Знаток и любитель

Он шел по парку и чувствовал океанский прилив осени. Вначале этот прилив ощутили белоствольные березы, зазолотив зеленую крону. Потом его почувствовали старые вязы, на которые будто рассыпали охру и киноварь. Последними опомнились стройные рябины, изменив цвет листьев в одну тональность с гроздьями ягод. Осень проникала в каждую клеточку существа и, растворяясь в нем, несла ощущение спокойствия, умиротворенности, зрелой мудрости и понимания всего происходящего.
- Вот ведь какая усмешка Всевышнего, - думал он. - Четверть века преподаю российскую словесность, учу пониманию языка. Сюжетные линии, эпитеты, метафоры, а сам лично не издал ни одного рассказа. О русской литературе я знаю на уровне сильного кандидата или начинающего доктора наук, знаю, как правильно писать, а что нельзя слагать ни при каких условиях. Могу отличить молодой талант от юного графомана, а сам ничего не создал. Не судьба. Оправдывает лишь то, что помог пробиться троим очень способным студентам, из которых получились известные журналисты, а впоследствии возможно перерастут в писателей.
В старом парке были скамейки. Он присел на одну из них под широколистным кленом. Достал из внутреннего кармана фляжку с янтарной жидкостью и с наслаждением сделал пару глотков коньяка.
Вскоре его лирическое уединение было нарушено. Относительно молодой человек лет тридцати шел по аллее парка, что-то бормоча про себя. Он неуклюже плюхнулся на скамейку и стал лихорадочно делать записи в блокнот. Ситуация становилась забавной.
- Вы что, поэт? - спросил Знаток.
- Откуда вы знаете? - удивленно поднял глаза Любитель.
- Мне уже пятьдесят лет. Я вижу тех, кто пишет. А если еще прочитаю, могу сказать: строки идут от Бога, либо просто словесный понос.
- Да, конечно, послушайте. Это сейчас родилось.

Опадал желтый лист, к нам сентябрь пришел.
Как разбойничий свист, как раздвинутый дол.
Обнажил он кусты и меня невзначай,
Тихо дремлют коты и поник молочай.

- Да, здесь очень ярко выражено отношение лирического героя к существующей реальности, - улыбнулся Знаток. - Но позвольте, при чем здесь коты?
- Как причем, на солнышко вылезли. Ну, и пригрелись.
- A-а, понятно. Если хотите честно, эти стихи никуда не годятся.
- Возможно, - несколько обиженно промолвил Любитель. - Но ведь я еще начинающий поэт. Всему можно научиться.
- Да, можно научиться подбирать рифмы, можно освоить размер и ритм поэтического произведения. Наконец, можно разобраться в том, что есть анапест и верлибр в поэзии. Но изначально, чтобы писать, должна в человеке быть «искра божья».
- Это как?
- Ну, вот вы кем работаете?
- Я на заводе токарем. Сразу после училища пришел.
- Вероятно, в группе вас было человек 20-30. После училища все пошли работать токарями. Но лет через пять кто-то стал токарем 6 разряда или высшей категории, а другой еле до 4 разряда дотянул.
- Конечно, хватка у всех разная.
- Я думаю, тем, кто работает по шестому разряду, дают точить сложные эксклюзивные детали. А кто трудится по четвертому, они тоже при деле, тоже нужны, но задания у них менее квалифицированные.
- Так оно и есть, - подтвердил Любитель.
- Так вот, любезный, - продолжал Знаток. - В искусстве, в частности в поэзии, нет четвертого разряда. Ты либо поэт, либо нет. Сам Николай Гумилев в 1918 году из фабричных стихотворцев набрал студию Пролеткульта. По лукавому высказыванию Ленина, что у нас каждая кухарка сможет управлять государством, стал обучать их принципам стихосложения. Даже законы поэтического творчества сформулировал и таблицы составил. Правда, в своих стихах этим законам никогда не следовал. Результат - ни одного поэта из этих курсов не вышло. В лучшем случае печатались в заводских стенгазетах.
Любитель задумался. Никто ему не говорил так просто и доступно о поэзии. Стало доходить, что писать в рифму - это еще не значит быть поэтом.
- А кроме «искры божьей» чем должен обладать поэт, - как бы размышляя сам с собой, вслух произнес он.
- А здесь еще сложнее, - доверительно откликнулся Знаток. - Как писал Левитанский:

Мальчишки, умницы, российские поэты,
Провидцы в двадцать и пророки к тридцати.

