Мраморное утро

                МРАМОРНОЕ УТРО.

   Казалось, что вечер пятницы не наступит никогда, время застряло на четырех и не хотело течь дальше. Лопухин, оглянувшись, опять посмотрел на перекошенные и немного оплавленные настенные часы, минутная стрелка неуверенно показывала тройку: «Лучше пока совсем не смотреть, может быть все быстрее и кончиться… как же невыносимо хочется спать!» Он в который уже раз зевнул, не прикрывая рукой рот, невольно показал своему соседу свою раскрытую глотку. Издалека это напоминало беззвучный стон от неимоверной боли и ужаса. Глаза сомкнулись и все поплыло. Сначала ему показалось что сейчас утро и нужно вставить на работу, что он опять находится в полудреме и проснулся раньше будильника, но потом, когда сон расслабил шею и она резко опустила голову вниз, Лопухин очнулся и, резко открыв глаза, вновь невольно посмотрел на часы. Было начало шестого: «все, еще чуточку и домой, надо дотерпеть». Еле дождавшись шести, он соскочил с места и быстро облачившись старое, грязное пальто и растянутую шапку, уже сильно неопределенного цвета, забыв переобуться, вышел наружу. Минут через десять ходьбы он почувствовал, как замерзли ноги, но возвращаться не стал, а только быстрее зашагал к остановке. Сумка все время выскальзывала из рук и только забравшись в автобус он удобно ее пристроил между коленями и животом. От тряски сон прошел, и он просто смотрел в окно, где мелькали бесконечные вереницы различных огней, остальное он уже разобрать не мог, люди и дома смешались в одну большую массу и представлялись ему теперь гигантским многоликим монстром, разлегшимся повсюду. Наконец, автобус тряхнуло последний раз, и он остановился. Лопухин, еле перебирая ногами, вышел на улицу. Двери за ним поспешно сомкнулись неприятно хрюкнув, как сильно выпивший сантехник. Автобус газанул, выпустив вонючее черное облако газа и пробуксовывая, умчался дальше. Спустя минуту Лопухин стоял почти в полной тишине, только слева доносился истошный лай собаки, больше похожий на кашель старого курильщика. Шел снег, еще больше прибавляя грязи на пути. Хотелось есть, но он решил ничего не покупать и поискать то, что осталось в холодильнике. Завалившись домой и наскоро сбросив туфли, он поскакал к холодильнику, но там было пусто, если не считать куска хлеба в целлофановом мешке, яркого оранжевого цвета. Запихав хлеб в рот, он почувствовал, как стал согреваться, и что сон опять подходит к нему с еще большей силой. Быстро раздевшись, он забрался на диван, где с утра еще была не собрана постель. Простыня и одеяло остыли из-за открытой весь день форточки, но это уже было безразлично, глаза моментально сомкнулись, и Лопухин впал в забытье.
   Сначала были стуки, сильные удары, скорее всего чей-то отчаявшейся получить ответ руки по подъездной двери. Затем, когда силы иссякли и видимо все-таки боль от ударов дошла до головы послышался громкий монолог в пустоту. Лопухин проснулся и еле открыл глаза. Из открытой форточки неслось что-то неразборчивое и видимо сильно пьяное: «… нет!.. высвободить, бля, высвободить… ПОМОГИТЕ! Недбразобыкланое, кто!!! Кто!!! Помогите!!..» Лопухин уже было собирался встать и помочь, но потом его как приковало тем, что он услышал. Услышать то он услышал, но ничего не понял, пьяному отвечал женский пронзительно высокий голос диспетчера с местной железнодорожной станции, которая находилась недалеко от этого жилого района, из-за этого в народе его так и называли Железка. Голос был пугающий и видимо то, что он говорил было еще более страшное. Мужик что-то ответил ему, голос в ответ тоже проскрипел, но уже что-то длинное и зловещее, после чего в воздухе от него повисло эхо, как будто застывшее от холода, оно некоторое время звенело в ушах Лопухина, затем мужик еще возразил, уже более жалобно и закончил это криком о помощи в пустоту. Потом все стихло, электронные светящиеся часы на телевизоре показывали начало четвертого. Лопухина била дрожь от холода и страха, а когда он закрыл глаза, то больше не смог их открыть, вновь провалившись в сон.
   В шесть зазвонил будильник. Ничего не понимая, Лопухин вскочил и наощупь нашел телефон, а потом еще минуту пытался выключить будильник: «блин, опять его забыл выключить, теперь не получиться заснуть…вот ведь…». Субботнее утро было темным, холодным и сонливым. Он поплёлся в туалет, потом на кухню, выводя на пыльном полу каждодневно повторяющийся утренний узор. Вновь уставившись в пустой холодильник, он вспомнил, что нужно идти в магазин, но ничего делать не хотелось. Пошаркав назад в комнату, он устроился на диване и включил телевизор.
   Лопухин Евгений Александрович был привлекательным мужчиной, имевшим возраст тридцати двух лет от роду, был холост и даже не имел никаких отношений с женским полом. Одиночество никоим образом не смущало и не давило на него, а наоборот давало возможность полного отдыха и ощущение самодостаточности и покоя. В свободное время он занимался ремонтом и настройкой фортепиано. В подвале дома, где он проживал, на совершенно безвозмездной основе, с полного согласия жильцов и правления ЖЭКа, у него была мастерская. Зарабатывать настройкой и ремонтом у него не получалось, потому как в городке Зрябодске, музыкой занимались мало и по всем жилым и не жилым помещениям, куда входили два дворца культуры (один Железнодорожников, второй – Шахтеров) насчитывалось инструментов всего пятнадцать штук, которые Лопухин все тщательно отремонтировал. Он даже дал им имена и помнил, тембры каждого и когда выдавалось приходить их настраивать, он разговаривал с ними и видимо они ему отвечали, потому что после какого-нибудь вопроса и следующей паузы, на его лице появлялась довольная улыбка. Сам он играл не много, больше слушал как это делают другие. Ему нравилось наблюдать за переливами пальцев и за тем, как звук вторил этому с неуловимым запаздыванием. Дома у него была дорогущая акустическая система с проигрывателем винила и несколько коробок пластинок, в которые он частенько погружался, забывая обо всем и пребывая в полной довольстве и безмятежности.
   Пульт, плохо пощелкав каналы, остановился на каком-то уже начавшимся фильме, кто-то в средневековых одеждах вышагивал по мостовой узкой улочке, видимо кого-то выискивая. Затем сцена сменилась, в церкви за органом сидел мальчик и под руководством седовласого старца что-то старательно играл. Евгений прислушался и постепенно полностью просыпаясь, узнал хоральную фа-минорную прелюдию Баха. Затем малец запнулся и под сводами зависла малая секунда, от которой на лице старца образовалась страшная гримаса и со статуи Христа потекли слезы. Потом Лопухин, прозевав видимо что-то пропустил и следующее, что он увидел была сцена, где возле костра сидели трое мальчиков, один из которых был тот самый облажавшийся юный органист и молодой человек с орлиным носом и в черных одеждах. Он сдержанно и уверенно говорил им про счастье, а те внимательно ему внимали. Евгений, послушав, крепко задумался счастлив ли он. Выключив телевизор, он прошел на кухню и поставив чайник на разгоревшуюся конфорку, стал ждать, продолжая думать. Получалось, что все у него хорошо и замечательно, вот только не получается зарабатывать, настройкой пианино. Поразмыслив еще немного, он решил переехать туда, где будет более востребован, где будет столько фортепиано, что он сможет жить среди них, переходя с одного места на другое.
   Последующие два месяца, он посвятил распродажи своего немногочисленного имущества и ремонту последнего фоно, которое стояло в подвале, он уже несколько лет собирал детали и теперь оставалось только все бережно пристроить в нутро старого корпуса с массивной чугунной рамой инструмента марки Беларусь в черном исполнении. Как ни странно, но это занятие отняло у него всего одну неделю. Работу он бросил почти что на следующий день как решил переехать, посчитав, что накопленных денег ему должно хватить, плюс продажа холодильника и телевизора выручили еще несколько тысяч рублей. Стол и стул пришлось продать совсем дешево, так как видимо в Зрябодске этого добра и так хватало у всех. Все что теперь оставалось у него в квартире была кровать, стоящий уже на полу проигрыватель с колонками и четыре коробки виниловых пластинок. Проигрыватель он отдал в Дом Культуры Железнодорожников, а пластинки договорился оставить хранить у своего коллеге по бывшей работе Николая, в надежде за ними когда-нибудь вернуться. Дольше всего пришлось разбираться с квартирой. Придя в местное агентство недвижимости, Лопухин понял, что до сих пор не решил в какой город ему переезжать. Зрябодск находился ровно между Пермью и Екатеринбургом, поэтому пришлось решать на месте. Миловидная девушка в немного перекошенных очках и прической как у мультяшной принцессы, представилась Катериной и предложила ему несколько вариантов в Перми, но ни один из них он Евгений потянуть по деньгам не мог.  А вот в Екатеринбурге можно было обменять свою однокомнатную в хрущевке, на комнату в двухкомнатной квартире, правда совсем на отшибе, но совсем без доплаты. На том они и порешили. Срок ему оставался находится в родном Зрябодске примерно недели три.
   Теперь он полностью высыпался и даже позволял себе немного поваляться, размышляя о том, да об этом или представляя себя на новом месте. Вот только однажды ночью он все-таки проснулся. Лопухин скорее почувствовал, чем услышал, как кто-то лезет к нему на второй этаж. Приподнявшись, он посмотрел на окно, оно немного притворилось и что-то невидимое громко бухнулось на пол. Потом это что-то гулко ухнуло и замолчало, а из раскрытого окна послышался знакомый высокий женский голос диспетчера со станции: «…да, пропускай седьмой, пропускайте седьмой, на вторых путях, семнадцатый еще тридцать минут стоит…» фразы еще несколько раз повторились и растаяли в ночном воздухе. Лопухин смотрел на пустое место возле окна, было тихо, а потом что-то двинулось к нему. Медленно шоркая по полу, нечто залезло под диван и смолкло. И сразу после этого Евгений откинулся на подушку и крепко заснул.
   Проснувшись рано утром, часов в шесть, он наскоро съел вчерашний засохший бутерброд с сыром, запил стаканом кипятка и быстро спустился в подвал. Ему не давало покоя то, что вызрело у него внутри, скинув пальто, он уселся за фоно и стал медленно наигрывать, потом достал нотную бумагу и до вечера записывал и записывал музыку. Так продолжалось почти всю неделю, делая короткие вылазки в магазин и туалет, Лопухин упорно возвращался в подземелье и писал. Эта необходимость все записать зудила, заставляла возвращаться, сводила душу, не отпускала. Наконец поздно ночью в субботу, написав коду, он откинулся на стуле и заснул. А завтра уже нужно было собираться и уезжать.
   На станцию его проводил Николай, все время предлагая выпить. Но Евгений все время отказывался и тогда тот сам неизменно прикладывался к горлышку, а потом смешно кряхтел и морщился.
— Вот Лопух, зачем уезжаешь? Чем тебе здесь не живется? Я бы тебе жену нашел, детей бы завел… можешь останешься?
