Целина

1957 год.  Июль месяц.  Москва готовится встретить Всемирный фестиваль молодежи, а  мы. . . . готовимся  отправиться на целину, осваивать новые земли.  Сожалений о том, что не будем  на  фестивале,  нет.  Есть только  нетерпеливое желание поскорее отправится в неизвестное – ведь это так далеко:  Красноярский край, Хакасия, и так интересно: проехать пол страны, увидеть новые города, встретиться с новыми людьми и, наконец, почувствовать себя целинником.
     Я уже не помню, обязательной ли для нас, только что окончивших первый курс института, была поездка на целину, но точно помню, что существовал так называемый КОК (комсомольский отдел кадров), который определял, кто из нас достоин поехать на освоение целинных земель. Запомнился мне этот факт слезами обиды одной из моих сокурсниц – КОК посчитал её недостойной такой “радости”.
     Прошло больше шестидесяти лет, и память, как я её называю – привередливая дама, практически всё растеряла на этом долгом пути. Отдельные эпизоды, отдельные куски диалогов, размытые лица моих, тогда ещё юных товарищей – вот и всё,  что осталось от того, наверное, первого большого приключения в моей жизни.
      Чтобы восстановить события тех двух с половиной месяцев целинной жизни я решил обратиться за помощью к Алексею Платошкину – фотолетописцу наших студенческих лет. Фотоаппарат тогда был только у него и всегда с ним Я надеялся, что его снимки позволят освежить мою память, высветить то благословенное время молодости, товарищества, первых увлечений и, не без этого, разочарований.
     Немного расстроился после того, как  просмотрел негативы целинных снимков.  Время оказалось безжалостным не только к моей памяти, но и к Лешкиным пленкам. Зерно, как патина на старых картинах, покрыло негативы, лишив четкости и детализации изображения на них. Возился долго: выбирал, и убирал, редактировал в Photoshop-е и опять отказывался от того или иного кадра. Набралось около десятка приличных снимков.  К сожалению, я не могу здесь разместить здесь эти отпечатки того давнего “героического” кусочка нашей студенческой жизни. Просто они мне помогут воскресить для этого очерка некоторые её эпизоды.
     Не знаю, как протекает студенческая жизнь сейчас,  но тогда  в 50-е годы прошлого века у нас, в Менделеевке, она бурлила: вечера художественной самодеятельности, походы в кино, встречи с поэтами (до сих пор вспоминаю приезд к нам молодого Е. Евтушенко), поездки в совхозы на сбор урожая картошки и многое-многое другое. А какие задиристые были наши комсомольские конференции, на которых обсуждались то факультетская газета “Молодость”, в которой наши старшие  товарищи усмотрели, что-то идеологически неверное, то аморальное поведение одного из наших товарищей-комсомольцев, то еще что-то.
О  конференциях я вспомнил не зря.  Одна из них проходила после нашего приезда с целины. На ней подводились итоги работы нашего  отряда и награждались особо проявившие себя там студенты. Награды получили почти все. В заключение награждения Алик Краснов – наш комсомольский вожак объявил, что двух целинников Комитет комсомола института представил к награждению медалью “За освоение целины”, потом после небольшой паузы Алик добавил, что, скорее всего, медалей не будет. Так оно и вышло – не наградили, и  особо отличившиеся оказались без наград. Среди этих двух был и Ваш покорный слуга. Шуток в наш адрес было много, но мы с Эдиком Красовским (так звали второго особо отличившегося) не обижались.  Кстати, медали потом получили те, кто на следующий год вновь поехал на целину
      За что же меня так неудачно “наградили” медалью? Если мне не изменяет память, я был единственным из нашего целинного отряда, кто непосредственно участвовал в уборке хлеба, т.е. работал на комбайне, правда, всего лишь копнильщиком. Целыми днями я стоял на верхней площадке копнителя и вилами распределял по площади копнителя  падающую в него солому, а когда копнитель наполнялся соломой, нажимал на педаль и сбрасывал готовую копну на уже сжатое поле. Работа, не ахти какая, но выносливости требовала, особенно, если принять во внимание, что работали мы в поле  с 7-8 часов утра до самой темноты.
      Об этом моём “трудовом героизме” свидетельствует предлагаемая вашему вниманию фотография (Экипаж).  По-моему, она правдиво передает атмосферу и фактуру того времени: комбайн “Сталинец-6;, тянущий его трактор ДТ-54, а главное – экипаж  этой  системы боевой.  Я и сейчас с благодарностью вспоминаю весёлого и энергичного Жору – комбайнера (он третий слева), относившегося ко мне – 18-летнему юнцу, как к хорошему товарищу и главному помощнику в ту,  полную приключений страду. Я же стою с ним рядом (второй слева) в городской  модной кепке, в телогрейке и в кирзовых сапогах и, самое главное, довольный той целинной жизнью в палатках с небогатой на разнообразие едой (картошка, каши), но зато с песнями и танцами вечерами у костра и легким флиртом с нашими девчонками.

