О себе, о маме, о Камчатке 7 глава

  Из серии Моя родословная.   
    Усть-Хайрюзово - небольшой посёлок в том же самом Тигильском районе Камчатской области, где мы с мамой раньше жили, примерно раз в три года переезжая в другой населённый пункт в пределах одного района.
Возможно, мама сознательно выбрала место новой работы из предложенных ей в Управлении связи в знакомом районе, где были изучены все цепочки-маршруты по доставке различных почтовых отправлений.

     Заглянув в Википедию, я вижу, что сегодня здесь проживает менее восемьсот человек, хотя двадцать лет назад это число было больше почти на пятьсот.
Глубоко сомневаюсь, что в 1973 году в Усть-Хайрюзово было больше жителей, чем сегодня. Какая-то часть населения посёлка состояла из коренных жителей побережья Камчатки, в основном ительменов.
В то время ни интернета, ни Википедии не существовало. Сегодня, когда есть время и возможность, заглядывая в прошлое вместе с моими читателями, я узнаю, что ительмены — древнейший северный народ, предки которого поселились в Камчатском регионе 15 000 лет назад. Гены, мифология и обряды объединяют их с североамериканскими индейцами. Бытовые и семейные привычки шокируют, составляя самобытную ительменскую культуру.

    Почему-то я раньше думала, что вся народность Камчатки - коряки. Но все мы, приехавшие на полуостров с материка, не задумываясь называли местный народ просто камчадалами. И лишь благодаря написанию этого текста я узнаю, что ительмены — искаженное, адаптированное для русского звучания самоназвание народа ит;м;н, или итэнмэн и переводится  с разными оттенками: «тот, кто существует», «живущий здесь», «сущий». А ещё их называют детьми ворона.

    Да и праздники у всех северных народов были похожи. Взять тот же «Хололо» у коряков и «Алхалалалай» у ительменов.
По сути эти праздники были призваны, чтобы поблагодарить природу за пойманый лосось, собранные грибы и ягоды, попросить прощения за невольно причинённый ущерб. В эти дни шаманы били в бубен, камлали пританцовывая и угощались едой на основе мха с ягодой шикшой, сырой рыбой и, конечно же, красной икрой. Соревновались в силе и выносливости.

    Штат местного почтового отделения, куда была направлена мама на работу, состоял из трёх человек. Начальником была Ольга Шарипова, стройная, крашеная блондинка с высоким шиньоном в причёске, второй была мама - операционный работник,  и третьей - почтальон Верунчик, фамилия не запомнилась. Вера была маленького роста, жизнерадостная и пышненькая в телосложении. То ли она была замужем за местным коренным жителем, то ли в ней самой присутствовали гены коренной народности, но я довольно часто видела её в национальной кухлянке, так называлась верхняя  одежда, сшитая из оленьих шкур, и расшитая узорами из бисера. На ногах у Веры были такого же плана сапожки-торбаса. Впрочем, и обычная одежда этой женщиной не исключалась, но смотрелась она на Вере как-то неловко в отличии от Ольги и моей мамы.

    Однажды Вера в честь праздника Алхалалалай сводила меня в чей-то дом, чтобы показать, как отмечают местные праздник. Там били в бубен и заунывно пели. В какой-то момент она сама взяла бубен и, пританцовывая на полусогнутых ногах, била в него обтянутой в мех «лапкой».
Все присутствующие одобрительно кивали ей и подбадривали, совершая похожие движения.

    Мама очень быстро подружилась с этими женщинами, и они, будучи все одинокими, проводили праздники вместе. У Ольги была хорошая двухкомнатная квартира в новом двухэтажном доме. Жила она в этой квартире вдвоём с дочерью Ларисой, ученицей 10 класса.

    Нам же с мамой определили комнату в очередном «бичхолле», обещая в будущем улучшить условия. Дня три мама белила, красила, наводила уют, отделяла портьерами место для небольшого кухонного стола со стоящей на нём электрической плиткой и отделением с другой стороны двери, где находились умывальник и ведро для естественных нужд. Там же с помощью двух тазиков происходило омовение тела по выходным дням, для чего в цинковом ведре кипятильником нагревалась вода. Необходимо было встать в большой таз, предварительно смешав горячую и холодную воду до нужной температуры во втором тазу, после чего происходили намыливание и полив себя из ковшика.
    