- Нет Николай решил уже все, душно мне здесь не могу больше, чувствую, что там будет все по-другому…
- Ну сам смотри, позвони хоть как приедешь, как устроился и все такое…
- Ладно…
Проводница открыла дверь и выбросила лестницу для подъема.
- Пока, Коль пойду я, давай, удачи, не болей… и пей поменьше, а то Ольга уже несколько раз мне на тебя жаловалась, пожалей ее, хорошая она… и любит тебя, давай, пока…
Они коротко обнялись и Лопухин, подхватив новый чемодан отправился в грязно зеленый вагон, Николай еще раз отпив из свинцовой бутылки развернулся и через пути отправился домой, к Ольге, к троим дочерям, к вкусно пахнущей натопленной кухне, к удобному дивану и постоянно включенному телевизору на первом канале.
   Вагон был последним. Евгений протиснулся к своему месту, оббивая чемоданом стенки, сиденья и чьи-то ноги. Одно из двух боковых мест в этом плацкарте было уже занято маленькой старушкой со сморщенной кожей цвета светлого изюма. Она на столе разложила какие-то камешки и что-то сухоньким пальчиком чертила вокруг них. Лопухин поздоровался и сел на против. Бабулька, не поднимая головы посмотрела на него и вновь занялась прежним делом. 
- Куда собрался? - Женя посмотрел на старуху.
- Переезжаю, вот в Екатеринбург.
- Видимо ты и есть тот сосед, про которого мне камни нагадали.
   Простонал гудок, и стая ворон серым мусором взметнулась вверх, карканьем провожая тронувшийся поезд. Последний вагон с лязгом и нервной тряской двинулся за остальными. Ехали долго, с частыми выматывающими остановками, на каких-то грязных станциях больше похожих на большие продуктовые киоски. К вечеру они наконец пристали к станции Свердловск-пассажирский. Люди суетно вываливались наружу с многочисленной пестрой поклажей. Пока ехали Евгений немного поговорил со своей будущей соседкой. Звали ее баба Феня и жила она в этой двушке около пятнадцати лет, которую ей дали взамен снесённого дома. И вот недавно после смерти мужа, денег стало не хватать, и она решила продать одну из комнат.
- Пойдем, Женечка, здесь на автобусе не далеко, минут за двадцать доберемся.
Лопухин взял свой чемодан, ее клетчатую сумку и они сошли на платформу.  Воздух стоял стылый, не прозрачный, казалось, что он дрожит и крепко держит за горло. По слякоти добрались до остановки, где уже толпилось, переминаясь с ноги на ногу еще человек двадцать ожидающих. Через минуты пять обдавая все близлежащее коричневой жижей и тошнотно торными выхлопами прикатился бело синий автобус. Баба Феня ловко взобралась по лестнице внутрь, Лопухин последовал за ней. Ехали правда не долго, тряска закончилась спустя десть минут. Выгрузившись возле железно-стеклянной будки, они перебрались через холм.
— Вот Женя и наш дом.
На небольшом пригорке, видимо рядом с бомбоубежищем, стоял одинокий шестнадцатиэтажный дом. Слева от него, несколько поодаль, располагалось какое-то длинное здание очень похожее на больницу, справа наверно была школа с широким двором, который полностью занимал стадион и несколько покосившихся ржавых турников и брусьев.
- Здесь раньше церковь стояла, а потом при социализме еще, ее снесли, а еще спустя лет тридцать наш дом поставили, так что считай на святом месте живем… шумно только, соседей сам посмотри сколько, но думаю привыкнешь.
На скрипящем лифте доехали до пятого этажа.
- Держи ключи, твои будут, а я деда возьму.
Так началась новая жизнь у Евгений Александровича. С севера этот жилой район окружал лес, распространявшийся дальше на сотни километров. Лопухин почти все свое свободное время проводил в нем, когда было тепло и сухо. Облюбовав одно небольшое озерцо, неподалеку от главной просеки, он выбирался туда с большим ковром из вспененного пластика и часами лежал, глядя вверх и внимая птичьему гомону.  Работу настройщиком удалось найти в первый же день поисков. Оказалось, что достаточно было зарегистрироваться на одном интернет ресурсе, где одни предлагали свои услуги, а другие искали их, и заказы посыпались почти безостановочно и каждодневно.
   В начале лета почти всю неделю с небольшими перерывами шел дождь. Дорогу в лес сильно развезло, и Лопухин стоял в синих резиновых сапогах никак не решаясь зайти в это жидкое месиво. Глинистая почва даже на вторые сутки после дождя никак не просыхала. Посмотрев еще раз вперед, он решил обойти это место через старое кладбище, которое начиналось на окраине города и потом уходило немного в лес. Свернув на лево, Лопухин обогнул несколько больших луж и вышел к пустоши, с которой начиналось кладбище. Со стороны города, оно было обнесено полуразрушенной кирпичной стеной, которая заканчивалась почти сразу как начинались высокие сосны леса. Пройдя немного вдоль стены, он нашел провал и шагнул в него. Его обдало прохладой и тишиной, изредка нарушаемой стуком дятлов. Под сапогами при каждом шаге хрустели ветки и чавкала мокрая трава. Закинув рюкзак за спину, он медленно продвигался, рассматривая покосившиеся памятники. Скорбные эпитафии сменялись фотографиями, кресты как какие-то диковинные растения торчали с разных сторон, неизменно устремляясь к небу. Справа показался гигантский монолит из темно зеленого змеевика. Подойдя ближе, Лопухин прочитал, что это могила некоего Иннокентия Михайловича Проскурина, с фотографии на него смотрел крепкого вида старец с упрямым взглядом. Постояв, он опустил голову и хотел было идти дальше, но рядом увидел гранитную плиту, на которой была черно белая фотография девушки, которая была так красива, что он подошел поближе и сел подле, чтобы полюбоваться. Тонкие мягкие черты лица, были совершенны. Лопухин, забылся как ребенок, которому показали что-то чудесное и все смотрел и смотрел. Незаметно день подошел к своему концу и только сумерки вывели его из забытья. Когда стало совсем темно, он собрался обратно домой. Постоянно оглядываясь и запинаясь, добрался до проема в стене и последний раз обсмотрев в уже совершенно темное пространство, он медленно зашагал прочь. Что-то произошло в нем, чего никогда до сих пор он не чувствовал теперь поселилось в нем, что-то светлое и одновременно сильно печальное. Наверно это любовь подумал он, такая странная и безвыходная любовь.
   На следующий день он был просто завален заказами, но милый сердцу образ все так же, как и вчера отчётливо стоял перед его глазами. Однажды задумавшись, он чуть не порвал струну и пришлось собраться, чтобы закончить настройку, так пронеслись две недели. Он намеренно больше не ходил на кладбище, чтобы не будоражить сердце, но по ночам он неизменно ее встречал, и они молча гуляли по каким-то пустым и узким улочкам незнакомого темного города.
   Однажды ему позвонил какой-то мужчина и попросил о встрече, чтобы оговорить кое какие детали ремонта одного очень редкого инструмента. Договорилась, что завтра после обеда они встретятся в одном из центральных парков. Когда Лопухин вошел в тенистую аллею, то на лавке увидел мужчину где-то за шестьдесят в серых льняных брюках и бледно желтой рубахе с коротким рукавом. Он улыбнулся и встал ему на встречу.
- Здравствуйте, Евгений, меня зовут Константин. Давайте присядем и я постараюсь кратко изложить свою просьбу.
Константин выглядел моложавым не смотря на свой возраст. Длинные седые волосы не мытыми патлами падали вперед каждый раз, когда он наклонялся. Элегантным жестом отправляя их назад, Константин открывал свое красивое лицо с очень правильными, казалось даже симметричными чертами, но несмотря на это оно было не приятно, отталкивало и даже пугало.
- Как мне можно к вам обращаться?
- Здравствуйте, можете также звать Евгением, меня действительно так зовут.
- Кто вас назвал?
- Точно не помню, но, по-моему, мама отца… - они уже вдвоем уселись на широкую скамью и почти одновременно откинулись на удобную фигурную спинку. У Константина на ногах были ботинки разного цвета, один был вызывающе желтого цвета, а второй – глубоко зеленого оттенка.
- Собственно, я хочу предложить вам долгосрочное сотрудничество… Я несколько месяцев назад приобрел вместе с домом, здесь в пригороде, как в последствии оказалось еще и один очень уникальный инструмент… Наведя справки, я узнал, что в этом старинном особняке, жил один чудаковатый изобретатель и любитель музыки. Не знаю скажет ли вам что-нибудь его имя, впрочем, может быть это важно, чтобы вы его узнали, звали его Яков Семенович Кох. Информации по всему этому делу очень мало, пришлось запрашивать многие архивы, потратиться, конечно, но не в этом суть… Так вот, он с помощью еще нескольких ученых и алхимиков создал комнату – инструмент. Она как вы уже наверно поняли, находится в том доме что я купил. Инструмент представляет собой очень сложный механизм, в котором извлечение звука происходит несколькими способами, и ударами по струне и щипками, как у клавикорда и духовым образом и присутствуют какие-то мембраны из непонятного мне материала и еще множество всего. В этой комнате присутствует всего два места, одно для исполнителя, второе для слушателя. Помимо этого, я в библиотеке нашел много рукописей по настройке и исполнению на этом инструменте. Но сами понимаете, все пребывает в очень плачевном состоянии… и по сему предлагаю вам взяться за его ремонт.
— Это конечно интересно…
-  Извините, прерву вас, я не ставлю никаких конечных сроков по завершению и готов платить ежемесячную плату, чтобы вы ни на что более не отвлекались и посвятили себя полностью только этому процессу. Я достаточно богат и мне очень бы хотелось восстановить это.
- Да, замечательно, только я наверно буду не совсем компетентен во всем что касается этого инструмента, насколько понял, там есть элементы органа, а я никогда не занимался такого рода работами.
— Это не страшно, я уже привлек к этому делу еще одного специалиста и, если вы дадите свое согласие, то я вас познакомлю в ближайшее время. Весь дом уже отремонтирован, осталась только эта комната, я намеренно ничего там не трогал, чтобы не дай Бог, что не повредить. Если вам будет удобно, можете даже поселиться в этом доме, думаю вам понравиться, вокруг лес тишина, красивейшие места, большой зеленый пруд, сверчки… Я буду время от времени приезжать привозить вам продукты и все необходимое. Свободное время выбирайте, когда вам заблагорассудиться, можете даже не работать, если устанете, мне важен именно качественный результат.
- Все очень заманчиво, но…
- О деньгах не беспокойтесь, называйте любую сумму, и я соглашусь, плюс после завершения работы выплачу большой гонорар, который вам на долго даст безмятежное существование.
- … но почему я, ведь достаточно много хороших специалистов в этой области? Я простой настройщик…
- Извините, но я все о вас знаю. Беря во внимание ваше образование и долгую деятельность на нам обоим известном предприятии и то как вы настраивайте инструменты… у меня, как и у вас абсолютный слух и я слышал игру музыкантов, на тех роялях, которые вы настраивали… как бы точнее выразиться… у вас художественный слух, вы в некоторых регистрах делаете такие тонкие отклонения, которые по особенному преподносят музыку…
- Вы действительно это услышали?!
Константин в ответ улыбнулся.
