Суперпушка. Глава 2

Лагерь для заключенных. Владимирская область.

 



— Мокин. Фокин. На выход!

Петька с Лёшкой переглянулись, но топоры не бросили.

— На какой выход, товарищ сержант?

— Тьфу ты, — сержант со смешной фамилией Цапля досадливо махнул рукой. — К начальнику лагеря идите.

Это было новостью. За всё время, что Петька с Лёшкой провели в лагере, они разговаривали только с сержантом. Правда, один раз … не только с ним.

Лагерь был странным. Четыре больших барака окруженных в три ряда колючей проволокой, пять сторожевых вышек с прожекторами, патрули с собаками, барак взвода охраны, корпус начальника лагеря и хозблок. Вот в этом хозблоке и работали Петька с Лёшкой под присмотром сержанта Цапли. Спали они тоже здесь. В укромном уголке склада стояла двухярусная кровать с тумбочками и умывальником.

Сюда их привезли ночью под осенним ливнем в крытом грузовике почти полтора года назад. Встретил Петьку с Лёшкой сержант. Молча проводил в хозблок, провел к кроватям.

— Вот что, ребята, — серьезно проговорил Цапля. — Отныне я для вас и командир, и отец, и бог. Я не знаю, что вы там наделали, и знать не хочу. Но вы будете делать то, что я вам скажу. Шаг вправо или влево без моего разрешения и дырка в башке вам обеспечена. Прикопают недалече. Понятно?

— Так точно, — тихо отвечали Фокин и Мокин.

— Подъем в пять утра, потом работа. Работу сделали — занимаетесь самоподготовкой. И главное — никаких вопросов. Скажите спасибо, что ко мне попали. Видимо, похлопотали за вас. А теперь — отбой.

Цапля собрался было уходить, но остановился и спросил:

— Кто из вас Федор Мокин?

— Я, — пробубнил Федька.

Сержант критично осмотрел фигуру Мокина.

— Говорят ты шустрый больно, приемчики там всякие знаешь?

— Врут, товарищ сержант, — бойко ответил Федька.

— И я так думаю, — помедлив, сказал Цапля и вышел за дверь.

— Что происходит, Федь? — недоуменно спросил друга Петька, когда чавканье шагов сержанта стихло.

— Пока не понимаю, но подумаю, — ответил Федька. — Будем молчать и наблюдать.

И со стороны потом казалось, что весь день ребята не разговаривают друг с другом, но всю работу делают слажено, не мешая один другому.

Работа не отличалась разнообразием. Утром вставали и кололи дрова, потом растапливали печки под котлами, если надо, то чистили картошку и резали капусту или свеклу. Затем приходил Цапля готовить еду. Пока сержант стряпал, Федька с Лёшкой подносили бидоны и ящики с хлебом. Хлеб резали кусками ровно по двести грамм. Иногда, по воскресеньям, сержант открывал железную дверь на складе и показывал ребятам на картонные коробки:

— Отсчитать ровно триста двадцать конфет и разложить в четыре ящика поровну.

Еду к баракам уносили бойцы охраны, Федьке с Лёшкой за пределы хозблока выходить не разрешалось.

Отделение хозблока располагалось на другой стороне от ворот в лагерь, а ближайший барак в двести метрах от колючки, поэтому ребята только ночью видели тусклый свет в крошечных окошках барака. Кто там находился, им было неведомо — обитатели лагеря ни разу не появились в их поле зрения, и не было слышно ни единого звука.

— Как думаешь, кто там? — как-то спросил Лёшка Федьку, когда Мокин молча стоял в темноте и смотрел на окна ближайшего барака.

— Там девушки, каждой лет по шестнадцать, — шепотом ответил Лёшка.

— И как ты это узнал?

Друг не ответил, а только махнул рукой.

 



В новый 1942 год ночью к ним заявился Цапля с парой солдат из взвода охраны. Один из солдат имел очень внушительный и воинственный вид: поднимал вверх мощные кулаки и пританцовывал.

— Мокин, иди сюда, — приказал сержант, и ребята поняли, что Цапля изрядно выпил спирта.

Лёшка было подскочил с койки, но Федька движением руки его остановил.

— Давай выходи, — нетерпеливо махнул Цапля. — Мы тут поспорили на ящик сгущенки, что ты нашего Пашу побьешь.

— Я не буду бить вашего Пашу, — твердо сказал Федька. — Во-первых — он не трезв, а во-вторых — что я буду с этого иметь?

— Что?! — не понял Цапля.

— А ведь парень прав, сержант, — покачал головой солдат, стоявший несколько в тени. — Ты замутил это варево, а парня таки не спросил.

— Ладно, Мокин, — пробурчал Цапля, видимо солдат был большим авторитетом в лагере. — Что хочешь?

— Если ваш Паша ни разу меня не ударит, то вы выполните две моих просьбы, — подумав, ответил Федька. — В разумных пределах, конечно.

— Так ты не собираешься драться? — спросил авторитетный солдат. — И как же ты уложишь Пашу? Он чемпион по боксу.

Мокин осмотрелся.

