Суперпушка. Глава 3

— Товарищ начальник лагеря, рядовые Фокин и Мокин…

— Вольно.

В кабинете начальника лагеря были еще двое: капитан с петлицами артиллерии и капитан госбезопасности.

— Сержант Цапля, вы свободны, — распорядился начальник лагеря в котором ребята узнали того самого авторитетного солдата. Был он, правда, в кителе без знаков отличия. — Вот, товарищи капитаны, те самые Фокин и Мокин.

Капитан госбезопасности кивнул: — Не могли бы вы нас оставить, товарищ начальник лагеря.

— Конечно, — начлаг вышел за дверь.

— Ну что, Петька с Лёшкой? Говорят, вы из пушек хорошо стреляли? — отложив папку, капитан госбезопасности встал, поправил складки на кителе.

— Было дело, — пробурчал Мокин.

— Да в разведке служили, ответственное задание выполняли?

— И это было, — вздохнул Фокин.

— Так что же вы, такие герои, здесь делаете?

— Вам лучше знать, товарищ капитан госбезопасности…

— Это правильно… это правильно, — капитан с малиновыми петлицами скрипнул сапогами. — Вот у товарища капитана есть к вам задание.

— А мы готовы.

— Не спросите — какое задание?

— Наше задание — Родине служить, — вскинул голову Лёшка.

— Не надо пафоса, — сморщился капитан госбезопасности. — Впрочем, товарищ капитан вам всё расскажет.

Артиллерист тоже поднялся, подошел к ребятам.

— В вашем деле указано, что из «сорокопятки» вы сожгли шесть немецких танков в одном бою.

— Мы не считали…

— Кто вас учил стрелять из орудия?

— Из окружения наши выходили, вот артиллерист из окруженцев и обучал, — ответил Федька.

— Он объяснял слабые места танков и как их выцеливать?

— Да, вроде…

— И вы вот так, сходу, сразу и научились?

— Федька классно наводит, — ответил Лёшка. — Танки бил, что тараканов тапком. Позиция у нас была хорошая.

— Ну, ну, — протянул артиллерист. — Посмотрим. Ваша задача будет такая — в боевых условиях протестировать новое противотанковое ружье. Да и танки … будут другие.

— А характеристики ружья не подскажете? — попросил Лёшка.

Капитаны переглянулись. Из госбезопасности молча кивнул.

— Ладно, смотри, — и артиллерист быстро написал на бумаге цифры. Протянул листок Фокину.

Лёшка с минуту изучал цифры.

— У нас в расчёте будет третий? Кто он?

— Какой третий? — удивился артиллерист.

— Мы под Смоленском вчетвером «сорокопятку» переворачивали, а ваше ружье весит прилично. Плюс боеприпасы. После первого нашего выстрела и закончится тестирование вашего ружья — не будет ни ружья, да и нас тоже. Третий нужен в расчёт — ружьё таскать, да от пехоты отстреливаться. Ружью на поле боя необходим маневр.

Гэбист удивленно покачал головой:

— А откуда ты такой умный, Фокин?

— Детдомовские мы, товарищ капитан госбезопасности.

— Побольше бы таких, Фокиных и Мокиных, — улыбнулся артиллерист. — Ладно. Но у нас нет времени искать вам третьего в расчёт.

— А вы во взводе охраны возьмите, — не растерялся Лёшка. — Там рядовой есть по имени Паша. Мощный такой мужчина. У начальника лагеря поинтересуйтесь. Не на рыбалку же идем, а ответственное задание Родины выполнять.

— Хм, — усмехнулся гэбист, — а ведь не возразишь…

 





Под Сталинград они прилетели под утро.

Ночью, когда транспортник ЛИ-2 мерно гудел моторами, забирая влево от линии фронта, Федька с Лёшкой дремали, посматривая на сопровождающих капитанов. И только Паша мирно похрапывал, словно и не знал, куда его везут. Он оказался добродушным мужичком — немногословным и исполнительным.

