Прожигающий. Глава 2

Командиром их взвода был мужчина лет пятидесяти, с жестким взглядом темных глаз из-под кустистых бровей. Все его движения выдавали в нем бывшего кадрового военного. Звали его Андрей Дмитриевич, или сокращенно — Митрич.

— Тьфу, — сказал Митрич, оглядев строй всей роты. — Всего сто человек. И как воевать будем?

— Так и будем, — ответил подошедший к ним Павел Артемович. — Твои первые пять машин. Получи гранаты и два ящика с бутылками.

— Надеюсь, комиссара у нас не будет в роте, — пробурчал комвзвода.

— Пришлют, — ответил мастер, и развел руками. — Без комиссара никак. Кстати, вон топает. Из самого горкома человек.

Тот, на кого кивнул Павел Артемович, представлял собой пухлого мужчину, одетого в старый офицерский френч без погон. Комиссар вышел перед строем, подождал, пока командир роты скомандует.

— Рота. Равняйсь. Смирно.

И затем достал лист бумаги из планшета, притороченного сбоку на ремне. Развернул, стал читать.

— Товарищи! Враг вероломно вторгся на нашу землю. Бомбит города и села, уничтожает фабрики и заводы, выжигает пашни. Красная Армия решительно дает отпор германским фашистам. Сейчас наша страна собирает мощные войска, которые погонят немецких захватчиков с нашей земли. И мы добровольно поможем выиграть время для развертывания наших соединений, если придется, то вступим в бой. Вперед, товарищи! Под знаменем партии и Великого товарища Сталина! Враг будет разбит, победа будет за нами!

— Тьфу, баран, — едва слышно сказал Митрич, и громко скомандовал: — Взвод, по машинам!

Люди расселись по полуторкам. В кузов, где сидели Федька с Лешкой, подали ящик с гранатами.

Подошел Митрич, внимательно посмотрел на людей в кузове.

— Гранатами умеете пользоваться?

Увидев, что многие кивнули, добавил: — Тогда разбирай по одной. На ходу снаряжайте винтовки, и чтоб патроны всегда под рукой были. На марше по сторонам смотрите, а не ворон считайте. И на небо поглядывайте. Увидите самолет, сворачивайте в сторону и бегом из машины. Понятно, воины?

Послышалось нестройное «да». Комвзвода кивнул и сел в кабину.

Наконец, колонна двинулась. Полуторки одна за другой выезжали со двора военкомата, и с невысокой скоростью двинулись по улицам вечернего города.

— Не любит наш взводный комиссаров, — тихо проговорил Лешка.

— Митрич, то, — услышал его реплику сидящий напротив мужчина. — Так он бывший царский поручик. За что ему комиссаров то любить?

— И как же? — удивился Федька.

— А вот так. Полгода, как из лагеря вернулся. Десятку отсидел. В тридцатом посадили по доносу.

Федька с Лешкой переглянулись.

— И что же он против немца пошел? — спросил Федька.

— Эх, вы, молодежь, — сказал, вздохнув, их неожиданный собеседник. — Митрич за Россию пошел воевать. Не за коммунистов, и не против них, а за матушку-Родину. Если немец нас одолеет, то не будет ни коммунистов, ни России. И нас с вами не будет. А будет, как немцы гутарят, сплошной эрзац.

— Хватит каркать, Семен, — в разговор влез еще один мужчина. — Не будет никакого эрзаца. Россия стояла, и стоять будет. Не перевелись еще на ней солдаты.

— Да уж, Ванька, ты тот еще солдат, — усмехнулся Семен. — Говорят у немца танков полно. А мы с чем? Вон с теми пушчонками?

— Так зачем ты в батальон подался, Семен?

— А затем. Если ты не сдюжишь, я подсоблю. Я промахнусь, вон ребятки попадут. Так и вышибем немца. Россия большая — народу хватит. А что все подымутся я уверен.

Колонна полуторок выскочила за город, и машины понемногу стали набирать ход.

Солнце медленно опускалось за горизонт. Пару раз машины останавливались. Из леса выходили небольшие группы солдат. Уставшие, небритые лица, покрытые грязью и копотью. Кое-кто неумело перевязан бинтами, коричневыми от засохшей крови. С ними беседовал Павел Артемович и комиссар. Выскакивал из машины и Митрич.

