Ты помог нам встретить весну

               

    Не верьте, вначале слова не было – была тишина.
    Врут, не было света – был мрак.
    В тишине и мраке отсутствовало всё, даже я, моё отсутствие подтверждалось моим необоснованным присутствием, его я ощущал физически, хотя, как мне кажется, ничего материального во мне не было. Была – мысль. А это уже критерий философский. Её нельзя обрядить ни во рвань отшельника, ни накинуть на неё блещущую золотом и драгоценными каменьями одежду. Те не менее, в тишине и во мраке прослеживались незначительные следы моего присутствия. Это обнадёживало. Как будто в руки утопающему невесть откуда из воды выныривает бакен с горящей лампочкой, говоря, мол, здесь мель и утопающий спасается, бредя по голень в воде, в том губительном месте, которое считал своей безымянной могилой и себя любимым блюдом для хищных и очень голодных рыб и рыбок.   
    Не было света – была тишина.
    Не было слова – был мрак.
    Пребывая в той же бестелесной парадигме, начинаю понемногу воспринимать некие прикосновения, лёгкие, напоминающие слабое пощипывание электрического тока.
    Появилось головокружение. Это обрадовало. О существовании головы пока не догадывался, но раз была мысль, она – голова – должна быть. Следом за эйфорией открытия возникла потребность что-то услышать. И пробился слух, как росток через засохшую почву. Слух абракадаброй резких и визгливых звуков ошарашил новостью – есть уши.
    Открытия не сыпались из рога изобилия одно за другим. Существовала последовательность, кем-то установленная. Пение помогло установить наличие речевого аппарата и в связи с этим умение облекать в слова мучившие вопросы или плоско шутить на острые темы.
    Резко в нос, - ого, оказывается много чего пропустил в своей жизни, - шибануло чем-то пронзительным и тотчас ослепительный свет раскрыл мои глаза. Очередное открытие позволило опровергнуть фантомное личное существование. Для себя сделал вывод: есть нос, - вернулось обоняние; глаза – появилась дикая, как не утоляемый голод, жажда пожирать глазами окружающий мир.
    Кстати о голоде физическом. Фантому материальная подпитка не нужна. Он питается чьими-то аморфными страхами, верой в него, неверием в его существование и прочими эманациями параллельного мира.
    Желание заморить червячка небольшим бутербродом из тонкого ломтя хлеба, толстого слоя масла и жирного куска ветчины просто кричало о себе: ау! это твоё тело сигнализирует тебе, твой разум – ты существуешь! И сразу мухи опустились на котлеты и шурупы вкрутились в воду, всё стало понятно и обыденно, как-то пошло, до жути горько, но один невыясненный нюанс не давал покоя, где нахожусь? И на этот вопрос получил оригинальный ответ.