    После наведения уюта в нашей большой изначально комнате, жилая часть которой после зонирования шторами уменьшилась на треть,
всё в комнате вновь стало «по-городскому», а на столике у окна между нашими с мамой односпальными кроватями поселился телефон, срочно проведённый, так как по должности ей было положено.
Телефон в «бичхоле» - это было, говоря сегодняшним языком, нереально круто!

    Я самостоятельно посетила школу, записалась в девятый класс, где с наступлением учебных дней почти сразу подружилась с Иринкой Румянцевой, высокой, белокурой девчонкой. С ней я научилась ходить на лыжах, замораживать ягоду морошку удивительно вкусного оранжевого цвета с сахаром в трёхлитровых банках и лепить котлеты!
   
    Все ученики в классе делились на домашних и интернатовских. Сегодня мне сложно сказать, каких было больше. Сам интернат находился в трехэтажном добротном новом здании и, насколько я позже могла оценить обстановку в нём, был очень комфортным и уютным домом. Все интернатские дети были из других, более мелких поселений, где по причине малочисленности семей с детьми находилась  лишь начальная школа или же не было вообще никакой.

    Именно в это время я, как «раненая», стала писать стихи. В то время у каждой девочки была такая толстая общая тетрадь, в которую записывались песни, стихи и какие-то интересные выражения про любовь и дружбу. В то время мне очень нравились такие поэты, как Степан Щипачёв, его стихи о любви конечно же были в моей тетрадке:

«Ты со мной — и каждый миг мне дорог.
Может, впереди у нас года,
но придет разлука, за которой
не бывает встречи никогда.
Только звезды в чей-то час свиданья
будут так же лить свой тихий свет.
Где тогда в холодном мирозданье,
милый друг, я отыщу твой след?»

    Чтобы мои стихи не затерялись среди других,
переписанных из печатных сборников, перед каждой первой строчкой своего стихотворения  я ставила пометку «с/с», что означало «собственное сочинение». А так как наиболее близким ко мне девочкам я давала переписывать из моей тетрадки стихи, то и мои «с/с»
пошли гулять по школе. Помню, как однажды ко мне подошла одна девочка из интерната, решив поделиться какими-то новыми стихами в своей тетрадке. Перелистав страницы, я вдруг увидела свои стихи, старательно переписанные и всё с той же пометкой перед первой строчкой «с/с». Но когда я заявила о своём авторстве, девочка мне не поверила! И лишь это «с/с», расшифрованное мной смогло её убедить! Она не понимала, что эти буквы означают, но добросовестно переписывала с чьей-то тетрадки, не упуская ни малейшей буквы!

    Я писала свои стихи о любви, но герой мой был никак не обозначен, потому что в реальности его не существовало.
По субботам в школе устраивались танцы. Не помню,  употреблялось ли в 1973 году слово «Дискотека», скорее всего - нет. На первом же таком вечере танцев меня ждал сюрприз. Танцы проходили под магнитофонные записи. «Медленные» танцевали девочка с девочкой, мальчишки стояли в это время подпирая стены, а на «быстрые» собирались кружки: мальчики отдельно, девочки отдельно. Впрочем, в зале была одна парочка десятиклассников, что наплевав на всех, все «медленные» танцевали вдвоём. У них была любовь. Все смотрели на них и завидовали.
Мы с Иркой вдвоём танцевали вальс и упивались этим процессом понимая, что для многих этот танец был сродни китайской грамоте.

