Часть девятая 1975-1978. На круги своя

11.05.1975г. Наконец я доработал до отпуска, который решил целиком посвятить поиску работы. Результаты были неутешительны. На окраине города набрёл на лагерь заключённых. Говорят, нужен конструктор. Зарплата повыше, и премия. Начал оформлять документы. Как увидели фамилию, сразу "вспомнили", что места, оказывается, у них нет!... В общем, понял я, – евреи им не нужны. Ну что ж – так вам и надо!

Отпуск уже подходил к концу, а работы я так и не нашёл. Вспомнила Клара, что у них на заводе КМЗ в цехе ширпотреба, начальником техотдела работает один её знакомый – Влад. Цех этот находился рядом с управлением главного механика, где работала Клара. Она переговорила с ним, и Влад сказал, чтобы я пришёл.
 Цех ширпотреба имел затрапезный вид. Оборудование было старое, оснастка примитивная, никакой механизации. О соблюдении техники безопасности  нечего и говорить. На этой оснастке штамповщицы отрубали свои пальцы. Цех выпускал дверную петлю – ПНЦ-150 и 130, мотобагажники, конфорки, штакетники и другие малозначительные товары. В цехе было гальваническое отделение для хромирования изделий, небольшая токарная мастерская, механическая мастерская по ремонту оборудования, прессовый участок. В инструментальной мастерской работали два слесаря-инструментальщика, один из которых готовился уходить на пенсию. Управлял цехом некий....    Мона Стырский. У него была небольшая контора и технический отдел из трёх человек.
Влад  отрекомендовал меня начальнику цеха и тот сказал, что ему нужен хороший инструментальщик. Он рассказал, что на операции сборки петли стоят по семь человек, а когда петлю закрывают, собирается вся бригада. Работа очень тяжёлая и опасная. Многие штамповщицы оставили на этой операции свои пальцы. Эта операция
 сдерживает всю продукцию  петли, мы с трудом выполняем по ней план.

Я спросил нач. цеха: «Можно подойти посмотреть?».
Мы с ним вышли в цех, прошли по всем операциям и, по возвращении в кабинет, он спросил,  могу ли я что-то сделать (по существу, ему нужен был конструктор!). Я предложил ему джентльменскую «сделку»:  «Я делаю и устанавливаю на эту операцию
автомат, который будет обслуживать один человек на загрузке заготовок - вы мне
даёте квартиру».

Не знаю, что подумал Стырский, но условия мои он принял и даже пожал руку в знак того, что сделка состоялась!!!

Я ни чуть не смутился,  после должности начальника технического отдела Котельно-сварочного завода,  устроиться слесарем-инструментальщиком шестого разряда в цех ширпотреба, комбината Криворожсталь, с оплатой 160 рублей.
Из двух слесарей, работавших до меня, один уволился, второй ушёл на пенсию через два месяца. Приходилось делать всю текучку и поддерживать существующую оснастку. Там, где техника безопасности «вопила», я установил защитные экраны, ограничители, штамповщицы сразу почувствовали о себе заботу и увереннее стали работать. Я не был великим(!) специалистом в штамповочном деле... Пришлось учиться заново. Я анализировал работу матриц, определял нужные зазоры, углы заточки, твёрдость закалки, материалы. Была, конечно, литература, но большая часть постигалась опытным путём.

Тем временем, дома я проектировал автомат. Но это было неудобно. Надо воздать должное  начальнику цеха. Увидев мои эскизы, он распорядился перенести один чертёжный комбайн из техотдела ко мне в слесарную мастерскую. Теперь я чертил и пилил одновременно!
К этому времени я уже сделал новые и удобные верстаки с резиновым покрытием, с выдвижными и отворотными ячейками для инструментов и материалов. Я исходил из того, что штат наш расширится до пяти человек. К их приходу было уже всё готово, не было только самих инструментальщиков!
Уровень компетентности инженерно-технических работников, включая Влада, да и самих рабочих, был так низок, а веры в то, что когда-то в цехе может что-то изменится к лучшему – так мало, что к моим работам над автоматом отнеслись скептически.  Особый смех у них вызвало то, что среди деталей они увидели листовую резину. Один начальник смены, Смоляной, не выдержал такого «безобразия»
 и пошёл к начальничу с требованием запретить работы над автоматом,
мотивируя тем, что я к нему «подмётки прибиваю».

