ПЗРК. Глава 1

Крым. Ялта. Воронцовский дворец. 4 февраля 1945 года.

 



— Уинстон, и зачем вы меня позвали к себе? Надо признать, что я сильно устал от сегодняшней болтовни, — Франклин Рузвельт недовольно сморщил лоб.

— Однако, господин президент, вы всё же нашли время зайти ко мне в гости, — премьер-министр Великобритании Черчилль довольно пыхнул сигарой. — Желаете выпить? Маршал Сталин угостил меня бутылочкой превосходного армянского коньяка.

— Там ещё что-то осталось в бутылке?! — притворно удивился Рузвельт. — Помню, после того, как Сталин «навтыкал» вам за арктические конвои, вы угощение до меня не довезли.

Черчилль уронил пепел от сигары на жилетку.

— Не будьте столь злопамятны, Франклин, — сигара с треском переломилась в пепельнице. — Маршал Сталин с Молотовым напоили меня до бесчувствия. Я должен был опохмелиться…

О-о-о! — протянул Рузвельт. — Это совсем по-русски. Ладно, выкладывайте, что там у вас.

Черчилль вынул из высокого комода черную папку, открыл её, достал бумаги.

— Вот здесь материалы по новому оружию немцев. Я уверен, русские пока не знают об этом.

Президент быстро прочитал несколько листов.

— Что это, Уинстон?

— Это, Франклин, переносной зенитный ракетный комплекс «Люфтфауст-Б». Мои военные говорят, что очень эффективная штука по низколетящим самолетам. Наши парни на штурмовиках будут нести большие потери.

— Ракетный? — удивился президент. — Это как русские «Катюши»?

— Да, — кивнул премьер-министр. — Девять маленьких ракет в сменном блоке. Дешево и сердито. Компании «Хуго Шнайдер А.Г.» поступил заказ на десять тысяч установок и четыре миллиона ракет.

— И чем страшен этот «Люфтфауст»?

— Десять установок прикроют фронт на полкилометра и на такую же высоту. А в совокупности с пушками «восемь-восемь» немцы создадут такую плотность огня, что бомбометание мы будем вести только с высоты в одиннадцать километров. А наши «Мустанги» и «Ланкастеры» будут ржаветь под весенними дождями в открытых капонирах.

Рузвельт задумался. Штурмовая авиация союзников была чуть ли не главным козырем в борьбе с немецкими танками.

— И что вы хотите от меня, Уинстон?

Черчилль неспешно раскурил новую сигару.

— Наши войска стоят фронтом недалеко от предполагаемого места производства этих «Люфтфаустов». Может быть, вы пошлёте взвод своих рейнджеров, дабы они нашли этот завод, и навели на него «Летающие крепости»? Ну, а если рейнджеры прихватят в виде сувенира парочку «Люфтфаустов», то будет совсем неплохо. Будет чем отбиваться от русских «Илов»…

Рузвельт понял, что Черчилль намекает на советские штурмовики, которые очень удачно работали по немецким танкам. И понял, что премьер-министр снова хочет вовлечь его — президента — в обсуждение вопроса о возможной войне с русскими. Чему Рузвельт явно противился, считая, что с Советским Союзом надо дружить. Черчилль же считал, что экспансия коммунистических идей в Западную Европу будет губительна для всей Европы, и для Великобритании особенно. И после победы союзников над фашисткой Германией Черчилль был не против повоевать с Советской Россией. Естественно, с помощью американцев.

Рузвельт уже был наслышан о кулуарных разговорах в Конгрессе, что некоторые из сенаторов не только одобряют эту идею премьер-министра Великобритании, но и готовы открыто поддержать его. Правда, сейчас президент вспомнил кадры из Нормандии, где были запечатлены плавающие в воде трупы его соотечественников, и представил, что пилоты «Мустангов» будут гореть от адского пламени «Люфтфаустов».

— Я поговорю с военными, Уинстон, — пообещал президент Черчиллю. — Немедля.

 



Крым. Ялта. 5 февраля 1945 года. Юсуповский дворец.

