Как Гочо с приезжей Катериной враждовал. Ч. 5

  Катерина и в самом деле пошла в милицию.
  Явился милиционер. заставил писать объяснительную. А Гочо - неграмотный. Тогда милиционер, из местных всё же, сказал, усмехаясь:
  - Смотри у меня...
  - Они нас вообще ни во что не ставят! - вырвалось у Гочи.
  Милиционер знал это не хуже Гочи, но сделал вид, что ничего не слышал.
  -Все хорошие, люди как люди! - Милиционер хотел, чтобы за ним осталось последнее слово. И чтобы Катерина успокоилась.
  - Если не накажете его, я пойду дальше,- сказала тогда Катерина.
  - Пойдёшь, так пойдёшь!  - Гочо был правдолюбцем. - Знаю и так, и без тебя, что пойдёшь! Там в районе в милиции одни твои украинцы!
  - Хороший или плохой человек, я обязан его защищать! - рявкнул милиционер.
  - Все плохие! Не боюсь, выскажусь! - кричал Гочо, хотя это была неправда. - Оленик тоже плохой, однорукий ,- потерял левую руку на фронте), приехал суда в чужое село командовть! Я-то знаю, скоко Оленик грызся с Сапкыновым Федей за то, что в райкоме поставили директором совхоза Федю, а его, Оленика, сняли! И Евгения Васильевна плохая, каждый день грызётся с мужем! На четыре года старше него, он её подобрал, когда ей было тридцать четыре года!
  - Что тебе сделала Мария Ивановна? - усмехнулся милиционер. - Жалела твою сироту-дочь, всё село об этом знает.
 - Никто не прочил её совать свой нос, говорить: пускай учится! И так выучится! - выкрикнул Гочо. Его раздражали эти слова Марии Ивановны ("суёт свой нос!")и тогда, когда она сказала: пускай учится, а теперь он вспомнил тот эпизод с новым раздражением.
  - Я сказал, инцидент исчерпан! - отрезал милиционер. - И - к Катерине: -Не обращайте внимания, окажитесь выше этого старичка... Дурак он, дурак...
  Я так это не оставлю, - не глядя на милиционера, в уже красным от негодования лицом, сказала Катерина...
  - Штрафчик ему, мы этого человека накажем... -примирительно сказал Катерине п милицирнер. Он и в самом деле знал, что Катерина пойдёт дальше, в райотдел милиции, к начальству, от которого как участковый, он зависел, а ему это надо? Он был на хорошем счету, лишних неприятностей не хотел, а портить свою карьеру - тем более. Милиционер был из местных, начинал младшим лейтенантом, старшим лейтенантом, затем - лейтенантом, более года назад Карову Сергею присвоили звание старшего лейтенанта, но продолжал выслуживаться (и в конце концов стал капитаном).
   - Ещё осталось тебе на хлеб, чтоб не говорил, что тебе не на что жить, - строго сказал милиционер. - Я тебе говорил: инцидент исчерпан? Говорил или не говорил?.. - Но закончил почти доверительно: - А к старухе, к этой бабушке или как её, чего прицепился? Дай ей спокойно умереть... И не ты один, многие люди в селе понимают, что украинцы нас, болгар, вообще ни во что не ставят, не ты один. Пока так, что делать?..
   - Гагаузы им поддавали бы, - искренне сказал наивный Гочо.
   - И гагаузы давно уживаются с приезжими. Мало ли что было? И у нас после войны били председателя сельсовета Лосева, так что с того? Лосев - русский, кстати, - строго закончил  милиционер.   
  Гочу, конечно, оштрафовали на двадцать пять рублей - чувствительная сумма для сельского человека. Не хотел платить, но тогда государство не церемонилось - удерживало с зарплаты или с пенсии.
  А Гочо и после уплаты штрафа знал своё. "Чтобы меня штрафовали из-за какой-то приезжей холеры!"- напившись, даже бил кулаком по столу от ненависти.
  Когда Катерина была на работе, Гочо с палкой в руке перелез через забор, собака угрожающе оскалила зубы, зарычала, но Гочо побил её крепкой палкой прямо на цепи... Бил дворнягу до тех пор, пока та не испугалась, не заскулила и не спряталась в конуру, - полностью победил, так сказать.
