Послание с креста

 Галилейский рыбак Петр, ставший одним из первых учеников Христа, был распят при Нероне, в Риме, куда он вернулся на верную смерть. На месте казни он пожелал быть распятым головой вниз.  По сей день принято считать, что Петр, тем самым, показал высшую степень христианского смирения, не считая себя достойным даже казни, которой был подвергнут Иисус.

Однако существует и иное мнение…

                * * *

Небольшое корявое отверстие в толстой каменной стене было единственным связующим звеном между миром живущих людей и миром теней. По одну сторону стены – солнце, синее небо, радости и прочие признаки жизни,  по другую, кроме  мучения и смерти, не было ничего.

 Слабый луч света и тонкая струйка свежего воздуха робко проникали сквозь это отверстие, и, словно, устыдившись своего праздничного великолепия, напрочь растворялись в смраде глухих тюремных застенков, которые с самых незапамятных времён поглощали  в чём-то провинившихся, или  просто,  неугодных людей. Непременно насильственный способ переселения из мира света в мир теней самым действенным образом влиял на всё живое, но угнетая и ломая тело,  нередко ничего не мог поделать с духом.

- Тебе нужно отречься от ереси, которая погубит не только тебя, но и  близких тебе людей. Им не удастся спрятаться, и ты об этом знаешь. Что толку от твоих выдумок, если они не могут дать спокойной жизни ни тебе, ни им. Если будешь упорствовать, ваши дни сочтены.

- У каждого живущего на земле дни сочтены. И даже у тебя, Барух, хоть ты и говоришь со мной, будто собираешься жить вечно.

 В маленькой, тёмной камере, каменные стены которой были скользкими от плесени, находились два человека. Один был прикован цепью к большому железному кольцу, вбитому в пол. Он сидел на жидко накиданной в углу соломе, и жалкие лохмотья, едва прикрывающие его измождённое тело, не могли скрыть следы перенесённых пыток. Второй был богато одет, и стоял, опираясь на трость с вставленными в неё драгоценными камнями.

- Пусть мои дни не тревожат тебя, Давид. Я уже прожил немало, и всё, что осталось – всё моё.

- А если осталось не больше, чем мне?  Чем ты тогда  можешь похвалиться?

-  Да хоть тем, что не сижу сейчас в этой камере, закованный в цепи, и могу в любой момент выйти на улицу.

- И что тебя там ждёт? Всё тот же обман, который ты не хочешь замечать, а лишь желаешь потворствовать чужим заблуждениям!

- Ошибаешься. Меня там ждёт жизнь. А тебя ждёт смерть. Но ты ещё можешь спасти себя и своих близких.

 Сидящий на соломе грозно сверкающим взглядом посмотрел на второго.

- Твоя жизнь пуста и никчемна, как у любого, кто не  служит Истине. Безумие, охватившее всех, вызвано ложными мнениями о жизни. И эти мнения навязываются людям и уводят их от той Истины, которую нам показал Бог.

- Тем не менее, моя пустая, как ты выразился, жизнь, позволила мне стать уважаемым и богатым, - несколько обиженно произнёс второй.

- Бедность ничем не хуже богатства. Её боится лишь тот, кто отказывается так жить. И отказавшись однажды, он уже готов на всё, ради богатства. Люди стали жить не ради служения Истине, как нам заповедано, а ради денег. Ими же взялись измерять слова Господа. И уважение у них вызываешь не ты, а твои деньги. Не станет у тебя денег, и все забудут Баруха. Лично я, совсем не уважаю тебя.

 В камере на некоторое время установилась тишина. Сидящий на соломе человек закрыл глаза, и, казалось, полностью отрешился от всего, вокруг него происходящего. Пришедший к пленнику принялся медленно прохаживаться вдоль стены.

- Ну, хорошо. Допустим, я живу плохо, а ты хорошо, или, как ты считаешь, правильно. Но возможно ли это при твоём поведении? Сам подумай! Ведь ты отрицаешь всё, что создано людьми чуть ли не за весь период их существования!

- Нет правды в твоих словах. Я чту Единого Бога, но отрицаю ритуалы, созданные людьми. Для меня обязанности важней поучения, а слово уступает поступку. И уважения достоин только тот, кто без оглядок служит Истине. Мы все умрём, Барух, но каждый из нас по-своему.

- Это точно! Тебя, как последнего раба, преступника, бунтовщика, ждёт распятие на кресте. И твои глазницы опустошит ворон – выкрикнул второй.

- Это ты так видишь происходящее. А я скажу иначе. Я готов пострадать за Истину, и во имя Её, и принять смерть, как Спаситель наш, Иисус Христос! И пусть хоть всё моё тело разорвут стервятники, я не поступлюсь Истиной!

 Взгляд осуждённого выражал такую непоколебимую уверенность в своей правоте, что пришедший в камеру человек не стал дальше уговаривать его.

- Значит, вы сделали свой выбор, - уже официальным тоном произнёс Барух, - и завтра, на рассвете, состоится казнь. У вас есть какие-нибудь пожелания?

Пленник утвердительно кивнул.

- Есть, одно. Прошу распять меня вниз головой. Я так же, как и некоторые до меня, хочу этим показать истинную природу нашего сегодняшнего мира – все ценности в нём, начиная со времён грехопадения Адама, перевёрнуты. И чтобы легче это было заметить людям, пусть исполнится моя последняя воля.

 Барух изумлённо посмотрел на Давида, и неожиданно поклонившись ему, быстро вышел из камеры.