 



Иосиф Сталин во второй раз читал стенограмму вчерашнего разговора президента США и премьера Великобритании, посматривая на снимки диковинного оружия немцев под названием «Люфтфауст», что означает «Воздушный кулак».

— Огреть бы тебя этим кулаком, Черчилль, — сердито прошептал Сталин.

Он отодвинул бумаги в сторону и не торопясь набил свою трубку. Первая спичка погасла, но так и не зажгла табак. Вторая — погасла, слегка затронув пламенем пальцы. Сталин отложил трубку, резко кинул спички на стол и потянулся к телефону, но рука застыла на аппарате.

Номер, который хотел набрать Сталин, знал только он один. По крайней мере, ему так хотелось думать.

Иосиф Виссарионович за всю войну набирал этот номер несколько раз в особо важных случаях. И получил его при довольно странных обстоятельствах — как раз перед ноябрьским парадом в ноябре 41-ого. Ситуация тогда была просто катастрофическая — немцы шли на Москву, и резервы для обороны столицы можно было взять только с Дальнего Востока, где солидная группировка Красной Армии стояла для защиты от нападения Японии — союзника Германии. Сталину доложили, что Гитлер хочет встретиться с послом Японии, чтобы уговорить японского императора нанести несколько ударов по рубежам СССР, для того, чтобы ни один полк РККА не был переброшен под Москву. Сталин тогда сильно занервничал — угроза захвата столицы была очень велика, и Дальневосточные дивизии были под Москвой очень нужны. И не только для обороны, но и для контрнаступления, а вмешательство Японии было весьма некстати. И не только в стратегическом, но и в политическом значении — японцы после Перл-Харбора доминировали над американцами на всех фронтах тихоокеанского бассейна.

Иосиф Виссарионович нашел бумажку с этим номером в туалете — больше нигде Сталин в одиночестве не оставался. После пяти цифр номера шел текст — «Звонить в крайнем случае. Два гудка». Бумажка после прочтения была отправлена в унитаз, а номер телефона остался в памяти Верховного.

Выхода на дипломатические каналы с Японией ни у Сталина, ни у Молотова не было, и Иосиф Виссарионович набрал номер. Подождал два гудка и повесил трубку, как и было написано в инструкции. Подождал день, и когда ничего не произошло уже было собрался сообщить Берии об этой бумажке, но тут… В кабинете ночью зазвонил телефон. Причем городского коммутатора, не кремлевского. Сталин удивился и осторожно поднял трубку.

— Вы нам звонили, — раздался голос с легким акцентом. — Мы вас слушаем. Можете говорить спокойно — нас никто не слышит.

Сталин удивился сильнее и слегка сбивчиво изложил свою просьбу, суть которой была в том, что на переговорах у Гитлера японский посол должен быть глух.

— Это выполнимо, — ответил голос, и раздались гудки.

Как потом и произошло — Гитлер увещевал посла, но японец только молчал и улыбался. И ни один выстрел не прозвучал со стороны Японии по Дальневосточным границам СССР.

Второй раз Сталин позвонил после разговора с Молотовым летом 42-ого, когда группировка Паулюса двигалась на Сталинград без всяких помех. Немцы взяли в плен миллион солдат Красной Армии после поражения последней под Харьковом и в Крыму, и катастрофа казалось неминуемой. А тут еще турки стали бряцать оружием на границе Кавказа, нацеливаясь на нефтяные скважины Каспия. Сталин тогда сильно испугался.

И опять звонок ночью. Иосиф Виссарионович с большим волнением объяснил собеседнику, что хочет поговорить с Гитлером насчет заключения мира.

— Напишите письмо оппоненту и отдайте Молотову. Ответ получите через неделю, — акцент не изменился.

Сталин написал письмо и велел Берии крайне аккуратно присмотреть за Молотовым.

На один из подмосковных аэродромов приземлился самолет с опознавательными знаками Великобритании. Из самолета вышел поданный Болгарии, как оказалось после — очень влиятельный банкир. Банкир встретился с Молотовым и забрал письмо, а через неделю таким же способом привез ответное. В котором Гитлер послал Сталина куда подальше в крайне невежливой форме. Но турки на границе притихли, и опять помогли войска с Дальнего Востока, где по — прежнему молчали японцы. На этот раз удалось перебросить аж целых три армии, которые и сыграли весомую роль в Сталинградской битве.

