Чуваши

1. Семья

Мне хочется рассказать вам о нелегкой судьбе человека, родившегося в одной чувашской семье, воспитанного на преодолениях трудностей и защищавшего свою родину в годины войны. Это был типичный человек того трудного времени.

Его родители Агишевы жили в небольшой деревне Шумерля. Отец Юман был высокого роста, плотного телосложения, носил окладную черную бороду и длинные волосы, отчего на его лице заметен был только высокий лоб и жгучие глазки. Это был хозяин. Мать Илем по комплекции не уступала мужу, правда, ростом была пониже. На ее красивом, слегка вытянутом лице, отражалась покорность мужу.

Жили Агишевы в большом богатом деревянном доме. Наличники окон, стены дома и ворота украшены затейливой резьбой. На столбах ворот стояли маковки.

Семья занималась сельским хозяйством, выращивала и продавала хлеб, овощи. В хозяйстве были большие, сделанные из добротного дубового кругляка,  конюшни, для лошадей, коров, овец, гусей и кур.

Кроме того, в хозяйстве была кулеткацкая мастерская с наемными работниками. Известно, что основным материалом для производства тканей у китайцев был шелк, у англичан – шерсть, а на Руси – липовое мочало. Из мочала делали лапти и рогожу, из которой шили одежду и мешки. Продукция кулеткацкой мастерской пользовалась большим спросом у населения, приносила большой доход. В дореволюционной России семья Агишевых считалась богатой.

С приходом в Чувашию советской власти вся земля была объявлена собственностью государства. Для работающих на земле крестьян были назначены нормы сдачи сельскохозяйственной продукции государству. На кулеткацкую мастерскую был назначен свой управляющий из местных крестьян.

Семья Агишевых к тому времени состояла из шести человек, включающая трех дочерей и недавно родившегося мальчика, Леона. Глава семьи от нервных потрясений и давнишней чахотки умер, когда сыну исполнилось шесть лет, а старшей дочери было двенадцать лет. Матери трудно было справляться с хозяйством, и она стала сдавать часть земли соседям, а те помогали ей обрабатывать землю. Все почувствовали, что жить стало трудно.

Когда Леону исполнилось восемь лет, мать стала готовить его в школу. Собирая сына, она постоянно твердила:
– Учись, сынок. Старайся получить грамоту. Видишь, какая стала жизнь. А вон председатель сельсовета окончил четыре класса, человек грамотный. Он в поле не гнет спину и навоз не таскает. Он ручкой бумажки пишет и живет лучше нашего.

Ближайшая трехлетняя школа была расположена в соседней деревне на расстоянии трех километров. Школьники собирались вместе и по бескрайнему полю, продуваемому холодными ветрами, мимо кладбища, через глубокий овраг шли за знаниями. Старшие ребята, издеваясь над малышами, подходя к кладбищу, рассказывали страшные истории:
– Как-то в нашу деревню забрел заблудившийся незнакомый человек. В изорванной одежде, босой и голодный он ходил от избы к избе и спрашивал, как ему дойти до деревни, где он жил. А как называется деревня, он забыл. Люди давали ему кусок хлеба и, считая его сумасшедшим, отправляли от своего дома. Однажды утром его нашли замерзшим и похоронили во-он там, на краю кладбища.
Маленькая соседская девочка Алина ухватила Леона за руку:
– Мне страшно.
А рассказчик продолжал:
– Сказывают, по ночам этот сумасшедший встает из могилы и кричит:
– А-у, а-у.
– Это он все еще ищет свою дорогу.
И так дети каждый день рано утром с рассказами шли в школу, а вечером возвращались домой.
Вечером Леон рассказывал маме о событиях в школе. Просил добыть ему тетрадь и букварь. А мать только восклицала:
– Где же их взять-то, сынок?


2. Леон

Леон Агишев заканчивал третий класс начальной школы. С началом весны того года в его родной деревне Шумерля начался процесс объединения крестьянских хозяйств в колхоз. Из района приехали председатель райисполкома и представитель ГПУ. Они собрали актив деревни и стали составлять список богатых крестьянских семей, подлежащих раскулачиванию. Деревня была маленькая, и секретов в ней не было. Все знали кто, что и о ком сказал. Хозяйство Агишевых было признано кулацким. Спорным оставался вопрос, что делать с семьей Агишевых, выселять или не выселять ее из деревни. Люди отмечали, что Илем и ее еще несовершеннолетние дети не приносят никакого вреда деревне. Под давлением жителей было принято решение: хозяйство передать в собственность колхоза, а семья должна вступить в колхоз.

В результате коллективизации в доме Агишевых разместилось правление колхоза, а конюшни, зерновой амбар и скот перешли в собственность колхоза. Мать семейства Илем с тремя дочерьми перебрались жить в небольшой домик, построенный когда-то еще отцом Юманом для прислуги. При доме был небольшой огород, который закрепили за семьей. Так, некогда богатая семья, по материальному положению была уравнена с другими хозяйствами. Мать и все ее дочери стали колхозниками. Илем определили работать в поле, а дочерей – на скотном дворе.

В мае Леон принес матери табель об окончании трех классов, из которого следовало, что сын учился хорошо, и она поинтересовалась:
– Сынок, хочешь ли ты учиться дальше?
– Хочу. Если не учиться, то, как сестры, придется идти работать скотником, всю жизнь возиться в навозе! Жалко сестренок. Мне бы хотелось вам помогать, только, как, не знаю.
– Хорошо Лео, давай будем устраиваться учиться в четвертый класс.