— Кудыть надо лететь? На фронт? Тяжести таскать? Записывайте! Давно хотел немчуре по мордасам врезать! За мамку… за братишку…

Забираясь в самолет, Паша прошептал Федьке:

— Ты, парень, не серчай на меня. Сам понимаешь, начальник лагеря приказал… А куды ты мне нажал? Прям окаменело усё?

— Потом покажу, — улыбнулся Мокин.

Перед отлетом они немного потренировались. Лёшка нашел бревно, по весу схожее с ружьем, и Паша таскал это бревно и ползком, и бегом, и вприпрыжку. Вопросов не задавал.

— Годится! — одобрил Федька, глядя на капитана госбезопасности.

Транспортник приземлился на неприметном аэродроме, на левом берегу Волги. В Сталинграде была слышна канонада, да изредка утреннее небо освещали яркие лучи прожекторов. Ребята и капитаны сели в грузовик, и машина неспешно поползла по заснеженной колее.

Вскоре они подъехали к большому сараю, окруженному колючкой и бойцами с малиновыми петлицами. Ворота сарая открылись, и машина заехала внутрь.

— Выходи строиться, — скомандовал артиллерийский капитан, открывая борт.

Ребята спрыгнули и увидели две небольшие конструкции, скрытые под брезентовыми чехлами. Построились.

— Сейчас приедет вторая машина, и начнем инструктаж, — сказал артиллерист. — А пока можете чаю попить.

Пока Федька с Пашей готовили чай и открывали сухари из пайка, Лёшка стоял возле ружей под брезентом и смотрел на них, не отрываясь.

— Чегой-то он? — спросил Федьку Паша.

— Колдует, — заговорщицки подмигнул Мокин.

Текли минуты, а второй машины всё не было. Капитаны стали заметно нервничать. Но тут вбежал лейтенант из охраны и что-то тихо сообщил капитану госбезопасности.

— Мне надо сообщить в Москву, — услышали ребята.

— Что-то пошло не так, — вздохнул Паша.

— Да всё не так, — еле слышно сказал Федька, откусывая сухарь.

Вскоре к ним подошел капитан-артиллерист.

— Бойцы, становись у ружей в шеренгу, — с мрачным видом скомандовал он.

Лёшка, Федька и Паша построились.

— Так получилось, что второй расчёт не прибудет на испытания. Самолет, на котором они летели, сбит у линии фронта. Но командование разрешило протестировать оружие в бою одним расчётом.

Он подошел к ружьям и снял брезент.

— Перед вами экспериментальное противотанковое ружье ЛПП-25, созданное в артиллерийской академии. По нашим данным у немцев появились новые танки. Тяжелый танк «Пантера» и тяжелый танк «Тигр». Хорошего оружия против этого зверинца у нас нет. Наши «тридцатьчетвёрки» немцы лупят с километра, а снаряды «сорокопяток» и ПТР Симонова этим кошкам будто дробины слону. Немецкие танкисты подходят к нашим окопам на двести — триста метров и огнем с такой дистанции просто выкашивают всё живое. По нашим расчётам ЛПП-25 с четырехсот метров должно пробивать бортовую броню новых танков. Вот этим вы и займетесь. Вопросы?

— Хотелось бы посмотреть на наши боеприпасы, — сказал Лёшка.

— Боеприпасов два вида — подкалиберный и осколочно-фугасный. Заброневое действие подкалиберного патрона весьма слабое, поэтому стреляете в борта там, где моторный отсек.

— А толку? — махнул рукой Лёшка. — Ну, встал танк. Ведь все равно стрелять будет.

— Возможно, — кивнул капитан. — Но немцы — педанты и строго придерживаются инструкций. Если танк вышел из строя, то танкисты его покидают, приводя в действие взрывное устройство. Так было под Ленинградом, когда взвод «Тигров» так и не дошёл до линии фронта.