- Ну так как, вы согласны?
- Дайте мне пару недель, я закончу то, что начал и завершу некоторые обязательства, а потом буду готов приступить…
- Ну вот и замечательно. Мой телефон у вас есть, можете пометить контакт: сумасшедший богатый старик.
Они встали и, пожав друг другу руки, разошлись в разные стороны. Последующие дни Лопухин, как и обещал занимался окончанием ремонтов и перенаправил своих постоянных клиентов другим мастерам. Пианино Рониш, удалось починить даже быстрее, чем он предполагал, а вот с роялем Блютнер пришлось долго повозиться, во -первых, никак не могли прийти заказные струны на контроктаву, во-вторых, оказалось, что пробки колков во второй октаве, были ранее кем-то заменены и при настройке почти рассыпались в труху. Но к четвергу следующей недели Евгений Александрович, уже делал последнюю его настройку, после просадки, в зале малой филармонии. В этот раз он не стал экспериментировать с тонами и настроил все классическим образом. Блютнер, пел, как только что народившейся младенец, зычно, звонко, так как будто бы от этого зависело существование мира. Лопухин, достал, ноты своей последней пьесы, написанной в Зрябодске и забывшись начал играть. Играл он, как и всегда не умело, не соблюдая ритм и иногда не соблюдая нужных акцентов, но для него главным в этом было только течение музыки, ее повествование, пусть неуклюжее, но осмысленное и глубокое. Через полчаса последний аккорд повис в воздухе, Лопухин не хотел отпускать рук с клавиш и педаль, и звуки все длились и длились. Он слышал, как они отражались от стен, накладывались друг на друга, слышал, как множество посторонних шумов вторили этому. Наконец он снял руки и посмотрел в зал… зал был полон людьми и даже некоторые стояли в проходах. Все молча смотрели на него. Казалось, пауза длилась столько же сколько и то, что он играл. Лопухин медленно встал, извинился и ушел за кулисы, а потом наружу, на улицу. С Блютнером было покончено.
   На следующий день Евгений встретился с Константином. Тот даже принес договор, где прописал, все мелочи.
— Это сделал, чтобы вы были покойны на счет моих намерений. Серьезных намерений. «Вот подпишите здесь и получите небольшой аванс», —он протянул ему увесистый конверт.
 - Вы еще не решили, где будете жить?
- Нет еще…
- Давайте сделаем так, сейчас поедем на место, вы первый раз осмотрите инструмент, познакомитесь с вашим коллегой и там уже примете решение?
- Да, наверно так будет разумней всего.
Они прошествовали к какой-то большой серой автомашине, которая поглотила их, и тронулись в путь.
- Я не настаиваю, можете добираться из дома, просто сами понимаете пробки и дорога… я в свою очередь готов заезжать за вами каждый раз или присылать кого-нибудь, это не вопрос, но просто…
- Вы хотите, чтобы работы были завершены как можно скорее?
— Это конечно да, но еще раз повторюсь время не должно вас волновать, сколько потребуется, столько и ремонтируйте, месяц, два три, год - главное, чтобы все получилось.
Машина как снаряд неслась по трассе, рассекая лужи после ночного дождя.
- А что это вы на днях исполняли?
- Извините?
- Я слышал, что в малой филармонии вы устроили произвольный концерт, все были просто в шоке, так что вы играли?
- А, это из последнего, я, собственно, почти не сочиняю, но это как-то само выплыло…
 - Жаль меня там не было, кое-что я видел в интернете, люди выкладывали, но там не сначала, не все, может быть как-нибудь сыграете?
 - Не знаю, я же не музыкант, скорее всего нет.
- Ну нет так нет, я просто так, из любопытства… скоро еще пару поворотов и мы будем на месте.
Ехали они около минут тридцати, траса давно сменилась грунтовой дорогой со множеством ухабов, по которой приходилось ехать медленно, и иногда медленней скорости пешехода.
- Надеюсь, когда все закончим, построю здесь нормальную дорогу, а пока все так, уж извиняйте…
Наконец, показалось большое озеро, уходящее за горизонт, а за ним, через небольшой сад, больше напоминающий осколок леса, аккуратный трехэтажный дом. Машина, взвизгнув остановилась возле парадной.
 - Приехали!
Выйдя из машины, они увидели, что в дверях их встречает молодая светловолосая женщина.
— Вот, Евгений познакомитесь, ваша коллега Берта Львовна. Берта вам в свою очередь представляю Евгения Александровича, о котором я вам много рассказывал.
Она приблизилась и протянула Лопухину руку. Он оторопело смотрел на нее, это была та самая девушка с кладбища. Правда там фото было черно белое, а теперь он разглядел ее чудесные широкие голубые глаза. Казалось, что она смеется, но губы были деловито сомкнуты. Лопухин, прикоснувшись к руке неразборчиво промямлил, что очень рад и прочее, что говорят при знакомствах.
- Берта пойдемте покажем, все Евгению, а потом я вас оставлю, и вы поделитесь своими впечатлениями. Берта здесь тоже первый день. На время работы она решила пожить здесь, надеюсь вы будете не против такого соседства, если тоже решитесь остаться.
- Нет, что вы, напротив…
- Ну вот и ладушки. Комната находится в цокольном этаже. Я замерял, ровно ее половина высоты уходит в землю, а под ней, в подвале, тоже находится помещение, раза в четыре больше, оно абсолютно пустое и судя по всему таковым и должно оставаться для правильной работы инструмента, я оставил Берте все ключи, как будет время можете спуститься и все обследовать.
- А что выше этой Комнаты?
- Да, выше нее находится комната со сводчатым потолком, из самого его центра куда-то вверх уходит медная жила толщиной наверно с руку, ах, да и комната эта полностью покрыта стеклом…видимо все для тех же целей.
Рассказывая, Константин провел их к Комнате. Высокие, почти во всю стену, двустворчатые двери были распахнуты.
- Ну вот и она!
Лопухин и Берта зашли первыми. Это был небольшой зал, почти в центре находилось одинокое кресло, оббитое замысловатым гобеленом, выполненное из какого-то черного дерева с едва уловимым, через слой лака, красным оттенком. Прямо напротив него, метрах в трех стоял стул из того же черного дерева, а после него располагалось пианино, из которого выходило множество трубок разного калибра и цвета, уходящих в пол, потолок и заднюю стену. Справа и слева от инструмента были две панели регистрами, похожими на органные, вот только поражало их количество и конфигурации были очень разнообразными. Какие-то рычажки были в виде палочек с разноцветными шарообразными наконечниками, другие походили на старые выключатели, которые Женя видел у отца на работе, третьи имели углубления и много чего еще. В задней стене среди трубок и шлангов виднелась небольшая дверца, в которую пройти можно было только сильно пригнувшись. Константин, увидев куда смотрит Евгений продолжил.
- А за этой дверью находится так называемая аппаратная…
Он жестом пригласил их пройти туда. Дверь с трудом поддалась и открыла им свое содержимое: множество немонетных узлов, шестерен, мембран, струн, свистков, поршней и прочего, что в общем выглядело как нелепое нагромождение технического хлама, а не замысловатый слаженный механизм.
 - В общем-то, это все, на столе в столовой, вы найдете еще все бумаги по этому поводу и еще… я не хотел бы, чтобы об этом хоть кто-нибудь узнал, повторяюсь, готов платить любые деньги, но только никто, прошу вас, никто не должен знать ни об инструменте, ни о то, чем вы занимаетесь, ни сейчас ни потом, когда работы будут закончены. Я не угрожаю, но поверьте так будет лучше для всех.
Берта с Евгением переглянулись.
- Не пугайтесь, прошу вас, просто уникальность этого инструмента вызовет не нужную огласку со всеми вытекающими последствиями, а я люблю жить в тишине и покое. Евгений, можно вас на несколько минут?
Они отошли к выходу.
- Ну что вырешили, останетесь или будете ездить?
- Да, наверно будет удобней остаться…
- Хорошо, тогда мы вернемся, вы соберете, что считаете нужным и предупредите, что уезжаете надолго.
Обернулись они примерно через два часа, Евгений наскоро собрал сумку и попрощавшись с бабой Феней, сказал ей, что уезжает на неопределённый срок в область в командировку, возможно иногда будет заглядывать, но это не точно. Оставив ей деньги из конверта с авансом, он, повернувшись ушел.  Она перекрестила его, качая головой и отправилась, на кухню пить чай и смотреть в окно по своему обыкновению. 
Константин довез Евгения до дверей, сказал, что продуктов на неделю он закупил, и что если будут вопросы, то он может звонить в любое время дня и ночи.
Лопухин, перекинув сумку через плечо прошел в дом. Было тихо, только там, где располагалась столовая раздавался шум льющейся воды.
 - Привет, еще раз можно на ты?
- Привет, да, конечно. Знаешь, я пока вас не было просматривала бумаги этого Коха… и у меня сложилось впечатление, что этот инструмент каким-то образом преобразует человека, там очень часто упоминается о каких-то нотах, но самих нот нигде нет.
- Ты пробовала играть? Инструмент сильно сломан?
- Нет, а ты кто по специальности? Константин говорил, что ты настройщик и не только…
- Я долго занимался кибернетикой…  а ты?
- Я профессиональный психолог, а по второму образованию – инженер механик… Бауманку закончила по прикладной механике.
- Интересное сочетание – он улыбнулся.
- Зря смеешься, на самом деле многие законы действуют одинокого как в механизмах, так и в психике. Ты есть будешь?
Берта собрала быстро на стол, и они поели какие-то полуфабрикаты, разогретые на электроплите.
   В Комнате было тихо и приятно прохладно. Женя разобрал корпус и стал осматривать внутренности. Каждая клавиша при нажатии на нее задействовала, в зависимости от того какие регистры были включены один или несколько блоков, которые в свою очередь извлекали звук разным способом сообразно своему устройству. Евгений порадовался, что основа была фортепианная, а вот дальше шла вся эта пока не понятная для него взаимосвязь между этими блоками. Схем никаких они не обнаружили ни среди бумаг, ни в библиотеке, которая занимала почти весь второй этаж.
- Слушай, Жень, я, конечно, не музыкант, но давай построим работу так. Насколько вижу на каждую клавишу приходится одна и таже схема из этих узлов по звукоизвлечению, предлагаю взять за основу любую из них и попробовать нарисовать схему, а потом с ней разбираться и попытаться понять принцип действия каждого из блоков, чтобы потом их отремонтировать.
- Хорошо, только давай найдем ноту, которая бы работала во всех регистрах, чтобы не застрять на долго на каком-нибудь участке?
Он сел за инструмент и начал поочередно нажимать клавиши, время от времени, переключая регистры. Берта же ушла опять в библиотеку. Прошло несколько часов, количество комбинаций регистров на каждую октаву оказалось таким большим, что Евгений приуныл, не до конца понимая, как выстроить порядок проверки. И тут сияющая пришла Берта, неся в руках две тяжелые книги. В первой были все комбинации регистров, для их правильного включения, а во второй было не достающее описание инструкции. Они оба молча углубились в чтение второй книги, но старинная речь и замысловатые определения не давали понять суть. 