    Уже незадолго до окончания вечера ко мне вдруг подошёл  одноклассник Лёша Чалый и пригласил меня на танго.
Это был мальчик по росту  выше меня, белокожий, с шапкой каштановых волос, вьющихся мелкими завитками, как на портрете А.С. Пушкина, что висел над моею кроватью дома по соседству с таким же портретом Александра Блока. Щеки Алексея весь танец горели румянцем, думаю, что от волнения, но вёл он меня уверенно и даже не дрожал. В итоге я расслабилась и стала получать удовольствие от танца удобно устроив ладошки на Лёшиной грудной клетке, защищённой рубашкой. Можно представить себе реакцию старшеклассников на это событие! К той парочке десятиклассников все привыкли, но никто не решался повторить их подвиг. И вдруг! Думаю, что и дежурным учителям это событие не очень понравилось. Одно дело бдить за одной парочкой, как бы чего не вышло, а тут ещё одна появилась!

    С тех пор мы с Лёшей на всех подобных вечерах танцевали вместе, но кроме танцев, в классе и в свободное время,  почти не общались. Однако, по нашему примеру вскоре мальчики на субботних вечерах стали приглашать девочек на танец, хотя это случилось не сразу.

    Где-то через месяц после начала учебного года в классе появилась новенькая, очень красивая девочка Таня. Она приехала с родителями из далёкого города Львов, была очень раскованной и, как сейчас бы сказали, «продвинутой» во всём. Это было и понятно: где Львов и где маленькое село на краю географии с населением едва ли доходящим до семисот человек. С чего вдруг родители Тани решили поменять благополучный, большой город  с его полумиллионным населением на далёкий Камчатский край, я не понимала.

    Таня в своей школе города Львов учила французский язык. В школе села Усть-Хайрюзово изучали английский. Я успела в разных школах в связи с переездами поизучать то немецкий, то английский языки.  В итоге ни одного не знала. В связи с этим нам с Таней было разрешено не посещать уроки иностранного языка. Французский язык мне казался необыкновенным и изысканным!
- Скажи что-нибудь по-французски! - просила я Таню. И Таня, зажмурившись как кошка, мурлыкала мне какую-нибудь фразу. Я, замерев, вслушивалась в незнакомые слова.
- Ну что тебе ещё сказать?- снисходила до меня Таня.
- Скажи, как будет по-французски «сегодня мне подарили цветы»?
- Пур муа ожюрдюе ля флер…- промурлыкала Таня, наблюдая, как я записываю эту фразу на листочке русскими буквами. Почти полвека минуло с тех пор, а фразу эту я помню!

    В Таню, как только она появилась в классе, отчаянно влюбился мальчик из нашего класса - Олег Соболев. Он был коренастый, одного роста с Таней или даже чуть ниже, носил причёску по типу «пажа»: прямые, светлые волосы были обрезаны ровно в том месте, где голова соединялась с шеей. Таня, словно делая великое одолжение, приняла его ухаживания, бдительно поглядывая по сторонам,  словно определяя ещё какого-нибудь возможного претендента. Такового отчего-то не нашлось, то ли Олег подсуетился и поговорил с ребятами из класса, мол, ребята, не лезьте, дайте шанс, то ли сами ребята не почувствовали в себе силы на такую райскую птицу, но… не случилось. У Тани было желание увлечь Лёшу, но он, розовея щеками, не ответил на её заигрывания. Возможно, что я была слепа в отношении его…

    Таня и Олег стали третьей парочкой на субботних школьных танцевальных вечерах. А к новому году приглашать девочек на танец в школе стало нормой.

    Забегая вперёд, хочу сказать, что ни школа, ни родители не смогли усмотреть за Таней и Олегом, и экзамены в десятом классе Таня сдавала глубоко беременной. В день последнего экзамена Таню срочно положили в местную больничку и вызвали искусственные роды на шестом месяце. Узнав об этом, Олег побежал топиться в море, но его вытащили. На выпускной он не пришёл, зато пришла Таня, как ни в чём ни бывало. Дальнейшая судьба Олега мне неизвестна, а Таня благополучно поступила в Педагогический институт Петропавловска-Камчатского.

