Часть десятая 1978-1983. Сбылось

(На фото: Клара, Иринка, Артур-Мусин сын, и я с мамой)  05.03.1979 года, с утра, вместе с Кларой мы пошли в ЖКО за ордером на квартиру. Я прихватил с собой портфель с инструментами, бутылку «Столичной», и кое-что покушать. Клара взяла ведро, тряпки, бумагу и веник. Получив ордер на двух- комнатную квартиру, прежде всего мы прочитали наш новый, теперь уже постоянный, адрес: ул. Блюхера, дом № 5, кв. 83. Это шестой этаж, третий подъезд. Трамваем подъехали к остановке «Детская больница», подошли к дому, где уже толпились новосёлы. От них мы узнали, что ключи выдают в третьем подъезде на седьмом этаже. Клара осталась ждать меня возле нашей квартиры на шестом этаже, а я поднялся ещё на один за ключами.
Мы вошли, и первое ощущение, которое испытали –осознание того, что эта квартира наша. Ещё стоял запах свежей побелки, краски и свежего клея. Я закрыл за собой дверь и пошёл осматривать комнаты. Клара в первую очередь пошла на кухню. Полы были грязные - в побелке, краске. Валялась стружка, бумага. Если присмотреться: двери перекошены, форточка не закрывает весь проём, стекло узковатое – щели, трещины в комнате и кухне по потолку, линолеум на полу уложен с зазорами до десяти миллиметров, обои наклеены сикось-накось и т. д.
Чтобы не портить себе настроение, мы ещё больше обрадовались нашей квартире – какая она хорошая! И комнаты раздельные, и кухня не маленькая, и лоджия широкая, и красивый вид из окна на поляну, и магазин в нашем доме «Киев» - фирменный, и рядом хозяйственный магазин «1001 мелочь», и замок я купил хороший. Вот сейчас его врежу в двери, и хорошо, что я взял с собой бутылку водки!
Клара взялась за уборку, а я - за двери. Вскоре в дверях стояли два новых замка, и везде были помыты двери, окна и полы. Мы умылись. Я в комнате на полу расстелил газеты, на которых Клара разложила закуску. Налили мы по рюмочке, и выпили по старой русской традиции, дабы не обвалились стены и окончательно не рухнул потолок. Мы закрыли двери на ключ, разложили в углу комнаты газеты, на них сверху плащ и пиджак и прилегли с Кларой. Хорошо расслабиться, глядя в потолок.
Клара лежала и читала ордер. Ей, наверное, ещё не верилось, что можно вот так, без блата, без калыма, вне очереди, да ещё из фонда директора комбината, простому рядовому рабочему получить квартиру. Вот уж, воистину, где поле деятельности для советской пропаганды! «Ведь это же надо…»

На следующий день, сразу после работы, мы взяли заводской автобус, и вся наша компания – Галина, Сашка, Виктор, Лёня, Олег, Надя, Толик, поехали на старую квартиру, погрузили все наши незатейливые вещи и привезли их уже, действи- тельно, к нам домой. Здесь нас ждала Клара, Иринка и моя мама, которая в это время гостила у нас. Конечно же, взяли мы с собой и Томика.
Не знаю, сколько ушло бутылок водки, но каждый пил по способностям. В двенадцатом часу разошлись наши гости.
Томик ходил и обнюхивал стены. Поздно вечером он замяукал у двери. Странно, он никогда не просился на улицу, более того, он боялся улицы. Мы переглянулись с Кларой – выпустить? А вдруг он не вернётся, место ведь новое. Томик настойчиво царапал двери и смотрел на нас. Мы его выпустили.
Кровати у нас не было. Был диван и раскладушка. Дочу мы уложили на диван, а маму на раскладушку в меньшей, Иринкиной комнате. Сами  легли в большей, на поролоновый матрас, и первое время спали на нём. Мы с Кларой привыкли спать на полу.
На следующий день Томик не вернулся, и через день его тоже не было. Мы пошли на старую квартиру, но соседи сказали, что Томик не появлялся. Так прошло три дня. На четвёртый день утром, перед уходом на работу, я услышал за дверью кошачий голос. Сообщив Кларе, я открыл дверь и мы увидели грязного, не обчёсанного лохматого Томика. Он зашёл в дочину комнату и завалился спать. После работы мы его искупали, вычесали, откормили. Вечером он снова попросился на улицу. Мы переглянулись с Кларой и выпустили его. Томик не возвратился.
14 марта мы устроили новоселье для Клариных сотрудников. Пили они поменьше, и ушли домой пораньше. Но это ещё было не всё. 20 марта мы устроили новоселье для родственников и я пригласил Мацко и его заместителя Эдика. Это уже был финал. Больше пить было не на что.

