. Через полгода щенок уже знал команды - сидеть, лежать, гулять, рядом, голос, свой, чужой, апорт, взять, фас, искать и дать лапу. Он обожал пробежки и прыжки, с азартом взбирался на высоту, лазил по лестницам, прыгал через барьеры и приносил палку.
Амур повзрослел, вытянулся, грудь расширилась, уши поднялись. Смешной мохнатый колобок превратился в породистую взрослую овчарку.
Во время боёв Весин уводил собаку с линии огня в тыл к артиллерийским тягачам, пёс залезал под трактора и, прижав уши, прятался за гусеницами до конца канонады. Шли месяцы, Амур обвыкся и перестал пугаться сотрясающих небо разрывов. Изучая потоки ветра, он поднимал морду вверх и глубоко втягивал воздух. Пёс улавливал тысячи новых незнакомых запахов, и вслушивался в рокот орудий.
Неожиданно Весин стал замечать, что Амур обладает каким-то сверхъестественным чутьём и предугадывает опасность.
Впервые это случилось весной сорок четвёртого, когда лейтенант с орудийным расчётом заночевал на позиции в наспех сооружённой землянке. Посреди ночи Амур внезапно вскочил и исступлённо завыл. Красноармейцы подпрыгнули с лежанок не понимая, что происходит. Пёс вцепился в рукав гимнастёрки хозяина и неистово потащил Весина к выходу. Лейтенант отчего-то последовал за собакой. Амур выскочил из траншеи, помчался в сторону заросшего кустарником оврага, находившегося справа в сотне метров от землянки, и залился истошным лаем.
Лейтенант уставился в темноту, тут его словно пронзило током, он понял Амура и бешено закричал:
- Все наружу! В овраг! Старшина, все в овраг!!! Быстрей!!!
Бойцы, похватав оружие и вещмешки, выскочили из укрытий и устремились на голос овчарки. Солдаты ещё подбегали к перелеску, как поле осветилось зависшей красной ракетой и ночной покой разрезал убийственный свист летящих снарядов. Люди посыпались в овраг, и, прильнув к земле, из своего нового убежища наблюдали, как разрывы и огненные вспышки охватили их позиции. Артналёт закончился часа через два, однако красноармейцы оставались в овраге до утра и вернулись на рубеж только с первыми лучами солнца – от их батареи не осталось ничего, повсюду красовался лунный пейзаж из воронок и кратеров, четыре гаубицы были полностью разбиты.
Постояв в немом оцепенении пару минут, осознав случившееся, сорок глоток дружно завопили «Ура!». Полоумные от хмельной радости, что на этот раз смерть их миновала, солдаты бросились качать Весина на руках.
- Ура!!! Командир! Ты всех спас!!!
- Не я! Не я! Это Амур! Он всех спас!  - лейтенант с трудом вырвался из крепких объятий. Солдаты затихли и обернулись, пёс лежал чуть поодаль, аккуратно выставив передние лапы перед собой. Слегка наклонив голову на бок, он с интересом наблюдал за происходящим.
- Ураааа! – ликующая толпа кинулась к собаке. Овчарка подпрыгнула и дала дёру. Бойцы остановились, в разнобой принялись подзывать и приманивать зверя. Амур высунул язык и навострил уши.
- Амур, Амур! Ко мне! – вдруг услышал он голос Весина – Ну же, ко мне, ко мне Амур!
Узнав хозяина, пёс тут же бросился к лейтенанту. Весин побежал на встречу собаке и Амур прыгнул на грудь лейтенанту, подхватившему на руки четвероногого друга.  Завизжав от радости, пёс обслюнявил хозяйское лицо…

С этого дня Амур стал ангелом – хранителем для Весина и его батареи. Незадолго до Победы полк вступил в небольшой городишко в Восточной Пруссии. Лейтенанту и ещё трём офицерам определили отдельный дом для постоя. Квартирмейстер из комендатуры подвёл артиллеристов к особняку, почти не затронутому войной. На белой стене красовалась исполненная углём размашистая надпись «Разминировано». Провожатый достал из кармана связку ключей и отпер дверь.
- Проходите, товарищи офицеры, сейчас вам всё покажу.
Провожатый уже собирался шагнуть во внутрь дома, как перед ним внезапно возник Амур. Пёс хищно оскалился и злобно зарычал.
Комендатурщик испуганно отскочил назад:
- Товарищ старший лейтенант, уберите свою собаку - она ненормальная!
- Амур, фу! Сидеть!
 Весин поднял руку и застыл.
- Здесь что-то не так – старлей сдвинул пилотку на затылок.