Ближайшая средняя школа, куда мать с сыном обратились с заявлением о зачислении в четвертый класс, была расположена на расстоянии семи километров от деревни, но директор, ознакомившись с документами, заявил:
– Раскулаченных, классовых врагов, нам запрещено принимать в школу.

Получив такой отказ и погоревав, решили искать другую школу. Наконец нашли, где у них документы приняли и Леона зачислили в четвертый класс. А где жить мальчику?  До родной деревни десять километров! В школе посоветовали попроситься на постой к одинокой бабушке Илемпи, и мать с сыном пошли искать дом бабушки.

3. Бабушка Илемпи

Домик бабушки стоял на краю села Ишпеки. Небольшая покосившаяся изба с почерневшей от времени тесовой крышей была с улицы огорожена палисадником. Из стены избы на улицу глядели два темных стеклянных окна. От калитки к крылечку домика вела заросшая травой тропинка.

Подойдя к калитке, Илем заметила на крылечке бабушку, которая сидела на скамейке и глядела на подходящих к дому людей.
– Здравствуйте, – крикнула Илем, – к вам можно войти?
– Здравствуйте, – удивленно ответила бабушка, поднимаясь со скамейки. – Входите.

Она хорошо слышала и говорила тихим голосом. Мать с сыном подошли к крылечку, с интересом разглядывая хозяйку дома. Это была худенькая, небольшого роста женщина. На голове ее был повязан беленький платочек с голубенькими мелкими цветочками. Лицо изрезано глубокими морщинами. Щеки провалились из-за отсутствия зубов, уголки губ опустились. На ней было светлое цветастое платье, поверх которого надета вязаная серого цвета шерстенная кофта. На ногах теплые носки и легкие небольшие лапти.
– Так зачем вы ко мне пожаловали, дорогие гости? – заговорила бабушка мягким приятным голосом.
– Бабушка Илемпи, я записала своего сына Леона, – мать положила свою руку на плечо подростка, – учиться в школу, и пришли мы к тебе просится на постой.
– А где ваш дом?
– Мы живем в деревне Шумерля, что в десяти километрах отсюда.
– Бывала я в вашей деревне, знаю. Конечно, оттуда ходить сюда в школу далеко.
– Парень будет тебе помощником по дому, – продолжила Илем.
– Помощник – это хорошо. Бог не дал мне детей, вот и живу одна. Помощник – это хорошо. Пусть живет, я буду только рада. Если будет помогать, то за постой я с вас брать ничего не буду. Проходите в избу, посмотрите, определим ему место.
Войдя в избу, бабушка продолжила:
– Вот у меня свободная лавка, постель приготовите, и будет ему место.

Широкая лавка примостилась в углу избы. На ней стояло ведро с водой. У окна расположился небольшой столик, заставленный чугунками и посудой. Рядом с входной дверью около печи на стене висел рукомойник, а под ним лохань. В дальнем углу избы над аккуратно заправленной кроватью хозяйки на полочке стояли иконы. Бабушка заметила длительный взгляд на иконы и сказала:
– Я христианка, хожу в храм, благо в нашем селе он еще не закрыт.
– Бабушка Илемпи, ты где-то работаешь? – поинтересовалась Илем.
– Старая я уже, чтобы работать. Иногда на легкую работу в колхоз приглашают, но только иногда. Работаю на своем огороде, что вырастет, на том и живу. Куры у меня, коза дает молоко. Летом собираю лечебные травы. У меня в чулане собраны разные травы. Хмель обыкновенный, к примеру, хорошо помогает при бессоннице, пустырник там, как сердечное успокаивающее средство, наперстянка помогает при болезнях сердца. Иногда люди болеют, приходят ко мне. Я им даю травку, а они мне помогают. Так вот и живу. Сейчас вот надо дрова на зиму заготовить, сено для козы, работы много, а помощников нет. Одной жить тяжело.
– Ну вот, сейчас у тебя будет помощник. Ты не стесняйся, заставляй его работать. А он у меня парень исполнительный.


4. О жизни Леона у бабушки

Через неделю Леон с матерью приехали к бабушке. Они на лошади привезли картошку, муку, соль, одежду, постельные принадлежности и одежду, пошитую из домотканой ткани. Матрац из рогожи, набитый соломой, постелили на отведенную лавку. Его покрыли двумя домоткаными одеялами, положили подушку на перу, вот постель и готова.
– Лео, сказала мать, прощаясь, – ты по дому должен выполнять мужскую работу: колоть дрова, носить их в избу, носить воду из колодца. Мы будем приезжать к тебе через две недели.

В школе Лео приняли доброжелательно, посадили на первую парту. Учительница чувашского языка и литературы Надежда Ивановна, женщина среднего возраста, красивая, нарядно одетая показалась Лео строгой. Она рассказывала об истории чувашского народа, его обычаях, культуре.
– Сейчас запишем домашнее задание, – попросила учительница. – Поговорите с родителями об обычаях нашего народа и подготовьте рассказ. В следующий раз мы будем слушать ваши рассказы.

Вернувшись из школы, Леон заметил, что бабушка его ждала. Она приветливо встретила парня и стала хлопотать у стола.
– Давай, мой руки и садись обедать. На столе появилась тарелка с супом, заправленным крапивой, картошка в мундире и стакан из обожженной глины, наполненный козьим молоком.