Потом у Сталина был нервный срыв в июле 43-ого, когда он сгоряча попросил невидимого собеседника организовать покушение на Гитлера. В трубке раздался легкий смех:

— У вашего оппонента полно недоброжелателей. Мы даже мараться не будем.

Четвертый звонок раздался в июле 44-ого, аккурат после покушения на фюрера в его ставке. Сталин просил о материалах по созданию ядерной бомбы.

— Доверьте Берии организацию исследований по производству этого оружия, — последовал совет.

Теперь вот в пятый раз. Но прежде, чем набрать номер Сталин долго размышлял. С одной стороны просьба была мелочной. Вполне можно было обойтись диверсионной группой из разведки какого-нибудь фронта. 3-го Украинского, например. Но тогда об этом узнало бы много людей, а шпионы союзников не дремали, опутывая Советский Союз незримой сетью. Утечка информации могла произойти где угодно, а сейчас — во время Ялтинской конференции, такая утечка сыграла бы на руку американцам и англичанам. Ведь вопрос стоял архиважный — где в Европе пройдут границы раздела мира между капитализмом и социализмом. Опять же, очень непростой польский вопрос, к которому Черчилль проявляет сильный интерес.

Иосиф Виссарионович премьера Великобритании не жаловал, да и вообще, относился к британской политической элите с чувством ненависти и пренебрежения. Впрочем, и американских политиков часто ругал, хотя и был сторонником так называемой «американской деловитости», но предупреждал, что она имеет все шансы выродиться в узкое и беспринципное делячество.

Желание Сталина помешать союзникам завладеть установкой «Люфтфауст», могло быть расценено как открытая конфронтация против них. А по имеющимся у Верховного данным американцы завершают подготовку ядерной бомбы и не прочь её испытать. Так почему не испытать её на русских? Да еще этот чертов «Воздушный кулак» — если что, то «Илы» и близко не подойдут к танкам «союзников». Имея на руках немецкие технологии твердотопливных и жидкотопливных реактивных двигателей, американцы смогут повысить дальность полета ракет «Люфтфауста».

Всё взвесив, Иосиф Виссарионович позвонил. Повесил трубку и уже собрался идти немного отдохнуть, как городской телефон пискнул негромкой трелью. Сталин сильно удивился — обычно обратные звонки были по ночам, но ответил.

— Вы нам звонили, — голос уже был без акцента.

Верховный быстро и твердо изложил свою просьбу.

— Да, мы в курсе желаний ваших союзников, — собеседник говорил так же быстро и твердо. — И знаем, что задание поручено группе рейнджеров под командованием капитана Уильяма Джонсона. У него в группе двенадцать человек, а также в оперативном подчинении эскадрилья «Мустангов» для воздушного прикрытия… Мы готовы разработать операцию, но её осуществление всё равно ляжет на вас.

— На меня? — поморщился Сталин.

— Через три дня вам принесут пакет. Вызовите из второго отдела главного управления разведки полковника Архангельского. Лично отдайте ему пакет в приватной обстановке и выпишите ему бумагу об исключительных полномочиях. Запоминайте — Архангельский Олег Павлович.

В трубке раздались сигналы отбоя.

 



Через три дня прибыл курьер дипломатической миссии Монгольской Народной республики. Он доложил, что имеет пакет, который лично обязан отдать товарищу Сталину. Пакет прослушали, обнюхали и облизали собаками. Проткнули иголками, продезинфицировали и вручили Иосифу Виссарионовичу.

Сталин прочитал документы из пакета и понял, что его невидимые союзники за три дня проделали просто титаническую работу. Документы были спрятаны в сейф, и было отдано распоряжение за три часа доставить в Крым полковника Архангельского Олега Павловича. На все вопросы своего окружения Сталин отвечал:

— Не ваше дело, работайте.