    Помню, что мне, домашней девочке, нравилось бывать в школьном доме-интернате. Зачем-то мы, домашние, бегали к интернатовским во время вечеринок. Очень хорошо из одноклассниц, живущих там, помню девочку Лилю Иванову. Слишком худенькая, сегодня я сказала бы, что анорексичная, высокая, с тощими короткими косичками, она была всегда деликатна и улыбчива. Её тонкий голосок казался следствием подобного строения. Про неё говорили: «Вон, Лилька идёт, костями гремит!», а она нисколько не обижалась.
Однажды, находясь в здании интерната, я увидела Лилю сбегающую по лестнице со второго этажа  и спросила:
- Лиль, ты чего бегаешь?!
- Жир сгоняю! - смущённо улыбаясь ответила мне Лиля.
Такой и осталась она в моей памяти.

    Посёлок готовился к Новому году. Для взрослых администрация села решила организовать новогодний бал-маскарад с конкурсом и призами на лучший маскарадный костюм, о чём оповещали афиши на досках объявлений у значимых учреждений. Моя мама и её начальница Ольга на одной из посиделок в начале декабря под рюмашку, не без этого, захотели сделать костюмы на этот бал. И задумка у них была непростая: никто не должен был их узнать! И костюмы поэтому должны были быть очень необычными. Мы с Ларисой, дочкой Ольги, принимали активное участие в обсуждении. В итоге решено было сделать костюмы мушкетёра  Д’Артаньяна и Констанции Бонасье. Эта самая Бонасье по ходу изготовления костюмов превратилась в не менее очаровательную героиню - Миледи.

    Я сходила в библиотеку, взяла энциклопедию по костюмам разных стран в прошлые века, и мы полностью изучили вопрос. Как ни удивительно, но в то время на далёкой Камчатке библиотеки были настолько хорошо укомплектованы, что найти нужное не составляло никакого труда!

    Подходящую ткань в магазине ходили присматривать всей толпой. Нашлось и кружево, и зелёный сатин, и жёлтая, шёлковая, похожая на атлас по блеску лицевой поверхности, саржа. Нашлась даже ткань в крупную полоску на светлом фоне для юбки Миледи. Шила и кроила я, обладая уже неким опытом. Ведь когда-то я в восьмом классе сшила платье, в котором появилась на танцевальном вечере в школе!

    Я вырезала длинные белые полоски из простыни и нашивала их на рукава зелёного мушкетёрского кафтана, закрепляя их лишь у плеча и у манжеты с помпезным кружевом, получался этакий пышный рукав-фонарик. У зелёных шаровар мушкетёрского костюма по низу тоже было кружево. К Ольгиной чёрной фетровой шляпе было пришпандорено перо безымянной курицы, на ноги нашлись лаковые туфли на низком каблуке. Мушкетёром была моя мама. Конечно, больше всего по комплекции она тянула на Портоса, чем на худого гасконца, но такие мелочи нас уже не волновали. Мама заказала местному столяру изготовить из дерева шпагу. Она получилась изумительная, в натуральную величину,  с узорчатой рукояткой! Мама самолично покрасила шпагу  серебристой краской.

    Костюм Миледи для меня был менее сложен. Легко получилась длинная пышная юбка. К ней прилагалась кофта-кафтан, отделанная атласными голубыми лентами, которая была скроена по лекалу Ольгиной приталенный блузки. Не было лишь парика… и тогда я распушила новую, белую натуральную мочалку! Иголкой с ниткой прошила пробор, разделив этим самым «волосы» на две половины, концы которых накрутила на бигуди. Затылком особо озадачиваться не стали, поскольку головку миледи поверх неизменного шиньона тоже венчала широкополая кружевная шляпа, привезённая Ольгой с какого-то отдыха на Чёрном море. Над костюмами мы корпели недели две, собираясь для этого в Ольгиной квартире, а примеряя и продумывая всё это великолепие, бесконечно сверяясь с картинками в энциклопедии, ржали до слёз!
Лариса вдохновенно вырезала из бархатной бумаги маскарадные маски, закрывающие пол-лица, а у Ольги к маске была прикреплена тоненькая сетка, которую хозяйка ранее использовала, надевая на голову на ночь, чтобы не растрепать во время сна причёску. Тётя Оля была большой модницей!
Веер для Миледи тоже «сочиняла» Лариса.
В итоге у нас всё получилось!