Всё это было бы смешно и мне, если бы я мог обойтись без них. Веры не было ни у кого, и никто не хотел мне помогать в выполнении станочных работ. По приказу, рабочие делали настолько плохо, что детали я выбрасывал. Через несколько месяцев моей работы, когда все увидели, что сделанные мной вырубные матрицы стоят под прессом в три раза дольше прежних, что заготовку уже не надо брать пинцетом или подтал-кивать проволокой в рабочую зону штампа, а она – заготовка – само устанавлива-ется, начали задумываться те, в ком не было беспричинной злости.

Первыми потянулись ко мне эксплуатационники – они используют оснастку и штампы. Это у них - отрубленные пальцы. И поскольку эта группа рабочих самая многочисленная, мнение обо мне начало меняться. За ними последовали токаря и фрезеровщики. Почувствовав изменения в отношениях, я организовал группу из лучших специалистов, включив их в соавторы автомата. В эту группу вошли: Саша Омельченко – токарь, Витя – фрезеровщик,  Галина – шлифовщица,  Лёня – наладчик и, соответственно – я. Впоследствии  все они стали моими друзьями.
Мы собрались возле моего чертёжного комбайна в мастерской, и я объяснил им, что делаю, как и почему. Они высказали свои мнения. Я либо соглашался, либо аргументировано отклонял. Теперь каждую деталь мы подгоняли все вместе, и все вместе торопили результат.
Это у них были сомнения – будет автомат работать, или нет. У меня сомнений не было.  Я понимал, что штамп уникальный и сложный. Но я уже до мельчайших подробностей прокрутил его в голове. Придавало уверенность и то, что я не помню, чтобы я что-то сделал и чтобы сделанное не работало…  Я знал, что автомат работать будет.  Вопрос в другом, как долго его придётся доводить и налаживать. Какова будет его стойкость. Автомат должен был соединить четыре детали, деформировать, зафиксировать, накернить и закрыть. Все эти операции многократно я уже проработал в голове, и ещё незаконченный автомат претерпел несколько модернизаций. Как в войну – «Всё для фронта, всё для победы!».

Кривой Рог не нравился ни мне, ни Кларе. Газ, пыль, грязь, отчуждённость, хамство. Сюда, на шахты, рудники, стройки, металлургический завод, привозили и продолжают привозить дешёвую рабочую силу из сёл, посёлков – малограмотных, не имеющих какой-либо квалификации, но желающих попасть в город, в надежде получить профессию и устроить как-то свою жизнь. Они обосновались, пробились на руководящие посты, и теперь каждый участок, каждый цех или шахта - это то или другое село, посёлок. Это контингент, занимающий выгодные, высокооплачиваемые места, и до самого низа, на каждом своём уровне, удерживающий квоту своих. Руда идёт, сталь плавится. Ничего своего нет. Безразличие ко всему окружающему сделало город неблагоприятным для нормальной жизни. На работу – по блату, в магазине – по блату,  жильё, санаторий, товары - всё по блату!
Мы садили нашу маленькую дочь Иринку в коляску, и всей семьёй выходили на прогулку. Там, в тиши, в тени деревьев, или на ветру вдали от людей, мы разворачивали карту и искали то место на земном шаре, где мы могли бы жить, трудиться, отдыхать  в удовольствие. Этот вопрос со временем обострялся всё больше. Мы стали посещать места объявлений, где можно было узнать об обмене городов. Правда, у нас ещё нечего было менять. Получить квартиру в очереди - это десять – пятнадцать лет ожидания.
Но мы надеялись, что начальник цеха сдержит своё слово. Клара верила в меня - за мной остановки не будет. В одном у нас были расхождения: Клара хотела поехать в Россию, а я в… Америку.

Заканчивался декабрь 1975г. Вместе с ребятами мы установили штамп-автомат на прессе. Ребята, понимая свою причастность, волновались не меньше меня. Подготовили ёмкость с заготовками, и…

Я включил пресс. С характерным звуком, подобным пулемётной очереди, в пустой короб посыпалась дверная петля. За какие-то двадцать минут огромная куча заготовок превратилась в продукцию. Я остановил пресс и достал несколько штук готовой петли для повторной проверки параметров. А рабочие, уже не дожидаясь команды, сами начали подвозить новые партии заготовок. Аркадий Соломонович был в отпуске, и обязанности начальника цеха выполнял его заместитель. Я пошёл к нему и сообщил, что установил автомат на испытание и доводку. Увидев работу автомата, Зам привёл к нему всю контору, и здесь же, как на митинге, выступил с речью по поводу того, как цех работал раньше, как люди мучились, и какие перспективы перед цехом откроются завтра. Невольно я вспомнил Остапа Бендера...
По такому случаю в цехе появился корреспондент заводской газеты «Металлург», и пришёл ко мне за интервью. Я отказался с ним говорить и отправил его к Заму. Соотваетственно в газете появилась статья "Быть творцом" с  фотографией штампа и их комментарием, якобы от моего имени.  Мне она не нравилась.  Всё, что в ней сказано от моего имени, на самом деле взято со слов Зама.

