Один день Александра Ароновича. Часть 10-я

Печерский Александр Аронович (1909-1990) - руководитель единственного успешного восстания в лагере смерти в годы Второй мировой войны.
    14 октября 1943 года узники подняли восстание в концентрационном лагере смерти Собибор. 

*******************************************

После побега из концлагеря, после борьбы с врагом в партизанском отряде, после воссоединения с частями Красной Армии, ареста и отправки в штурмовой стрелковый батальон... Случилось так, что командир батальона майор Андреев был настолько
потрясён рассказом Печерского о Собиборе, что, вопреки запрету покидать территорию штурмового стрелкового батальона, разрешил Александру Ароновичу поехать в Москву в "Комиссию по рассмотрению злодеяний немецко-фашистских захватчиков и пособников".

В комиссии рассказ бывшего военнопленного и узника Собибора выслушали писатели
Павел Антокольский и Вениамин Каверин, которые на его основе опубликовали очерк
"Восстание в Собиборе".
После войны очерк вошёл во всемирно известный сборник "Чёрная книга", который, однако, был запрещён к изданию в СССР в 1947 году. 
В России он впервые увидел свет в 2015 году.

Воюя в рядах 15-го штурмового батальона составе I-го Прибалтийского фронта,
Александр Аронович 20 августа 1944-го был серьёзно ранен и после четырёхмесячного лечения в госпиталях получил инвалидность.

Вернувшись в свой Ростов-на-Дону, где жил до войны, Печерский работал
администратором в Театре музыкальной комедии.
И одновременно писал книгу о восстании в Собиборе, которая увидела свет в 1945 году.

Однако на Нюрнбергский процесс, куда Александра Ароновича вызывал в качестве
свидетеля Международный трибунал, его не пустили.

В 1949 году за проявленную в боях храбрость его представили было к ордену
Отечественной войны II степени. Но напуганный послевоенной сталинской политикой ростовский облвоенком генерал-майор Сафонов изменил статус награды на медаль
"За боевые заслуги".

В том же 1949-м Печерский был уволен из театра и вплоть до 1953 года вынужденно перебивался мелкими случайными заработками.

В одном из печатных изданий уже в ХХI веке в публикации, повествующей о нём, промелькнуло, что Александр Аронович до 1953 года находился в сталинских лагерях.

Нет, этого не было. Хотя вполне могло бы быть. Потому как он побывал в плену.
А к бывшим военнопленным отношение тогда было далеко не благостное.
И те обстоятельства, что человек возглавил восстание и побег из концлагеря, что
честно воевал до и после плена, в расчёт не очень-то шли.

Если вспомнить главного героя повести А.И.Солженицына "Один день Ивана Денисовича",
а также кавторанга Буйновского из этого же произведения, которые после того как на фронте оказались в окружении и попали в плен, отбывали сроки в сталинских лагерях.

К слову сказать, и сам писатель 9 февраля 1945 года, тогда ещё командир батареи звуковой разведки 68-й Севско-Речицкой пушечной артиллерийской бригады 48-й армии
2-го Белорусского фронта капитан Солженицын, кавалер ордена Отечественной войны
II степени и ордена "Красной звезды", был арестован в соответствии с распоряжением
N4146 заместителя начальника главного управления контрразведки "СМЕРШ" НКО СССР генерал-лейтенанта Бабича.
Было дело в Восточной Пруссии. Арестованного тотчас этапировали в Москву, в
Лубянскую тюрьму. 7 июля того же года Александр Солженицын был приговорен к
восьми годам исправительных трудовых лагерей и вечной ссылке.
Хотя в плену он никогда не был. Арестован же был за страшное преступление: за переписку, которую вёл в годы войны со своими друзьями, где позволял себе
некоторые вольные высказывания, в адрес советского руководства и лично в адрес
Сталина.

Сам Солженицын писал об этом так:
"Наше (с моим однодельцем Николаем Виткевичем) впадение в тюрьму носило характер мальчишеский. Мы переписывались с ним во время войны и не могли, при военной цензуре, сдержаться от почти открытого выражения своих политических негодований и ругательств, которыми мы поносили Мудрейшего из Мудрых".
Виткевич же и вообще за всё про всё схлопотал десять лет.