Амур улёгся на пороге и грозно морщил верхнюю губу, обнажая острые белые зубы. Офицеры расстегнули кобуры. 
- Давай-ка, друг, сгоняй за сапёрами, сдаётся – тут надо ещё раз всё проверить – обратился к сопровождающему Весин. Квартирмейстер убежал, офицеры осмотрели особняк снаружи – одно окно оказалось не запертым – с улицы в дом мог залезть кто угодно. Артиллеристы окружили здание.
Вскоре появились два сержанта с миноискателем. Они долго ковырялись внутри дома, пока не  извлекли заряды из гостиной и спальни, а также сняли растяжку на чердаке. Видно, кто-то из недобитых фрицев постарался, проник в особняк после первой проверки и вновь заминировал дом. И как знать, встретил бы  Весин с товарищами Победу, если бы не Амур…
***
Лейтенанта вызвали в штаб.
- Здравствуй, товарищ Весин – командир полка приветливо улыбнулся и поднялся из-за стола.
- Здравия, желаю, товарищ полковник – щёлкнул каблуками старлей.
- Вольно, вольно, входи. Что-ж, поздравляю, товарищ старший лейтенант. Командование рассмотрело ходатайство Малого театра о твоей демобилизации в первую очередь для подготовки к новому театральному сезону и удовлетворило его. Так что, с завтрашнего дня ты уволен из армии. Можешь убыть из расположения части.
Благодарю за службу! Желаю новых побед – на этот раз творческих! - полковник крепко пожал руку подчинённого, похлопал его по плечу и разгладил усы - Ты уж не подведи полк, ты же настоящий артиллерист! Бог войны! Значит - должен стать богом сцены! Громыхни так, что б зал задрожал от оваций!   Я как-нибудь проверю, загляну к тебе на спектакль, когда буду в столице. Контрамарку организуешь? 
Весин густо покраснел от нахлынувшего волнения:
 - Конечно, товарищ полковник. Обязательно приходите. Со всей семьёй, с товарищами - лучшие места в партере всегда Вас ждут.
Старлей вышел из штаба и сощурился на солнце. Он расстегнул нагрудный карман, достал оттуда сложенный вчетверо листок, раскрыл и ещё раз пробежал глазами по строчкам: Справка. Выдана старшему лейтенанту Весину Георгию Яковлевичу, в том, что он демобилизован из Красной Армии.
Офицер улыбнулся, аккуратно сложил бумагу, спрятал её в карман, тщательно застегнув пуговицу, затем одёрнул гимнастёрку, поправил ремень, и почти вприпрыжку помчался к своему дому.
Часовой, стоявший у дверей, небрежно отдал честь. Запыхавшийся лейтенант махнул рукой и прокричал:
- Всё, брат, уволен! Завтра возвращаюсь в Москву!
Весин вбежал в спальню. Увидев хозяина, истосковавшийся Амур радостно взвизгнул, но вдруг, ощутив неладное, поджал хвост и попятился вглубь комнаты. Пёс залез под железную кровать и беспокойно смотрел исподлобья.
Старлей остановился и замер. Как же он мог забыть про Амура? Почему не подумал о нём раньше? Улыбка сползла с лица Весина. Взяв венский стул, он поставил его напротив кровати, сел и, в глубокой задумчивости, наклонился к собаке. Амур испуганно моргал чёрными, словно маслины глазами, в которых Весин увидел тревогу и страх.
Как же Амур? Как? Поедет с ним, в Москву. Конечно. Как иначе? Только, где же им жить? До войны, Весин обитал в общежитии щепкинского училища, даже тогда, когда уже служил в театре. Потом – война. А сейчас – ни кола, ни двора, только офицерский пятимесячный оклад. Конечно, в театре его ждали, и обещали помочь с койкой, на первое время, но с собакой могут и передумать… А ведь Амура надо ещё чем-то кормить, гулять… Так что же, не брать? Оставить здесь? Оставить друга, столько раз спасавшего жизнь? Получается – он должен предать Амура?
Весин протянул руку к собаке. Пёс недоверчиво заурчал, принюхался и несколько раз с опаской её лизнул. Лейтенант погладил питомца и почесал его за ушами. Амур настороженно выполз из-под кровати и привалился к чёрному яловому сапогу. Весин снова погладил овчарку и потрепал её за холку. Пёс вскочил на задние лапы, опустив передние на плечи человека, он размашисто облизал его щёки. Амур наклонил голову влево, поднял уши и быстро задышал, высунув язык, с преданностью и надеждой глядя в глаза хозяина.
