Часть 15 1996-2000 Земля обетованная

16.10.1996 год.  В самолёте Родя держался неплохо, но в конце пути его стошнило. Настроение поднялось, когда в иллюминаторе показался ночной Тель-Авив, расцвеченный яркими многоцветными огнями.
В порту Бен-Гуриона нас встретили торжественно, с цветами. Приехал спонсор полёта. Торжественная речь, напутствия, пожелания. В аэропорту нам выдают деньги, чек и фотографируют на «теудат оле».               
Пройдя все предусмотренные процедуры, мы выходим к автобусу, чтобы поехать в Натанию. И вдруг к нам подбегает доча! Это было приятно, радостно, и неожиданно.
Поселились у Риммы с Васей. Каждый день мы выходили в город на поиск квартиры на съём. И 24 октября сняли квартиру за 400$ в месяц, в центре Натании, по улице Вайцмана №6. Купили за 1500 шекелей холодильник б/у, за 1000 шекелей - телевизор на 25 дюймов, тоже б/у. Купили также по дешёвке диван, два кресла, журнальный столик. Родю устроили в школу. В первый же день в Натании мы пошли к морю, квартира от него в 15-ти минутах ходьбы.  Нам понра-вился город, море и солнце. Новые люди, новая жизнь, всё было незнакомо, и потому вызывало у нас интерес.
Приехав в Израиль, конечно, позвонили Мише, и вскоре он, вместе с женой Лизой и своей тёщей, приехали к нам в гости.
Мы только привыкали к супермаркетам и восточным базарам, к непонятному языку, менталитету, к иным отношениям между людьми. Но мы сразу обратили внимание на то, что хороших товаров очень мало и выбор их очень ограничен, что цены на  них несоизмеримы с их качеством и внешним видом, что вокруг очень много разного рода ловкачей, и надо быть очень осмотрительным, чтобы не попасть на их «крючок».
Из денег, которые мы получили за квартиру, купили Родиону компьютер за 4600 шекелей. А с 17 ноября начали ходить в ульпан. Параллельно я искал работу по всем газетам.

Израиль не отмечает первое января, как Новый год. Но мы не могли себе в этом отказать и, в уже сложившейся у нас традиции, встретили Новый год с шампанским и подарками. Нам позвонила доча и поздравила с Новым годом.
В политическом спектре Израиля толком мы ещё не разобрались. Кто левые, кто правые, кто какие интересы отстаивает. Поэтому мы больше доверяли уже известным нам политикам. Таким, как Рабин и Шимон Перес, несмотря на то, что именно Перес был архитектором Ословских соглашений, которые, ещё будучи  в Союзе, я считал, по меньшей мере, странными.

Второго января от Муси пришло письмо. Я первым пришёл из ульпана и, не читая, положил письмо возле телефона. Сам же занялся освоением Автокада. На базе этой программы я разрабатывал «стратегическую» систему, с помощью которой, по моим предположениям, я должен в будущем выиграть в лото. Когда пришла Клара, я о письме забыл. И в разговоре с ней мы коснулись вопроса Мусиного существования. В связи с этим Клара сказала, что хорошо бы Артура перевести в израильскую тюрьму, на Украине такое положение, что он может там не выжить. Я ещё сходил в город за газетой и, когда мы уже читали, Клара подошла к телефону и обнаружила письмо. Она села читать и вдруг, подошла ко мне и, открыв только одно слово из письма, спросила: «Это написано – Артур?».
Муся писала, что 8-го декабря 1996 г. в заключении умер её сын Артур.
Мы тут же позвонили Мусе и попытались её как-то успокоить. Теперь мы решили, что она должна приехать в Израиль. В помощь мы ей послали через знакомых 300$.

24 января доча приехала к нам, закончив учёбу в Сде-Элиягу, так, во всяком случае, она нам сказала. Немного она у нас переболела.
Я разместил свои объявления по поводу поиска работы в нескольких газетах, и теперь ждал приглашения. К этому времени доча уже хорошо владела ивритом, и мы рассчитывали, что в случае, если по моему объявлению обратятся на иврите, то доча поговорит от моего имени. Но доча сказала, что в шабат она говорить по телефону не будет. А мы и не возражали, понимая, что в шабат и звонить никто не будет. И в этот момент зазвонил телефон! Слышу, Клара зовёт меня, говорит, что звонят по объявлению, да ещё и по-русски.

