отвороты любви

«Служанка моя — деревенская баба, старая, злая от глупости,
и от нее к тому же всегда скверно пахнет» – Ф.М. Достоевский "Записки из подполья"

Вот одна из таких служанок меня и родила. При всей своей прелести в молодости и княжеском происхождении, она неожиданно превратилась  в то, чего я меньше всего от неё ожидала. Спасибо Достоевскому, надоумил, а то эта прислуга  по призванию так и оставалась бы для меня женским идеалом на всю жизнь.
Люся - мать моя ни разу в жизни не была в отчаянии от потери человека. Не то чтобы она их не теряла, а просто отчаяния не испытывала по этому поводу. Поэтому моё отчаяние от того, что любимого человека забрали в армию, вызвало у неё желание унизить этого человека и поставить меня лицом к иной ситуации развлечений, чтобы я дурака не валяла и не портила ей и себе жизнь.
Предлагать страдающему человеку развлекаться – это кощунство, по-моему. Это всё равно, что устроить на могиле праздник. «Очень своеобразное утешение, знаете ли» (Люсина цитата). Не унывать же теперь всем из-за того, что один человек умер. Нет, вы только вдумайтесь, не позаботиться об образе ушедшего человека, а постараться разрушить и забыть его. Нет, я так не могу. Вот это истинно революционная  форма исторического общения с людьми. Наверное, именно этого хотели коммунисты добиться от общей массы населения России?
В 16 лет моя мать попала в Академгородок, где ей, видимо, посоветовали книжки читать. Вот она их и читала всю жизнь. Читала на отдыхе, во время еды и во время вязания, смотря телевизор и уча внука музыке. Высший пилотаж был, она даже похвасталась этим, когда она одновременно читала, вязала, смотрела телевизор, курила и пила чай.  А со временем она попыталась совместить книгу с водочкой, но тут телевизор и победил. Ума это ей не добавило, но «развлечение знаете ли, не худшее в жизни» (Люсина цитата).
А теперь мама хочет, чтобы я не спускалась в подвал её души, а только деньги присылала? Нет, это так не работает, как показала жизнь.
Придётся ей либо меня полюбить, либо жить без денег. Я такими делами не распоряжаюсь, не в моей компетенции. Это ей теперь надо с Богом договариваться, чтобы он дал мне возможность кому-либо помогать. Я с Ним договорилась и помогаю, сыну, например. А чего она там сидит, сложа руки, и не молится, я не понимаю. Это ж ей надо, хотя, возможно, и так хватает. Тогда моё участие в жизни матери не особо ценно. Поэтому я могу с ней и не общаться, потому что она хамка и дура. А вот почему она своим детям не звонит, я не знаю. Тут могут быть разные объяснения: нелюбовь, ненависть, обида, например.
Вот так это работает. Я предупреждала. Если бы мама полюбила бабушку хотя бы 10 лет назад или раньше, то и моя с сыном жизнь пошла бы другим руслом. Только этого не могло бы быть, поэтому любые упрёки друг к другу бессмысленны. И мне уже отлично виден фарватер нашего рода. Я, как Пётр I держу руку на руле, оставляя позади пену достижений и поражений. Правда, ума мне ещё не много дали, но на доброту к детям пока хватает, не смотря на бытовые, физические и экономические трудности. Величие Питера смиряет приземлённые людские амбиции, а не раздувает их. Этим он и отличается от Москвы. На фоне достижений Петра, любые другие бытовые успехи мне кажутся менее великими.