Невероятная тоска охватила лейтенанта. Радостное возбуждение, ещё пятнадцать минут назад распиравшие Весина, бесследно испарилось.
Лейтенант поднялся, машинально одел на собаку ошейник с поводком. Амур весело гавкнул и принялся скакать – видно он решил, что на этот раз чутьё подвело и всё будет как раньше - хозяин останется с ним!
Весин вышел на кухню и вернулся с большой оловянной миской каши, куда не пожалел добавить американской тушёнки. Амур совсем успокоился и принялся жадно глотать пищу. Когда пёс вылизал миску Весин присвистнул, показывая головой в сторону двери, Амур подпрыгнул, схватил зубами поводок и бросился на улицу.
Старлей направился к старому парку вдоль мелкой сонной речушки. Весин шел погруженный в свои мысли, опустив глаза в землю.  Амур гордо бежал чуть впереди, часто озираясь и проверяя не потерялся ли хозяин.
-Товарищ старший лейтенант! Вы почему не приветствуете старшего по званию? –  раздался за спиной знакомый с хрипотцой голос. Весин вздрогнул и оглянулся. Позади, дымя трофейной папиросой, посмеивался командир сапёрной роты капитан Стрешнев.
 - Тьфу ты – досадливо плюнул старлей – тебе лишь бы ёрничать?
- А что прикажешь с тобой делать? Прошёл мимо, уткнулся под ноги, не видишь ничего вокруг. Случилось что? 
- Демобилизовали, завтра в Москву возвращаюсь.
- О! Поздравляю! – капитан вдохновенно потёр руки – значит сегодня отходную выставляешь! Когда, где? Ну, чего такой кислый?
- Понимаешь – уныло промямлил Весин – не знаю, что делать с Амуром. Думал сначала забрать его с собой, а у меня ни жилья, ни близких. С комнатой помочь обещали, но с собакой вдруг откажут?
Сапёр ненадолго задумался:
- Знаешь что, оставь Амура у меня в роте, пёс он замечательный, мы его на довольствие поставим, отдельный вольер сделаем, научим нашему делу. Всё будет путём, не переживай - капитан похлопал Весина по спине.
- Обещаешь? –  глаза лейтенанта загорелись.
- Ты что, меня первый день знаешь? Сказал же, с Амуром всё будет хорошо!
Пёс будто почувствовал, что разговор идёт о нём и, виляя хвостом, прибежал к хозяину с большой палкой в зубах, которую положил к ногам хозяина и аккуратно сел рядом. Офицер потрепал собаку по щеке.
- Попроси у Амура лапу- обратился он к Стрешневу.
Тот улыбнулся и присел на корточки перед овчаркой:
- Дай Джим на счастье лапу мне – капитан выставил вперёд открытую ладонь.
Амур посмотрел на хозяина, Весин утвердительно кивнул, и питомец, внимательно обнюхав постороннего человека, вложил свою когтистую тяжёлую лапу в его руку.
- Ну вот и познакомились – Стрешнев с опаской пожал лапу, хмыкнул и осторожно провёл несколько раз рукой по густой палевой шерсти собаки.
На следующий день рано утром Весин привёл Амура к сапёрам. Вместе с капитаном они долго выгуливали пса, потом вдвоём его накормили, потом Весин постелил свою шинель в чуланчике, где Стрешнев решил временно поселить Амура. Пёс улёгся на одежду хозяина, притих, положил голову на лапы и, сделав брови домиком, с какой-то невероятной грустью и отчаянием посмотрел на старлея. Казалось, что Амур всё понял. Весин никак не решался уйти, его сердце разрывалось от тоски, ему хотелось обнять своего четвероногого друга, запустить пальцы в мохнатую шубу, прикоснуться щекой к холодному кожаному носу.
Стрешнев догадался, что надо как-то деликатно увести Весина от собаки и опустил руку на плечо приятеля:
- Кстати, у меня для тебя есть сувенир - пара хороших граммофонных пластинок, пойдём, заберёшь.
Старлей ласково погладил Амура и вышел за капитаном…

***
От нахлынувших воспоминаний артиста заставил очнуться резкий толчок.  Самолёт провалился куда-то вниз, пассажиры подпрыгнули на лавках, кто-то упал с места. У Весина перехватило дыхание и неприятно засосало под ложечкой. Однако Дуглас выровнялся, дверь кабины открылась, на пороге показался второй пилот, в коричневой кожаной куртке.
- Не волнуйтесь, товарищи, обычное дело - воздушная яма. Через час будем на месте, в настоящий момент следуем над Литвой – проорал он, стараясь перекричать шум моторов.
