Часть двенадцатая. Противостояние

Подходил новый 1988-ой год, и по старой традиции был объявлен конкурс на новогоднюю газету в отделе. Обычно я составлял и рисовал газеты для своего КБ. Но в этот раз я предупредил коллектив, что буду делать газету острой, критической, и если они хотят иметь свою новогоднюю газету, пусть приступают к её оформлению. Наши согласились разделить со мной ответственность и не стали делать вторую газету. Когда газета уже была готова, начальник бюро Перельман, увидев газету, напугался до смерти и отказался выпускать газету за подписью коллектива. Коллектив хотел настоять на своём. Но, видя, что назревает конфликт, во избежание его, я подписал газету от своего имени.
Перельман, при всей своей порядочности, был страшным трусом и подхалимом. Их прошлогодняя газета вызвала недоумение у многих. Так, в верхнем правом углу газеты, на фоне «красного солнышка», он поместил фотопортрет начальника ПКО Бренчука, описывать, что ещё там было, просто противно.
Как и положено, свою газету я передал Бруку - организатору всех наших художественных конкурсов. 31 декабря в коридоре вывесили все газеты на стенде. Газет оказалось меньше обычного. Но моей оказалось достаточно, чтобы вызвать бурю. Пенгус – приближённая Бренчука, тут же написала заявление в СТК с требованием осудить меня, вывести из его состава и, конечно, потребовала извинения. Новогоднее настроение кое-кому я испортил, но основной части коллектива всё же - поднял.

Несмотря на то, что Родя пришёл домой, опасность новой операции не исчезла. Спайки могли перекрыть кишечник в любое время. Поэтому нужно было регулярно проводить противоспаечную терапию. Как обычно, у нас всегда чего-то нет, и естественно, что не было в аптеках лидазы. И всё же мы её доставали, и Родя каждые два - три месяца проходил курс лечения. Постепенно он поправлялся. Клара оставила работу для ухода за Родей. Кушать он должен был небольшими порциями, но часто. Ему надо было своевременно проводить процедуры. Отдавать его в садик было опасно.
К Новому 1988 году мы, как всегда, установили ёлку. Проводили Старый год. Подняли бокалы с приходом Нового года. Дети ждали, что сейчас папа выйдет из комнаты, после чего появится Дед Мороз с мешком и подарками. Но я не вставал из-за стола, продолжая закусывать после шампанского, что вызвало удивление и недоумение у Иринки и Роди.
Новогодний стол стоял торцовой стороной к выходу в коридор, прямо напротив двери. Над дверью в коридоре была антресоль, которую прикрывали дверцы. На этой антресоли я всегда прятал мешок с игрушками. Когда я выходил за мешком, я закрывал за собой дверь коридора. В этот раз дверь была открыта, а край стола со стороны входа в коридор не был ничем заставлен.
Видя, что дети уже забеспокоились отсутствием подарков, я вдруг «вспомнил», что Дед Мороз прислал телеграмму о том, что он не может к нам приехать и подарки прислал по Дедморозовской почте. И в это врем на свободную часть стола упал мешок с подарками. Дети даже не успели понять, откуда он свалился. Я развязал мешок и раздал всем подарки. Детям это очень понравилось, они были в восторге!

Этот трюк мы с Кларой подготовили заранее. Под антресолью, у входа в комнату, я привязал конец верёвки. Второй её конец я привязал на бантик к мешку, лежащему в антресоли, которая открывалась в противоположную сторону от входа в комнату. К выдёргиваемому концу бантика я привязал конец резины, второй конец которой защемил в антресоли. Верёвка была такой длины, что доставала до свободного края стола, на высоте пятидесяти сантиметров от его поверхности. К краю антресоли у дверцы я привязал нитку, которой обогнул мешок, и свободно свисающий конец спустил из антресоли, через проём двери, так, чтобы он не очень был заметен. Потянув нитку, я вытолкнул мешок из антресоли. Мешок открыл дверцы, падая, натянул верёвку и, как маятник, качнулся в сторону стола, по инерции дойдя до его свободного края, одновременно натянув резину, кото- рая выдернула конец верёвки, завязанный на бантик, в результате чего верёвка развязалась и втянулась резиной обратно в антресоль. Мешок, осво бодившись от веревки, упал на стол.

Новогодняя газета взбудоражила весь отдел, коллектив которого разделился на два лагеря. Бо/льшая часть конструкторов и начальников КБ поддержали меня, гораздо меньшая – администрацию.
Я понимал, противостояние будет затяжным и упорным. Люди, в основе своей, трусливы. И те, кто сегодня меня поддерживают, завтра могут оказаться на противоположной стороне. Но меня это не смущало – не первый раз.
Я предпринял «упреждающий» шаг – 11 января подал заявление в партком комбината, в котором изложил суть дела, обосновал каждый пункт газеты и сообщил, что в конкурсе отдела эта газета заняла первое место.
Как человек недалёкий и ограниченный, Бренчук не сразу понял, что он проиграл. Через Чубину и Снежкову он пытался склонить меня к тому, чтобы я забрал своё заявление из парткома, и за это он меня, дескать, простит.
Между тем, в отделе продолжала нагнетаться атмосфера. Бреннчук вёл компанию к новым выборам в СТК. Не устра- ивала его Снежкова, он готовил пассивного Дворовского, и все вспомогательные службы получили установку голосовать за него. Теперь отдел чётко разделился на два лагеря. С одной стороны - вспомогательные службы и прочие прихлебатели, с другой – конструкторы и начальники КБ, поддерживающие меня.
Партком требовал от Бренчука преодоления конфликта мирным путём, чтобы самому не вмешиваться. Узнав о конфликте, редакция газеты «Металлург» в телефонном разговоре выразила мне свою поддержку и предложила редакционную защиту. Я поблагодарил,  но от помощи отказался.
22января Чубина изъявила желание поговорить со мной. Она сообщила мне, что считает критику правильной и, якобы, так говорила на совете. Обещала поднять в отделе гласность и т. д. На следующий день Бренчук собрал всех конструкторов первой категории, но беседа не получилась. Только теперь он понял, что не владеет ситуацией.