 - Не понятно, это что машина времени, преобразователь сознания, оружие по управлению миром, портал в другие миры? Здесь постоянно пишется о множественности миров, как еще некоторые говорят о веере миров. И еще оказывается нужны шестьдесят четыре пьесы.
- Ну наша то задача только отремонтировать.
- Да, но хотелось бы узнать все…
Следующий день они провели, перепробовав все варианты звучания нот в нижней октаве. На этом инструменте субконтроктава была представлена полностью от До до Си, и помимо этого еще присутствовала полностью пятая октава. Среди всех нот только чистая Соль прослушивалась во всех режимах, ее и решили взять за основу.
   Первый этаж дома представлял из себя несколько больших залов. Самый большой был столовой, к которой примыкала кухня, дальше шли две просторные комнаты поменьше непонятного назначения и в самом конце был настоящий концертный зал со сценой, где уже висел гигантский телевизор, стояла сложная стереосистема, часть колонок, которой были встроены в стены.  На третьем этаже были спальни, Лопухин выбрал комнату рядом с комнатой Берты, чтобы та в случаи чего могла быстро к нему прийти. Теперь, когда Женя обрел реальное воплощение своей любви, он стал бояться проявления своих чувств, думая, что Берта отвергнет его. Поэтому все общение у них вращалось только вокруг Комнаты и инструмента. Но временами, когда она отворачивалась, он просто смотрел на нее, испытывая от этого полное счастье, большего ему и не хотелось, только быть рядом, слушать как она говорит и иногда случайно касаться ее рук. Порой было сложно держать это все в себе и тогда он был на столько растерян, что не понимал, что она говорит и глупо улыбался от этого, она же хмурилась, повторяла вновь, чем приводила его в себя.
Почти весь июнь ушел на составление схемы и изучение блоков. Время от времени приезжал Константин или его брат Борис, привозили продукты и прочее необходимое. Константин был очень обрадован нашедшимся книгам и на время забрал, чтобы сделать копии. Уже к началу июля они закончили отлаживать субконтроктаву. Дальше работы продвигались более быстро, но так до сих пор им не удалось выяснить откуда берется энергия для мехов, для приведения в движение прочей кинематики. Однажды, когда Женя с Бертой ковырялись в зале с клавишами, прилаживая вместо старых, новые сделанные на заказ, Лопухин сильно уперся ногами в пол, чтобы поддеть старую пластину и нечаянно сдвинул каменную плиту пола.
- Берта смотри, там пустота.
Она опустилась на колени рядом с ним. Отодвинув плиту еще дальше, он опустил в появившееся углубление руку и достал оттуда несколько толстых тетрадей. Их было восемь. В каждой находились восемь пьес с подробным описанием расположением регистров. На самом дне еще лежала одна полуистлевшая тетрадь, из которой они узнали истинное назначение этого инструмента. В самом начале значилось следующее: «Я – Яков Семенович Кох и мои сотоварищи: Вениамин Павлович Духовичный, Петр Петрович Ломакин, Христиан Васильевич Будник, Антон Илларионович Солянский, Всеволод Арнольдович Штольц и Элеонора Феофановна Лопухина создали сей инструмент с одной только целью, улучшить человечество, дабы злоба, похоть и другие богомерзкие пороки оставили всех в покоя и мы смогли всем миром вступить в эпоху просветленного и благостного существования, где будет только единение с Богом, творчество и Любовь правящая умами и сердцами всех живущих…» . Многое было попорчено, но целом можно было разобрать общий смысл, который сводился к тому, что некоторые единицы людей, прослушают подряд все шестьдесят четыре пьесы, и таким образом проживут все возможные состояния и за один концерт Жизни, они эволюционируют до человека совершенного, и потом разойдясь по разным частям света будут в хорошем смысле заражать этой благостью других людей, поднимая их до своего уровня, а те в свою очередь прочих и так далее, пока весь мир не преобразуется. Каким образом они собирались просветлять других Берта с Женей не нашли.
- Берта, какая у тебя фамилия?
- Кох… он говорил, что это будет так символично, что девушка с такой же фамилией будет восстанавливать инструмент… а у тебя?
- Лопухин… Кох твой предок?
- Я не знаю, мои корни прервались после революции… а Элеонора?
- Да, в роду у нас была одна Элеонора, до революции она была известной пианисткой, много гастролировала по Европе, в газетах ее называли Паганини в Юбке из-за того что она как и Паганини во время концерта так увлекалась, что начинало импровизировать на начатую тему и играла это столь выразительно, что многие чувствительные особы подали в обмороки… Давай пока не будем говорить Константину об этой находке?
- Хорошо если ты считаешь это нужным…
- Давай попробуем разузнать о судьбе всех членов этой группы и еще я хочу все-таки выяснить у Константина, зачем ему этот инструмент…
На следующий день, созвонившись с Константином, они сообщили, что поедут в город, развеется, и чтобы он их не терял. Добравшись пешком до ближайшей деревни Ползунки, они сели в автобус и доехали до квартиры Берты. Прокопавшись несколько часов в интернете им удалось найти только то, что каждый из них пропал без вести. Немного послонявшись по городу, заходя в разные кафе, они решили вернуться засветло и еще раз осмотреть углубление под плитой. Но удалось добраться только вечером, солнце еще не успело сесть, когда Евгению посчастливилось отодвинуть еще одну плиту и открыть небольшой лаз вниз.  Сначала спустился он, а потом за ним последовал Берта. После того как глаза привыкли к полумраку они увидели, что находятся в небольшом помещении, располагающимся между подвалом и Комнатой с инструментом.
- Я пойду за фонарями – Берта ловко юркнула назад. Евгений стал осторожно продвигаться вперед. По периметру что-то тускло мерцало и в воздухе стоял небольшой гул.
- Как же здесь все-таки холодно, как в морозилке. Держи фонарь. – Берта протянула увесистый садовый фонарь Евгению, нечаянно ткнув ему его в живот.
- Осветив помещение они увидели, что по периметру в решетках находятся кристаллы, которые и излучали слабое свечение, а в самом центре находилась толстостенная колба, внутри которой находились еще какие-то колбы поменьше, горловинами связанные с некоторыми кристаллами. В них что-то медленно поднималось, делилось, опускалось, сворачивалось, потом опять поднималось и повторяло вновь цикл.
- Видимо это и есть источник энергии, который мы не могли найти, смотри несколько трубок поднимаются и уходят в сторону аппаратной.
Действительно несколько стеклянных и медных трубок сначала поднимались вверх, некоторые из них, были завиты в спираль и уходили в верхнюю часть стены.
- Берта, смотри, здесь есть еще бумаги. Давай все возьмем и выберемся наружу, иначе мы здесь замерзнем…
Расположившись на длинном столе столовой, они вместе стали изучать новые рукописи. Оказалось, что в этой коморке находится двигатель, основанный на геомагнитной энергии. Было написано, что кристаллы собирают ее и переводят в какие-то флюиды для питания arbor sempervirens, сок которого дает жизнь звукам Инструмента.
- Давай все расскажем Константину?
- Хорошо, сейчас позвоню ему.
Константин поле этих известий примчался через полчаса. Берта передала ему все тетради с нотами и прочие найденные бумаги. А потом они показали ему вечный двигатель. Константин выбрался отряхиваясь.
- А вы заметили молоды люди, что там не хватает одного кристалла? Я думаю, что даже без такой незначительной детали, инструмент не будет работать так как должен.
- Константин, признайтесь честно, зачем он вам? – Евгений спросив, пристально посмотрел на него.
- Честно так честно. Я давно узнал про этот дом и про то, что он скрывает в себе. Но по моим источникам, инструмент этот обладает одной удивительной возможностью, а именно делать человека бессмертным.
В воздухе повисла напряженная тишина.
- Но ведь Кох и его коллеги прямо написали о назначении Инструмента…
- Да, но вы знаете, что с ними со всеми стало? Они все исчезли, и как вы думаете куда?
- Не знаю, может быть вознеслись в какую-то другу реальность…
- Думаю все было иначе, после прослушивания всех пьес, каждый из них осознал, что произошли сильнейшие изменения с их телами, а по прошествии нескольких лет они наверняка все убедились, что не стареют. И чтобы скрыть это, они сделали так чтобы их посчитали пропавшими без вести. Ведь после революции творилось черт знает что и все конечно сошло за правду.
- А то, что наши фамилии совпадают с фамилиями этих ученых?
- Сначала я пытался все-таки их найти, но увы, это было безрезультатно, а потом я нашел вас их потомков и очень кстати оказались ваши профессиональные навыки. И еще, я все же тешу себя надеждой, что кто-нибудь из них вернется сюда.
— Значит все-таки эликсир бессмертия?   
- Да все так прозаично… А как ваши успехи в ремонте?
- Если все также будем продвигаться и не возникнет непредвиденных ситуация, то думаю к концу лета Инструмент будет готов.
- Замечательно, я верил в вас. Со своей стороны постараюсь найти последний кристалл или ему замену. Не хотел, но видимо придется привлекать к этому делу еще специалистов… Если вы его найдете первыми, дайте пожалуйста знать. Надеюсь на вашу порядочность, всего доброго. Документы я заберу и привезу вам завтра, наверно после полудня. Круто развернувшись, он удалился.
До конца августа Инструмент был отремонтирован. Кристалл нигде так и не был найден. Константин нанял специалиста, у которого в арсенале было много различных поисковых аппаратов. Он переворошил весь дом и близлежащие земли, но увы, все было безрезультатно. Константин попросил, Берту с Женей остаться, если им интересно увидеть завершение эксперимента. Они же в свою очередь были не против. Теперь, освободившись они часто выбирались в город, ходили по музеям, посещали знакомых и просто много гуляли по вечерам, благо сильных дождей почти не было. Евгений со свалившимся на него богатством сначала не знал, что делать, а потом выписал из Японии стереосистему с проигрывателем и попросил Николая из Зрябодска выслать его пластинки. Потом он заказал ремонт во всей квартире и подарил бабе Фене большой телевизор. Было видно, что Берте нравился Женя, его нерешительность ее иногда смешили и умиляли, но самое главное, что им было не тягостно молчать друг с другом и это было уже с первого дня их знакомства. Казалось, каждый погружался в это время в мысли другого и становилось просто хорошо и спокойно. 
   Стоял невыносимо удушливый вечер, парило, и наверно ночью или утром должен был пойти дождь. Берта сидела на берегу Исети и бросала в нее камушки. Женя сидел сбоку, едва касаясь ее руки.
- Можно я тебе что-то расскажу?
- Ну если это не страшно, то давай…
- Я до нашей встречи, до всего этого, был на кладбище…
- Да, ты умеешь выбрать место для отдыха! – она улыбнулась.
- Ну не совсем так, в общем я там увидел могилу, на которой была твоя фотография…
- Не ужели?
- Там я влюбился в тебя…
- … это наверно самое оригинальное признание какое я когда-либо слышала… Покажешь как-нибудь? - Берта звонко рассмеялась, а потом обняла его и нежно поцеловала.
- Можно мне познакомиться с твоими родителями?