— Да уж, — усмехнулся Федька, — фриц упорен, но не страдает героизмом.

— Есть ещё одна причина, — продолжил капитан. — На данном участке фронта большая концентрация наших орудий калибра 152 миллиметра. Близкий разрыв фугасного снаряда такого калибра сносит башни танков, как спичечные коробки. Стоит корректировщику навести огонь гаубиц на вставший танк и всё…

— У нас будет такая огневая поддержка?

— Надеюсь.

Приунывшие было ребята, после этих слов приободрились.

 





— Что скажешь, Алексей? — капитан наблюдал, как Фокин рассматривает снаряд в разрезе.

— Здесь есть какое-нибудь производство неподалеку?

— В Сталинграде есть тракторный завод. И ещё консервный. Там, вроде, гранаты делали. А зачем?

Лёшка задумался.

— Надо улучшить конструкцию подкалиберного патрона. Я тут подумал немного… Мы сможем попасть на консервный завод?

— Спросим у нашего куратора из госбезопасности, — почесал затылок артиллерист.

 





Федька с Пашей бегали по полю, держа на плечах ружьё. Снег громко скрипел под ногами, Паша хрипло дышал. Подбежали к вырытому окопчику с нишей для ружья, спрыгнули, стали устанавливать оружие.

— Неудобное, зараза! — прохрипел Паша.

— Да, казенник тяжелый, а ствол легкий, — поддакнул Федька, вытирая пот со лба.

— Одному надо таскать, — Паша показал на утолщение перед стволом. — Здесь ручку приварить в виде скобы, а около казенника тряпку намотать, тогда ружьё легко с позиции будет снять. И быстрее.

— Толково, — согласился Мокин.

Они немного отдышались, и Паша выглянул из окопчика, осмотрелся вокруг.

— Слушай, Федь, — негромко сказал он. — А мы останемся живы?

— Странный вопрос, Паш. Конечно.

— Да, тебе легко говорить, а я вот эти танки и не видел.

— Танки — это, Паш, фигня, — усмехнулся Мокин. — Пушки ихние страшнее будут. У фрицев боеприпасов навалом, как начнут на позицию сыпать, вот тогда и всё вспомнишь. У них гаубица есть — сто пять миллиметров, снаряды кладет кучно, да почти отвесно. В окопе хрен спрячешься.

— Откуда ты всё знаешь?!

— Повоевать успели мы с Лёшкой. Ладно, хватит трепаться. А то вон, наш гэбист идет…

К окопчику подошёл капитан госбезопасности, присел, внимательно посмотрел на Федьку.

— Как успехи, Мокин?

— Мелкую детальку приварить бы к ружью, да белой краской оружие покрасить — для пущей маскировки.

Капитан покивал.

— Ладно. Берите ружье и за мной. Там твой товарищ боеприпас новый сконструировал. А что я еще не знаю про вас? А, Мокин? Ученые люди месяцами думают, а тут какой-то детдомовец за день придумал, да изготовил.

— Лёшка башковитый, — пробурчал Федька.

 





Когда они пришли на стрельбище, то увидели, как капитан-артиллерист крутит в руках странный патрон, с торчащим спереди толстым стержнем. Лёшка чесал подбородок и смотрел, как бойцы устанавливают металлический ящик метрах в трехстах от позиции.

— Эй, на полкилометра отнесите! — крикнул им Лёшка.

Артиллерист посмотрел на Фокина, как на сумасшедшего.

— Не бздите, товарищ капитан, всё рассчитано. Броня, правда, не фрицевская на ящике, но для испытаний сойдет.

Лёшка обернулся и посмотрел на Пашу с ружьем.

— Устанавливай оружие…

Паша молча воткнул в снег стойки ружья и открыл затвор.

— Уходите! — крикнул Фокин бойцам ставившим ящик. Потом вставил странный патрон в казенник и затвор мягко закрылся.