Неделю автомат работал удовлетворительно, но его слабые стороны я уже видел. К тому времени, когда он остановился, мы подготовили детали для замены. Весь процесс доводки,  занял у меня, с раскачкой, около трёх недель, и я отдал автомат в эксплуатацию.
Своё дело я сделал. Очередь за начальником цеха.  Он  пригласил в цех Лимаренко – заместителя директора комбината по коммерческой части. К этому времени у меня были готовы ещё два проекта на следующие автоматы. Лимаренко посмотрел на работу штампа-автомата, ознакомился с проектами и, после нашей беседы, обращаясь к Аркадию Соломоновичу , подытожил: «…собери его документы и принеси их мне…» Речь шла о выделении мне внеочередной квартиры из фонда директора комбината. Когда Лимаренко ушёл, нач. цеха , как мальчишка, прыгнул на меня с криком:
«Вот видишь, я обещал - я сделал! Он мне только что, когда садился в машину, сказал, что тебе даст квартиру в первую очередь!».

Я спешил домой, чтобы обрадовать Клару. Она стояла в очереди на квартиру в УГМ, но это было ещё на много лет. А жить нам негде было уже сегодня. Клара, конечно, обрадовалась, и размечтались мы о новой квартире, о мебели и всё пытались предугадать, в каком районе города это будет.
Все документы на квартиру я быстро собрал и отдал  начальнику. А пока мы перебирались на квартиру, и снова на ул. Гагарина, но в другой дом. Хозяйка сдала нам её на один год. Это было где-то в марте - апреле 1976 г. Мы оба учились, и Кларины родители оставили нашу дочу у себя на зиму. Зарабатывать я стал в пределах 230-ти рублей. Экономически нам было легче, но денег, как и прежде, не хватало. Один костюм, одно платье, по одной паре туфель и сапог.


«Быстро сказка сказывается…». Начальник цеха обходил меня стороной. Понял я, что с квартирой что-то не ладно. Пришлось мне вызвать его на прямой разговор. Он начал оправдываться тем, что якобы боится, что после получения квартиры я уйду из цеха. Я настаивал на том, что подобный аргумент не может браться в расчёт и, согласно нашей договорённости, поставленную передо мной задачу я выполнил. Претензий у него нет. Следовательно, без всяких дополнительных условий, он обязан выполнить свою часть договора.

Шло время, и многие старые кадры уходили из цеха. Приходили новые. Олег пришёл ко мне из кладовой, поступил Лёня. Пришёл к нам в инструменталку  родственник нач. цеха – Яков Мишак. Работать мне стало гораздо легче. Вскоре освободилось место начальника техотдела, которое занимал Кларин знакомый  На эту должность нач. цеха, естественно, поставил не меня, а Яшу. Это норма нашей жизни – «своя рубашка ближе…».

Виделись мы с Кларой совсем мало, так как днём работали, вечером учились в институте (у меня было техническое образование). Но в те редкие часы, когда мы встречались – мы были счастливы. Нас ничто не угнетало: ни нехватка времени, ни нехватка денег, ни отсутствие жилья. Мы могли спорить о чём угодно, и о ком угодно. Но между собой мы никогда не ругались. Ещё в начале нашей совместной жизни мы условились, что любой, сколько-нибудь серьёзный вопрос может решаться лишь при согласии нас обоих. То есть, каждый из нас обладает правом «вето». Даже самый важный вопрос с точки зрения одного, не будет решён, если второй - против. Этого правила мы придерживаемся всю нашу совместную жизнь.    Мы собрали немного денег, и 26 июня купили в рассрочку телевизор «Горизонт» и приёмник «ВЭФ-2». Теперь вечерами мы могли смотреть фильмы, спектакли, а я после долгого перерыва снова настроился на западные радиостанции.
Родители Клары – коммунисты. В своём заблуждении они были преданы почти до фанатизма. Я иногда спорил с тестем на правовые и нравственные темы. Он верил только газете «Правда». Это как же нужно оболванить людей, думал я, чтобы до старости пронести веру «правого дела» и остаться убеждённым, что путь к счастью одних лежит через уничтожение других.