- Жень, нет… они… они погибли оба…
- Извини, я не знал…
- Меня бабушка воспитала… там понимаешь все так страшно было… мне тогда было где-то лет тринадцать или чуть меньше, я очень просила родителей купить мне собаку, ну как и все дети. Наконец, после долгих уверений, что за ним буду ухаживать сама и выгуливать, и кормить и все, все, все. В общем они согласились. На рынке мне понравился один странный щенок, он был такого светло рыжего окраса, милый такой был… Сначала все шло хорошо, мы назвали его Готом, он был в меру послушный и очень умный, казалось, что он понимает все что мы говорим, а глаза с каждым месяцем становились как человеческие. И к году еще сильно поменялся его окрас, из бледно рыжего он стал почти красным. Что это за порода мы так и не смогли выяснить, но вымахал он в громадную псину с весьма свирепым видом… Потом… не знаю как все точно произошло, отец так и не рассказал, но … однажды он пришел домой и увидел, что Гот загрыз и частично съел маму… - Берта замолчала, сглатывая слезы. Евгений обнял и крепко прижал к себе. - … папа вызвал милицию, Гота пристрелили, и мы остались одни. Позже к нам переехала бабушка. Отец после этого замкнулся в себе, а я винила во всем себя. Наверно папа тогда сошел с ума, как-то утром он плотно позавтракал, хотя до этого перестал это делать совсем, оделся в новый костюм, который не понятно как у нас очутился, в праздничные туфли, поцеловал меня, обнял бабушку и ушел. Мы тогда не придали этому значение, он часто уходил по вечерам и бродил по всюду… но после того случая он пропал, его долго не было, и милиция не могла найти. Потом, наверно год спустя, нас вызвали на опознание. Папа был весь высохший, оборванный… сказали, что его нашли мертвым где-то в двух тысячах километрах от Екатеринбурга в сторону востока. Видимо он просто шел и шел, пока не умер…   
Потом они долго гуляли, болтая обо все на свете и постоянно целовались и только засветло пошли спать.
Дождь так и не случился. Первой проснулась Берта, она растолкала Евгения, который спал и улыбался.
- Женька, мне кажется, я знаю где еще можно поискать камень!
- Да ну!
- Сегодня мне приснилось, что он на дне озера…
- Да, а ведь там никто не искал, давай звонить Константину.
Константин, внимательно выслушал ее, попросил раза два повторить сон и сказал, что видимо так ее предок дает им знать, что кровь подсказывает и что не зря он на них положился. Женя с Бертой вызвались тоже искать камень в пруду. Через несколько дней в усадьбу было доставлено подводное оборудование, акваланги и приехало два профессиональных водолаза Степан и Федор. На следующее утро облачившись все четверо погрузились в парную воду озера.
   Вода была прозрачно зеленого цвета. Сначала все четверо устремились к середине, а потом, проплыв немного, Водолазы жестами пообщавшись меж собой куда-то свернули, оставив Берту с Женей вдвоем. Он взял ее за руку и показал куда-то в глубь. Берта увидела, как там что-то поблескивает. Подплыв поближе, они увидели, что на дне сидят четыре фигуры громадного роста. Одна восседала на темном, поросшем водорослями троне или стуле, а три прочих сидели в позе лотоса. Располагались они кругом, лицом наружу. В центре же виднелась грязная полусфера, вросшая в песок. У того что сидел на стуле не было головы. Берта подплыла к одному и дотронулась, поле чего тот завибрировал на некоторое время, а потом перестал. Со дна поднялся ил и немного замутил воду. Барта как могла отскочила в сторону, к ней кинулся Женя. Со стороны они смотрели на эти статуи и убедившись, что все безопасно, решили осмотреть сферу. Аккуратно, стараясь никого не задеть они просочились внутрь круга. Видимо сфера когда-то была прозрачная. Осторожно дотронувшись до нее, Женя подождал, а потом стал очищать ее. Берта слала помогать ему. Насколько можно очистив ее, они заглянули внутрь. Там что-то двигалось, что-то мохнатое и большое красного цвета. Барта показала на верх. Они стали медленно подниматься. Оглянувшись вниз, Женя увидел, что у безголового в том месте, где должна находится шея, мерцает кристалл. Показав это Берте, он направился за ним. Камень, несмотря на то что пролежал столько лет в воде, не имел каких-либо следов и лежал на гладкой отполированной поверхности радиусом сантиметров тридцать, которая тоже была на удивления чиста от песка и водорослей. Евгений жестами показал Берте плыть на верх, но она его не послушалась и зависла, ожидая на своем прежнем месте. Разведя руками в стороны, он наклонился и двумя пальцами взял кристалл, не задевая могучую фигуру. Немного приподняв его, он выждал несколько секунд, а потом положив его в карман, спешно поплыл наверх, увлекая за собой Берту. Вода стала дрожать и сильно помутнела. Они плыли изо всех сил, благо что было уже совсем не далеко. Уже почти у самого берега вода сильно потянула их обратно. Оглянувшись, они увидели, что озеро словно взбесилось. Оно бурлило, выплескивалось большими волнами, создало несколько воронок, одна из которых и тащила их назад. Скинув ласты, они, взявшись за руки с большими усилиями шагали по дну. Наконец добравшись, они без сил рухнули на песок. Оказывается, уже стемнело. Озеро продолжало буянить, теперь оно уже завывало как зверь и превратилось в одну большую воронку. Что-то закрыло им глаза, и они провалились в забытье.
      Очнулись они по утру следующего дня. На месте озера теперь красовалась огромная яма, уходящая конусообразно так глубоко, что не было видна дна.
- Женька тебе не показалось, что они были живыми? – Берта пыталась распутать свои волосы и убрать из них песок.
- Не знаю, но то, что было в середине, явно было живым…
- Мне на мгновенье показалось, что я вижу глаза своего пса…
- Надеюсь, что все закончилось.
Они оказались на противоположном берегу. Евгений достал камень. Он все также безмятежно поблескивал в его руках.
- Ну и натворили же мы… пойдем искать дом и Константина…
- Может он нам не все рассказал?
- Вполне возможно учитывая то, что с самого начала он нам не сказал правды.
Полдня они шли и никак не могли выйти хоть к какой-нибудь тропинке. Шли они против часовой стрелке и справа была непролазная стена леса, входить через которую не было никакой возможности. По пути они смогли поесть только немного ягод и под вечер усталые и голодные они так и не добрались до усадьбы. В сумерках, обнявшись, они устроились на траве на ночь. В лесу что-то мирно завывало, из ямы гулко хлюпало, а в небе светила почти полная луна, освещая бледным светом и двоих спящих и Константина, стоящего на обрыве котлована, в нескольких километрах от них.
   Мраморное утро подняло их обоих одновременно. Впереди виднелась едва уловимая взгляду тропинка в глубь леса. Протискиваясь между царапающих веток, они друг за другом медленно пробирались вперед. Уже через несколько десятков метров стало очень сумрачно, как будто вновь вернулся вчерашний вечер. Тропинка перешла в широкую просеку, на которой они могли уже идти, держась за руки. Примерно через час пути удалось выйти на широкую поляну, на краю которой стояло одноэтажное современное здание с односкатной крышей. Но самое поразительное было то, что располагалось еще на поляне. Сначала им показалось, что это три кучи мусора, беспорядочно разбросанные по участку, но в близи оказалось, что это бесформенно возвышались смешанные воедино различные части человеческих тел. Берта вскрикнула и отвернувшись уткнулось в плечо Евгения. Эти мраморные кучи были живые, множество глаз смотрело на них, руки и ноги медленно двигались, как студни вибрировали груди, ягодицы, обвисшие ляжки, животы. Еще раз посмотрев на это, Берта увидела, что нижняя часть кучи проросла в землю толстыми кожистыми корнями. Вывихнутые руки, ноги, головы и прочее были как бы слеплены в единую монолитную массу. А потом начался вой, десятки ртов те, что находились на поверхности стали монотонно стонать. Через какое-то время им стали вторить рты из двух других куч. Из этой какофонии иногда просачивались слова, но разобрать их было сложно. Мычание смолкало иногда, а потом как по сценарию начинало вновь с еще большей силой.
- Женя, давай скорее уйдём отсюда! – едва Берта произнесла эти слова, как на нее и на голову Евгения обрушились два сильных удара.
Очнулись они от того, что вода, которая лилась на них сильной струей, обжигала их кожу и попадая на лицо не давала свободно дышать. Наконец поток утих. Берта и Женя лежали полностью обнаженные и привязанные друг к другу. Перед ними стоял Константин и его брат Борис, расплывшейся в омерзительной ухмылке.
- Ну что котята, очухались? – Константин подошел ближе и пихнул их ногой.
- Боря смотри недовольны… Вы Евгений Александрович теперь с Бертой Львовной будете началом еще одной луковицы!
- Константин, что это такое!? Отпустите нас!
- Женя вы видимо ничего не понимаете, но увы, это невозможно… Так и быть в честь того, что вы так много сделали для меня, я расскажу вам все по порядку, я сентиментален и это будет такая устная исповедь. Берта, вы тоже послушайте, развлечетесь последний раз, потом насколько понимаю вам будет уже не до этого… Дело в том, что я знал и вашего предка и прекрасную Элеонору Лопухину. Мы даже какое-то время дружили, но потом, что-то во мне им не понравилось, и они закрыли дорогу к их обществу. Я, конечно, страдал, пытаясь все возобновить шел на различные жертвы, но все было тщетно. То чем они занимались, мне было известно, они из этого не делали большой тайны, сами понимаете спасение человечества от пороков, возвышение его до ангельских или даже до божественны высот… цели благородные и все такое, но утопичны. Без пороков невозможно течение жизни, одно должно сменять другое как день и ночь… Да кстати, камень вы нашли, это прекрасно, я уже пригласил одного выдающегося пианиста ваших дней, для такого скромного концерта для одной персоны… 
- А как же ваш брат?
- Борис мне не брат, он слуга, слышали, что существуют люди без души? Так вот он такой, полностью покорный раб из груды мышц и очень внимательным и хитрым умом, который я полностью контролирую.
- Очень жжется, чем вы нас полили?
- О, давайте все по порядку, это же моя исповедь и я хочу ее построить сам, без ваших вопросов, вы сейчас для меня как бумага, так что слушайте дальше. Над этой комнатой и инструментом они трудились больше пятнадцати лет и было очень много спонсоров и тех, кто был задействован во второстепенных ролях. Вот камни, например собирались со всего света, большая часть была доставлена из Гималаев, куда отправилось одновременно три экспедиции. Остальная их часть нашлась в Африке и Южной Америке, где в Аргентине, если точно помню. В общем все им благоволило, не было никаких задержек и проблем, всегда находились нужные люди, средства и прочее. Еще когда я был вхож в их кружок некий Вениамин Павлович Духовичный, по секрету поведал мне, после сильного возлияния, что аппарат этот должен иметь один побочный эффект, с которым они не понимают как справиться, а именно, он дарует бессмертие или такую продолжительность жизни в материальном теле, которую сам захочет иметь его носитель. Вениамин, говорил, что Коху это, кажется, наоборот не проблемой, а очень даже удачным приобретением, так как человек сможет совершенствоваться столько времени, сколько считает нужным. Вы ведь знаете, что только тело дает такие возможности, без него, увы, многое что нам не обходимо, становиться не доступным.
- А что нам необходимо?