К вечеру колонна выехала на берег Малиновки. Перед глазами ребят протянулась в обе стороны река, больше похожая на глубокий овраг, на дне которого медленно текла грязноватая вода. Берега соединял древний каменный мост, неширокий и короткий, буквально в два пролета.

Ополченцы слезли с машин, нестройной толпой сгрудились у моста.

— Ешкин кот, — выругался Митрич. — Нет никого! И куда смотрят генералы?

— Митрич, успокойся, — остановил его красноречие командир роты. — Давай, командуй своими бойцами. И вообще, что думаешь за оборону?

— Черт, здесь вообще круговую надо занимать, — пылил Митрич.

— Не чертыхайся, по делу говори. Завтра весь батальон подтянется.

Митрич помолчал.

— В общем так, Паша. На правом берегу ставь пушки и зенитку. И один взвод оставь. Охранение выставляем на двести метров назад, по два бойца во всех направлениях. На левый берег остальные взвода окапываться. И не ячейками, а пусть роют окоп в полный профиль. Да и мост бы заминировать хорошо.

— Нет взрывчатки, Андрей.

— Плохо. Немчура мост рушить не будет. На таких крутых берегах они надолго застрянут. А переправу лучше сразу взорвать, тогда оборонять легче будет.

— Как это взорвать? — вмешался комиссар. — А если наша техника отходить будет? Да и приказ у нас — мост держать. Он для наступления нужен.

Митрич презрительно посмотрел на представителя горкома партии.

— Тебе решать, Паша, — сказал он командиру роты.

 

Все время до захода солнца рота возводила укрепления. Первый взвод оставили вместе с пушками на правом берегу. Лешку с Федькой Митрич отправил в охранение вдоль берега на северную сторону.

— Глядите в оба, ребятки. Я слышал, немцы диверсантов часто используют. И переодевают их в нашенскую форму. Не тушуйтесь, мы теперь на войне. Если что, стреляйте в воздух.

Ребята кивнули понимающе. Уходя в секрет, Федька поискал глазами девчонок. Те разбили свою палатку с красным крестом невдалеке от моста, у лесочка. Лешка сноровисто вырыл в земле углубление, прикрыл травянистым дерном бруствер.

— Эх, лишь бы дождя ночью не было. А то замерзнем.

— Не будет дождя, — сказал Федька. — Давай поедим что ли.

Они открыли банку тушенки, достали по сухарю. Ели лежа, поглядывая за бруствер. Наступила светлая летняя ночь. Луна светила во все свое желтое лицо, освещая окрестности.

— Лех, как думаешь, надолго война?

— Мужики разное говорят, — уклонился от ответа Алексей. — Я не знаю, Федь. Надолго не хочется.

Федька вздохнул.

— Вот и мне не хочется. А тебе как Митрич?

— А что? Нормальный мужик. Сразу видно, с опытом. Держаться его надо.

— А ты немцев боишься?

— Не знаю. Вот увижу, тогда скажу.

— Ладно. Давай по очереди смотреть. А то в сон клонит.

— Давай. Ты спи сейчас. Я захочу сильно кимарить, тогда разбужу тебя.

Ночью ничего не происходило, только очень далеко иногда слышалась легкая канонада. Сверчки пели свои рулады, пару раз ухнула сова в лесу.

Утром их сменили два бойца из взвода. Ребята прошли в расположение, попили чаю и легли отсыпаться на траве рядом с пушками.

К полудню прибыла еще одна рота на полуторках, и оборонительная позиция стала расширяться. Организовали кухню и небольшой склад. А к вечеру подошла и последняя рота их батальона вместе с командиром. Тем самым майором, что записывал их в военкомате. Комиссаром батальона оказался парторг их завода. Маленький сухонький мужчина с властной жестикуляцией рук и визгливым голосом. Он тут же созвал бойцов на политинформацию. Федька с Лешкой поспешили к Митричу проситься в дозор.

— Нет, ребята, — сказал комвзвода. — То теперь не наша забота. Наш взвод к пушкам приставили. Видите у нас теперь их восемь. А народ стрелять из них не умеет. Будем учиться. Вон, отступающего артиллериста прикомандировали. Сейчас занятия будут. Я вас во второй расчет определил. Вы, молодые и смышленые.

Федька как-то сразу приноровился к маленькой «сорокопятке» (45-мм противотанковое орудие — прим. автора). Лихо крутил колесики наводки, поглядывая в прицел. Лешка стал заряжающим. Командовал их расчетом мужичок из депо, когда то прошедший гражданскую войну артиллеристом. Его звали Иван, тот, что разговаривал с ними и Семеном в машине.