                ***

    - Это невероятно! Паци приходит в себя!
    - Не ошибаетесь, колле?
    - Убедитесь сами: под веками двигаются белки глаз.
    - Обычная механика мышц.
    - Смотрите-смотрите, колле, на его лоб…
    - Ничего удивительного: лоб как лоб, у всех паци одинаков.
    - Но он… кожа двигается… Морщинится, брови…
    Вспыхнуло в мозгу хрустом весеннего льда под тяжестью ноги: «Меня зовут Паци. Довольно странное имя».
    - Да не зевайте, колле, не ленитесь, оторвите зад от сту и подойдите!
    Шагов я не слышал. Лёгкое движение ветерка от приблизившегося крупного предмета. В носу засвербило от отталкивающе-щекочущего медицинского зелья.
    - Дался вам мой зад, колле! Ну, посмотрим, что тут вас так впечатлило.
    Зрение моё пульсирует. В глазах яркие круги сменяются не менее яркими вспышками. Различаю размытую фигуру в светло-мутном комбинезоне с зеркальной сферой там, где голова. Это этой фигуры голос я слышу. Вторая находится за границей моего не полностью восстановившегося чувства визуального восприятия.
    - О! колле, наш паци шевелит губами.
    - Вот видите.
    Рядом с одним светло-мутным пятном возникает второе. От пятен в разные стороны извиваясь выдвигаются отростки. «Руки? – кровь бешено шумит в голове. – Или щупальца?»
    - Где… я… - слова произношу медленно, будто взбираюсь усталым альпинистом по крутому горному склону. – Дома?
    Не то каркающий смех, не то механический скрежет заржавевших деталей оживляет мой слух и наполняет новыми звуками.
    - Вы, паци, там, где вам надо быть.
    - А где мне надо быть?
    - Там, где надо.
    Ничего не понимаю. Снова проваливаюсь в лучащуюся лунным мигающим светом бездну. В ней глубоко и чувствую себя ничуть не хуже, чем до того, как в неё попал. Поплавок слуха остаётся наверху.
    - Что показала обширная секторная съёмка?
    - Вот, колле, снимки готовы. Ознакомьтесь.
    Из бездны не знаю, чего прекрасно вижу эти два пятна. У каждого в руке-щупальце зажаты плоские панорамно-объёмные прозрачные листы, мелкие молнии и искорки пробегают по изображённым на них подвижных картинках. Они меняются в зависимости от того, где прикасается рука-щупальце. В одно из таких прикосновений в моём мозгу начался обыкновенный переполох-паника: просто-напросто вижу и одновременно ощущаю длинные острые прозрачно-стальные иглы в мозгу, в который одно из светло-мутных пятен вставило в череп. Сфера сверху пятна забликовала и пошла радужными полосами.
    - Что же, выглядит вполне оптимистично, колле.
    - Где я нахожусь? – более настойчиво требую ответа у размытых пятен.
    - Что вы так переживаете, паци, там же, где всегда место каждого паци – в санитарном блоке.
    « Место каждого паци… - нейроны приходят в дикую пляску и вибрация раскаляет мозг до ледяного состояния. – Следовательно, паци – это не моё имя».
    - Как меня зовут? – снова подаю о себе знать, что приятно веселит размытые пятна.
    - А оно вам надо?
    - Надо, обязательно надо, - слова, как и губы, кажутся чужими, будто мною руководит некая внутренняя программа, настроенная чьею-то злой рукой на исполнение странного задания.
    - Зачем? – оживает первое пятно.
    - Вот чудак! – удивляется второе.
    - Чтобы знать, - упрямлюсь.
    Снова дребезжащий, каркающий, лающий смех звучит в пространстве, напоминающий произвольное прикосновение железных предметов. «Они животные? – страх скручивает внутренности в спираль. – Не люди?»
    - Чтобы знать, - повторяют с иронией. – Вам, паци, никогда не говорили? Многие знания – многие скорби?
    Тело моё, руки-ноги не слушаются. Двигаются губы, мысли, речь.
    - Никогда.
    - Поздравляю, мы вас просветили.
    - До этого я был в темноте?
    - Хм, паци! Ваш случай довольно распространённый, но интересный. Для вас особой разницы конкретно нет: темнота, свет или нечто другое.
    - Нечто другое? – зрение то возвращается ко мне и вижу пламя далёкого костра на горной заснеженной вершине, то пропадает и гаснет костёр и воцаряется тьма.
    - Паци, - это второй, научился распознавать их по голосам, уроки музыки не проходят даром, - не фиксируйте внимание на словах моего колле. Мы решаем, как быть.
    - С кем? Со мной?
    Смех с новыми нотками.
    - С кем же ещё, паци! Вот рассмешил, так рассмешил. Других здесь нет.
    - Где они?
    - Далече.
    - Не понимаю.
    - Далеко. А вот с вами нам копать и копать.
    - Что копать?
    - В ваших извилинах нам предстоит хорошенько покопаться.
    - Зачем? С ними что-то не так?
    Второе пятно плавно замещает первое. Голос отстранённый, будто в анус неделикатно прут, раскалённый вставили.
    - Не так, паци. Не просто не так, конкретно не так.
    - Да в чём дело? Как следует взорваться не удалось, снова что-то помешало, как и сыграть на эмоциях, когда не чувствуешь тело, трудно ориентироваться в пространстве, любой вектор направления скрыт туманом неизвестности.
    - Кипятиться как раз не стоит, - первое пятно беседует со мной подчёркнуто вежливо. – Не на пользу. Я прав, колле?
    Второе пятно заметно шевельнулось. Изменило форму. В стороны выскочили руки-щупальца. Повисев, плавно втянулись.
    - Я всегда прав, паци, - повествует первое пятно. – Я привык говорить правду. Всегда. Такова моя установка – только правда, даже мне во вред.
    - А мне? Мне – во вред? – в моём голосе мне самому слышится предательская дрожь, поддерживаемая надеждой на чудо.
    - Только.
    - Только – что?
    - Только во вред. Исключительно во вред. Обязательно во вред. И дело не в вас, паци.
    - В ком же тогда?
    Меня не слушают.
    - И не в нас. Оно в природе нас самих. Колле? Вы где?
    Второе пятно растворилось в ярко-матовом свечении. «Я в раю, - родилось спасение. – Со мной беседуют ангелы».
    - Этого не надо. Не рекомендую.
    - Ангелов? Вы телепаты?
    - Они вам зачем, эти бедные безотказные труженики? Вы готовы…
    - Ко всему! – опережаю первое пятно выкриком.
    - Очень глупо бежать впереди взлетающего самолёта. Вы готовы узнать часть правды?
    - Всю нельзя? Сразу, чтобы не мучиться?
    - Чтобы не мучиться – нельзя. С вас достаточно и того, чтобы аннулировать всё предыдущее и последующее. Впрочем, ни того, ни другого…
    - … ни третьего и так далее, - вклинивается второе пятно. – Довольно вполне. Колле, послушайте опытного наставника и мучителя.
    «Господи! – внутри меня всё трепещет. – Наставник и мучитель… Да где же я, высуши дождь мои слёзы!»
    - Всю правду или дозированно… Эффект не ослабнет. Объявляйте, колле, я буду снимать показания с приборов.