- Последний раз прошу, молодой человек, без вопросов, иначе вы меня разозлите… Борис, иди сходи в усадьбу, посмотри, что там да как… Итак, на чем я? Ах, да, меня это очень сильно заинтересовало, так как с детства имею один, как сейчас говорят, пунктик в отношении возраста. Я видел, как стареет и умирает моя бабушка и тогда это как-то опечаталось у меня… этот страх увядания и страх смерти. По-моему, тот разговор с Духовичным был последний, Элеонара, Кох и остальные полностью меня ограничили, усадьба охранялась, и я уже никак не мог туда проникнуть. Оставалось только ждать. Но годы шли, и я старел. Но случилось так, что я познакомился с неким Велимиром, фамилию не назову, даже в вашем положении не могу ее вам доверить. Он был основоположником секты черных алхимиков, как он говорил, что его возраст — это возраст самой нашей вселенной… Я пытался у него выяснить хоть что-нибудь по интересующему меня вопросу, но он долго упорствовал, пока я не оказал ему одну услугу, после которой он не смог мне отказать в моих просьбах. Что эта за услуга, понимаете я опять-таки распространяться не могу, есть такие страшные вещи, которые нельзя произносит вслух, о них даже думать очень опасно… Не знаю в шутку или нет, но он рассказал мне один рецепт, частью которого вы сейчас являетесь…. Он сказал, что нужно сделать человек-цвет и дождавшись его плодов их употребить. А для создания луковицы для этого цветка нужно использовать сорок живых людских тел, перевязав их крепко меж собой и время от времени поливая специальным раствором, от чего те слипаются, превращаясь в однородную луковицу, которая потом укореняется и по прошествии года начинает цвести. Правда ингредиенты для этого раствора было сначала сложно произвести. Я вам сейчас их расскажу, может что и поймете. Первое, это конечно вода, на поверхности которой нужно специальным жезлом в течении одной определенной ночи чертить один не затейливый знак. Второе, нужно добавить то, что не берет чужого, но и не отдает своего. Третьим добавляется то, что отдает немного своего, для того чтобы получить много чужого. А последним туда входит то, с легкостью отдает свое и принимает чужое. Вот, состав готов, вы его имели удовольствие принять на свои тела перед пробуждением… теперь я буду приводить к вам соседей, и поливать вас, и, собственно, все.
- Зачем же тогда эта комната и инструмент?
- Видите ли, плоды имеют не продолжительный эффект, необходимо постоянно их употреблять и они только задерживают тот возраст, который я имею, а комната, она все изменит кардинально. К том же приходится столько похищать людей, пока я не сделал Бориса, это было очень утомительным, несколько раз я даже был под следствием… Но продажность судей и милиции, всегда была мне на руку. И к тому же постоянно приходится менять леса, так как полноценные луковицы вызревают только в количестве четырех штук на площади в несколько гектар, потом это место становится не пригодным. Они, то есть уже вы, высосите из матушки земли все соки на многие и многие десятков километров… Так как вас лучше повернуть? Евгений Александрович, уступим место даме, пусть она будет на верху, ну а вы корешочками, корешочками в землю родную…
- И как долго это происходит?!
- Вы не поверите, у каждой луковицы это по-разному, некоторые за месяц прорастают, а других и несколько годков поливать приходится. Вам какого привезти первого соседа, барышню или мужчину? – он отвратительно засмеялся, а потом закашлявшись удалился. Берта плакала, Евгений пытаясь освободиться, только сделал им обоим еще больнее. От безысходности и ужаса происходящего они застыли, только горячее дыхание и стук сердец, напоминало им, что они еще живы.
- Я тоже тебя люблю Женечка, жаль, что у нас так все получилось, но зато мы вместе…
Что-то затрещало слева.  Насколько возможно они посмотрели и увидели, что, ломая ветки к ним напролом бежит с ножом Борис. Когда он склонился над ними на его лице была все таже слабоумная не приятная улыбка.
- Помоги нам!
Борис был всегда не многословным, с тем же выражением лица, он охотно закивал и стал перерезать бечёвки.
 — Вот … - он вытащил из сумки их одежду и неуклюже сунул им в грудь.
- Спасибо тебе Борис! Ты нас выведешь отсюда?
- Здесь не далеко, лучше в деревню уйти, там много заброшенных домов… Я потом ночью приду за вами.
- Не беспокойся, мы сейчас в полицию и его схватят!
- Не схватят, там все под ним ходят. Он очень богат и многое может.
- Почему ты не убежал, помогаешь ему?
Борис приподнял длинные волосы и показал свой затылок. Он весь был испещрён шрамами, а на шее поблескивала металлическая платина.
- Когда ушло озеро, во мне все прояснилось и могу больше не подчиняться ему, я только притворяюсь, он еще шире улыбнулся. Ждите в деревне, я сам со всем управлюсь… Он рассказывал мне, что прежде, чем я появился на свет, он делал много гадкого с моими родителями, которых как зверей держал в клетке. А потом, когда родился я, он кормил меня ими… - рассказывая он залился слезами и лицо его стало еще более страшным. – я не все понимаю что происходит, но я его остановлю, вы только дождитесь меня.
- Мы пойдем с тобой, если получится, то поможем или объясним, что будет не понятно.
- Хорошо, но я все сделаю сам, вы слабые…
Одевшись, они выдвинулись к дому. Вечер встретил их на пороге. Стемнело как-то неестественно быстро, солнце уже скрывшись за горизонтом оставило после себя на небе большое красное пятно, медленно сползающее вниз. Дверь была открыта. Они, не спеша украдкой прошли во внутрь. Из глубины слышалось бренчание Константина на инструменте, кажется, он подбирал «в траве сидел кузнечик». Проследовав к комнате, Борис открыл дверь.
- А, вот ты где громила, я тебя везде искал, сходи-ка милок… - не успев договорить, две мощные руки Бориса сомкнулись на его горле. Как сухая ветка хрустнула шея и он, обмякнув повис в воздухе. Борис бросил его и с омерзением, он стал нервно трясти руками и вытирать их об себя. На пороге стояли Берта с Женей. Борис беспомощно посмотрел на них, а потом схватив в охапку тело, опрометью выбежал с ним наружу. Евгений побежал следом. Уже выйдя из дома, он увидел, как тот бежит по направлению к бывшему озеру, потом послышался громкий крик, удаляющийся в пропасть и все, смолкло.
- Ну вот мы остались вдвоем…  - к нему подошла Берта и обняла за плечи. – пойдем помоемся от этой гадости и наконец поедим.
Всю следующую неделю, ошарашенные произошедшим они провели в доме, валяясь в постели, гуляя в лесу с другой стороны усадьбы и вдвоем по очереди читая вслух старинные книги.
В понедельник приехал тот самый пианист, некий Топорий Яковлевич Чижов. Он был высок ростом, имел копну седых, густых волос и обладал очень низким голосом, который сразу к нему располагал. Наскоро рассказав ему всю историю, они ввели его в такое раздумье из, которого он весь оставшийся день так и не смог выйти. На следующий день он решил все самолично осмотреть, потому что решил, что над ним решили глупо посмеяться. Побывав и на поляне, и на бывшем озере, и в комнате, он извинился перед молодыми людьми за свою мнительность и вызвался помочь им как-то разобраться со всем случившимся, выступая в качестве свидетеля, общавшегося с Константином. Заканчивались продукты и Евгений вызвался съездить в город и затариться провиантам. Потому как они до сих пор не знали, что делать с комнатой и документами, решили остаться в усадьбе и хорошенько над этим подумать.
   Последний раз Евгений водил машину очень давно. Живя в крохотном Зрябродске в ней нужды не было так как до всего можно было дойти пешком не особо себя утруждая, а дальние походы после смерти родителей он уже не предпринимал. У Константина была большая добротная машина с ручной коробкой передач с очень высоким клиренсом на колесах, которым мог бы позавидовать любой внедорожник. Устроившись и осмотревшись, он решил не ехать в город, чтобы не да Бог не нарваться на полицию, а поехать в деревню, в которой они должны были спрятаться по уверениям Бориса. Ключи были в замке. Машина равномерно заурчала и понесла его прочь. Не доезжая до окраины, он припарковал машину, съехав глубоко на обочину, где начинался большой березовый околок. Пешком пришлось идти еще минут двадцать пока не появились первые дома. Возле одного из них в огороде ковырялся древний дедок. Порасспросив его, Евгений выяснил, что в деревни есть два магазина, один, тот, что ближе скудный, а на том краю в магазине побольше выбор, туда он и отправился, решив всех чем-нибудь побаловать на ужин. Провозившись с поиском магазина и покупкой продуктов, он вернулся к машине только через три часа. Побросав пакеты внутрь, он с нетерпением отправился обратно, потому что в магазине удалось урвать большущий торт, с замысловатыми цветочками и неуместной надписью «С днем рожденья!». Долетев до усадьбы, он застал на ступеньках Топория Яковлевича, держащегося обоими своими ручищами свою косматую голову. Евгений выскочил из машины.
- Евгений, я не знаю, как это случилось, простите если чем виноват, простите…!
- Что случилось?!   
- Берта, Берта Львовна пропала…
- Объясните, как пропала, перестаньте стонать!
- Как только вы уехали, мы сначала слонялись по дому, общались на всяческие посторонние темы, вы все не ехали, и Берта Львовна, попросила меня ей сыграть тот репертуар, что я должен был отыграть Константину Полуяновичу… и … я согласился, надо же было чем-то развлечь барышню, мы пошли в эту чертову комнату, я расположился, ноты я уже почти все знал наизусть… И вот, когда я закончил, повернулся, потому что было очень тихо и Берты не было… Я обошел весь дом, и вокруг везде… нигде нет ее голубушки.
- Знаете, не надо было играть… все те, кто в этой комнате слышали эти шестьдесят четыре пьесы, пропали без вести… Вы точно все пьесы сыграли?
- Да, все шестьдесят четыре, как и было уговорено в контракте…
- Теперь Топорий Яковлевич, очень прошу вас повторить свой концерт, надеюсь мне удастся до нее добраться.
- Как и вы тоже? Ну если так нужно… пройдемте. – с серьезным видом, они проследовали в комнату.
- А инструмент, надо заметить, Евгений, замечательный…
Прежде чем усесться в зале, Женя спустился на уровень ниже, в круглом зале все камни были на месте, все нереально светилось, переливаясь из глубокого зеленого в таинственный желтый.
-  Ну Топорий Яковлевич, начинайте пожалуйста, я готов.
Топорий прошел к двери и плотно прикрыв ее вернулся к инструменту. Последний раз оглянувшись на Евгения, он начал. Все пьесы исполнялись подряд в течении около часа. Поставив последний аккорд, он повернулся, стул был пустой.