На следующий день, утром, им разрешили сделать один пристрелочный выстрел по одинокому дереву на другой стороне реки.

— Федор, спокойно, ты сможешь, — подбадривал парня Иван, — наводи.

Федька покрутил колесики, поймал в прицел ствол дерева.

— Снаряд, — скомандовал.

Лешка лихо загнал маленький снаряд в казенник орудия.

— Готово.

— Огонь! — крикнул Иван.

Федька плавно надавил «колпачок» пускателя. Пушка грохнула выстрелом, чуть подпрыгнув на колесах. Грохнул разрыв, и дерево переломилось.

— Ух ты! — сказал старший лейтенант, который обучал их. — Молодец! С первого выстрела.

Федор засиял довольной улыбкой.

— Доведется стрелять в бою, делай все в два раза быстрей, — серьезно сказал инструктор. — По танку целься в борт, там броня слабее. Или под башню. Не позволит угол обстрела, бей в гусеницу.

— Понял, товарищ старший лейтенант.

Тот похлопал Федьку по плечу, пошел к другому орудию. А ребята стали углублять нишу для пушки и маскировать бруствер. В работе прошел целый день. Казалось, что войны и нет совсем. Все было тихо, за исключением редкой канонады вдали.

Утром их разбудили близкие выстрелы на левом берегу. Ополченцы вылезли из своих укрытий, напряженно всматривались в дорогу, что выходила на мост из густого леса. Неожиданно из чащи выбежало несколько солдат. Это были красноармейцы. Сзади бежал офицер, размахивая пистолетом. Они добрались до окопа батальона.

Ребята непонимающе крутили головами. Мимо них промчался Митрич в направлении окопа.

— Что застыли? — крикнул подошедший Иван. — Ящик открыть, снаряды на протирку. Федька к орудию.

Лешка кинулся к снарядам. Федька подскочил к пушке, приник глазом к прицелу. Митрич бежал обратно по мосту и махал рукой, что-то выкрикивая.

Неожиданно раздался негромкий отчетливый гул. Федька посмотрел вверх. Вдали на небе появились четыре черные черточки. Они приближались, увеличиваясь вместе с нарастающим гулом.

— Воздух! — истошно выкрикнул кто-то.

К зенитной установке поспешили три бойца.

— Ребята, ныряйте в окопчик! — крикнул Иван. — Да живее вы!

Федька сорвался с места, и кинулся в вырытый накануне недалеко от орудия окоп. Гул стремительно нарастал, в ушах зазвенело, и тут раскатисто прозвучали первые выстрелы. На бегу Федька заметил прыгающего в окопчик Лешку, и высокие фонтанчики вздыбившейся земли. Гул перешел в противный визг и шелестящий громкий свист. Земля под ногами Федьки подпрыгнула, грохнуло сильно, и он скатился в окопчик на Лешку. Тут же раздалось еще несколько громких взрывов, земля сотряслась, воздух прошел над ними горячей волной.

— Федька, — прохрипел Лешка. — Слезь с меня. Тяжело ведь.

Федор чуть сполз вбок, оглянулся на небо. По нему пополз белесый дым, резко запахло чем-то противным. Гул немного стих, но через секунду вновь врезался в уши. Федька закрыл глаза, прикрыл уши руками, вжался в землю, чувствуя горячий бок своего друга.

Земля содрогнулась сильнее, разрывы слились в один продолжительный звук, сквозь который прорвалось стрекотанье пулеметов, и тут же стихло. Гул устал удаляться.

Пыль медленно оседала в их окопчике, забиваясь в глаза и рот. Федька приподнял голову, сплюнул в землю, прислушался. Вдали раздался звук, будто тяжелые трактора выходили на пашню. Поднял голову Леха, тоже прислушался. Глаза его постепенно стали округляться, увеличиваясь.

— Федька, танки, — прошептал он вмиг посиневшими губами.

Не сговариваясь, они вместе выскочили из окопчика. Вокруг земля была вывернута разрывами бомб. Соседнее орудие повалилось на бок, там из укрытия высунулся ополченец. Федька покрутил головой. Их зенитка накренилась, вокруг лежали тела трех человек. Они не шевелились. Санитарная палатка горела низким пламенем, на полотне виднелись несколько крупных дыр. Люди в окопах постепенно поднимали головы, отряхиваясь от земли. А на левом берегу из леса выползали танки с крестами на башнях. Танки были небольшие, с землисто-пятнистой окраской. Короткие дула торчали из башен, из решеток сзади иногда выскакивал клуб черного дыма. Они не спеша разворачивались, как неповоротливые жуки и медленно надвигались на позиции ополченцев на левом берегу.