  Старая Бабушка, то есть мать Катерины, выковыляла из дома,  пусть и поздно, запричитала трагическим голосом:
  - Шо ты робишь?!. (Что ты делаешь?)...
  А Гочо, потный от напряжения, и дома долго не мог успокоиться.
  Естественно, рассказала всё дочери... "Он, больше некому. Иди в милицию"... - Злопамятная и от болезни, Бабушка несколько раз повторила эти слова...
  Катерина, меланхолик, тоже долго не могла  успокоиться, даже спала плохо, но и без совета несчастной и оттого ещё более злопамятной матери побежала бы в милицию. Думала о Гоче с ненавистью, аж толстые губы на полном лице кривились: "Я его всё равно уберу!" Именно: не посажу, а  - уберу.
  Снова приезжал на мотоцикле милиционер, - на своём дорогом, добротном мотоцикле МТ - не служебном, а собственном, а дома были и милиционара свои "Жигули" - богатый человек! Ведь до того, как стать милиционером, этот Каров несколько лет работал в колхозе завфермой, "Да он был первый вор на ферме, честным трудом машину не купишь", - не зря говорили многие люди...
  На этот раз Гочо не отделался испугом. Катерина, вся пунцовая, скандал устроила, визжала:
  - Мешает трудиться!..
  Отсидел Гочо пятнадцать суток... Вроде бы поутихло на время... Наказание подействовало, особенно на такого слабонервного, как Гочо. Правда, утешал себя: "И на эту холеру действует, у неё тоже есть нервы".
  Хорошей Катерину назвать было нельзя, но и Гочо  Гочо и не думал успокаиваться.
  Отравил собаку Катерины. Шейкой от курицы. Засунул туда иглу и ... Собака, сдыхая, долго, страшно и протяжно выла, и самому Гочеза толстыми стенами дома сделалось страшно. Бабушка, конечно, не видела Гочу, не поймала на месте преступления, ибо, немощная, выковыляла уже тогда, когда ещё довольно крепкий Гочо, сделав своё дело, тихо и ловко исчез в своём доме, даже двери закрыв осторожно и бесшумно, но старуха всё рнавно решила: он! И правильно догадалась. Но не доказали... Мало ли людей ходит по улице, и на озеро, вообще - мало ли почему? А врагов у шантажистки Катерины было достаточно.
  Опять затихло на время... Гочо, у которого от напряжения после пакости, иначе не назовёшь, даже спина вспотела от напряжения, явно  струсил, даже сказал самому себе: "Всё, оставлю их в покое"...
  Но тут сына Катерины, наконец, забрали в армию, - он был высоким, но слабым, бледным, с больной селезёнкой, районные врачи три года давали Вове отсрочку, не миссовывали, не давали белый билет, как говорили в селе; но и врачи, и особенно райвоенком -  неподкупный служака, уже майор, некий Любцев, русский, судя по фамилии, коммунист (" коммунисты не выбирают, служат, куда партия пошлёт"), не пропустили этого Вову, в конце концов решили - годен, и всё.
  Гочо, может, и боялся немного сына Катерины, но скорее всего в любом случае продолжал бы мстить, хотя вроде бы и зарекался оставить этих плохих соседей в покое. Гочо на старости лет стал терять всякую самокритичность, и ещё больше и быстрее, чем от старости, терял самокритичность от злоупотребления вином, но Гочо ни разу не подумал о том, что и он тоже в чём-то виноват, а не только Катерина, и, выпив пять-шасть стаканов красного вина ( у всех было много вина), Гочо бормотал себе под нос за неимением собеседников: "Я их ненавижу! Это не люди!"...
  Дочка Варя всё же жалела, не забывала отца, пусть и редко, но приезжала, стирала, прибирала в запущенном доме - не отказывалась от родного отца. Раздражалась, однажды укорила:
  - Оставь этих в покое, раз видишь, что такие, а она бегает в милицию!
  Хотя она и сама ненавидела их, не простила Юле, сестре Катерины, школьные издевательства. Даже думала удовлетворённо: зато и отец им сделал, так им и надо... 
  - Я их вообще убью,- ударил кулаком по столу Гочо- карагачская бравада, так сказать.