                ***
Еще до того, как Топорий начал играть Женя закрыл глаза. Он волновался, даже просто боялся того что сейчас произойдет, но вспоминания о Берте, толкали его в спину, он точно знал что найдет ее, ведь он уже решился, уже сидит на стуле, а пианист уже начал играть. Музыка была не знакомая, на первый слух странная, где-то атональная, но в целом приятная и завораживающая. Одна пьеса сменялась другой и Евгений решил открыть глаза. Перед ним предстало необычайное видение. Он видел и эту комнату с играющим Топорием и одновременно еще множество мест. Стоило ему переместить внимание на какой-нибудь из них, как он становился более четким и детально прорисованным, но в то же время на вторых и более дальних планах возникали еще более причудливые новые миры. Перемещая свое внимание, он понял, что ушел так далеко что потерял комнату, и что музыка исчезла, вместо нее он теперь слышал звуки других реальностей. Они смешались в какую-то невероятную аудио кашу, из которой хотелось как можно быстрее выбраться. Он стал цепляться за то, что ему нравится среди этой бесконечной вереницы образов, но все время соскальзывал куда-то, как будто его кто-то стаскивал за ноги вниз, не давая добраться до желаемого. Невесть сколько он боролся с этой неведомой силой, влекущей его к определённым мирам, но силы еще были и он все также продолжа перебирать страницы, выискивая притягивающие к себе его сердце. Наконец, когда голова совсем пошла кругом, он увидел что-то очень знакомое и изо всей силы туда рванул. Глаза и воля так напряглись, что Евгений превратился в один жестко направленный вектор, направление которого уже никому под силу не было изменить. Все прояснилось, прочие реальности исчезли, и он осознал себя лежащим на земле. Под руками он нащупал мелкие шарики и поднеся один из них к глазам, увидел, что это стеклянный катышек почти ровной сферической формы, и что вся поверхность по куда хватало взгляда было покрыто этими шариками приятного горчичного цвета. Свет заливал равнину, на которой он оказался, отражаясь от каждого их бесчисленного множества этих частичек, он поднимался вверх, наслаиваясь друг на друга, преломляясь и завиваясь в спирали. Женя посмотрел вверх. Пол неба занимало гигантское светило, но от его света не было больно, можно было спокойно смотреть на ту замысловатую игру, которая там происходила. Вихри света вздымались вверх, другие потоками неслись в разные стороны перебивая друг друга, цепляясь и переворачивая. Свет был везде – это успокаивало и обещало что-то хорошее. Женя поднялся и осмотрелся, где-то на горизонте стеклянная пустыня заканчивалась и начиналась какая-то ярко зеленая полоса. Он решил идти туда, сняв ботинки, он почти по щиколотку утопал в этом теплом приятном песке, нисколько не мешающем ему идти. Всего за каких-то минут пять он одолел это расстояние, хотя ему казалось, что придется идти несколько часов. Перед ним стоял густой лес, состоящий из разных деревьев. Все оттенки зеленого радостно переливались под Солнцем листвой, журча и шепча что-то понятное только им. На камне сидела, закрыв глаза светловолосая девушка.
- Берта!!
- Женька, я так испугалась, когда случился этот калейдоскоп! Все так вертелось, кружилось и это единственный мир, в который я смогла выбраться. Вернее даже наверно он меня выбрал и притянул. Я была всегда здесь, никуда не уходила, тебя ждала… Я попросила Топория от нечего делать сыграть мне все эти пьесы, я даже не ожидала, что это сработает. Только видимо сработало как-то по-другому… Ты чувствуешь в себе какие-нибудь изменения?
- Вроде нет, все как обычно… Давай походим осмотримся здесь.
- Жень, а правда здесь красиво!
- Правда, пойдем.
Они зашли в лес держась за руки. Идти было легко, здесь корни деревьев и множество трав уплотнили почву и ноги уже не проваливались. Казалось, даже наоборот, что земля пружинит при каждом их шаге, ускоряя ход. Через десять минут обычного времени лес закончился, перед ними появились множество аккуратных домиков, хаотично разбросанных по равнине, а выше, где она заканчивалась, на невысоком холме стоял один замок, а чуть поодаль другой. Даже с такого далекого расстояния было видно, что это высокие и величественные здания. На небе что-то изменилось, звезда, что освещала эту планету изменила свой цвет. То ли на ней происходили какие-то перемены, то ли планета переместилась к тому месту, где на ней происходили такие процессы, было не понятно. Теперь все освещалось пронзительным желто-зеленым светом и от этого тени были такими же ощутимыми, как и все вокруг. Было пусто и тихо, только их одинокие шаги гулко раздавались по улицам. Дороги здесь были вымощены полупрозрачными булыжниками, похожими на кварц, точно подогнанными друг под друга. Не знаю куда идти, они решили пройти к замкам и осмотреть их. Расстояние все также быстро сокращалось как будто их намерение теперь получило такое удивительное свойство моментально приближать желаемое. Очутившись возле первого замка, который был выстроен из темно зеленого камня, они поразились его размерам, только закинув головы, можно было рассмотреть края его резных стен, а многочисленные башни уходили вверх еще выше. Камни по размерам были примерно полметра на полметра и на каждом из них были вырезаны не повторяющиеся барельефы. Сюжеты их тоже были разными. На одном нагие купальщицы плескались в озере, окруженном лесом, на другом множество людей возводили какие-то сооружения, на третьем – стая причудливых птиц несла по воздуху девушку с развевающимися волосами и так далее покуда хватало взора. Они медленно шли, разглядывая эти картины, пока к ним на встречу не вышел длинноволосый мужчина в черном балахоне, очень похожем на тень.
- Здравствуйте, молодые люди! Какими судьбами к нам?
- Здравствуйте, вы можете объяснить, где мы?
- Вы, как вижу, живы, стало быть, прибыли сюда одним из немногих способов…
Евгений в нескольких словах рассказал их историю.
- Понятно, значит я сейчас познакомлю с вашими предками, меня зовут Ломакин Петр Петрович, а вся наша компания обитает теперь здесь. Давайте я вам все расскажу, чтобы многое прояснить. Так с чего бы начать? – он задумался, видимо охватывая свое долгое прошлое, а потом выдохнув начал – как вы уже знаете, цели у нас были самые благородные – просветление человечества, вознесение его на уровень где нет гордости, злобы, похоти и прочего что царит в мире. Яков Семенович, был уверен, что музыкальные вибрации способны менять суть. Но как оказалось эволюция возможно только в результате постепенного обретения опыта через грехопадения и очищения от него, как говориться не согрешишь не покаешься не покаешься не спасешься. Моментального так называемого облагораживания не случилось, вместо этого нам открылся такой как вы выразились калейдоскоп миров, с помощью которого можно путешествовать и получать знания. Но не смотря на эту неудачу Кох до сих пор занимается разработками аппарата по изменению людского нутра и тешит себя надеждой, что это когда-нибудь удастся. Но основное чем мы здесь занимаемся – это помощь людям в посмертии. Вы наверно сейчас сильно удивитесь, но мы находимся на Солнце. Да, это странно, но мы одновременно видим его на небе и находимся на его поверхности. Кох говорит, что это связано с тем, что Солнце имеет пространство схожее по свойствам с бутылкой Клейна и с теми изменениями сознания, которые произошли с нами после прослушивания музыки в Комнате.
- А в чем заключается ваша помощь?
- Видите ли человеческая структура очень многослойна и в посмертии люди застревают в различных ее точках и приходится их оттуда извлекать, а иначе многие по несколько жизней ходят по замкнутому кругу, не имея возможности из него выбраться. Они вновь и вновь встречаются с одними и теми же ситуациями, так же одинаково на них реагируют, живут по тем же принципам… это все страх, пусть плохо, но зато все знакомо. Здесь мы имеем возможность изменить их вектор, открываем новые горизонты, и они в перерождении уже начинают развиваться более активно. В этом нет никакого насилия над душой, по сути, помощь состоит в длительных беседах, где сами гости, мы их так называем, выходят на новые пути, ну и музыка конечно…
 — Это психотерапия такая для умерших?
- Ну у вас наверно это сейчас так называется. Пойдемте, теперь представлю вас нашему собранию.
Как оказалось они уже подошли к высоким воротам в три человеческих роста. Они были настежь открыты и из них неслась спокойная музыка. Внутри оказалось очень светло, свет бил ото всюду, из пола, стен, потолка, поэтому не было теней. Пройдя по длинному коридору со множеством дверей, они вышли в большой зал, где их ждали все оставшиеся шесть членов команды Коха.
-  Мы узнали только, что, что вы здесь и поспешили вас встретить – из группы отделился стройный седовласый моложавый мужчина и направился к ним на встречу.
-  Здравствуй внучка, дай же обнять тебя – широко улыбаясь он обнял Берту и прослезился. – Здравствуйте и вы молодой человек…
- Евгений, очень рад. – к ним стали подходит остальные и протягивая руки обнимать. Все улыбались и были действительно рады их встрече.
Последней подошла Элеонора, она пристально смотрела на Евгения, а потом стала трогать его лицо.
- Так вот какие вы стали, мы так давно не видели живых…
Потом они долго ходили, осматривая замок и много беседовали, каждый понемногу что-то рассказывал или спрашивал.
- Здесь все по-другому, многое материализуется, достаточно просто этого пожелать, даже можно нажелать фантомов и с ними беседовать или во что-нибудь играть…
- Почти все домики заполнены, но гости редко выходят наружу, как правило приходим к ним мы или такие как мы…
- В других звездных системах такие же формы очищения, как и у нас, мы даже иногда гостим у них и общаемся друг с другом…
- Раньше мы много путешествовали по различным мирам, для этого было достаточно расфокусировать внимание и перед тобой открывается этот калейдоскоп, а потом собрав внимание на одном из них ты там проявляешься. Но потом мы решили оставить это занятие и сейчас крайне редко куда-либо выбираемся…
- Второй замок связан с первым несколькими галереями, если хотите мы туда сходим… Он представляет из себя увеличенную копию Комнаты, которую мы создали на Земле. Там большой концертный зал, где мы часто проводим время и лечим гостей музыкой…
- Как вы заметите, здесь не хочется есть, пить и спасть, все дает Солнечный свет, он пронизывает все питая и подчиняя своему стройному ритму.
Прошло наверно несколько дней или лет как Берта и Евгений провели на Солнце. Они много путешествовали, знакомились с гостями, уходили в другие реальности, слушали много разной музыки, но однажды Яков Семенович отвел их в одну из многочисленных комнат и, усадив на просторные кресла сказал.
- Не поймите меня не правильно, но вам не нужно больше здесь оставаться… никто вас не гонит, еще раз говорю, поймите меня правильно, мы очень рады знакомству с вами, тому что вы здесь оказались, но пребывание здесь сильно вас затормозит… мы большому счету уже прожили положенное на Земле и здесь находимся на правах слуг человечества… извините многое не могу сказать, да вы и не поймете при данных обстоятельствах… но… вам нужно уходить назад, на Землю. Есть еще один момент, я и все мы хотели бы что бы вы помогли нам в одном сложном деле, возможно проведение для этого и направило вас сюда… Дело в том, что на Земле стали появляться сущности… непонятной природы, они используют пыль и различные остатки человеческих тел для воплощения.  Они не агрессивны, но что-то не хорошее исходит от них.
- Да, дедушка, но что мы можем сделать?
- Я не знаю, предлагаю просто наблюдать, а там сердце подскажет… Будьте счастливы, мы навсегда останемся с вами! Если хотите, то мы можем проводить вас в концертном зале, а вы напоследок послушаете игру Элеоноры?
- Почему она так редко с нами общается?
- Все мы разные, она последняя из нас пришла сюда… да в прошлом она всегда такой была… замкнутая, не разговорчивая. Она сама в себе, как и Солнце… пойдемте, я уже всех позвал.
