Призрак дождя. Глава 12

Глава 12 
Если мечтаешь о радуге – будь готова попасть под дождь. 
Долли Партон 
Владимира сидела в мастерской, без особого энтузиазма дошивая очередную пару меховых рукавиц (так называемых мохнаток) на продажу. Мыслями она была далеко. 
Прошла неделя со времени ее первой встречи с призраком, и теперь, привыкнув к его внешнему виду, она называла его только по имени. 
За окном шел дождь – не ливень, а унылый, нескончаемый дождь, сыпавший из низких свинцовых туч. Комната, в которой она и дюжина таких же бедных девушек, существующих за счёт благотворительных пожертвований состоятельной петербургской общественности, отрабатывали свой хлеб, вдруг показалась ей такой же мрачной и унылой, как и вся ее теперешняя жизнь. Лишь только яркие, нереально волнующие ее нежную душу встречи с Анрейном являлись приятным исключением из череды тоскливых, монотонных будней. Она скучала по просторам, открывавшимся из окон их дома в Лондоне, где большую часть времени раньше проживала вместе с мачехой. Скучала по гомону морских птиц, по непрерывному шуму прибоя, приглушенному зубчатыми скалами. В Питере у ее отца был свой особняк, однако часто находящийся в отъезде купец предпочитал, чтобы его дамы сердца, так мужчина в шутку называл жену и дочь, ждали его в спокойной и почти круглый год зелёной Англии. И кто теперь живет в этих домах? 
Она равнодушно посмотрела в окно, но вдруг мгновенно покраснела, стараясь скрыть от подружек по несчастью безотчетную радость от увиденного: в желтой листве одной из молодых пушистых крон берёзок акробатические сальто исполнял... Анрейн. 
У Владимиры резко участилось дыхание, а в ушах гулко застучало сердце. «Наверное, снова подскочило давление», – мелькнуло у нее в голове, хотя она давно уже и думать забыла о своем здоровье. Раньше, в Англии, в таком случае ей делали кровопускание, удаляя из организма «дурную кровь» специально обученные врачи. Но в сложившейся ситуации сегодня до ее больного сердца, как, впрочем, и до неё самой, не было никому дела. 
– С тобой все в порядке? – спросила одна из девушек, обеспокоенная сильным покраснением обычно бледных щёк на лице подруги. 
– Да... да, в порядке, – спешно ответила Владимира, стремясь не выдать истинного положения дел. – Что – то душно здесь, – расстегнув верхнюю пуговицу строгого платья, она, делая глубокий вдох – выдох, попыталась успокоиться. 
– И все же, какая странная у меня реакция на этого юношу – он ведь даже не человек! – укоризненно прошептала она себе под нос. Но это не помогло. 
Девушка прижала палец к пульсу. «Никаких волнений! » -вспомнилось вдруг ей наставление врача после очередного обморока. Господи Боже, да она за всю жизнь столько не волновалась, как за последнюю неделю! Странно, но ее почему-то это не пугало. Никогда раньше она не ощущала, как играет адреналин в крови, и непонятное возбуждение словно опьяняло ее. 
Наверное, ей надо рассказать Анрейну, что она больной человек. У Владимиры была довольно редкая болезнь – в 21 веке ее назвали бы «порок клапанов сердца». В обычных условиях болезнь не давала о себе знать, но при сильном возбуждении вызывала несрабатывание клапанов и, таким образом, могла привести к смерти. С этой болезнью девушка жила почти всю свою жизнь, во всяком случае с тех пор, как себя помнит. В раннем детстве она перенесла ревматизм, что вызвало осложнение на сердце – сужение клапанов и, следовательно, их неполноценное закрытие. Хороший уход и лекарства помогли облегчить последствия заболевания, но вылечить его полностью не удалось, и в стрессовых ситуациях ее сердце могло перестать работать совсем. Владимира не любила говорить об этом. И, вообще, она стеснялась своей болезненной слабости, которую так ревностно охраняли отец и мачеха. После их смерти Владимира на какое-то время забыла о болезни, но хамское поведение Черткова, знакомство с Анрейном и сильное волнение при каждой новой встрече с ним напомнили девушке о ее уязвимости. 
В свою комнату она вернулась, полная решимости рассказать о своей проблеме Анрейну. 
Юноша по обыкновению зависал над кроватью Елисея, развлекая его, надев на студенистые руки самодельные (сшитые Владимирой) тряпичные куклы. Мальчик негромко смеялся. Подойдя ближе, девушка в очередной раз почувствовала прилив нежности, чего-то острого, щемящего и, легко перегнувшись через металлические прутья, обняла и поцеловала брата в душистые рыжие волосы. 
– Здравствуй! – искренне улыбаясь, Анрейн приветствовал Владимиру. 
– И тебе доброго дня! – откликнулась она, пытаясь побороть накатившую волну слабости. 
– Мира, Мира пришла! Рейн – дождь играет! – неожиданно Елисей произнёс целую фразу и, довольный полученным эффектом, щелкнул маленьким язычком. Хрупкая на вид, Владимира, охваченная сильными эмоциями, как пушинку, подняла его с постели и закружила по комнате, заливисто смеясь. 
– Благодарствую! – наконец, вернув мальчика в кровать, она совсем близко подошла к призраку. 
– Всегда пожалуйста! – Анрейн был заворожен красотой и невинностью девушки. Буквально за неделю из туго закрученного бутона она превратилась в невероятно привлекательный, распустившийся цветок. 
– Как бы я хотел вновь оказаться человеком, – с чувством благоговения вглядываясь в огромные ореховые глаза Владимиры, он внезапно понял, что влюбился. 
Владимира была опьянена своим успехом. Впервые в жизни она испытала силу своего девичьего обаяния, и, судя по реакции Анрейна, оно на него действовало. Ей захотелось продолжить этот упоительный, но такой опасный для неё эксперимент, забыв про данное себе всего час назад обещание. 
Она казалась ангелом. Анрейн стоял и смотрел на нее довольно долго, изумленный до немоты, пока не понял, что его молчание до неприличия затянулось. Он сделал глубокий вдох и медленно проговорил: 
– I love you. With you, I am home. (Я люблю тебя. С тобой я дома. – прим. автора). 
Впервые в своей жизни он искренне признался девушке в любви. Правда, силу этого чувства юноша осознал только тогда, когда превратился в призрака и попал в чужую страну и не в свое время...