Кортизол, глава 2

"Признайся, что ты не знаешь, что делать".

"Признайся, что тебе ничего не нужно".

Не могу открыть глаз, запах пыли раздражает внимание. Капля за каплей расчерчивает влажные дорожки вдоль туловища. Выходят схемы подобные речным системам. Они быстро засыхают и более подробно их узоры я разглядываю в памяти. Колба, половина облака, раскатистая молния. Где-то за стеной запах старого работающего телевизора. Ноздри забиты, искрятся плечи, губы слиплись. Разожми губы, открой глаза, прислушайся, принюхайся, ощути тело, поймай мысль. Снова. Капли огибают язык, скапливаются на его дне. У них нет вкуса, но я отчётливо ощущаю движения соляриса в моём рту, казалось я могу им жонглировать, если захочу. Слюна реагирует на инородный элемент, каждое пощипывание от этого отражаются в уме пазлами, которые складываются в единую картину, напоминающую приливы. Я слежу за ними, но эти сияющие волны лишь нагоняют усталость. Запах телевизора становится сильнее, но не может пробиться. Что это за место? Высмаркиваю забившийся нос и сплёвываю.

"Ты всё-таки просыпаешься. Как тебе узоры?"

Кто ты?

"Тот, кого ты звал."

Не источай этот запах и скажи, где я?

"Не капризничай, я в твоих мыслях благодаря тому, что ты слышишь этот запах. Неважно, где ты, но выбраться отсюда и вспомнить, что было, часть твоего пробуждения".

Не строй на меня планы.

Откуда этот запах? Дергаю руками, шевеление за спиной, затекли, не могу их разъединить. Опускаю голову назад, двигаю ей по сторонам. Столб? Подгибаю поочередно ноги в коленях. Постепенно поднимаюсь вдоль опоры. Вдоль рук пробивается поток. В памяти всплывает запах буйной ГЭС, освежающая морось. Лишь навевает усталость, расплата за красоту?

"Дисбаланс гормонов."

Трусь запястьями, нет пространства. Всего лишь стяжка. Левое запястье скручивается по часовой, правое против.

"Больно, наверное."

В голове дым, мысль не знает, куда деться. Замученная пробует отговорить руки, достучаться до меня. У неё не выходит, она не знает куда деться. Я едва ли её слышу и упиваюсь сменой направлений натяжения стяжки. Мой мир - это её трёхмерная модель вокруг запястий.

Бесполезно, слишком толстая и туго стянуто, нет достаточно пространства для того, чтобы её деформировать, и у кожи уже предмозольное состояние. Отчаявшись слушать дальше этот голос и запах, плавно опускаюсь вниз, придерживаясь указательными и большими пальцами за столб, и нащупываю на нём небольшую шороховатость посреди гладкой лакированной поверхности. Плохо сошкурили трубу при покраске. Отгибаю запястья как можно дальше от трубы. Движениями рук начинаю тереть место стяжки об эту шероховатость. Плотно прижимаюсь спиной, подключаю к этому движение в присяде. Через раз слышно тихий щелчок от трения. Двадцать раз в присяде, тридцать руками. Проверяю на месте ли шероховатость. Десять раз в присяде, сорок руками. Нижняя часть больших пальцев постепенно нагревает поверхность трубы и снова будит усталую мысль чувством боли. Пятьдесят движений руками. Не слышу щелчков. Нащупываю точку и не могу найти. Похоже, я тут надолго. Падаю на пол. Треск. Руки размагничиваются.

"Неплохо, осталось всего ничего, выбраться из полигона и выйти в мир."

Вожу ладонями по телу. Бинт на левом плече, рву его. Забиваю им открывшуюся ноздрю. Встаю. Волны того запаха за стеной, его эхо с разной силой рикошетит со всех сторон.

"Оливер."

Аромат мускуса, ускорение с закрытыми глазами. Снова дует ветер, Она не даст мне поспать.

Рене.

"Ты вспомнил."

Прекрати, я не хотел это всё, но прошёл через это.

"Ты ещё не открыл глаза."

Я не хотел стать сильнее. Я устал от токийского ветра.

"Значит, ты слышишь. Что же ты чувствуешь?"

Что-то растёт, но мне до этого нет никакого дела. Оно само по себе.

"Пути назад нет, твоя воля к жизни сильнее тебя."

Она прячет главный распределительный щит, но тем самым выдаёт его. Сквозь эхо иду к нему. Переключаю вниз три рычага. Как же я устал. Поднимаю веки. Тяжело, ничего не видно и не слышно. Моя мысль стягиваются нитями вместе со мной. Опускаюсь на землю, кладу голову на колени, закрываю глаза. Нити рвутся, протягиваются, шлют сигналы. Меня не беспокоят голод, жажда. Нити разглаживаются гребнем. Кровь электризуется. Нити обволакивают верхнюю часть позвонков и часть мозга, соединённого с ним. Растущая тень отгораживает меня от ощущений. Я блаженно ныряю в её глубь, становлюсь ещё тише и прислушиваюсь к ровному запаху поднявшейся пыли.