Лео сел на лавку и стал усердно поедать вкусную пищу. Бабушка сидела напротив, подперев ладонью подбородок, и, любуясь, смотрела.  Наевшись, Лео попросил:
– Я сейчас быстро сделаю домашнее задание и пойду работать.
– Делай, делай, не торопись.
Убрав со стола посуду, он достал из сумки тетрадь, чернильницу непроливашку, перьевую ручку и стал что-то писать. Покончив с уроками, он вышел во двор и стал смотреть, что надо сделать. Почистил стойку козы, принес для нее из огорода травы. Прибрал развалившуюся поленницу в сарае. Расколол толстые поленья. Принес в избу воды из колодца, вынес накопившиеся под рукомойником помои. Работы по дому было много.

Вечером, когда стемнело, лампадку зажигать не стали, керосина не было. Леон попросил бабушку рассказать об обычаях чувашей.
– Обычаях, что это такое?
– Ну, что является главным в жизни чувашей.
– Главным, – бабушка помолчала, – пожалуй, почитание наших предков, наших умерших родственников. Вот я тебе расскажу, как в моей семье это было. У нас усопших поминали весной, летом и осенью, когда отмечались праздники.

Весенний праздник Манкун по времени совпадал с христианским праздником пасхи.  Накануне праздника топили баню. Специальный посыльный на коне ездил на кладбище и приглашал усопших родственников помыться. Для них в бане была подготовлена вода, мыло и веник. А в день праздника собирали нарядного верхового, который на украшенном яркими лентами коне утром ехал к живущим родственникам и приглашал их в гости. Когда родственники шли в гости, то встречающиеся им прохожие обычно говорили: «Пусть будет возможность ласково поговорить да с душой попеть!». А другие говорили: «С добрым настроением пойти, с добрым – вернуться!»

Летом после посевной считалось, что земля беременна и несколько недель запрещались работы в поле. Это был праздник Уява, праздник жертвоприношения. На обрядном месте закалывали лошадь, телят, овец и в нескольких котлах варили мясо. Потом молились, просили дождя, купались в воде. В это время в четверг на седьмой неделе после пасхи отмечался праздник Симек, когда люди ходили на кладбище поминать родственников.

Главным осенним праздником поминовений усопших считался октябрьский праздник Юпа. Обычно во время похорон  на могилу ставили временный маленький прощальный столбик. В дни праздника столбик меняли на высокий постоянный деревянный или каменный столб. Для мужчин ставили дубовый столб, а для женщин – липовый.

Живущие чуваши разговаривают друг с другом вежливо, дружелюбно. Грубость не допустима.

У Леона была хорошая память. Бабушка рассказывала интересно, и он все запомнил.


5. Профилактика тифа

В годы коллективизации крестьянских хозяйств, когда уровень жизни людей резко упал, в сельских районах страны возникли случаи заболевания сыпным тифом. Для профилактики заболевания в школе, где учился Леон, как и во всей стране, проводилась борьба с вшивостью. В школе появились плакаты:

«Вошь разносит сыпной тиф.
 Береги себя, береги коллектив!»

или

«Знай, одиночка, знай коллектив:
 где грязь – там вошь, где вошь – там тиф!»

Учителя стали следить за тем, чтобы одежда учеников была опрятной, а тело чистым. Однажды учительница Надежда Ивановна попросила Леона зайти с ней в учительскую.
– Леон, – обратилась учительница, – я знаю, что ты живешь у бабушки Илемпи. Скажи, как часто ты моешься в бане?
– Иногда моюсь, – неохотно отвечал Леон. Ему такой разговор не нравился.
– Леон, рубашку ты уже давно не менял, она пахнет потом, и тело твое грязное. Это рассадник для вшей. Ну-ка, покажи голову.

Леон наклонил голову и Надежда Ивановна, раздвигая волосы пальцами, быстро осмотрела виски  и затылок.
– Ну вот, в голове есть гниды, яйца вшей. Сегодня же помойся в бане, рубашку пропарь и постирай. Завтра приходи в свежей рубашке. Да и волосы постриги.
Выйдя из учительской, Леон чувствовал себя раздавленным. Он не обиделся, но ему было стыдно, что так запустил себя.

Вернувшись из школы домой, он с порога заявил:
– Бабушка, сейчас я буду топить баню.
– Баню? А что случилось? В середине недели?
– Давно не мылся, и белье у меня грязное.
– А дрова?
– Схожу в лес, насобираю валежника, на баню хватит.
– Ну, тогда давай топи.

Наскоро перекусив, Леон отправился в лес, насобирал вязанку валежника и принес в баню. Затем натаскал из колодца полный котел воды, емкость для холодной воды и затопил печь. Баня топилась по-черному. Трубы из печки не было, весь дым попадал в баню и выходил из нее через открытую дверь. В результате стены бани были покрыты слоем сажи.

Мыла не было. Все деревенские пользовались для мытья тела и стирки белья щелоком. В предбаннике у бабушки стояло ведро, которое она наполняла золой и заливала водой. Водный настой, мыльный на ощупь, назывался щелоком.

Когда печь бани протопилась, и котел с водой нагрелся, а дым покинул помещение, бабушка пошла проверить.
– Лео, иди, мойся, я уж потом за тобой.