28 января, утром, в кабинете Бреннчука собрались – инструктор парткома, Бренчук, Чубина, Снежкова и я. Свою позицию я повторил снова, и этим узким совещанием решили:
«По всем пунктам газеты и отчёта составить мероприятия и сроки выполнения, для устранения недостатков и решения проблем.
Опубликовать в газете ПКО «Конструктор» заметки, поданные в газету, и донести через неё коллективу, что администрация и парторганизация считают, что поднятые газетой проблемы имеют место в ПКО.
Указать партийной организации ПКО на  недопустимость  повторения подобных отношений к критике».

Бренчук капитулировал, коллектив торжествовал. Но я понимал, что противостояние ещё не закончилось, оно ушло в «подполье».

Шла новая волна перевыборов в СТК по комбинату. Эти перевыборы Бренчук решил использовать с тем, чтобы сменить, если не состав, так хотя бы председателя. Верные ему заместители: Савенко, Шикова, Пороненко, Пенгус, повели компанию в границах своих «владений». План-minimum Бренчука был прост – председателем СТК поставить Дворовского – пассивного и лояльного ему человека, чей принцип: «моя хата с краю».
9 февраля 1988г. были намечены перевыборы. Мы с Перельманом задержались в цехе. Пришли в конференцзал, когда собрание уже шло, и приступили к тайному голосованию. Сели в последнем ряду рядом. Когда зачитали результаты, больше всех голосов набрали я и Дворовский. Открытым голосованием предстояло выбрать из нас двоих  одного. Бренчук надеялся, что в открытом голосовании многие побоятся поднять руку против его кандидата. Сидевший рядом со мной Перельман оказался в неловком положении. Его душа металась в поисках выхода. Голосовать против меня ему неловко – товарищи всё же. «Но что скажет после этого Бренчук?». Видимо, после таких мыслей, его, наверное, бросало в жар. Объясняя мне свою позицию, как бы извиняясь, он проголосовал против меня. Я успокоил его, сказав, что его голос мало что значит.
Из 108-ми человек присутствующих -  76 отдали голоса за меня.
 

После того, как меня избрали председателем СТК, Бренчук потерял дар речи и дня три вообще не разговаривал. Я же с первых дней создал две постоянно действующие комиссии – по изучению общественного мнения, и по производственным вопросам.
Забегая вперёд, отмечу, что, столкнувшись с непробиваемой стеной молчания в управлении комбинатом, я понял, что всё это временная показушная свистопляска для выпуска пара у чрезмерно активных людей - всё это чепуха. Всё завязано с глухим застоем во всей стране, и на Украине особенно. Реально – это сопротивление всей  Советской системе, и ломать её нужно, конечно же, не в ПКО.

01.04.1988г. в газете комбината «Металлург» объявили конкурс на замещение вакантной должности начальника производства товаров народного потребления. Мы даже с Кларой смеялись – не шутка ли это – первое апреля! Нет, это была не шутка. Я подал документы и начал готовиться к участию в конкурсе.
Эту отрасль я знал очень хорошо. Много времени в прошлом я уделил исследованию этого производства. В его состав входили два цеха – ширпотреб и цех по изготовлению изделий из стекла. Если последний ещё как-то работал, то ширпотреб был весь разворован, разбит, разогнан. Как раз этот цех был готов поддержать мою кандидатуру в случае голосования. Так что шансы в равной борьбе у меня были. Я пошёл в стекольный цех. Познакомился с начальником цеха. Узнал их проблемы. Поговорил с коллективом. Высказал им свои соображения, моё видение начала решения проблем.
Месячный срок, объявленный газетой, прошёл, а конкурс не начинался. Более того, о нём вообще ничего не говорили. Мой конкурент Уткин звонил мне, надеясь, что я знаю причину отсрочки. Я звонил в отдел кадров, они также не знали, когда он состоится. Тянулось это месяца три с половиной. В конечном итоге, без конкурса, директор комбината Босов назначил на эту должность Пицкера. Этого «товарища» Босов уже пытался протащить  начальником в один из двух цехов, но «тамошние» дали ему от ворот поворот. Видимо, в этот раз директор решил не рисковать, устраивая конкурс.
Подготовленный во всеоружии к конкурсу, я остался у разбитого корыта. Что ж, и к этому я был готов.
Начальник ПКО Бренчук знал, что я готовлюсь к конкурсу и, желая избавиться от меня «мирными средствами», раздобыл программу цехов товаров народного потребления на 1988г. и подсунул её мне. Понимая, что терять мне нечего, я пошёл на приём к зам. гендиректора по экономике Барака. Показал ему свои материалы, изложил свою точку зрения на перспективу развития производства ТНП.
Барака выслушал меня безучастно и сказал: «Нам бы в этом году добить петлю, а там мы постараемся от неё избавиться. В общем, я понял, что не нужен им ни ширпотреб, ни всё, что с ним связано. После этого я решил больше не пытаться «налаживать производство».