Любовь и апельсины

Каждый год, после окончания школы, мы с бабушкой оправлялись на месяц отдыхать в тихий и уютный рыбацкий посёлок. Она лечила горячим песком свои больные ноги, а я – хронический насморк, который мучил меня каждую зиму. В тот год я на отлично окончил пятый класс, хотя по болезни пришлось часто пропускать занятия. Бабушка надеялась поправить моё здоровье парным молоком. Благо – коровы в то время в селах ещё не перевелись, и купить литр-другой натурпродукта не составляло никакого труда. Отдыхающих было немного, но и пускали к себе на постой далеко не все. Наша давняя знакомая Калиновна приняла нас, а заодно и учительницу из нашей школы с дочерью. Девочка хорошо училась, «тянула» на золотую медаль, и заботливая мама хотела укрепить её здоровье перед выпускным классом.
Наташа была очень красива, с хорошо развитой фигурой гимнастки и чем-то напоминала первую красавицу советского кинематографа тех лет Наталью Кустинскую.
Каждое утро мы вчетвером уходили далеко за село в степь, где спускались по крутому глинистому обрыву на пляж. Песок в том месте был девственно чистым и напоминал белую муку. Взрослые располагались в тени, поближе к зарослям маслины, а мы устраивались на полотенцах у самой воды. Девушка доставала книгу и углублялась в чтение, моим занятием было собирать для её коллекции разноцветные камешки. Иногда она звала меня купаться, и тогда я бежал в воду, старался поднять брызги, а она с деланным испугом закрывала от воды свои роскошные русые волосы, которые тщательно укладывала под белую косынку. Бывало, она шутила со мной в воде, подныривая под меня, при этом всякий раз демонстрируя своё красивое тело, а я воспринимал эти игры как признак её кокетства. К обеду мы возвращались домой, и тут наступал волнительный для меня момент. Наташа отходила в сторонку переодеваться, а поскольку никаких кабинок тут не было, то снимала купальник, укрывшись за простынёй, которую двумя руками удерживала за концы её мамаша. Пару раз ветер поднимал края, и моему взору открывалась белоснежная не покрытая загаром попка. Я всякий раз сам себе давал обещания не смотреть в такие моменты в её сторону и не мог побороть искушение. По двору девушка дефилировала в лёгком коротком халатике, разрезы которого притягивали меня как магниты. Оттуда иногда выглядывали ажурные трусики или неприкрытая лифчиком грудь. Однажды днем, когда взрослые отдыхали в доме, Наташа попросила меня помочь ей вымыть голову. Она нагрела на примусе воду, вынесла и установила на табурет большой таз, а я должен был поливать из ведра. Никогда ещё я не стоял так близко к девушке. Каждый раз, когда она наклонялась, я видел в вырезе расходящиеся в стороны пышные груди с коричневыми изюминками сосков. Моё сердце бешено стучало и лоб покрывал липкий пот. В голове все мутилось, но какая это была приятная истома!
По воскресеньям к нам привозили кино и как-то раз, Наташа предложила мне сходить на сеанс вместе с ней. Я целый час тщательно приглаживал непокорные вихры и даже сам до блеска начистил туфли. В зале мы сидели рядом на самом краю и весь вечер, пока шел фильм, я размышлял, как бы мне взять её за руку. Мой мизинец несколько раз приближался к её ладони, даже тёрся об неё, но продвинуться дальше не решался. Возвращались домой мы в полной темноте, какая бывает на неосвещенных сельских улицах, где люди привыкли рано ложиться спать. Девушка пару раз споткнулась на высоких каблуках, а потом решительно взяла меня под руку и приказала вести по тропинке. Дома все спали, нам не хотелось идти в духоту комнат, решили ещё посидеть, поговорить.
– Тебе понравился фильм? – спросила Наташа.
– А тебе?
Мы разговаривали шепотом, чтобы ненароком не разбудить взрослых и это придавало нашему свиданию загадочную романтичность.
С моря подуло свежим ветром, стало прохладно. Наташа принесла из кухни плед и накрыла им нас обоих. Тепло девичьего плеча, полынный запах её волос, дурманили голову и заставляли лихорадочно биться сердце.
Несколько минут, показались мне вечностью, а потом из дома вышла бабушка и отправила меня спать.