Только сейчас артист обратил внимание на то, что солнце давно взошло и наступил новый день.
Подлетая к Кёнигсбергу Весин припал к иллюминатору, всматриваясь в обожжённые войной развалины из тёмно-красного кирпича.  Повсюду на земле виднелись останки некогда удивительного старинного города на берегах Преголи, оплатившего по гамбургскому счёту вместе со всеми немцами преступления своего безумного фюрера.
В детские годы Весин не раз бывал в Кёнигсберге с родителями - его отец, в ту пору видный советский дипломат, работал в Берлине. Летом семья выбиралась на море в городок Раушен, считавшийся в ту пору лучшим морским курортом Германии. Обычно они останавливались на пару дней в древней столице Пруссии и долго гуляли по городу любуясь замками, фахверковыми домами на набережной, причудливыми готическими кирхами, разводными мостами над рекой, тенистыми парками, вдыхая морской бриз, аромат жаренной рыбы, кофе и пряностей.
Потом родители вернулись в Москву, где отца – героя гражданской, орденоносца, вместе с мамой арестовали и они сгинули в лагерях. Сын никогда не верил в виновность родителей и всегда носил в сердце эту страшную боль. Он чудом уцелел, окончил театральный институт, даже поступил на службу в Малый театр. Успел повоевать, украсил грудь боевыми наградами и вот теперь летит над руинами своего детства… 

Кабина вновь открылась.
- Садимся - выкрикнул второй пилот. Самолёт пошёл на снижение. Под фюзеляжем раздался скрежет, Дуглас выпустил шасси и незаметно приземлился.
Пассажиры спустились на взлётное поле. Солнце дарило последнее тепло бабьего лета. Запах моря ударил в нос артисту, он на секунду зажмурился. Высоко задрав голову, Весин глубоко вдохнул, наполнил лёгкие кислородом и задержал дыхание.
- Жора, машина нас ждёт – раздался голос Стрешнев.
Вчерашний старлей выдохнул и прокричал пилоту:
- Командир, во сколько назад в Москву?
- В 18.30.
- Отлично! Успеем! Без нас не улетайте!
Весин поспешил к стоящему неподалёку виллису.
- Погнали! -  выпалил артист, ловко запрыгнув на заднее сиденье.

Автомобиль часа полтора петлял по просёлочным дорогам, с подёрнутыми осенью дубами, липами и тополями, пока не остановился у железных ворот с красной звездой. Часовой внимательно осмотрел документы и сидящих в машине. Затем, козырнул и открыл ворота. Виллис проехал вдоль плаца, казарм, спортивного городка, пока не упёрся в собачий питомник – деревянный дом с одиночными вольерами за железной сеткой. Весин увидел нескольких зверей, лениво развалившихся на солнце - Амура среди них не было. 
- Всё, глуши мотор – скомандовал водителю Стрешнев и обернулся к артисту         - Пошли.
Весина охватила внутренняя дрожь. Он выскочил из машины и широким шагом направился за капитаном внутрь помещения. Подбежавший ефрейтор приложил руку к козырьку, желая что-то доложить. Стрешнев оборвал солдата на полуслове:
- Как Амур?
- Плохо, товарищ капитан, очень плохо. Молоко почти пить перестал. Я пытаюсь его поить через резиновую грушу, а то бы, наверняка, уже сдох - горько посетовал солдат.
У Весина всё перевернулось в душе.
- Идём - Стрешнев мотнул головой влево.
Они прошли до конца коридора вдоль внутренних вольеров. У последнего резко пахнуло аммиаком. На замызганной офицерской шинели, разложенной на деревянном полу, уткнувшись мордой в угол, и бессильно вытянув лапы, лежала худущая облезлая псина, в которой артист никак не мог признать своего Амура.
- Амур, Амур! – окликнул овчарку Стрешнев. Пёс не повёл ухом, не обращая ни малейшего внимания на стоящих позади людей.
- Видите, товарищ капитан, вот так лежит целыми днями, не шевелится.                В туалет, извиняюсь, под себя ходит, а я всякий раз убираю – встрял ефрейтор.
- Вот так. Видишь сам. Вон, еды и воды полные миски, но он к ним даже не притрагивается. Не может вынести разлуки с тобой – развёл руками командир сапёров и мрачно поджал губы.

Артист застыл, поражённый увиденным, из его глаз неожиданно потекли слёзы. Он промокнул их рукавом пиджака, открыл щеколду и вошёл внутрь вольера. Пёс по-прежнему не шевелился, только, по слегка раздувающемуся боку, было понятно, что он жив и дышит.