К слову сказать, на подобную переписку другой русский писатель Виктор Астафьев,
тоже участник войны, решился лишь в конце 80-х:

"...Мы и жертвы, и претворители его. Я тоже только раз, перед нашей первой артподготовкой видел на снарядах, приготовленных к заряжению, написанное
"За Сталина", а "ура" вообще ни разу не слышал, хотя воевал в более благоприятные времена, на фронте, бестолково наступавшем, но это ничего не решает, Вячеслав.
Все мы, все наши гены, косточки, кровь, даже говно наше пропитаны были временем
и воздухом, сотворённым Сталиным. Мы и сейчас ещё во многом его дети, хотя и
стыдно даже себе в этом признаться. Слава богу, что уже не боимся, а лишь
стыдимся."
(28 декабря 1987 года, Красноярск, В.Кондратьеву. Из книги писем Виктора Астафьева "Нет мне ответа").

Однако Печерскому повезло, он всего лишь был уволен и несколько лет помыкался без работы.( Только после смерти Сталина в 1953 году ветерана взяли на работу в "Ростсельмаш"). Благо, что за это время он не отчаялся, не озлобился, не спился.
Счастье, что оказался не одинок; и тыл у него был не потребительско-требовательный,
а любящий и понимающий.

Казалось бы, победа в Великой Отечественной войне вызвала у всего народа СССР
мощный подъём патриотизма и чувства собственного достоинства. В глазах всего мира народ-победитель был героем.
Однако внутри своей страны советский человек был по-прежнему унижен недоверием
и предательским отношением власти к своему народу, к своим воинам. И к своим военнопленным, которые, по сути, сразу же с началом войны были объявлены предателями.
Что ж, такое было в нашей истории, как были и предатели.
Отрицать и отрекаться негоже. Наоборот, нужно честно выявлять всю правду: без искажения, без очернения и без приукрашивания.
Изучать, делая выводы, извлекая уроки из всего пережитого, чтобы исправлять ошибки.
Не будет уважения и доверия народа к своему государству, если государство это
унижает его и лишает человеческого достоинства; если оно не ценит людей, их жизни,
их духовное содержание.

Какая бы человеколюбивая и устремлённая в светлое будущее идеология ни
декларировалась на высшем уровне ("Всё во имя человека и для блага человека!"),
но если на деле, в реальной жизни человек видит лицемерную лакировку
действительности и унижение, неуважение к себе - как к человеку вообще, так и к гражданину... Гражданину своего государства.
Государства великого и авторитетного во всём мире. Во всём мире?! Может быть.
Но не у себя дома.

Однако должны же мы были набраться мудрости, пройдя столь тяжкий и
неоднозначный исторический путь в ХХ веке - от становления нового государства
СССР до развала его в годах 90-х, до исчезновения этой великой страны с карт
и глобусов... Которую, по сути, мы, граждане Советского Союза, предали.
Именно предали - продали за джинсы, колбасу и окорочка Буша...

Но теперь, пройдя, пережив, преодолев уготованные нам испытания, мы сделали
работу над ошибками, усвоив все уроки, преподанные нам историей. И теперь нас
нельзя упрекнуть в предательском отношении к своей стране, к своему прошлому и настоящему, к своей армии, к военнопленным, к своим людям, которых надо беречь, защищать и спасать - ВСЕГДА!

Мы чтим героические подвиги нашего народа, мы знаем и уважаем наших воинов - защитников и спасителей, а не агрессоров и оккупантов, как стараются представить
их всему миру лукавые наследники гитлеризма.
И какой бы поток лжи и провокаций не обрушивало на наши головы мировое нацистское сообщество, мы никогда не поверим, потому что ЗНАЕМ своих ребят, наших воинов.
Мы ЗНАЕМ их, у них у каждого есть имя, фамилия, отчество. Мы точно ЗНАЕМ, как
он выглядит, НАШ СОЛДАТ.