Прошла неделя…

Как-то под вечер, когда мы «курортничали» все вместе сидя на скамейке во дворе под раскидистой грушей и лузгали семечки, вдоль по улице проехал велосипедист.
Через минуту он вернулся и остановился напротив. Соседка вяло махнула рукой в нашу сторону.
Присмотревшись поближе, я узнал в велосипедисте молодого парня, который зимой приходил с бригадой к нам в школу менять электропроводку. Он приблизился к калитке и робко заглянул во двор. Хозяйка Мария Калиновна пригласила гостя войти. Наташа покраснела, засмущалась, засуетилась, но мать успокоила её:
– Ну, что же ты, растерялась? Иди, встречай гостя.
Видимо они были давно знакомы, но столь неожиданный визит застал девушку врасплох. Как выяснилось, парень приехал из города, отмахав за день на «велике» почти сто километров. Теперь он стоял посреди двора потный, уставший, весь в пыли и нелепо улыбался. Светлые, испачканные травой брюки, были застёгнуты внизу на прищепки, бежевая «соколка» на спине потемнела от пота.
Между тем, Калиновна уже несла чистое полотенце, а моя бабушка подавала ведро холодной колодезной воды. Парень умылся, привел себя в порядок и раскрасневшийся сидел теперь за одним с нами столом и пил ароматный, на смородиновом листе чай.
Наташа намазывала ему маслом большие куски хлеба, а сверху лила мёд. Мне такая забота показалась подозрительной. Она порождала чувство, которое я пока не умел и не мог определить и понять. Парень тем временем вспомнил о рюкзачке, с которым приехал и достал оттуда объёмистый кулёк с апельсинами. По тем временам это был большой дефицит! Настоящие марокканские апельсины, крупные, ярко оранжевые, с мягкой пористой кожурой! Где он только их отыскал? Нарезанные тонкими кружочками, они источали умопомрачительный аромат и придавали вечеру ощущение праздника.
Все весело обсуждали последние новости, которые привёз из города Андрей, и только я, всеми позабытый, сидел с грустным лицом на краю скамейки и гладил хозяйского кота.
Между тем совсем стемнело, двор осветила луна, и яркие звёзды вспыхнули над крышей дома.
Пора была укладываться спать. Хозяйка постелила парню на сеновале, а мы разбрелись по своим комнатам…
Посреди ночи я неожиданно проснулся. Несмотря на открытое окно, в комнате было душно. С улицы до меня доносились приглушенные голоса.
– Тише, тише, – просила Наташа.
Мужской тенор что-то говорил в ответ.
Я прислушался. Голоса стихли, и тогда я потихоньку вылез через окно во двор. Рядом с домом рос куст сирени. Там я и притаился, невидимый за густой зеленью постороннему глазу. Парочка сидела на скамейке и целовалась. Наташа запрокинула голову, а Андрей прижимал её к себе и по-хозяйски шарил рукой под накинутой на плечи кофточкой…
Мне бросило в жар, потом в холод. Сделалось нестерпимо стыдно за неё: почему она позволяет ему хватать себя? Почему молчит, не оттолкнёт нахала…
Если бы она позвала на помощь, я готов был сейчас же схватить кол от забора и бить им по голове, по спине, по рукам, которые бесцеремонно трогали её грудь, задирали халат, обнажая полные бёдра.
Но Наташа по-прежнему сидела, тесно прижавшись к парню, и не делала никаких попыток освободиться, а её длинные пальцы перебирали густые волосы у него на затылке.
Тогда я тихо заплакал от раздиравшей грудь боли. Как в тумане перелез обратно через окно в комнату и лег в постель. Казалось, я находился в отвратительном сне и не мог из него выйти. Я всю ночь тихонько рыдал в подушку и смог уснуть только под утро.
Проснулся поздно, когда солнце уже стояло высоко в небе. Голова гудела, и во рту ощущался привкус солёных слёз. На дворе было пасмурно, пахло пылью и дождём. Наш гость ещё рано утром покинул нас. Из разговоров взрослых я понял, что ему сегодня идти на работу в ночную смену.
Наташа, ходила по двору задумчивая и какая-то растрёпанная. Я старался не смотреть на неё, потому что каждый взгляд, брошенный в её сторону, возбуждал во мне острую боль. Хотелось бы поговорить с девушкой, но из-за непогоды она не пошла на море, и весь день просидела в своей комнате за книгой.
А на следующее утро пришла телеграмма, что её бабушку положили в больницу и они с мамой первым же рейсовым автобусом возвратились домой….
Недавно я видел Наташу во сне. Единственный раз с того времени. Ей было столько же лет как тогда, в пору нашей молодости. Сновидение было расплывчатым, но я ощущал её с такой душевной и телесной близостью, которую давно уже, ни к кому не испытывал…