    Школьный новогодний вечер был на день раньше. Помню, что во время школьного вечера мы с девочками сбегали на другой конец посёлка, где у кого-то дома была припрятана от родителей бутылка вина, которая вдруг нам стала жизненно необходима!
Дорога шла через висячий мост над небольшой замёрзшей речушкой. Он жутко скрипел в темноте под нашими сапожками, и я во время перехода по нему боялась, что не удержусь за верёвочные перила и выскользну вниз, на заснеженный лёд. А ещё помнится, как дико мёрзли коленки в тонких колготках, поскольку мы все были нарядные и поленились надеть для этого авантюрного забега тёплые, но не эстетичные рейтузы. Ещё запомнилось в эту ночь безумно звёздное небо! Оно словно куполом накрыло наше Усть-Хайрюзово, и этот купол казался хрустальным от морозного воздуха.


    Промёрзла я тогда жутко, но не заболела.
На следующий день всласть отоспаться мне не удалось, потому что я была главным костюмером. Мама меня подняла достаточно рано, накормила, и мы отправились к Ольге, дорабатывать детали в костюмах. Адреналин просто зашкаливал у всех, когда наши мамы одевались!  Они были великолепны. Я красила ресницы тёте Оле и рисовала ей мушку на щеке, а маме мы нарисовали усики!

    Самое странное, что их действительно в клубе никто не узнал! В небольшом зале было очень темно. Народ танцевал парами  у ёлки, но все головы поворачивались к нашей паре из мушкетёра и Миледи. Мы с Ларисой потихоньку пробрались в зал, разделись на входе, пристроив одежду на стулья у стен. Громко звучала музыка, горели гирлянды на настоящей, под потолок, ёлке, и казалось, что падают снежинки, такой эффект давал блестящий шар, закреплённый у самого потолка над скромной сценой и освещаемый лучом из маленького окошка, где обычно находился киномеханик.

    Меня пригласили танцевать. Я не знала этого парня, но думаю, что он был очень удивлён, потому что я едва сдерживала смех, а он такое проявление эмоций принимал на свой счёт. Меня же веселил тот факт, что танцующий мушкетёр стал проталкивать свою даму через другие танцующие парочки, чтобы оказаться как можно ближе ко мне. Надо же было маме разглядеть, с кем я танцую! Мне же пришлось сказать парню, что смеюсь вон над той парой! И в этот момент Ольга разглядела танцующую с кавалером Ларису и потянула ничего не понимающего мушкетёра в другую сторону!

    По окончанию танца ко мне подошла завуч из школы и прошипела прямо в ухо: «Сейчас же домой!»
Прихватив одежду, мы с Ларисой вывалились в холодный и тёмный «предбанник» клуба, где ещё некоторое время умирали от смеха, отчего никак не могли одеться, путаясь в рукавах зимних пальто.
Ждать родительниц и результатов конкурса решено было дома у Ольги, где все планировали заночевать.
Конечно, это было первое место! Призы: бутылка шампанского женскому костюму, коньяк - мужскому и будильник для них обоих!

    …А потом был конец марта. Солнце уже светило по весеннему, но сугробы даже и не думали таять. Однажды, когда я пришла домой из школы, то увидела, что щеколда на дверях нашей маленькой квартирки вырвана из стены вместе с замком. Я вошла. На крохотной импровизированной кухоньке сидел за столом в распахнутой куртке Краснов. Он пил коньяк, закусывая хлебом, который нашёл на столе. Шапка его из меха кролика валялась рядом на полу.
- Рассомаха! - сказал он,
- А я вот вас нашёл!
Я, не снимая сапог, кинулась к окну, где стоял телефон, дрожащими руками набрала, вращая тугой диск номеронабирателя, рабочий телефон маминой работы и, услышав её голос, жалобно сказала:
- Мама! Краснов приехал… он дверь взломал…

Уже через три дня мы уехали в Тигиль.
      ( Продолжение следует)