Леон, войдя в баню, зажег керосиновую лампу, тусклый огонек которой слабо освещал помещение. Раздевшись, развесил свое белье на жердочке, прилаженной над печкой, плеснул ковшиком на раскаленные камни. Из печки выстрелил упругий пар, прямо в белье. Сразу стало тепло. Наполнив тазик водой и, добавив в нее щелока, стал мыться, растирая тело мочалкой. Затем он добавил еще пара, попарился, похлестав себя веником, полежал на полке, ожидая, когда все живности в его белье от горячего пара погибнут. Затем надел это белье на себя. Сменного белья у него не было. Скоро приедет его старшая сестра и привезет чистое белье.

Выходя из бани, он почувствовал чистоту тела и легкость духа. Сейчас он соответствовал требованиям школы.

6. Прощай школа

Четыре года Леон Агишев учился в семилетней школе неполного среднего образования. Его учили закономерностям развития природы, общества и мышления, формировали коммунистические взгляды, воспитывали в духе высокой нравственности и патриотизма. Срок обучения закончился.  Весной сданы последние выпускные экзамены, и Леону выдали свидетельство об окончании семилетней школы.

На семейном совете родственники посоветовали выпускнику выбрать рабочую профессию, но парень мечтал об учительской специальности. Отговаривать его не стали и посоветовали поступать в Чебоксарский педагогический техникум. Однако затея эта оказалась не удачной. В приемной комиссии учебного заведения документы не приняли: у них было указание сверху, выходцев из кулацких семей не принимать. Вот так и разрушилась еще одна мечта. Леон, подавленный неудачей, вернулся домой к матери.

О неудаче узнала вся деревня. Как-то вечером в избу Агишевых постучалась учительница шумерлинской начальной школы. Она посочувствовала своему бывшему ученику и подсказала, что в городе Казани есть строительный техникум, в который принимают всех желающих без дискриминации по социальному происхождению.

И вот четырнадцатилетний юноша, одетый в худенькую одежду, в лаптях на ногах, и плохо владеющий русским языком, но со свидетельством о семилетнем школьном образовании, самостоятельно на пароходе добрался до Казани. Здесь все получилось, как надо. Он сдал вступительные экзамены и был зачислен в строительный техникум. Только вот его лапти, не рассчитанные на городские каменные мостовые, развалились, и он остался босиком в чужом городе, не имея денег на новую обувь. Его босоногого заметила пожилая женщина – завхоз техникума. Она раздобыла чьи-то старые поношенные ботинки, принесла и заставила их надеть.

Учился Леон с интересом и успешно. За упорство и трудолюбие получал ударную стипендию, которая была единственным источником его существования. Питался впроголодь.

Был он невысокого роста и, когда вызывали к классной доске, забирался  на табуретку, чтобы писать в верхней части доски. К последнему курсу за лето с ним что-то произошло. Окреп и подрос до ста восьмидесяти сантиметров. После окончания техникума его в числе лучших пятерых выпускников направили на работу в Иркутск, затем в Забайкалье – в Читу.

Вот так, преодолевая препятствия, связанные с раскулачиванием родителей, Леон получил строительную специальность.

7. Трудоустройство

– Это же полный идиотизм! Окончить техникум в центре страны и выбрать направление на работу в глухую Сибирь, куда раньше людей в ссылку отправляли! – возмущалась мать Леона, узнав о его распределении.
– Наверное, она права. Это все мой юношеский максимализм, желание совершить трудовой подвиг – вспоминая разговор с матерью уже начал сомневаться Леон, лежа на полке плацкартного вагона, еле ползущего в далекую Сибирь. – Но ведь как романтично выглядит желание построить новый завод, – новые мысли оправдывали его поступок.

Наконец, после долгого пути, пассажирский поезд подошел к Петровск-Забайкальску, раскинувшемуся вдоль Трансибирской железнодорожной магистрали на семь километров. Здесь строился Петровск-Забайкальский металлургический завод, градообразующее предприятие.

Сойдя с поезда, оглядевшись вокруг и закинув за плечи вещевой мешок, Леон отправился на завод. На его местонахождение указывали высокие трубы, из которых столбом поднимался густой черный дым. В воздухе пахло гарью.

После предъявления своих документов в отделе кадров, Леона направили в строительный отдел на собеседование, выписав временный пропускной документ на территорию завода. Пройдя через проходную, новичок с трудом разыскал указанного руководителя. Начальник строительного отдела Николай Михайлович, пожилой человек небольшого роста, по всему видать, очень добрый человек, встретил Леона радушно:
– Мы тебя давно уже ждем. Работы много, а специалистов нет. Ну, давай рассказывай, как добрался, где устроился.
– Так я к вам прямо с поезда.
– Ну да, ну да. Чего это я? Место для тебя подготовлено, будешь жить в общежитии. Вот тебе направление, отдашь его коменданту и заселяйся. А вот с работой определиться пока сложно. Мы не успеваем в срок сдать объекты, поэтому ты поможешь пока закрыть узкие места.  Завтра пойдешь работать в бригаду плотников Макара Байдюка в должности рабочего.
– Николай Михайлович, я же не плотник!
– Ничего, ты строитель. Потом перейдешь в другую бригаду, бетонщиков.
– Но я ехал сюда с надеждой...
– Спокойно! Поработаешь в разных местах, посмотрим, что ты умеешь, а там видно будет. Начинаем работать в восемь часов утра. Сейчас иди снова в отдел кадров, оформляйся, пройдешь инструктаж по технике безопасности, пожарной безопасности и завтра на работу.