                ***
     - Махни рюмаху, Ий, - Гор протягивает небольшой стаканчик из прозрачного мерцающего металла. – Клянусь энергией, легче станет.
    - Из уважения к тебе, - беру подозрительную ёмкость, нюхая содержимое, взрывная волна отвратительного запаха выворачивает содержимое желудка наружу.
    - Не ссы, Ий, - смеётся Гор. – Проверено, - хлопает себя по животу и проводит ладонью по горлу. – Атом мимо «шила» не проскочит. Встряхнёт так, анус от радости разорвётся.
    Кривлю рот. Экспериментировать на себе не хочется.
    - Стрёмно, Гор. Что емцу хорошо, то енцу смерть.
    - Не бзди, Ий, - Гор покачал плечами. – Вчера доса присосали и хоть бы хай! Прости Великий Гуй!
    - Вы хоть онну итров присосите, - возражаю активно Гору, - вам, идущим за зарёй, что, хвоя в уретру. Я иной. Риски не входят в мой послужной список.
    Гор опрокидывает содержимое стаканчика из мерцающего металла в рот.
    - Ты, Ий, - Гор трясёт головой. – Великий предосторожник.
    - Предосторожник? Это внутренний жаргон?

                ***
    - Колле, колле, прошу без фанатизма!
    - Мой пращур говаривал: пока русаля с себя не стащишь, кайф не поймаешь.
    - Колле, колле, - над сферой первого что-то закачалось. – Эти ваши ретро-воспоминания вам во вред. Дискредитируют профессиональное чутьё.
    Второе облако вышло из марева туманного света.
    Внезапно в голове вспыхивают образы геометрических фигур и решаюсь на вопрос:
    - Согласитесь, сначала надо разобраться с моим статусом.
    Оба облака застывают в позитуре пестика и тычинки, только сферы покачиваются головками цветов на сильном ветру.
    - Мне показалось? – оба облака вытянулись в плоскую полоску.
    - Послышалось, - полоска раздвоилась, затем трансформировалась в мутную жижу и повисло бесформенным пятном в воздухе.
    В моей голове что-то щёлкает. И я воссиял! В ней, - в моей драгоценной черепушке, полной не одних мозгов, нейронных соединений, других неопознанных связей, мыслей запрещённых и раскрепощённых, - появилось, - обозначилось по контуру точками и тире, - грубое непритязательное откровение. Сулившее если не возможность прикоснуться к чему-либо неведомому, к чему-то настолько мощному, что силы организма человека разумного кажутся дыханием ветра над сонной лощиной призраков и стать последователем сверхчеловека или сверхсущностью с невероятными для обычного человека с улицы способностями, то уж точно не иметь зачатков мысли и рассуждать на уровне амёб.

                ***
   - Не-а, - расплывается шире и шире лицо Гора. – Это мой неологизм. Приживётся, как думаешь?
    - Предосторожник? Если правильно презентовать…
    - Правильно презентовать?

                ***
    - Теперь обратите внимание, колле, на эти занимательные гнойно- яркие вкрапления.
    - Что же в них этакого занимательного?
    - Неужели не видно, колле, они расположены на пересечении нейронов. Этих образований насчитал более двадцати величиной от одного миллиметра до пятидесяти.
    - Дайте снимок немедленно! Не может быть, колле, что при первичном просмотре мы упустили из виду эти образования. О, какая великолепная складывается картина, колле! Вам не кажется, что даже двух этих маленьких вкраплений уже достаточно, чтобы угроза здоровью из предположительной перешла в стадию реальной?
    - О том и я говорю. Просто поразительно, как паци с таким восхитительно-убойным букетом оставался в сознании, жил полноценной жизнью, умудрялся активно заниматься всякими полезными пошлостями.
    - Воистину, паци – величайшая загадка природы. Что же из всего может следовать?
    - Моя точка мнения такова – разрушительное смертельное количество очагов новообразований не привело к трагическим летальным последствия паци, ни к деградации его существа. Одно можно с уверенностью утверждать – это помогало ему находиться попеременно в двух или нескольких реальностях. Подозреваю в порядке экспериментального исключения, в двух и более реальностях он мог с лёгкостью находиться без ущерба для себя в новом мире и вести себя там же адекватно, согласно ситуации…

                ***
    - Ий, тебе, клянусь домом соседа, не по нраву вся эта шняга, да?
    - Типа, быть сверхчеловеком… То да сё…
    - Да-да-да… Легче гвозди вгонять в камни, чем свалить десяток деревьев и соорудить из них мишени для стрел.

                ***
    - Я понял, - ко мне полностью вернулась способность управления моим организмом. – Доктор…
    - Кто?.. – застыли, извиваясь вокруг оси два облака со сферами.
    - Вы… Вы ведь доктора?
    - Не совсем так…
    - Санитары?
    - Да нет вообще-то.
    - Кто тогда?
    - Гробовщики…
                ***
    - Ий, сынок, ты справился с заданием. Жертва твоя была не напрасна. Ты помог нам встретить весну.

                Якутск 4 мая 2022 г.
 
      


Рецензии