Он стоит в Берлине, в Трептов-парке. И у него есть имя, фамилия, отчество:
Николай Иванович Масалов (10.12.1922, Томская губерния - 20.12.2001, посёлок Тяжинский в Кемеровской области).
Советский пехотинец, старший сержант, почётный гражданин города Берлина, города Вайсенфельс и посёлка Тяжин. Его подвиг спасения немецкой девочки 30 апреля
1945 года лёг в основу сюжета известного монумента Воина-освободителя в
Трептов-парке.  Он стал символом советского солдата.

Или вы, мировое сообщество неонацистов, скажете, что он вовсе не спас ребёнка, а
украл и несёт насиловать?! Это вы про кого такое лепите, толерантные вы наши?!
Это вы про них ?!.

"А мы той порой, мальчишки, съеденные вшами до костей, делали работу один за пятерых, а то и за десятерых. Нам не до Сталина и не до "ура" было - ткнуться,
упасть, уснуть. От усталости, недохватов, от куриной слепоты много погибало,
выходило из строя бойцов. Не тебе говорить, когда отупеешь и обессилеешь до того,
что одна единственная мысль в голове шевелится: "Скорей бы убило. Отмучился бы".
(28 декабря 1987 года, Красноярск, В.Кондратьеву. Из книги писем Виктора
Астафьева "Нет мне ответа").

В своё время, уже после установки памятника, когда стали искать ту самую девочку,
откликнулось 198 немок - каждую из них при схожих обстоятельствах спасли от смерти
воины Красной Армии.
Проверка показала, что женщины не фантазировали и события действительно имели
место. Но только в каждом случае спасителем оказывался другой советский боец.

Свидетелем подвига, аналогичного тому, который совершил сержант Масалов, стал корреспондент газеты "Правда" Борис Полевой.
Во время боёв в районе Трептова на линии огня на улице Эльзенштрассе советские
солдаты увидели погибшую немку, рядом с которой плакала маленькая девочка, лет
трёх на вид. Вытащить ребёнка решил старший сержант Трифон Андреевич ЛукьянОвич
(родом из Белоруссии). Ему удалось доставить малышку до советских позиций, но в
этот самый момент он получил тяжёлое ранение. Двадцатишестилетний герой умер в госпитале пять дней спустя. (Для сведения: у самого Трифона вся семья погибла в
Минске в первый день войны от немецкой бомбы, упавшей на их дом).
 
Николай же Масалов прожил долгую и нелёгкую жизнь в своём родном посёлке.
Никогда ни на что не жаловался и ничего для себя не просил. Просили за него бывшие сослуживцы и представители общественности, считавшие, что за подвиг свой он должен
быть удостоен звания Героя Советского Союза. На что ответ был всегда один: если во время войны и сразу после неё Масалов не был представлен к столь высокому званию,
значит нет повода давать его спустя годы.
Может, это и правильно... Но справедливо ли?

И справедливо ли, что совсем недавно этот памятник испоганили нацистскими лозунгами
и свастиками так называемые украинские беженцы?! Ну как же, это же он, советский солдат изнасиловал миллионы немок, полек, украинок и ещё много кого!
А найти их не пробовали? А тех отыскать, от кого можно за такие вещи по мордасам схлопотать, не доводилось?

На бесконечные же завывания, зачем и почему эта нынешняя спецоперация на Украине,
ответ прост: "Наших бьют!" А мы не можем, не хотим и не должны терпеть такое.
Для каждого нормального русского это понятно. Остальные же поймут потом, когда нацистское зверьё получит сполна по заслугам. Материала для трибунала уже куда как предостаточно. Только вот похоже на то, что так называемые международные судьи
теперь могут оказаться, скорее всего, на скамье подсудимых: и за наемников,  и за поставки вооружений, и за провокации, и фейки, и за оскорбления, и за санкционный грабеж... Ибо всё это делается нам назло и со зла. А всё зло в стократном размере,
как правило, возвращается к тем, от кого оно исходит. Это по всем законам: в том
числе и по закону бумеранга, и по Закону Божьему.