— Начнем, — сказал Лёшка, ложась на землю. Затем приложил приклад ружья к плечу и положил палец на пускатель: — Готов!

Капитаны дружно подняли бинокли.

Ружье бахнуло, и гильза со звоном приземлилась в снег. Ящик, что служил мишенью, сильно дернулся и окутался легким дымом.

Капитаны, забыв про бинокли, дружно побежали к мишени.

 



— Что скажете, Андрей Андреевич? — гэбист впервые назвал артиллериста по имени.

— Скажу, что парень — гений, — артиллерист восхищенно рассматривал изрешеченные стенки ящика. В передней плите зияла дыра с вывернутыми внутрь краями. — Патрон его конструкции пробил десятисантиметровую плиту с полкилометра! А каково заброневое действие! Экипаж танка лежал бы трупами внутри машины. Эх, жаль парень прав — это не бронеплита немецкого «Тигра» и листы не под углом…

— Товарищ капитан, прошу вас на бумаге детально изложить технологию изготовления этого патрона, — поджав губы, распорядился капитан госбезопасности. — А мне необходимо доложить наверх.

 



11 декабря 1942 года. Расположение танковой группы генерала Гота. Район Котельниково.

 

Тяжелый состав медленно останавливался. Наконец, пыхнув клубами пара, паровоз встал. Застучали сцепки платформ, и раздался крик:

— Приступить к разгрузке!

Генерал-полковник Гот решил лично встретить состав с новыми танками. Причина этого решения была неясна, но Папа Гот, как называли генерала подчиненные, часто принимал решения, не посвящая в них своих офицеров. И сейчас Гот стоял, окутанный клубами пара, пряча от ветра щеки за меховым воротником генеральской шинели.

С площадки пассажирского вагона спрыгнул высокий офицер в кожаном плаще, осмотрелся. Увидев генерала, быстро подошел к нему:

— Господин генерал-полковник, командир отдельного танкового батальона гауптштурмфюрер Гётце.

Гот протянул руку для приветствия.

— Сколько у вас машин, Гётце?

— В этом составе двенадцать тяжелых «Тигров» и двенадцать средних «Пантер». Через час должен подойти ещё состав. Там тридцать модернизированных панцеров Т-4.

— Чудесно, — улыбнулся Гот. — Пройдемте в вагон, Гётце. Я вам покажу место дислокации батальона и направление атаки.

В вагоне было душно, и генерал расстегнул верхние пуговицы пальто.

— Приоткройте окно, пожалуйста, — попросил Гот, разворачивая на столе карту.

Окно открыли и позвали командиров рот и начальника штаба. Когда офицеры собрались, генерал после приветствия пригласил всех к карте.

— Господа, перед нами стоит задача пробить коридор сквозь порядки русских к окруженной армии Паулюса, и заодно проверить в бою новые танки. Вашему батальону, Гётце, предстоит сбросить остатки 51-ой армии русских в речку Мышкова. Совместно с двумя пехотными полками батальон атакует 302-ую пехотную дивизию русских в направлении на посёлок Верхне-Кумский.

— Каковы силы противника на этом участке? — спросил начальник штаба батальона.

— Наша разведка доложила, — генерал выпрямился, — что в полосе наступления вашей группы серьезных сил противника нет, но за Мышковой может стоять тяжелая артиллерия русских. Поэтому надо максимально быстро переправиться через реку Аксай и стремительно продвигаться на Верхне-Кумский. Это ключевая опорная точка русских. Завладев ей, мы получим возможность простреливать из орудий позиции противника за Мышковой. По сигналу Паулюс предпримет встречный удар из Сталинграда, а фельдмаршал Манштейн обещал шестьсот самолетов для поддержки наступления.

Танкисты удовлетворенно закивали — обозначенные в диспозиции три тысячи орудий артиллерийской группировки вермахта внушали уверенность в успехе.