К концу дня Леон оформился на работу и заселился в общежитие. Ему досталась маленькая комната с печным отоплением в одноэтажном деревянном бараке. В комнате стояла застеленная шерстяным одеялом кровать, прикроватная тумбочка, стол с табуретом и вешалка для одежды.

 На следующий день бригадир Макар Байдюк поручил Леону на пару с опытным рабочим стелить пол в строящемся заводском здании, а также ставить оконные и дверные блоки. Так начались трудовые будни молодого специалиста. В свободное время он брал в заводской библиотеке художественную и техническую литературу, много читал.

Однажды начальник строительного отдела Николай Михайлович поручил Леону составить объем работ по ремонту школы. Леон пришел в школу. Директора в ту пору на месте не оказалось, и ему вызвалась показать здание завуч Мария Александровна. Это была молодая, энергичная, небольшого роста с заплетенными в косу светлыми волосами, к тому же, красивая учительница русского языка и литературы.
– Мария Александровна, вы такая молодая и уже завуч, как это случилось?
– Я полгода поработала, а затем бывший завуч ушла в декрет. Директор мне предложила, я и согласилась.
– А что Вы заканчивали?
– Я окончила Иркутский педагогический институт и прибыла на работу по направлению.
– И я также. Что, по вашему мнению, в школе надо ремонтировать?
– Прежде всего, пол, вот в этом коридоре, видите, он совсем провалился. Потом крыша, при таянии снега, вот в этом месте постоянно капает. Крыльцо, тоже надо обновить. Ну и, наконец, освежающую окраску стен, потолков.
– Ремонт можно сделать летом, эти сроки вас устраивают?
– А можно в зимние каникулы?
– Кое-что можно. Но крышу – только летом.

В последующие дни Лео встречался с Машей еще несколько раз и в школе, когда он туда приходил по делам работы, на комсомольском собрании завода, где она была членом комитета комсомола. Они стали замечать друг друга.

Через год работы на заводе в возрасте девятнадцати лет  Леон Агишев был призван на службу в ряды Красной Армии. А через год весной одна тысяча девятьсот тридцать девятого года в Монголии на реке Халхин-Гол началась война. Леон принимал участие в этих событиях мотоциклистом-разведчиком в отдельном разведывательном батальоне.

После разгрома японских войск и подписания в сентябре совестко-японского соглашения о прекращении боевых действий, Леона демобилизовали из армии, и направили обратно на завод.  Снова устроился на работу, встретился с Машей. Вскоре они поженились и прожили в любви почти два года. У них родился сын. А потом случилась беда.

8. Война

Разве это можно умом понять, что цивилизованные государства Запада могут напасть на соседа, чтобы убивать людей и грабить? Это же поступок дикарей, варваров. Но именно так началась наша Великая Отечественная Война с немецкими захватчиками. Это фашистская Германия без объявления войны вероломно вторглась в пределы СССР 22 июня 1941 года.

Толпы мужчин и женщин, добровольцев и призывников, молодых и пожилых шли в военкоматы, чтобы их зачислили в войска Красной армии. Руководители предприятий пытались удержать специалистов высокой квалификации, получить на них бронь, но не всегда это получалось. 

Леон прощался с женой и еще совсем маленьким сыном.
– Машенька, моя любимая, как я люблю наше гнездышко, но не суждено нам спокойно жить. Ты уезжай жить к родителям в Хабаровск, там будет спокойнее. А я буду вам туда писать, – ласкаясь, говорил он.
– Ты береги себя, – плакала она, обнимая любимого.
 В начале июля отобранных военкоматом призывников посадили на поезд и отправили в Новосибирск, где формировались двадцать четвертая армия. Здесь собрались не только новобранцы, но и воины запаса, те, кто был обучен, и имел боевой опыт на войсковых операциях у озера Хасан и реки Халхин-Гол.

Леона зачислили в мотострелковый полк. После краткого обучения и принятия присяги полк выдвинулся к Москве, и занял линию обороны. Еще не успели, должным образом окопаться, как появились немцы. Они действовали по обычной схеме. Шеренга солдат выдвинулась к позициям русских, ведя огонь, поливая свинцом из пулеметов с флангов.

Однако, когда шеренга приблизилась на расстояние досягаемости, последовал меткий огонь из винтовок и карабинов. А там, где фашисты достигали позиций, завязывались страшные рукопашные схватки. В ход шли не только штыки, но и саперные лопатки, ножи. Понеся большие потери, немцы отступили и сменили тактику. Они стали уничтожать сибиряков авиацией, артиллерией и минометами.

Шестого декабря 1941 года началось генеральное наступление наших войск под Москвой. Начались кровопролитные бои. Наши войска, наращивая силы, усиливали давление на противника. Через сутки боев фашисты дрогнули, начали отступать. Потери с обеих сторон были огромные, земля  буквально была усыпана трупами солдат. Началось, впервые после начала войны, крупное фронтальное наступление наших войск.

В этом бою Леон был ранен в ногу и попал в медсанбат, где лечился около месяца. После излечения его перевели в отдельный батальон связи с названием: «Пункт сбора донесений» (ПСД) при штабе дивизии.

В этом батальоне прослужил до окончания войны. Вначале был рядовым, затем командиром отделения, командиром взвода. Взвод ПСД состоял из трех мотоциклистов, десяти конных и десяти пеших и подчинялся непосредственно начальнику оперативного отдела дивизии. К взводу были прикреплены три мотоцикла модели М-72 и десять лошадей.