Истинный поэт как минимум знает, как и чем он закончит свой земной путь, а как максимум может предсказать судьбу своего народа и Отечества.

- Разве такое возможно? - недоверчиво ухмыльнулся Любитель.
- Масса примеров, извольте. Тот же Н. Гумилев писал любимой женщине Анне:

И не узнаешь никогда ты,
Чтоб в сердце не вошла тревога,
В какой болотине проклятой
Моя окончилась дорога.

И действительно, в 1921 году его по ложному обвинению расстреляли и бросили в болото в Бернгардовке под Питером. Мы даже точное место его захоронения не знаем. Впрочем, как и у Осипа Мандельштама, и Марины Цветаевой. Идем дальше.

Тьма меня погубит в декабре.
В декабре я перестану жить.

Это уже Федор Сологуб. В декабре, через 14 лет после написания данных строк, он и помер. Это не совпадение, это данность. Более современный пример: Николай Рубцов.

Я умру в крещенские морозы,
Я умру, когда трещат березы.

Женщина, которую он мог бы вскоре назвать женой, зарубила его топором в морозную крещенскую ночь.
- А мой любимый поэт Сергей Есенин что- то предрекал себе? - с интересом спросил Любитель.
-Несомненно, - ответил Знаток. - Несмотря на отсутствие приличного образования
Есенин как самородок, тоже входит в когорту уникальных поэтов. Конечно, писал:

Вот вам крест, что я завтра повешусь.
А сегодня я просто напьюсь.

Хотя с Есениным не все понятно, споры идут до сегодняшнего времени. Или сам повесился, или чекисты помогли, но в гостинице «Англетер» он оказался с удавкой на шее.
Эти примеры я на память привел. Если покопаться, то у каждого из великих мы найдем верные пророчества как о себе, так и о России. Александр Блок верно подметил: «Когда в воздухе собирается гроза, то великие поэты чувствуют эту грозу, хотя их современники обычно грозы не ждут».
После блистательного монолога Знатока Любитель повесил голову. Он мало читал потов Серебряного века, впрочем, он вообще мало читал. Тем не менее решился спросить.
- Я думаю, это еще далеко не все отличия великих?
- Конечно, не все. К примеру, они обладали. непоколебимой уверенностью в своей гениальности, которая граничила с наглостью. Как бы знали свое право на славословие.

Я. гений Игорь Северянин. / И. Северянин /
Я - бог таинственного мира. / Ф. Сологуб /
Я - изысканность русской медлительной речи,
Предо мною другие поэты - предтечи. /К. Бальмонт/
Я от рожденья гениальный. / К. Олимпов /
Я - Фиолетов. Я - Пророк. / А. Фиолетов /

- Они что, в начале прошлого века все такие гениальные были? - С сомнением спросил Любитель.
- Конечно, нет. Были и такие, кто, используя не поэтические, а другие свои достоинства пролазил в издававшиеся альманахи. К примеру, Мария Папер:

Я великого, нежданного, невозможного прошу,
И одной струей желанного вечный мрамор орошу.

Своим опусом она доставила массу восторгов любителям реального восприятия поэзии. Некоторые даже просили продемонстрировать саму струю. Мне нравится совет, который дал наш пародист Александр Иванов подобным горе-стихо-слагателям. Перефразируя Пушкина, он писал:

И долго буду тем любезен я народу,
Что в руки взяв перо, не дал ему я ходу.

Рекомендую: зайдите в свою заводскую библиотеку, возьмите поэтов серебряного века и просто почитайте. После этого все поймете сами.
Знаток достал фляжку и как человек, завершивший нелегкую работу, сделал изрядный глоток...
Любитель шел по старому парку. Опадал .ист. Под моросящим дождем асфальт блестел разноцветной мозаикой. Маленький блокнот, который он всегда носил при себе, спланировал в придорожную урну, что стояла в конце аллеи.
- А ведь мне через неделю экзамен на разряд токаря сдавать, - подумал он. - Деталь любую выточу, а теорию надо подучить.