Богу

Когда наступил, наконец-то, момент вечных истин,
Ты говоришь себе:
Довольно вопрошать, и все осмысливать,
Довольно жить  в одной лишь своей голове.

Вскользь да рядом протекают мысли,
Бредит душа в погоне лишь за одним.
За одним вечным огнивом синим да чистым,
Чтобы пролить свет солнца на свой внутренний мир.

В карусели дней да на краю Сириуса все кисти
Смешивают краски в едино одно.
И ты поднимаешь свой взор к небу, кричишь: как же ты близко!
Ну здравствуй, любовь моя, не виделись давненько, давно.

Как же глубо'ки очи твои да как я'сны.
Как ты там? С кем ты там?
Все ли для нас предрешено?
Не нужно, не отвечай, нам понятно и так-то,
Да и ты пойми нас, родной, нам и здесь ну так хорошо.

Все твои ветры, природы все твои, ласки
Палубы парусами раскрывают нам наши людские пути.
Ты говоришь там в раю у тебя как за пазухой, и прямо как в сказке,
А мы так хотим нашу сырость доли  родимой Земли.

Ты не серчай и не гневи на Херувима Серафима,
Он по указу слегка нас крылом приласкал во любви.
Мы бесконечная твоя соль с отпечатками совести стыда,
Мы твоя кровь с миллиардами родов крови.

Мы пригубили любви твоей чаши извечной,
Мы прикоснулись ко пальцам чистот голубых.
Мы так окрепли во косточках, жилах и в течи
Дней вековых, где, наконец-то, постигли тебя чрез иных.

Ты нас оплакивал, но возлюбил больше света,
Ты нас отмаливал у самого же себя.
Не огорчайся, ведь в планах вселенных мы где-то
Все согласились на жертву и только лишь ради тебя.

Сколько погромов, а почестей сколько ты видел,
Что не прозреет сей век ни в лету ни в пылу синевы.
В день тот, когда ты  и сам себя  возненавидел,
Матерь-Богиня порхала, и вовсе не зрея  беды.

Солнышко милое, дитятко, сладкое радо,
Молит прекрасная заново этот же опыт пройти.
Чтобы опять, чтоб с Эдэмова райского сада
Все сотворить, да в тот день от тебя не уйти.