Взвод был обязан, чтобы все боевые донесения, поступавшие от войсковых частей, своевременно доводились до начальника штаба дивизии, и, наоборот, все приказы штаба, адресованные обратно в войсковые части, личным составом ПСД должны доставлялись немедленно, в любое время суток, в любых боевых условиях, несмотря на шквальный огонь и атаки противника.

Под сильным снайперским и пулеметным огнем противника, где ползком, где короткими перебежками от одной ямки к другой сержант Леон Агишев неоднократно доставлял боевые документы в штаб батальона.

Однажды, летом надо было срочно доставить пакет начальнику штаба батальонной артиллерии. Командир штаба дивизии вызвал и спрашивает:
– Сержант Агишев, новым мотоциклом управляешь хорошо?
–  Так точно. Езду освоил.
– Тогда вот тебе пакет, срочно доставь его начальнику штаба батальонной артиллерии.

Темнело, приближалась ночь. Леон сел на мотоцикл и поехал. Мотоциклы поступили во взвод недавно, и у Леона еще не было достаточного опыта езды. Но пока он ехал уверенно. Дорога вошла в лес. Здесь было уже темно. Включать свет не хотелось. Линия фронта проходила близко, и противник мог затаиться в лесу. Конечно, шум мотора мотоцикла обнаруживал мотоциклиста, но не очень четко. Так в темноте, с трудом обозревая границы дороги, он и ехал. Вдруг, неожиданно влетел в незамеченную яму. Руль из рук вылетел, и тело полетело вперед и вбок. Ощупал себя, планшета нет. Ремешок, перекинутый через плечо и удерживающий папку с документами, лопнул и улетел куда-то. Ползая на коленках, стал ощупывать землю вокруг. Нашел. Ремешок связал и снова закрепил планшет на себе.

Мотоцикл легко завелся. Сейчас, чувствуя, что опаздывает, Леон включил свет фары и быстро помчался к месту назначения. Прибыл вовремя и вручил пакет.   
Много было разных неожиданных случаев.

Как-то зимой искали место для обустройства пункта сбора донесений. Облюбовали одно место на перекрестке дорог, вокруг еловый лес. Рядовые взвода Андрей Плотников и Тарас Гречко начали валить лес. Обычно рубили сруб в три ряда, и на нем ставили палатку.

В это время фашисты начали артобстрел места новой стройки. Снаряды ложились точно на развилке. Пришлось ложиться. Леон бросился в снег в какую-то выемку и посмотрел в небо. Там кружил корректировщик. Снаряды по наводке рвались тесным кольцом вокруг, комья мерзлой земли взлетали и падали, ударяя по спине. Еще подумал: «Что, если упадет дерево? Оно же сучьями проткнет тело насквозь». В этот момент одна из глыб крепко ударила по голове, и Леон потерял сознание.

Скоро взрывы прекратились. Самолет корректировщик улетел, и связисты бросились искать трупы своих товарищей. Они были уверены, что под таким огнем в живых никто не остался. Подбежали к месту, где лежал командир, откопали. Оказался живой, только сильно побит комьями мерзлой земли.

Рядовые Андрей Плотников и Тарас Гречко тоже были живы. Когда начался артналет, они легли вдоль сруба, это их и спасло. Падающие елки заживо похоронили бойцов, но в то же время прикрыли их от ударов комьями земли, а сруб предохранил от осколков. Связисты извлекли их из-под елок целыми и невредимыми.
Вот так и воевали до конца войны.

В ноябре сорок пятого года Леона досрочно демобилизовали, как строителя для восстановления народного хозяйства. После долгой разлуки он вернулся домой к родной матери, в свою деревню Шумерля. На груди солдата висели медали «За оборону Москвы», «За боевые заслуги» и орден  Отечественной войны 2-й степени.

9. Маша

Проводив мужа в армию, Маша осталась одна с годовалым сыном Толиком. Надо было срочно решать, как жить дальше. Оставаться здесь в Петровск-Забайкальске было нерезонно. В школе уговаривали не уезжать, не хватало учителей. Директор обещала помочь устроить ребенка в ясли. Но без постоянной поддержки родителей, Маша уже не представляла свою жизнь.

Неожиданно приехал отец, и все решилось. Александр Николаевич Макаров, еще крепкий коренастый мужчина сорока восьми лет, отпросился с работы на три дня и торопился увезти дочь и внука домой. В трудные дни войны родным надо быть рядом. Уволившись из школы, увязав в котомки нажитое богатство и попрощавшись с соседями, учительница с сыном и отцом отправилась поездам на свою малую родину в город Иркутск.

Город встретил их теплой солнечной погодой. Ведь не зря сравнивают погоду на южном Байкале с погодой Крыма. Расположился город на берегах реки Ангары, в шестидесяти шести километрах от озера.

Они шли с вокзала по знакомым улицам, утопающим в зелени. В палисадниках одноэтажных деревянных домов хозяева заботливо выращивали цветы и кустарники. Дороги улиц грунтовые, в непогоду они превращались в непроходимую грязь, и ходить по ним можно было только в резиновой обуви. Вот улица с роскошным садом средней школы, которую Маша оканчивала. А вот и родной дом с палисадником и парой окон, выходящих на улицу. Через калитку они вошли во двор и, поднявшись на крылечко, проникли в сени и через утепленную дверь попали в дом. Ничего здесь не изменилось. Справа стояла русская печь и небольшая кухонька, а слева три жилые комнаты. Одна – родительская, другая – младшего брата, который уже два года служил в армии, и третья – Машина.