Это звонили из фирмы «Доктор Нона Интернешнл»- фармацевтическая фирма – многоступенчатый маркетинг. Это как раз и были те самые ловкачи, которых  я избегал. Радоваться не пришлось. Сел я сочинять новые объявления: «Профессиональный слесарь - инструментальщик, механик, дизайнер, конструктор особо сложной продукции ищет работу» И- второе «Технические проблемы в области механики решу на уровне изобретений. Оплата по результатам. Ищу работу».

Клара приболела вместе с дочей, и в конце месяца я ходил в ульпан один. Как-то прихожу домой, Клара говорит, что кто-то звонил по моим объявлениям и просил ему перезвонить вечером. Я позвонил, оказался пенсионер. Назвался изобретателем. Хочет выпустить несколько запатентованных компрессоров. Предлагает, чтобы я бесплатно с ним работал. Он не требовал ответа сразу и сказал, что будет ждать до четвёртого февраля.
Вот шизик из Иерусалима!
Тем временем в Днепродзержинске Муся занимается удочерением Наташи. Готовит документы для выезда в Израиль.

Шестого февраля я прочёл в газете, что требуется слесарь-инструментальщик на ювелирную фирму. Я позвонил, и мы договорились встретиться. Правда, фирма находилась очень далеко. Но хозяин фирмы сказал, что позвонит их работник , который на своей машине привезёт меня на фирму.
Восьмого февраля мы с работником поехали на фирму. Хозяин, поговорил со мной, предложил, чтобы я набросал на листке решение штампа для изготовления замка к часовому браслету. Через полчаса я ему показал эскиз. Вместе мы подошли в инструментальную, где работал инструментальщик. Хозяин  показал ему эскиз. Тот посмотрел и одобрил. Я остался работать.
Зарплату хозяин назначил мне минимальную – 12 шекелей в час. Он понимал, что в моём возрасте работу я не найду, и потому не откажусь. И он оказался прав. Работал я с 9-ти утра до 23 - 2-ух часов хоть ночи, хоть утра – как посмотреть. На работу за мной приезжал его работник, и с работы он же привозил меня прямо домой. Он был в родстве с хозяином. Как человек – исключительно порядочный, мы с ним подружились.
Клара, уже без меня, закончила ульпан. По окончанию они устроили маленький банкет и сфотографировались на прощание. Через некоторое время она нашла работу на пищевой фабрике,  делает блинчики.

Наступила первая наша весна в Израиле. Сейчас, когда мы вместе с Кларой работаем и заняты весь день, а я - и того больше, волнения по поводу устройства остались позади, и мы оглядываемся на наши первые впечатления от Израиля. Сейчас уже всё обыкновенно, и мало что вызывает у нас эмоции. А тогда…
Тогда мы ещё только привыкали переходить через улицы с нескончаемым потоком автомобилей. Удивляли базары и начисто вымытые улицы. Море – был наш конечный пункт каждого дня. Глядя в его, то спокойные, то вздыбливающиеся волны, мы не замечали, как солнце утопало в них, как наступали сумерки и уже ночные звёзды прыгали с волны на волну, заставляя думать о том, что так было, так есть, и так будет всегда. В ночной тьме каждый из нас мысленно находил что-то стабилизирующее, уютное своей «душе». А что, наверное, и сам знать не мог.
Доча тогда ещё была в Сде-Элиягу. И мы на море ходили втроём. Брали с собой по мандаринке, печенье и вафли. Когда приехала к нам доча, она поддержала эту «традицию» и брала с собой ещё фотоаппарат. С Родей они бегали по набережной, выискивая будущие фотокомпозиции.

Нетания - небольшой город. Мы исходили его улицы чуть ли не из конца в конец, рассматривая архитектуру зданий (в основном, гостиниц), парки и просто улицы. Прикидывали, где бы мы хотели жить.
По шабатам, вечерами (обычно после моря) обходили мусорные контейнеры в поисках «мебели». Увы! Так много наехало олимов, что теперь, как говорят, не успевают доносить до мусорника, как «русские» выхватывают из рук. Это, конечно, очень печально. Этого не должно было бы быть. Но это реальность. Такая же грустная, как множество других, не менее грустных. Лишь один раз мы нашли какой-то шкафчик, я его переделал под тумбочку для телевизора.
Мы ходили и присматривались к людям. Слушали «музыку» зарабатывающих себе, не знаю, на хлеб или коньяк, баянистов, гармонистов, скрипачей, в уме отмечая выхваченные из общей мелодии фальшивые ноты. Наверное, Израиль - страна противоречий, контрастов, хаоса. Каждый живёт сам по себе, и вместе с тем как бы подчиняется общему потоку лжи. Такое впечатление, что кроме денег, это ещё и приносит удовлетворение. А мы, приехавшие, как будто «обманываться рады». Позавчерашние одурачивают вчерашних. Вчерашние одурачивают сегодняшних. И всё это возвращается к позавчерашним, через бомжей, дебильных и через поджоги.