— Паша уложит сам себя.

Солдат весело рассмеялся.

— Если так будет, то Цапля отдаст тебе ящик сгущенки из моего пайка. И я выполню твоё любое желание… В разумных пределах.

— Тогда обещайте, что приведете мне сюда девчонку… ненадолго.

Цапля с солдатом переглянулись.

— Я приведу, — сказал, наконец, авторитетный солдат. — Только всё что ты будешь делать… будет в моем присутствии.

— Согласен, — кивнул Федька и вышел в середину барака, встав около варочных котлов.

Лёшка усмехнулся и лег на кровать.

— Давай, Паша! Покажи этому шкету, — подбодрил Цапля внушительного солдата.

Паша встал в боксерскую стойку и, пританцовывая, двинулся к Федьке. Мокин не сдвинулся с места, только поднял ладони к груди, чуть сжав пальцы. Паша пытался достать Федьку парой джебов, но мощный кулак пронзил пустоту. Солдат отскочил, внимательно посмотрел на противника, потом взял полено, перебросил из руки в руку и снова двинулся к Федьке. Взмах левой, и когда Мокин уклонился влево, правая рука с поленом стремительно полетела Федьке в голову. Паша вложил в этот удар всю свою мощь и …

Федька быстро присел и, шустро отскочив в сторону, незаметно коснулся Пашиной головы. Прямо под ухом. Солдат, взвыв от боли, по инерции полетел вперед и приложился головой об чугунную крышку котла. Душераздирающий звук удара головы о крышку коротко пронесся под сводами хозблока. Полено мягко приземлилось на оттопыренную пятую точку распластавшегося на земле Пашу.

— Мда, — произнес авторитетный солдат, глядя на затихшего чемпиона по боксу. — А я не верил. Цапля, выдайте Мокину ящик сгущенки. И Пашу в чувство приведите …

 



Федька деловито укладывал банки в вещмешок.

— Что это было? — спросил Лёшка.

Мокин вздохнул.

— Лёшка, ты совсем тупой? Проверка это была, а авторитетный солдат — сам начальник лагеря.

Фокин обиженно засопел.

— А девчонка тебе зачем?

— А ты как думаешь?

Лешка ухмыльнулся.

Неожиданно открылась дверь, и в свет лампы вошел тот авторитетный солдат. Впереди себя он толкал щуплое создание в сером балахоне, валенках и сером платке, скрывающем пол лица.

— Вот, Мокин, пользуйся. У тебя полчаса. А я тут на стуле посижу.

Создание скинуло балахон и платок. На Федьку смотрели испуганные большие глаза взрослой худой девушки. Маленькой и щуплой. Тонкие ножки торчали из валенок изящными палочками, крепкая и небольшая грудь вызывающе торчала под грубым хлопком короткой рубахи.

Мокин присел и нежно провел ладонями по волосам, плечам, рукам, талии и бедрам, остановившись на коленях девушки.

— Тебя как звать? — тихо спросил Федька.

— Оля, — так же тихо ответила она.

— Ты оденься, Оля, — Мокин встал, взял вещмешок со сгущенкой и, дождавшись пока девушка накинет балахон и повяжет платок, повесил ей на плечо. — С новым годом…

 



— Федька, я ни хрена не понимаю, — сказал Лёшка, когда скрип снега под шагами солдата и девушки стих. — Ты чего тут творил?

Мокин молчал, задумавшись. Потом резко повернулся к другу.

— Лёшка, тебе объясняли куда везут?

— Нет.

— Тебе объяснили зачем везут?

— Нет.

— Твоё последнее место службы…

— Армейская разведка…

— Тогда что ты вопросы дурацкие задаешь? Я считаю, что мы на задании. Значит, наша задача — собирать информацию и анализировать её.

Лёшка недоуменно развел руки в стороны и оглядел хозблок.

— Ты считаешь это заданием? Здесь, в тылу? В лагере за колючей проволокой?

Федька подошел к другу ближе.

— Я считаю, что война непредсказуема. В ней много маленьких и больших винтиков, а кто крутит эти винтики, совсем не обязан пояснять этим винтикам, зачем он их крутит. А мы с тобой слишком мелкие винтики…

Лёшка задумался.

— А девчонку-то зачем щупать?

Федька подошел к окну, всмотрелся в разыгравшуюся метель.

— А ты не задавал вопрос — зачем в лагере только девушки? Для чего они здесь? Почему их днем группами вывозят из лагеря, а затем привозят? Ведь заключенным не дают конфет по воскресеньям. Почему их вообще не слышно по ночам? А вчера четверть коровы привезли, и Цапля похлебку варил с мясом. Для чего? Зачем они держат девушек в изоляции? А ведь они, Лёшка, здоровые. Хорошие, крепкие девахи… ну, слегка худые.

— Погоди, — встрепенулся Фокин. — Ты её щупал, чтобы что-то узнать?

— Да…

— И что?

— Как-нибудь потом скажу, не сейчас.

Они замолчали, но Федька не сдержался:

— Голос у неё очень приятный… Оля…

Лёшка тихо усмехнулся.