 В этот раз зал был полон, гости, плотно прижавшись сидели по всем ярусам, молча внимая тому, что происходило в центре. А там несколько пар каких-то существ в полной тишине танцевали завораживающий танец. Евгений, Берта и Кох уселись рядом с остальными на первом ряду. Элеонора поклонилась им и поднявшись подошла к инструменту. Танец все также продолжался, все были полностью поглощены им. И вот когда они выстроилась в ровный хоровод появилась музыка. Ритм и тональности причудливо сменяли друг друга, одновременно всплывало несколько мелодий, потом некоторые из них начинали отставать и гаснуть, другие же наоборот, немного ускорялись и звучали потом уже в два раза быстрее, наконец басы стали набирать силу и слышно было только их, все остальное смолкло. Пары кружились, в этом круговороте лица стали неразличимы, потом все резко замерло, и рухнуло в небытие…
                ***
Сначала они переместились в какой-то странный мир, видимо по ошибке, а может быть нет. Помыкавшись несколько дней, Берта и Женя так и не смогли оттуда выбраться. Люди там росли всю свою жизнь, поэтому старики были неимоверно высоки. Берта сначала очень пугалась этого. По улицам эти великаны перемещались медленно, с осторожностью переставляя свои гигантские ноги, которые были не пропорционально длинными и чем-то напоминали ходули. Еще одна странность заключалась в том, что люди в этой реальности умирали по несколько раз в одном и том же теле. В городах были для этого выделены специальные дома, где содержались временно умершие. Общаясь с местными, Женя выяснил, что количество смертей у каждого разное, одни могут умереть раза два, а другие и до двадцати смертей испытывают. Оказалось, что каждый в этой реальности может предчувствовать свою смерь и заблаговременно отправляется в подобные дома. Сначала подступает невыносимая тошнота, которая ничем не разрешается в итоге, а потом наступает полная ясность в сознании о том, что это скоро случится. Переместиться в свою реальность им случайно помог очень древний старик. Однажды утром выходя на улицу и как обычно держась за руки, их сбил падающий великан, то видимо была его последняя настоящая смерь. Он придавил обоих и в этот момент спонтанно началось перелистывание реальностей, и они как по волнам доплыли до мира, который был полностью похож на их прежний.
   Первые два года они были полностью счастливы, все получалось, они наслаждались друг другом и жизнью, но потом случилось что-то непонятное и все стало рушиться. Возвращаясь от друзей им дорогу, перешла собака, у которой как утверждала Берта было человеческое лицо. В этот вечер Евгений был замкнут и первый раз напился так, что на утро ничего не помнил. Потом все понеслось еще быстрей, он стал игнорировать заказа, а потом и вовсе перестал работать.
… сумерки стекали вниз, как густая сметана. Достигнув подошв ног, они стали обжигать, заставляя выйти наружу, где солнце испуская последние лучи душило все живое. Он наконец-то напал на их след. Как-то ночью в полной неосознанности от пьянства, он, еле шагая пытался добраться до дома. За углом почерневшего от дождей дома, Евгений увидел черное марево, темный туман, который сопровождал двоих прохожих. Они шли подозрительно ровно, как заведенные автоматы. Нагнав их, он попытался что-то сказать, но неразборчивая речь разозлила их, и они грубо оттолкнули его. Падая, он посмотрел на их лица, они были мертвенно симметричны, как будто слепленные умелым скульптором из пожелтевшего теста. И еще запах, от них шел неприятный запах старой кожи, который бывает от очень поношенных ботинок. Немного протрезвев, Женя, стараясь себя ничем не обнаружить, последовал за ними. Путь был для него тяжелым и долгим. Хмель морочил его, путал мысли, подкашивал ноги, закрывал глаза, но он упорно шел, превозмогая это, желая узнать куда они придут. Время от времени более высокий механически ровно поворачивал голову и что-то сообщал своему соседу, на что тот тоже что-то отвечал. Квартал сменялся кварталом, тротуары улиц искрились отблесками заката в лужах и трое неумолимо двигались, как будто в каком-то сне. Наконец показался высокий дом, в который двое быстро проникли, словно он впитал их в себя. Евгений, пошатываясь, достал из рюкзака карандаш и написав на мятой бумажке адрес, отправился домой. Все следующие дни он выслеживал их, записывал адреса тех, с которыми они встречались. Через месяц Евгений понял, что во всем городе находится пятьдесят этих бестий. Они действительно не делали ничего плохого, правда иногда вели себя странно. Например, могли собраться все вместе и в каком-нибудь людном месте выстроиться в круг и замереть на полчаса или разбрасывать хлебные шарики в различных частях города или подолгу смотреть в окна первых этажей. Потом исчезла Берта. Это произошло одним утром, проснувшись Евгений почесываясь прошел на кухню, думая, что она как всегда там готовит ему завтрак, но во всей квартире ее не нашлось. За неделю он обошел весь город, посетил всех знакомых, написал заявление в полицию, но все было тщетно. Прошел еще месяц, но никаких следов так и не было обнаружено. Женя питался как попало и очень отощал. Почти все время он стал проводить на кладбище возле могилы, где была ее фотография. Однажды, пробираясь среди бесчисленных оградок и покосившихся крестов и памятников он понял, что попал в лабиринт, блуждая почти весь день он так и не смог найти ее могилы. Выбившись из сил, он присел возле толстенного тополя и уснул. На следующее утро опять проплутав, он только к вечеру нашел заветное место. Приблизившись, он увидел, что на фотографии не Берта, на него смотрело очень страшное, но очень выразительное лицо какого-то монстра. Только глаза были похожи на ее. В ужасе бросившись обратно, он всю ночь выбирался наружу, опять петляя среди могил. В середине следующего дня он достиг стены, и перебравшись через нее, добрался до города.
   Прошел почти год. Евгений опять стал настраивать фортепиано и жизнь вновь вошла в прежнее русло. Время от времени, он наблюдал за бестиями, которых про себя называл пыльниками. Ему даже удалось увидеть распад и зарождение некоторых из них. Никаких преступных и злостных действий они не совершали, поэтому Евгений перестал относиться к ним как к врагам.
   В мае Евгению поступил заказ из соседнего небольшого городка настроить концертный рояль в местном дворце культуры. Добравшись до указанного адреса, и постучавшись в кабинет директора он увидел очень красивую женщину.
- Здравствуйте, Евгений Александрович, это я выслала вам заявку.
-   Доброго дня Алевтина Степановна, рад встречи, показывайте пациента! На что жалуетесь?
- В целом все хорошо, со слов нашего аккомпаниатора, нужна настройка только и вот еще его список проблемных клавиш… там все написано подробно, я в этом не очень хорошо разбираюсь. – она очаровательно ему улыбнулась, обнажив ряд безупречно ровных и белых зубов.  Спустившись на первый этаж, они прошли к концертному залу и поднялись на сцену. Стоял неловкий полумрак, рояль освещался одиноким софитом и выглядел завораживающе. Массивный корпус из темно коричневого, почти черного дерева был покрыт лаком, сквозь который даже при таком свете можно было различить замысловатые узоры древесины. Рядом с ним валялась большая кипа бумаг, видимо то были только ноты, так как из нескольких раскрытых альбомов были видны крючки нот и только.
- Вам что-нибудь понадобится?
- Алевтина Степановна, пожалуйста побольше света и несколько часов меня можно не беспокоить, думаю справлюсь за сегодня.
- Хорошо. – звонко цокая каблуками узких туфлей она удалилась в операторскую и через пять минут сцена была полностью освещена.
-  Я буду у себя до конца вашей работы, как закончите поднимитесь, я рассчитаюсь или если все же что-то понадобиться, обращайтесь, мы здесь одни, вас никто не потревожит, всего доброго.
- Да, благодарю вас.
Подняв крышку над клавишами, Евгений не увидел надписи производителя, а подняв тёмно-коричневое крыло и открыв раму, он опять-таки с удивлением не обнаружил никаких маркировочных знаков. Рояль был великолепный, звучание было настолько приятным, что можно было просто нажать одну или несколько нот и слушать, умиляясь тембру. Он так и поступил, первые минут двадцать, он просто слушал как звучат ноты. Потом оторвавшись, он принялся за работу. Поломки были не значительные, пара молоточков ноты до и соль сильно износились в первой октаве и еще были небольшие проблемы передаточными механизмами в третьей и контр октавах, а в остальном все было идеально. Закончив ремонт, Евгений перешел к настройке и только тут заметил, что инструмент настроен по Софёру, где ля имеет частоту 432 Герца. В записях аккомпаниатора не было никаких рекомендациях в отношении настройки, и Женя решил спросить об этом у директора. По привычке запихнув один из своих камертонов в верхний карман пиджака он проследовал в ее кабинет. Постучав и получив приглашение, он открыл дверь и застал ее стоящей возле окна и смотрящей на деревья парка, располагающегося вокруг здания дворца культуры.
- Алевтина Степановна, я заметил, что изначально рояль не стандартно настроен…
- Евгений, я одна из тех, за кем вы так пристально наблюдаете уже года два… зачем такое внимание, что вам от нас нужно?
- Как вы тоже пыльник?
- Вы ничего не знаете о нас, зачем нужно так цинично лезть в нашу жизнь? – резко повернувшись на каблуках, она вперила в него свой гневный взгляд.
- Не знаю, как вам все объяснить. Если хотите, я все расскажу, но в свою очередь порошу вас также все рассказать о вас.
- Я согласна, если только все останется, между нами, вы потешите свое любопытство, мы узнаем не достающую информацию, слушаю вас.
Евгений изложил все подробно, почти не пропустив ничего из того, что произошло с ним за последние несколько лет. Алевтина внимательно слушала, замерев как кукла и за все время рассказа ни разу не пошевелилась. Закончив, Евгений опустился на стул.
- Теперь ваша очередь.
- Да, теперь все стало понятно, спасибо за откровенность. – она тоже опустилось в свое кресло и аккуратно сложила руки на столе как ученица. – первое и пожалуй единственное, что вам надо знать о нас, это то, что все мы являемся одной сущностью в разных телах, имя мое плохо произносится по русски, но если отбросить точность то получится – Иллионесс. Я не бог и не инопланетянин, я всегда был на этой планете, но в менее плотном обличие, которое со временем стало обрастать пылью и получив вашу материальность стало распространяться дальше, создавая новые тела из пыли и света. Сейчас общаясь с тобой, я одновременно пребываю по всей планете, чувствую бесчисленное количество процессов и творю сотни тысяч дел, у меня нет намерения что-то завоевывать, как думает группа Коха, я просто так существую, чего мне достаточно…
- Ты знаешь что-нибудь о Берте?
- Ей пришло время распасться…
Иллионесс встала, теперь это была высокая женщина с распущенными темными волосами и ослепительно белой кожей, которая, казалось, светилась изнутри. Очень красивое лицо с широко распахнутыми глазами завораживало. Евгений видел, как она подошла к нему. Она долго стояла напротив него и смотрела ему в глаза, потом дотронулась до его волос и поцеловала его в лоб. У него все поплыло в глазах, затем ноги подкосились, и он рухнул на пол.
Конец. 07.05.2022.