Мама, Татьяна Васильевна, была на работе. Она работала на деревообрабатывающем комбинате, где делали лыжи и деревянную тару для снарядов.

Маша прошла в свою комнату. Здесь было все приготовлено для их приезда. Кровать заправлена, высокие подушки. Рядом стояла детская кроватка. Видать внука здесь ждали.

Отец, отобедав с дочерью, заторопился на швейную фабрику, где он работал слесарем наладчиком и ремонтником оборудования.

Вечером семья собралась за столом и устроила вечер воспоминаний. Решили, что Маше надо работать, Толика устроить в ясли.

Маша сходила в школу, которую окончила, встретилась с учителями, директором и ее приняли на работу учителем русского языка и литературы.

В школе многое изменилось. С уходом в армию рабочих производственные предприятия испытывали нехватку рук работников, а фронт требовал больше военной техники, продовольствия, обмундирования, строительных материалов. На предприятия пришли школьники. Они работали с большим желанием, однако были физически слабыми и быстро уставали. Поэтому часто было так, что на одном станке работали двое подростков, сменяя друг друга через каждый час – два.

Известия с фронта были печальными. По радио диктор Юрий Левитан сообщал, что войска Красной Армии опять отступили и сдали населенные пункты. И писем ни от брата, ни от Лео уже давно не было. Маша уже не раз видела, как мама, уединившись на кухне, плакала. Она подходила к ней обнимала за плечи, опускалась около нее на колени, и теперь они уже вместе плакали. У них было одно горе, они боялись потерять своих близких. Их тревожила неизвестность.
– Почему нет писем? Ну, неужели трудно написать, хотя бы строчку? – восклицала Маша.
– Может быть, и написали, да в карманах носят, не могут сходить до почтового ящика, – пыталась успокоить мама. – Успокойся, дочка, будем ждать.

А однажды Маше приснился сон. Будто ее любимый Лео лежал больной на полу и просил воды попить, а кругом что-то грохотало. Она проснулась, быстро села на кровати. Было раннее утро. Родители уже вставали. Маша пыталась понять, что произошло. Почему приснилось такое. Ведь просто так не приснится. Значит, что-то произошло.
– Господи, спаси и охрани, – повторяла она слова молитвы, Господи, помоги моему любимому.

Встала с постели, заправила кровать. Сын Толик еще крепко и беззаботно спал в своей кроватке. Выйдя на кухню, увидела родителей, они собирались на работу.
– Мама, мне такой страшный сон приснился, и стало тревожно. Пересказывая сон, она неосознанно сгущала свои предположения, веря в них. Мама, я не могу больше ждать в неизвестности, лучше бы я сама там была, было бы легче.
– Дочка, ты много думаешь об этом, скучаешь, мучаешься, вот такие сны и приходят. Успокойся, как-то ведь надо жить дальше. В каждой семье сейчас такое горе. Давай вместе будем ждать.

И все-таки, родившаяся мысль «лучше бы я сама там была», зацепила ее, зрела в сознании. Днем она специально зашла в военкомат.
– Товарищ военный комиссар, у меня муж и брат воюют на фронте, а писем нет. Как мне быть?
– Как много приходят сюда людей, и все с таким вот вопросом. А я могу ответить только одно: почта пока работает неудовлетворительно. Ждите, верьте своим близким людям, все образуется.
– Товарищ комиссар, я хочу попасть на фронт, хочу воевать, помогите мне получить воинскую должность.
– У вас сейчас какое образование и должность?
– Образование высшее, окончила педагогический институт, работаю учителем.
– Законом нам запрещено призывать в армию учителей. Но я запишу вашу фамилию и адрес. Если появится возможность, вызову.

В марте сорок второго года в соответствии с постановлением Комитета обороны военкоматы стали формировать женские взводы воздушной обороны страны. Машу вызвали в военкомат и выдали повестку с зачислением на курсы прожектористов. Маша вернулась домой, ознакомила родителей со своим решением. Все были просто ошеломлены, ругали ее.
– Ты что бросаешь сына?
– Нет, мой сын остается с вами. Все решено! Вот повестка военкомата на руках.

Так Маша оказалась в войсках противовоздушной обороны (ПВО). Прожекторные установки, размещаемые на расстоянии трех-четырех километров друг от друга, во время ночных авианалетов должны ловить лучом вражеские самолёты и непрерывно освещать их до того момента, пока их не собьет зенитная артиллерия или истребительная авиация.

В первом же бою Маша познала тяжесть войны. Во время авиационного налета противника ее отбросило взрывной волной к кирпичной стене. От удара потеряла сознание. Очнулась лежа на боку, был уже вечер. Встала на четвереньки, села. Тело вроде целое. Подвигала руками, больно, но терпимо. Лицо болело. Встала и пошла в отделение. Вся в крови. Там быстро перевязали голову, руку левую выше локтя. Потом пошла получать ужин. В глазах потемнело. Упала. Привели в сознание, а тут опять налёт. Раздались команды:
– Быстрей! Скорей! Давай!
А на следующий день она сдавала кровь для тяжелораненых.

Такой оказалась война. Со своими подругами и товарищами сержант Агишева Мария Александровна дошла до Берлина и получила награды: медаль «За боевые заслуги» и орден Красной Звезды.
 Это был уже опытный воин.

Вспоминается наступательная операция, когда по приказу маршала Г.К. Жукова использовались прожекторы.