Доча один день работала  в доме престарелых. Рассказывала, как «русские» сотрудники издеваются над больными стариками. Один сотрудник, рассказывала она, кроватью прижал немощную старушку к стене и матюгал, чтобы она не «орала». Старики плачут оттого, что их моют «русские». Печально. Не буду говорить об одном конкретном   – тот вообще какой-то садист. Но остальные, равнодушные – не те ли, которые не могли найти работу по своей профессии, которых «надул» квартирный маклер, потом – «балабайт» на временной работе, потом в «хеврах» им не дают постоянной работы, чтобы было кем затыкать «дыры» на разовых работах. Да и старики наверняка те самые, «позавчерашние», которые обдирали «вчерашних», чего же они плачут? Они сами довели людей до этого состояния. Если не они лично, так за них постарались их же братья и сёстры.

Фальшивые ноты встречаются здесь не только в мелодиях. Они режут слух на всех уровнях среза израильского общества. Увы! Это не те евреи, о которых рассказывала мама, и к которым стремилась. Думаю, она была бы очень разочарована, приехав жить в эту обетованную страну.
Многие говорят, что израильтяне пренебрежительно относятся к «русским», игнорируя их присутствие. Об этом пишут и русскоязычные газеты. Лично я отношусь к этому с юмором и говорю, что такие факты имеют место быть. Но даже наша, влюблённая в Израиль доча, подтверждает, что «быть», «быть», и приводит факты.

Мы с Кларой, то ли к счастью, то ли к сожалению, подтвердить этого не можем. Когда мы ходили в поиске квартиры, помню, в одном доме не было хозяина. Её соседке, с трудом (мы не владели ивритом), по-английски, мы объяснили, что хотим снять квартиру. Она минут 15 звонила по своему пеле-фону, разыскивая для нас хозяйку квартиры.
А какие отношения сложились у нас с хозяином нашей, которую мы сейчас снимаем, квартиры - Амноном. Он принёс нам журнальный стол, посуду. А когда у нас украли баллоны с газом, мы и он, независимо друг от друга, заплатили за новые баллоны. Узнав, что мы также заплатили, Амнон настоял, чтобы свои деньги мы забрали. Он часто заходит к нам, чтобы помочь в том, в чём в этой израильской жизни мы ещё не разобрались. Приходит просто поговорить. Однажды пришёл вместе со своей женой на чай. Мы беседовали с ними до позднего вечера.   
 Справедливости ради следует отметить, что всё это происходит на низком бытовом  уровне – где мы не претендуем на их рабочие, служебные или академические места.

Мы живём в Израиле всего лишь восьмой месяц. Но уже где-то в прошлом остались наши желания сочинить песню о Натании, общаться с новыми друзьями. Наверное, в разряд прошлого ушла и наша мечта о покупке квартиры. Реальная жизнь олимов не оставляет места для фантазии. Нужны деньги, ещё деньги, ещё очень много денег. Мы не готовы к этому. Осмотримся, тогда и определимся.

Мы сидим с Кларой у берега моря и ветер Средиземноморья трепет наши волосы, обдувает лица, врывается под куртки, наполняет лёгкие. Наши тела становятся максимально восприимчивы, и мы чувствуем его влагу и запах. Когда-то этот ветер был нам далёким и чужим. Мы о нём думали лишь через призму ближневосточных проблем. Жизнь меняется, и появилась возможность увидеть иные берега, иную жизнь. Она лучше? Она хуже? - Она другая. Может быть, однажды запах этого ветра нас снова позовёт в дорогу. Человек должен искать. Это глупости, что «мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Сказка должна навсегда оставаться сказкой.  А быль есть категория реальная. В той жизни, которая ушла в прошлое, я не сумел реализовать себя. Не уверен, что в этой жизни смогу. Причина не в Союзе, не в Израиле - Я такой человек. Но есть мои дети. И я хотел, и я сделал, чтобы никто не становился у них на пути. Сегодня они свободны и вольны строить своё будущее, в меру своих способностей. Это единственное, что мы могли им дать, и что дали. Остальное зависит от них самих.