В этом же году мы приобрели всю обстановку. Но в те годы купить мебель было очень и очень непросто. Для этого Клара специально взяла отпуск, и каждый день начинала с обхода мебельных магазинов по всему городу. Если что-то находила, она звонила мне на работу и я приезжал к ней. Мы подбирали набор, который надо было ещё «отбить» у  нервных очередников. Потом я сторожил отобранную мебель, а Клара в это время стояла в очереди в кассу. Так потихоньку, день за днём, с «боями», реже – без, мы добывали нашу мебель. В большую комнату мы купили стенку, диван, два кресла и стол-книжку. В дочину – трёхстворчатый гардероб,  детскую стенку, кровать. В кухню мы купили полностью кухонный гарнитур. Всё это было куплено в кредит и за деньги из КВП (касса взаимопомощи), в которой состояла Клара. В этот период мы ежемесячно выпла-чивали по 100 рублей.
При этом, оборудуя квартиру, нам приходилось постоянно что-то покупать. А посуда, постель…- ведь до сих пор мы жили на квартирах и своего у нас ничего не было. Моя зарплата составляла – 260, Кларина – 135 рублей. Всё это мы преодолели.

Болезни всё чаще беспокоили маму. Особенно плохо было с ногой. Я достал парафин и вечерами накладывал ей на ногу. Беспокоили её сердце и печень. Гипотиазида часто в аптеках не было. Иногда его нам доставали знакомые.
Мама, в основном, была на кухне. Готовила обед, а потом становилась у окна и смотрела на машины, подъезжающие к нашему магазину. После еды она мыла посуду, потом садилась штопать мои носки или ещё что-нибудь делать. Иногда, каюсь, срывался и кричал на маму – то она не так вытирает стол, то она не туда ставит горячую кастрюлю. Но тут же я подходил к ней, извинялся и, пожимая плечами, как бы говорил – «чёрт меня знает, почему я такой?» Бывало, мама поставит горячий чайник на пластиковое покрытие стола и пластик прогорает. Тогда она просила Клару, чтобы она сказала, что сама поставила. И когда Клара мне об этом рассказывала, мне становилось не по себе. Мне казалось, что я никогда не ругаю маму за разбитую чашку или сожжённую скатерть. Но иногда приходил раздражённым, видимо, она это чувствовала. У мамы был склероз, она всё забывала. То забудет выключить газ, то однажды забыла закрыть кран и затопила квартиру соседки с нижнего этажа.
Когда появилась у нас квартира, я предложил маме перейти жить к нам. С каждым годом ей становилось всё труднее ездить к нам в электричке или автобусе. Но мама не хотела переезжать к нам, хотя все свои документы, письма и фотографии хранила у нас. Погостив у нас месяца три, мама просила, чтобы я отвозил её домой в Днепродзержинск, откуда через месяц Муся привозила её к нам.

В сентябре 1979 г. я поехал отдыхать в Черкассы, на турбазу «Сокирно». Это была моя первая поездка без Клары. Свой отпуск Клара использовала на поиски мебели.
Разместилась турбаза в сосновом лесу у самой реки. Я поселился в деревянном домике на двоих, с одним стариком. Первое время, вместе со своим напарником мы ловили рыбу. Мне, как и ему, не очень удавалось, и мы чаще «ловили» её в рыбпроме, потом солили и развешивали между деревьями. Но большую часть своего времени я проводил в лесу. Деревья мне напоминали корабельные мачты. Это были прямые и высокие сосны, и лишь в самой верхней части дерева разворачивалась небольшая крона. Я думаю, это и были корабельные сосны. Было много и лиственных деревьев. Я наблюдал за дикими пчёлами, муравьями. Уходя вглубь леса от базы, я брал с собой тетрадь и ручку, садился в приглянувшемся мне месте и рисовал пейзажи. Это давно забытое занятие меня увлекло, и я после завтрака и обеда, ежедневно и неизменно шёл рисовать.
За этим занятием застал меня один художник-оформитель из Москвы. Он отдыхал на этой же турбазе вместе с женой. Ему понравились мои эскизы. Он стал посещать меня ежедневно. Потом мы сблизились и уже до отъезда проводили время вместе. У нас выявилась единая политическая платформа. На многие проблемы и пути их решения наши взгляды совпадали. Мы поимённо вспомнили почти всех правозащитников, говорили о низких критериях нравственности, о нашей дикой действительности.
К сожалению, при переезде в Израиль эскизы пропали, а мне очень хотелось, хоть некоторые из них, вставить в книжку. Ведь у меня ничего не осталось из всего, что я рисовал.