— Федька, к орудию! — послышался крик Ивана. — Лешка, ты, что там зарылся? Давай снаряд!

Ребята подскочили к пушке. Федька приник к прицелу.

— Наводи на самый первый, — сказал Иван.

Федор крутнул колесико наводки. Поймал танк в перекрестье, но он выполз из прицела. Федька бешено закрутил наводку, беря упреждение.

— Снаряд! — крикнул он. Подождал, пока клацнет затвор, нажал кнопку выстрела. Пушка дрогнула.

На переднем танке взметнулись осколками моторные жалюзи, повалил черный дым.

— Наводи на левый от него, — крикнул Иван.

И тут заработали еще две пушки ополченцев. Разрывы от их снарядов взметнулись рядом с танками. Послышалась стрекотня винтовок. Федька поймал еще один танк в прицел.

— Снаряд!

— Готово! — откликнулся Лешка, вместе с лязгом затвора.

Пушка снова дернулась. Снаряд высек сноп искр из башни танка.

— Снаряд!

— Готово!

Немного крутнул колесико, нажал кнопку. Пушка выплюнула выстрел. Снаряд попал под башню танка сбоку. Танк остановился, потом медленно двинулся назад.

— Добей его, Федька! — истошно закричал Иван.

Завращалось колесо наводки.

— Снаряд!

— Готово!

Выстрел.

Танк дернулся, из его жалюзи вырвался яркий сноп огня с искрами. Еще один остановился, будто уткнувшись на невидимую преграду. Его пушка уткнулась вниз. Открылись на башне люки, и из них выскочили люди в трусах и майках, с черными пилотками на голове. Беспорядочный треск винтовок заставил их нырнуть обратно. Из пушек других танков вырвались плотные белые дымы. Танковый снаряд впился в землю метрах в пятидесяти от орудия. Взметнулась земля и пыль. В воздухе что-то противно засвистело. Федька наклонил голову, пряча ее за стальной тонкий щит орудия, на секунду прикрыл глаза. А когда открыл, увидел оседающего на землю Ивана. Он держался за свою грудь двумя руками, рот широко открыт, в глазах испуг, боль и удивление. Его ноги подогнулись, и мужчина упал на землю, откинув руку. На груди росло красное пятно. Еще два близких разрыва обдали Федьку комками земли, в голове зазвенело.

— Черт, Федька, наводи же! — сквозь звон и грохот следующего разрыва прорвался крик Лешки.

Федор посмотрел в прицел. За дымом уже было плохо видно, но все равно он разглядел ползущий на окоп ополченцев танк с крестом на башне. Люди из окопа вылезали и пытались бежать в сторону моста. Рядом с пушкой на башне вылетали язычки короткого пламени, и убегающие ополченцы падали, раскидывая руки и ноги в нелепых позах. Федька поймал в прицел борт танка под жалюзи двигателя.

— Снаряд! — прохрипел он.

— Готово! — отозвался Лешка.

Выстрел. Сноп искр из борта. Танк дрогнул, но не остановился.

— Снаряд!

— Готово!

Выстрел. Ненавистный крест подернулся длинным языком пламени.

Неожиданно все стало затихать. Танки, шустро развернувшись, потянулись к лесу, отфыркиваясь редкими выстрелами в сторону окопа.

На поле перед мостом остались стоять шесть машин, размеренно чадивших густым черным дымом.

Федька выпрямился, посмотрел по сторонам. Лешка прислонился к его спине, тяжело дыша. Соседнее орудие лежало на боку, присыпанное землей. Рядом с ним никто не двигался. Облако густой пыли мешало разглядеть пушку через дорогу. Из этого облака выскочила пригнувшаяся фигура Митрича. Их комвзвода подошел к ним, растерянно улыбнулся.

— Живые!

Потом увидел лежащего Ивана.

— Черт, Ваня!

Митрич подскочил к распростертому телу, прижал ухо к груди командира орудия. Потом медленно встал, стянув кепку со своей головы.

— Чертова война, — сказал Митрич тихо. — Каких людей забирает.

И подставил свое лицо ветру, обдавшему горячим воздухом его влажные глаза.