  - Хвастун-пердун. Убил один такой. И слушать не хочу. Не сделаешь ты это никогда, - отмахнулась дочка.
  - Убью-у-у... Пускай уезжают, откудова приехали-и-и... - тянул Гочо. Позировал, конечно.
  Не убил бы. Силы воли не хатило бы. Не зря говорят, что замысливший убийство и говорить не станет об этом. Если собака залает... Но Катерине всё же сказал уже на другой день после того, как дочка Варя уехала:
  - Уезжайте, откУдова приехали! И ты, и твоя изумлённая мать!
  А раньше говорил: "Здесь будете сдыхать!" Не забыл, что говорил это, но что делать, раз ненависть при виде Катерины сама вырывалась наружу!
  А пресловутая Бабушка, была психически больной, а оттого и очень ранимой, у неё мучительно вертелось в голове одно и то же, и она специально выковыляла из избушки и пригрозила Гоче:
  - Вернётся из армии Вова...
  - Иди! Сумашечая! Изумлённая!- раздражённо, но презрительно проговорил в ответ Гочо...
  Бабушке, после того как высказалась, легче стало...
  Это вскоре заметили даже её старшая дочь Юля и её муж Мирон.
  А сын Катерины Вова даже приезжал в отпуск после полутора лет службы. Полгода оставалось служить. И тут, может, случайно совпало, а, может, по воле провидения, но для Катерины нашёлся жених. Под её возраст и вкус, местный (и на том Катерине спасибо, что не побрезговала), - некий Лакев, бывший бригадир в колхозе, крепкого телосложения, хотя и невысокий, но широкоплечий, что Катерина и ценила в мужчинах. И любовников именно таких и выбирала, или, как давно знают грамотные психологи, предпочитала вступать в сексуальные отношения с мужчинами не астенического, а атлетического телосложения. К тому же Лакев был голубоглазым светлым шатеном. Может, Катерине, у которой футболка трещала на груди, нравились атлетически крепкие мужчины именно потом, что у самой зад был узковат. "Грудь моряка, ж. старика", - как говорят в Одессе, да и в Буджаке, но не в Карагаче,- в нём не додумались. Разве что молодёжь переняла. И говорила эту поговорку на русском. Русифицированный местный диалект болгарского языка. И русифицированный, и румынизированный, и гагаузированный, теперь станет ещё, возможно, и украинизированным...  Но всё равно карагачцы - не русские, и не молдаване, не гагаузы. Может, даже глупый и отсталый народ, и глупее карагачского народа в мире нет, но!
  Лакев вообще-то, по мнению многих людей в селе, был плохим человеком. Был у него единственный сын, давно женатый, редко приезжал в гости, пусть и с женой и ребёнком, но жену, пока та была жива, Лакев ненавидел и, говорили люди, что насильно уморил её. И он избивал жену,даже уже больную, и, шептались люди, что он совершил, точнее, по его просьбе, совершили против его жены колдовство, чтобы быстрее умерла: по фотографии и совершила колдовство какая-то умевшая "делать магию", колдовать, старуха-колдунья в селе Табак, к которой Лакев, не поленившись, отвёз фотографию ненавистной больной жены...
 И она умерла, хотя и так, без магии, наверное, умерла бы. И вскоре Лакев посватался к Катерине. Это и случилось как раз тогда, когда приезжал в отпуск Вова. Взрослый, разрешил матери выйти замуж...
  Лакев даже часы подарил Катерине, и она носила их с гордостью. Ожила, накрасилась. Ей, с её некрасивым лицом и плохим профилем, с толстыми губами, это совершенно не шло. Карикатура на царицу Нефертити, так сказать, потому что и причёску сделала соответствующую...
  Неграмотный Гочо об этой древнеегипетской царице, разумеется, ничего не знал, но всё же однажды с уже беззлобной усмешкой сплюнул вслед вызывающе и действительно нелепо накрашенной Катерине:
  - Ну, дура, твою мать... Пугало ты, и ничего больше... Если тебя поставить в огород вместо чучела среди подсолнухов, ни одна птица не сядет клевать их...
  Но Катерина так и не вышла замуж за Лакева. Не судьба!
  Дело, видите ли, в том.

  Будет и последняя, шестая часть.