«И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома» (Л.Н. Толстой «Война и мир»)
Так что раздувать огонь негодования во мне в этой ситуации бессмысленно. Вот я и попросила у своей истерички рот закрыть. Я сейчас исхожу из того, что есть, и смиренно культивирую. По плодам будет ясно, имело ли смысл так вкладываться в ситуацию. Но я не говорила матери, чтобы она мне больше не звонила. Это уже она сама для себя такие выводы сделала. Возможно, ей Бог даст, таким образом, страдание почувствовать, чтобы размягчить сердце. Я уверена, что Богу под силу решить проблему наших взаимоотношений, если общение будет нам на пользу. Пока очевидно для меня, что нет. Я не собираюсь настойчиво добиваться того, что мне принадлежит по праву – безусловной материнской любви. Она либо есть и это чувствуется, либо нет, и тогда добиваться собственно нечего. Прекратить отношения с детьми – это всё равно, что сжечь иконы. Что бы ни сделал твой ребёнок, ты всегда где-то рядом, чтобы похвалить или осадить, пожурить или поддержать. Люся же никогда не могла быть со мной рядом, ну, это уже другая история.
Но я теперь уже не пойду на сторону искать любовь, раз её нет для меня даже в сердце родной матери. Я сяду, руки ноги расставлю, и буду делать только то, что угодно Богу, теперь мне хватает Его любви после крещения. Я чувствую его заботливую руку в своей жизни в лице сына. Хотя, благодаря воспитанию, я пока капризничаю и позволяю себе лишнего, не зная, как в сложившейся ситуации поступить. Но это пройдёт, я чувствую, что стою на верной тропе. Я и мать за собой звала, но мои капризы на её фоне просто кислая мина. Я не смогу, как она, стоять на своём до смерти, чего бы это ни стоило всем участникам ситуации. Я не атеистка. И вообще эксперименты в духовной сфере не люблю, так как считаю,  что Бог един. Похоже, придётся мне теперь за двоих молиться, а то и больше.
Так можно сказать, я ещё и не начинала толком молиться. Я только раз в неделю могу позволить себе праздник сходить в храм, на большее моей религиозности и воцерковлености пока  не хватает. Вот так меня жизнь в бараний рог скрутила, а мне нравится. Я так ещё никогда не жила. Это необычный опыт проживания, работающий на спасение души.
Обычно свои занятия я останавливаю на самом интересном месте, чтобы как можно быстрее и с удовольствием вернуться к ним. Это психологическая травма с детства. Когда мне прерывали игру на самом интересном месте, разбивали вдребезги кукольные фарфоровые сервизы, ломали новые игрушки, скидывая их с  крышки рояля и устраивая различные истерики по любому поводу.
Теперь, когда всё тихо и спокойно, я не могу работать. Мои мысли улетают в различные более интересные направления и мне не до прописывания музыкальных групп, например. Слишком примитивный для меня круг общения, но я терплю. Сыну помогаю, время от времени.
Я даже не скрываю ничего ни от Бога, ни от людей. Я вся как на ладони. И это почему-то никого кроме матери не смущает. Моя откровенность ей – масло в огонь. Она сразу начинает хаять все мои ошибки, мою личную жизнь, пытаясь испортить мне настроение. Её обвинения – это ящик Пандоры! Им нет числа. Просто улей с пчёлами какой-то.
Чудная музыка Баха в исполнении Глена Гульдена переносит меня в прошлое. Деревянный стол в сосновом лесу и я за ним с песенником. Пишу и пою то, что пишу. Жую сосновую смолу. Сон на свежем воздухе, ранний завтрак, солнце прорезающее лучами хвою, уже нагревающаяся на солнце светло-коричневая краска длинного деревянного крыльца, усыпанная шишками после ночной грозы. Чудесная жизнь, прекрасный десятилетний возраст. Все ещё вместе, бабушка, тётушка, мама…вот только приезжает она ко мне не с папой, а…
Так в жизни появляются новые люди, грубо вытесняя и меняя привычный круг.
Вот после этого лагерного сезона всё и началось. Десять лет детского солнечного счастья в полном неведении источника разрушения. Сорок лет он фонтанировал не переставая, неся мне  всё новые и новые искушения. И когда мой выбор деятельности по спасению души стал необратим, Бог заткнул этот источник. Но, Боже мой, сколько всего было смыто этим историческим катаклизмом! Сколько разрушений осталось позади. Просто ковровая бомбардировка храма моей души и полная разруха в личной жизни. Я прекратила её в жёсткой форме только на 54-м году. И то лишь потому, что мне жалко сына стало. Люсино последнее поздравление внука с рождением привело к такому упадку его настроения, что мы впервые в жизни так и не смогли отметить этот  день вместе.
Дистанция, дистанция и ещё раз дистанция. Вплоть до полного забвения, как она и просила. Таким образом, человек сам вычеркивает себя из рода, благодаря порочности своей души. Жаль, мне она всегда казалась яркой личностью. но этот свет был не от Бога. Надеюсь, комета её жизни была к процветанию рода, а не к его вырождению.
70 лет она боролась с обжорством, бескультурьем, иждивенчеством. В принципе плоды есть, но настолько неочевидные, что она сама не может их трезво оценить. И объяснить этого ей нельзя. Ведь она видит только очевидный результат а материальном плане. Результаты духовных достижений для неё ничего не значат.
Я не хочу думать о том, что это может быть плохо. В любой ситуации есть то, что цепляет именно нас и держит для того, чтобы заставить нас творить. И если есть творчество без травм, то я такое просветление  себе плохо представляю. Травмы тщеславия, зависти, обиды и прочих пороков лучше реализовать в творчестве, иначе, будешь разочарован в жизни.  А для этого нужна сила духа + характер!Поэтому нам и даётся такой пример разрушения духа на близких нам людях, дабы зацепить и принудить к творчеству.
Я никак не могу прийти к финалу этой истории, и как художник Репин, дописываю и дописываю. Поэтому выложу пока, что есть. А если будут отзывы, то продолжу делиться жизненным опытом.