Весин медленно опустился на колени перед овчаркой, наклонился над её головой. 
- Амур – рыдая прошептал он на ухо собаке– Амур, ты слышишь меня? Амур, прости меня, прости!
Пёс слегка дёрнулся, принюхался, открыл правый глаз, скосил его на Весина и с трудом приподнял морду.
- Амур - артист, обхватил собаку за шею и прижался к ней.
Со стороны казалось, что пёс не узнал хозяина, а он, просто угасал - жизненные силы почти оставили его тело, он просто не мог залаять от радости, не мог бросится к хозяину, не мог подпрыгнуть и облизать его лицо и руки. Он мог только с невероятной тоской посмотреть в глаза Весину и тоненько заскулить.
- Ефрейтор, дайте молоко, я попробую его напоить – попросил артист.
Солдат передал резиновую грушу, и Весин принялся капать молоко в рот овчарки, поглаживая её по шее.  Когда Амур проглотил немного молока артист встал и с надеждой промолвил:
- Гулять, Амур, гулять! Ну, давай, давай.
 Собрав последние силы, пёс, пошатываясь, привстал, однако его лапы неуклюже разъехались в разные стороны, и он беспомощно распластался на брюхе. Амур не глядел на хозяина, он отвёл глаза в сторону, как-бы извиняясь за свою неловкость.
Весин повернулся к капитану:
- Иван, нужен ветеринар. 
- Будет ветеринар –  Стрешнев быстро направился к выходу.
Через час он появился с немолодым лысым усатым человеком, в белом халате поверх военной формы и потёртым саквояжем в руках. Весин поздоровался с вошедшим, тот кивнул в ответ.
- Ну-с, молодые люди, показывайте вашего пса.
Артист пропустил врача в вольер. Ветеринар внимательно осмотрел Амура.
- И давно перестал есть?
- Третий месяц пошёл- ответил ефрейтор.
- Хм… Кахексия у вашего пса, товарищи - многозначительно произнёс эскулап.
Офицеры недоумённо переглянулись. Врач протёр очки в круглой железной оправе.
- Крайнее истощение, значит. Во-первых, собаку следует помыть, во-вторых, я вколю ему препарат для поддержания сил, в-третьих – что собираетесь дальше делать с собакой, молодой человек? - ветеринар испытующе посмотрел на Весина – пёс без вас погибнет.
-  Я больше не оставлю его! Сегодня же заберу с собой в Москву!
- Ну что ж, похвально! Весьма похвально! Тогда так, запоминайте, или записывайте, если на память не надеетесь.
Весин взбрыкнул:
- Надеюсь, доктор, надеюсь. С памятью у меня всё в порядке – профессия обязывает!
- Вот и славно, итак – врач стал загибать пальцы на руке – Во-первых, еда - сейчас только постные каши, овощи, рыбий жир, сырые яйца. Недели через две, не раньше, можно добавлять в кашу тяжёлую пищу – нежирное мясо, рыбу. Во-вторых, кормить только малыми дозами, пять – семь раз в сутки. В-третьих, хорошо бы найти сушёный элеутерокок – целебное растение с Дальнего Востока, заваривать кипятком и ежедневно поить собаку – полезно для сердца и общего тонуса, и наконец, самое главное, побольше любви и тепла!

В четверть седьмого Весин с лежащим на руках накрытым шинелью Амуром, лёгким, как игрушка, поднялся на борт Дугласа. Артист прошёл в хвост фюзеляжа. Аккуратно опустив собаку на подложенную Стрешневым войлочную подстилку. Весин сел рядом на лавку и склонившись к Амуру принялся трепетно гладить собаку по голове.
В этот миг пёс, лизнул руку хозяина, шинель трепыхнулась - Амур вильнул хвостом, выставил лапу из-под бурой ткани и протянул её человеку. Весин опешил. Он встал на колено и осторожно взял лапу в свою руку.  Пёс снова вильнул хвостом.
- Товарищи, самолёт готовиться ко взлёту, прошу сесть и не вставать, пока не наберём высоту - громко объявил командир экипажа.
Артист занял место рядом с собакой. Вдруг Амур пискнул, подвинулся вперёд к ноге хозяина, обнял лапами его коричневый ботинок и положил голову сверху. 
Артист смотрел на Амура, а тот, поднял брови, и смотрел на Весина, и на этот раз глаза Амура светились счастьем – он знал, что хозяин больше никогда его не оставит!
Мотор зарокотал, лопасти двигателя закрутились, и Дуглас медленно порулил по взлётной полосе, постепенно набирая скорость.