     Наше пребывание на целине  проходило в два этапа. На первом этапе мы занимались сенокосом. И бивак для жизни вне работы устраивали себе сами. Девчонкам местные власти предоставили вагончики для жилья, а мы,  мужики, организовали палаточный лагерь.
     До сих пор вспоминаю, как мы разбивали палатки.  Для первой палатки, в которой потом спал и я, не поленившись, вырыли углубление по площади палатки и по глубине равной высоте сооруженных затем нар для сна. Для других  палаток копать землю не стали, а нары соорудили “над землёй”. И хакасская погода вскоре над нами, обитавшими  в первой палатке, посмеялась. В одну из ночей  к нам в гости пришла гроза, и мы проснулись не только от грома и шума дождя, но и плеска воды под нашими нарами.  Дождевая вода потоками стекала к нам в палатку (она стояла на легком склоне) и скоро наши матрасы поплыли. Словом, смех и грех, а матрасы сушили долго и нетерпеливо.
     В период сенокоса были и свободные дни, которые мы посвящали знакомству  с окрестностями.  В памяти чуть просвечивает наше с Лёшкой Платошкиным однодневный поход на озеро Бечо (удивительно, что память сохранила название озера). Совершенно не помню, сколько мы протопали километров до него, купались ли в нём или нет и какой вкус воды этого чуда Хакассии. Только сейчас в интернете по-настоящему познакомился с ним.

     В сентябре начался второй этап нашей целинной жизни – уборка урожая. Мы переехали к месту нашей жатвенной деятельности. Не стало палаток, спали в землянках и …., трудились, трудились и трудились, в основном на току. Посиделок у костра с пением наших советских и студенческих песен тоже стало мало – уставали от каждодневной и многочасовой борьбы за урожай.
     Еду нам готовили наши же девчонки. Дежурили по очереди, парами: девочка-кухарка и парень ей в помощь (наколоть дрова, разжечь печь и поддерживать в ней огонь). Здесь не могу не вспомнить того же Лёшку Платошкина. Как-то заглянув на кухню, увидел его (он тогда дежурил по кухне), сидящего у открытой заслонки печки и плескавшего для поддержания огня в неё ложкой солярку, повторяя: А мы ещё добавим,   а мы ещё добавим. Солярка вспыхивала красным пламенем с выбросом из печки облако копоти. Лёшкина физиономия была чёрной от копоти, но  полная довольства от выполняемого действа.
     Не могу не вспомнить ещё одну причуду Алексея. Как-то, еще до начала жатвы мы с ним отправились по грибы, благо, что собирателей их было немного, а самих грибов (в основном подберёзовики) – уйма. Так вот, за неимением корзины для грибов Лёшка прицепил к спине оцинкованный бак для воды емкостью литров 30 и весом где-то 6-8 килограмм. Так с этим бочком он и ползал по склонам сопок, собирая грибы. По возвращению на наше студенческое стойбище мы передали девчонкам наши трофеи, а вечером за ужином “наслаждались” ими, но…уже засоленными.
     Основная пища, как я уже упоминал, – каши и картошка. До сих пор помню вечерние наши трапезы: перед дымящимся котлом выстроилась очередь с тазиками в руках (так мы называли наши миски). Дежурная загружает “тазик” каждого картошкой, опрыскивает её ложкой подсолнечного масла и кладет в миску несколько кусков черного хлеба. Вот и весь ужин, а потом, танцы или, если очень устали, – на боковую.
     Целина для нас закончилась 4 октября 1957 года. На станции  Шира нас ждал нормальный пассажирский поезд. На перроне узнали о запуске нашего, Советского, первого искусственного спутника земли и кричали громкое УРА.
     Почему я акцентирую внимание на “нормальном” поезде? Дело в том, что на целину мы ехали в грузовых вагонах, как мы их называли, телятниках. Целых шесть дней, спали на двухэтажных нарах, в туалет бегали на остановках, и всё это время нам сопутствовала жара. В вагонах было “не продохнуть”, и при любой остановке, будь то город, полустанок или просто остановка в безлюдье, мы искали воду, что бы напиться и, если можно, окатиться с головы до ног.
       До сих пор на память приходит сцена: открыт вентиль водокачки, из трубы хлещет  струя воды, толщиной, сантиметров 15-20, и под ней клубится “куча мала” голых тел. Солнце на облаке брызг и водяного тумана рисует маленькую радугу, а шум воды из водокачки, заглушается смехом и отфыркиванием моих друзей-товарищей, принимающих этот дорожный душ.
     По приезде домой (до Москвы ехали четыре дня, а не шесть, как на целину) все получили заработанную за два месяца “целинных подвигов” зарплату. Мне этих денег хватило, чтобы купить осенние кожаные ботинки с пряжками на боку.
    К сожалению, время неумолимо выветривает из памяти события тех лет. И не понятно, какими критериями пользуется эта память, сохраняя в своих запасниках порой незначительные события и сбрасывая в небытие, что-то более значительное и важное. Это касается и моих воспоминаний о целине.