Установки разместили в удалении шестисот метров от переднего края обороны и на расстояниях ста-двухсот метров один от другого. После мощного авиационного и артиллерийского огневого налёта сразу вспыхнули сотни прожекторов. Их свет был направлен прямо на позиции противника, ослепил и ошеломил его.

После окончания войны Маша вернулась домой к родителям, где ее встречал сын. Брат писал, что скоро будет демобилизация. И от мужа получила письмо, где тот сообщал, что его демобилизовали и направили на работу. И самое главное: он ждет воссоединения своей семьи.
 
10. Начальник строительства

После войны, демобилизовавшись из армии и вернувшись в родительский дом, Леон Агишев без промедления отправился в область, чтобы встать на военный и партийный учет. Ознакомившись с послужным списком о прохождении воинской службы, Леона назначили работать заместителем секретаря райкома партии, а после трехмесячного испытания – секретарем райкома. В районе ему предоставили служебный дом, куда он привез из Иркутска свою жену и сына.

У секретаря райкома партии в распоряжении был личный транспорт – это лошадь с санями, а летом с тарантасом, и секретарь не засиживался в кабинете, а часто разъезжал по колхозам. В те годы партией была поставлена задача, поднять сельское хозяйство в районах, не попавших под немецкую оккупацию, организовать должным образом работу колхозов для производства продуктов питания.

Однажды Леона вызвали в обком партии. В назначенный час приехал, доложил о себе. Помощник секретаря, взглянув на документы, ответил:
– Присядьте на стул. Товарищ первый секретарь скоро освободится, я вам сообщу.

Леон сел на один из стульев, поставленных вдоль стены приемной. Здесь сидели еще несколько человек, ожидавших очереди, наверное, в другие кабинеты. Из приемной можно было попасть в три кабинета, на дверях кабинетов висели таблички, указывающие должность хозяина кабинета. Вскоре помощник секретаря объявил:
– Товарищ Агишев, пройдите в первый кабинет.

 Леон вошел. Кабинет просторный, светлый. Напротив, стоял т-образный стол, за которым сидел хозяин. Он поднялся из-за стола, сделал несколько шагов навстречу, поздоровался:
– Здравствуйте товарищ Агишев, – он протянул руку для пожатия, – проходите вот сюда, поближе садитесь.

 Сам вернулся на свое место, сел. Одетый в суконную, защитного цвета гимнастерку, он походил на военного человека. Внимательным взглядом ощупывал, изучал посетителя. 
– Леон Юманович, – произнес первый секретарь, заглянув в записку на столе, – как вы чувствуете себя в должности секретаря райкома партии?
– Трудно. Это непривычная для меня работа. Возможно, не везде справляюсь.
 – Знаю, что трудно. Но пока нет кадров. А сейчас возникли новые трудности. Во время войны некоторые крестьяне прирезали часть необрабатываемых земель к своим приусадебным участкам. Земля – государственная собственность, переданная колхозам, и ее надо вернуть. Дело это деликатное. Землю надо вернуть и не поссорить крестьян с государством.

Кроме того, с окончанием войны и ростом сельского населения, партия считает, колхозники могут и должны увеличить поставки государству сельскохозяйственной продукции. Значительную роль в решении этих задач мы отводим председателям колхозов. А потому мы на заседании обкома партии решили предложить вам должность председателя колхоза. Что вы на это скажете?

Леон хорошо знал состояние дел в деревне. Что там работали в ту пору только женщины, дети и старики. Что учрежденная Комиссия по делам колхозов возвращала в колхозную собственность земли, прихваченные крестьянами во время войны. За три года было отобрано у крестьян около десяти миллионов гектаров земли, из-за чего отношения между колхозниками и советской властью дополнительно обострились. Так восстанавливалась разрушенная войной экономика.

В этих условиях вторичного раскулачивания Леону предложили возглавить колхоз. Он знал, как тогда требовали: либо соглашайся, либо партийный билет клади на стол. Но как соглашаться, если совсем недавно своя семья была раскулачена, когда на себе познал репрессии государства к раскулаченному?
– Я строитель по образованию. В сельском хозяйстве ничего не понимаю. Товарищ первый секретарь, прошу вас, направьте меня работать на любую стройку в любом качестве, только не руководителем колхоза.

Разговор не получился. Секретарь обкома с недовольным видом дал знать, что прием закончен. Леон расстроенный вышел из кабинета и уехал домой.

Вскоре его снова вызвали и предложили работу в качестве начальника строительства завода в Чувашской республике. Проект был готов, площадка определена в чистом поле. Трудовых ресурсов нет, транспортные средства в основном на конной тяге. И началось! Подбор специалистов, помощников, уточнение финансирования, заключение договоров на поставку оборудования и сроков поставки, поиск строителей для возведения здания цеха, котельной. Постоянные заседания, решения частных вопросов, контроль исполнения поручений, разъезды. Времени не хватало. А сроки выполнения основных этапов строительства находились на контроле обкома партии.

Для строителей и их семей были построены бараки. Здесь жил и начальник строительства. Порой люди приходили вечером в комнату своего начальника Леона Юмановича и за чашкой чая проводили оперативные совещания до поздней ночи. А днем разъезды, набор строительных рабочих из разных деревень, их обучение. Заключение договоров о поставке строительных материалов, их приемка, разгрузка, решения вопросов скудного финансирования через Министерство и обком партии.

Наконец, строительство завода закончено. Леону Юмановичу было предложено укомплектовать завод трудовыми коллективами и возглавить его работу.