Дядя Слава

До определённого возраста я была настоящей трусихой. Даром, что росла в спокойные, благополучные и относительно сытые семидесятые. Когда у меня брали кровь, я неизменно падала в обморок. Амелия Карловна, воспитательница с жёсткими чёрными кудряшками и резким, крикливым голосом, доводила меня до пароксизма ужаса. О страхе перед темнотой, высотой, собаками и злодеями из детских книжек и говорить не стоит.

Бедной моей маме приходилось тщательнейшим образом выбирать сказку для чтения перед сном, избегая «Девочки со спичками» и «Синей бороды». На колесе обозрения или, как его ещё называли, чёртовом колесе, я не каталась. Одна во дворе не гуляла.

Мама, как могла, боролась, с моими страхами. Рассказывала истории о героических советских ребятах, противостоявших фашистам и шпионам. Говорила, что в собаке, если она не бешеная, нет ничего страшного, а темнота это просто кусочек ночи. Но я не менялась. Истории о детях-героях казались мне такими же абстрактными, как и арабские сказки.

- Без отца растёт девчонка. Отсюда и страхи, - говорила маме бабушка Соня.

Мама тяжело вздыхала. Вспоминала, как папа погиб в автомобильной аварии. Я совсем его не помнила, так как было мне тогда всего три месяца.

***

Когда мне исполнилось шесть лет, мы с мамой поехали в дом отдыха. Домотдых, как называла его я. Зачарованная сосновым запахом, бродила по лесным тропинкам, собирала шишки.

- Леночка, ну куда нам столько?- тяжело вздыхала идущая за мной мама. – Как мы их домой повезём?

По вечерам мы ходили к озеру и любовались удивительным золотисто-малиновым небом. Я говорила, что за облаками скрыто волшебное царство, где текут реки из варенья, а люди живут в домах с красными крышами.

- А стены у них вафельные. Захочет человечек есть и отколупает кусочек от стены, - делилась я с мамой, а она, смеясь, называла меня фантазёркой.

А потом с нами на прогулки стал ходить дядя Слава, живший в соседнем номере. Оказалось, что мы с ним из одного города, но никогда не встречались. Взрослых это почему-то смешило.

После возвращения в город знакомство продолжилось. Дядя Слава стал приходить в гости с удивительно вкусными пирожными из ближайшей кулинарии. Иногда он приносил мне гостинцы. Куклу из «Детского мира» или плюшевую собаку. С дядей Славой было весело. Он знал десятки историй о дальних странствиях и сотни смешных песен. С ним было легко и совсем не страшно.

***

Как-то в начале лета, вскоре после моего седьмого дня рождения, мы все вместе пошли в парк. Мама и дядя Слава о чём-то беседовали, сидя на скамейке. Я собирала цветы, углубилась в лесополосу и вдруг наткнулась на мёртвую птицу. Ворону, сороку или голубя. Не помню точно. Пронзительно закричав, бросилась к скамейке, на которой сидели взрослые.

- Господи, Ленуша, что с тобой? Ты поранилась? - причитала мама.

- Где болит? - по деловому спрашивал дядя Слава, к слову сказать, работавший врачом-терапевтом.

Когда я, вся дрожа, поведала взрослым о встрече со смертью, мама досадливо махнула рукой, а дядя Слава расхохотался.

- Вам что же никогда не было страшно, когда вы были маленьким?- обратилась я к нему.

- Мне-то? - задумался он на мгновение. - Бывало.

- Пожалуйста, расскажите! – я дёрнула дядю Славу за рукав, что вызвало явное неудовольствие мамы.

- Как ты себя ведёшь? Ведь это же неприлично,- шикнула на меня она.

А дядя Слава поведал историю из своего детства, которая полностью перевернула моё мировоззрение и на всю жизнь избавила от глупых страхов.

***

Это случилось в погожий осенний вечер сорок третьего года. В такие часы сумерки и день забывают о ссорах и допоздна играют в шарады. Семилетний Славик строил домик из палочек и камушков для сумеречных человечков, стараясь не думать о голоде, от которого внутри всё переворачивалось.

- Скорее бы письмо от папы пришло, а то мама утром опять плакала, - обратился он к сумеречному человечку.- Сумеречный-сумеречный, сделай так, чтобы папа весточку прислал. Чтобы он был жив и здоров.

- Славик, иди домой, - высунулась мама, такая красивая и молодая в своём платье цвета вечернего неба.

- Я сейчас, - крикнул мальчик. - Дострою и приду.

Мама скрылась. Её лицо, высунувшееся из окна второго этажа, яркой цветной фотографией запечатлелось в памяти Славика. Вьющиеся рыжие волосы, бледные от заботы и недоедания щёки, синее платье.