Клара была вне политики. Она любила своих родителей и понимала, что реальная жизнь не имеет ничего общего с газетной. Её волновали более земные проблемы. Ей не нравилось работать конструктором, так как они занимались только раскроем металла. Часто их посылали в ЦМК как разметчиков. Она перешла в отдел оборудования. Я успокаивал её тем, что все мы, в общем-то, работаем не по призванию. А здесь, хоть и небольшая зарплата - по ней и требования. Не большое, конечно, это утешение.
К своей работе, как и ко всему, Клара относится чрезвычайно добросовестно. Скромная, она спокойно,  тихо и незаметно выполняет свою работу, без излишней суеты и показной занятости. Может быть, поэтому на работе она остаётся в тени. У нас ведь привыкли к «героическим» поступкам. И какой же ты работник, если не совершаешь каждодневные «подвиги», если никто не видит, как ты «падаешь с ног» от «навалившейся»  на тебя «непомерной» работы, если ты не оказался в «тупиковой» ситуации и «с честью» не вышел из неё. Нет, конечно же, нет! Мы ценим тех работников, которые выполняют такие… каких никто другой никогда... И чтобы обязательно было видно, что  она же работает за десятерых!
Нет, Клара трудится за одного, но очень порядочного человека – за себя, как велит ей совесть.


Начальник цеха ...Стырский, окончательно потерявший свою совесть, как и след. ожидать, не сдержал своего слова. Его бесстыдство компенсировала парторг цеха, Валентина Ивановна. Она, Валентина Ивановна, добилась того, что из фонда деректора Комбината Криворож-сталь, за мою рботу, мне выделиили обещанную зам. директорм Лиморенко квартиту.

05.03.1979 года, с утра, вместе с Кларой мы пошли в ЖКО за ордером на квартиру. Я прихватил с собой портфель с инструментами, бутылку «Столичной», и кое-что покушать. Клара взяла ведро, тряпки, бумагу и веник. Получив ордер на двух- комнатную квартиру, прежде всего мы прочитали наш новый, теперь уже постоянный, адрес: ул. Блюхера, дом № 5, кв. 83. Это шестой этаж, третий подъезд. Трамваем подъехали к остановке «Детская больница», подошли к дому, где уже толпились новосёлы. От них мы узнали, что ключи выдают в третьем подъезде на седьмом этаже. Клара осталась ждать меня возле нашей квартиры на шестом этаже, а я поднялся ещё на один за ключами.
Мы вошли, и первое ощущение, которое испытали –осознание того, что эта квартира наша. Ещё стоял запах свежей побелки, краски и свежего клея. Я закрыл за собой дверь и пошёл осматривать комнаты. Клара в первую очередь пошла на кухню. Полы были грязные - в побелке, краске. Валялась стружка, бумага. Если присмотреться: двери перекошены, форточка не закрывает весь проём, стекло узковатое – щели, трещины в комнате и кухне по потолку, линолеум на полу уложен с зазорами до десяти миллиметров, обои наклеены сикось-накось и т. д.
Чтобы не портить себе настроение, мы ещё больше обрадовались нашей квартире – какая она хорошая! И комнаты раздельные, и кухня не маленькая, и лоджия широкая, и красивый вид из окна на поляну, и магазин в нашем доме «Киев» - фирменный, и рядом хозяйственный магазин «1001 мелочь», и замок я купил хороший. Вот сейчас его врежу в двери, и хорошо, что я взял с собой бутылку водки!
Клара взялась за уборку, а я - за двери. Вскоре в дверях стояли два новых замка, и везде были помыты двери, окна и полы. Мы умылись. Я в комнате на полу расстелил газеты, на которых Клара разложила закуску. Налили мы по рюмочке, и выпили по старой русской традиции, дабы не обвалились стены и окончательно не рухнул потолок. Мы закрыли двери на ключ, разложили в углу комнаты газеты, на них сверху плащ и пиджак и прилегли с Кларой. Хорошо расслабиться, глядя в потолок.
Клара лежала и читала ордер. Ей, наверное, ещё не верилось, что можно вот так, без блата, без калыма, вне очереди, да ещё из фонда директора комбината, простому рядовому рабочему получить квартиру. Вот уж, воистину, где поле деятельности для советской пропаганды! «Ведь это же надо…»