И тут… Тут раздался страшный шум, всеобъемлющий грохот. Сумерки поступили, как последние предатели и эгоисты - бросили людей на произвол судьбы. Не спасли, не помогли. Даже не попытались помочь!

Наверное, Славик потерял сознание на много-много часов, так как, когда он очнулся и пришёл в себя, было уже утро. Холодное, солнечное и сентябрьское. Голова болела и кружилась. Пошатываясь, мальчик выбрался из укрытия. Оказывается, он всё это время, скорчившись, лежал за поленницей дров.

- Дом, ты где? Мама! - кричал Славик и царапал кирпичи - всё, что осталось от трёхэтажного строения. Ещё никогда ему не было так страшно. Ужас мелкой стеклянной пылью забился в горло, леденящим холодом разливался в груди.

- Не шуми, - кто-то положил руку ему на плечо. Это была десятилетняя Поля из соседнего дома. – Пойдём.

- Нет, там мама. Она сейчас придёт, - заупрямился Славик.

- Нет, мама далеко. Она за облаками, - Поля нахмурила белёсые брови.

- Её забрали к себе сумеречные человечки?- ахнул Славик.

- Да, там хорошо, еды вдоволь, и воздушной тревоги нету, - Поле всё-таки удалось увести Славика от разрушенного дома. - Моя тётка тоже, наверное, в Облачной стране. Ушла позавчера за хлебом и не вернулась.

И началась долгая пора скитаний и голода. Славка и Поля бродили по городу и просили подаяния. Улицы стали злыми, бледными и беззубыми. Домам, наверное, тоже не хватало хлеба, и они мучительно умирали. Иногда Славка и Поля воровали, а потом убегали от преследователей. По вечерам Славик плакал и звал маму. Поля, как взрослая, гладила его по голове и рассказывала истории о сумеречном крае.

Однажды Поля стала вялой, лоб её полыхал жаром. Славику удалось раздобыть для девочки кусочек хлеба, но она не хотела есть.

- Как же можно не чувствовать голода? - удивлялся Славик и, сам того не заметив, сжевал горбушку.

Славик сидел над мечущейся в бреду Полей и гладил её по тонким, льняным волосам. Девочка бормотала что-то о тётке и украденной у соседской девчонки ленточке для волос, об отце, погибшем на фронте в прошлом году, и о маме, умершей от воспаления лёгких.

Потом пришли какие-то люди. Куда-то их потащили. Славик царапался и кусался, но, маленький и слабый, не смог справиться со взрослыми.

К вечеру наступило беспамятство. Пришёл в себя мальчик в больнице. Пожилые санитарки перешептывались, удивлялись тому, что он выжил.

- Где Поля? - приставал ко всем с вопросами слабый после болезни Славка.

- Нету её. Умерла твоя Поля. Тиф её забрал, - пожилая санитарка смотрела на него с жалостью.

Славик проплакал весь день. Он ничего не знал про тиф и думал, что это какое-то синеликое чудовище, пожирающее маленьких детей. А потом был детский дом, голод, холод, побои старших воспитанников. Славик опять стал ходить в школу. Уроки казались единственным светлым пятном в невыносимой жизни.

***

Я сидела на скамейке, раскрыв рот. Конечно же, в садике нам много рассказывали о войне, мама читала мне книжки про Блокаду, пропуская самые страшные места, но... Всё это было абстрактное, непонятное. А тут... Тут я как будто сама пережила эти жуткие события.

- А ваш папа вернулся с войны? – спросила я, немного помолчав.

- Нет, так на фронте и сгинул.

Меня поразила спокойная, затаенная боль в его голосе. Рассказ дяди Славы не выходил у меня из головы ещё целую неделю. Я удивлялась, как он мог вырасти таким весёлым и добрым после пережитых ужасов. Именно тогда собственные страхи показались мне смешными, надуманными и стыдными.

- Мама, а ты войну помнишь?- спросила я.

- Нет, малышка. Я родилась через два года после Великой Победы. К счастью, мои братья и отец вернулись с войны целыми и невредимыми.

Когда я пошла в школу, то стала самой отважной из всех одноклассников. Не боялась ни бездомных собак, ни хулиганов, ни детских страшилок про чёрное пианино и гроб на колёсиках. Весной мама вышла замуж за дядю Славу. Ещё через год она поехала в больницу за моей сестрёнкой. Дядя Слава почему-то нервничал. Его беспокойство передалось и мне.

***

- Папа, - уже тогда я стала считать дядю Славу отцом, - а давай назовём малышку Полей.

Мы гуляли по больничному парку в погожий апрельский денёк. Голубое небо с растрёпанными облачками казалось близким и в то же время удивительно далёким.

- Полей? Не стоит, - нахмурился дядя Слава. - Негоже называть малышей именами мёртвых людей.