Полковника доставили на учебно-боевом двухместном истребителе «Як-9» и перед Сталиным стоял пожилой мужчина, опирающийся на трость.

— Были ранены? — строго спросил Иосиф Виссарионович.

— Так точно, — без страха ответил полковник. — Январь 43-ого, Сталинградский фронт. После ранения привлечен к работе аналитического отдела Главного разведуправления армии, — и будто предвидя следующие вопросы, продолжил: — Технически образован. Владею английским, немецким и итальянским языками.

Сталин подошел к сейфу, достал папку с документами по «Люфтфаусту» и пакетом монгольского курьера.

— Изучите документы, а потом вскройте пакет, — сказал он Архангельскому. — Через час доложите свои соображения. Из комнаты не выходите.

— Слушаюсь, товарищ Сталин, — обескураженно сказал полковник, слабо представляя, что происходит.

Приказ — есть приказ, а Архангельский раскрыл папку, когда Верховный вышел из кабинета и закрыл дверь. Сначала полковник прочитал о том, с чего начался весь этот переполох. Немцы, любящие порядок и обожающие вести всякую статистику, подсчитали, что на один сбитый штурмовик затрачивается пятьсот снарядов среднего калибра и две тысячи малокалиберных. Такой подход признан ими нерациональным и результат малоутешительным. Это понятно — последние два года войны Германия испытывала жесткий дефицит средств и материалов. Умник по имени Генрих Лангвайлер создал инновационную для того периода концепцию применения ракет малого калибра для противодействия низколетящим объектам противника. И фирма, на которую он работал, выиграла тендер на производство переносного зенитного ракетного комплекса для Вермахта. Причем в тендере участвовали пять разработчиков, представивших свои изделия.

Архангельский удивленно покачал головой. Как аналитик он понимал, что серийное производство такого комплекса делало сухопутные войска немцев практически неуязвимыми для атак штурмовой авиации. Плюсом к этому шло то, что советские авиаторы не очень-то рвались в бой — помирать под конец войны явно не хотелось. Потери штурмовиков и так были высокими. Еще на Курской дуге полковник наблюдал за работой «Илов» по танкам. Эскадрилья из десяти машин потеряла четыре только от огня зенитной обороны. И понятно, что «Воздушным кулаком» заинтересовались союзники — немцы и с «Люфтфаустом» будут разбиты, но что будет дальше?

Архангельский вскрыл большой пакет из плотной коричневой бумаги. На стол выпали фотографии, схемы, карты и тонкая брошюра с инструкциями. После прочтения всего этого «добра» полковник глубоко вздохнул.

Тот, кто писал инструкцию, был глубоко информирован на высочайшем уровне — Архангельский не представлял, как можно было вообще её написать. Хотя… Всё не так сложно.

Операция будет проходить в полосе действия 3-ого Украинского фронта. То, что полковник Архангельский и командующий фронтом маршал Толбухин знакомы ещё со Сталинграда известно не многим, но известно. Также известно, что полковник Архангельский начинал войну как начальник отдела армейской разведки, занимавшейся планированием и проведением диверсионных операций в глубоком тылу противника. Всё это стыкуется. Но откуда составитель инструкции знал про тех двух ребят, что вышли на него под Сталинградом — это было загадкой. И был ещё один сложный и неприятный пункт в инструкции, но об этом, после раздумий, полковник решил смолчать.

 Через час в кабинет зашёл Сталин. Зашёл тихо и, сощурившись, посмотрел на вскочившего со стула полковника.

— Что скажете, товарищ Архангельский, — акцент Верховного выдал его волнение.

— Задание крайне сложное, — начал Архангельский и запнулся.

Сталин качнул головой и достал из кармана кителя трубку.

— Договаривайте…

Полковник решил высказать свои опасения.

— Составитель инструкции не предусмотрел пути отхода и возвращения группы. Между тем, все детали операции тщательно разработаны.

Иосиф Виссарионович, раздумывая, сделал несколько шагов к столу и остановился.

— Задача вашей группы — не допустить захват установки «Воздушный кулак» союзниками. Всё остальное на ваше усмотрение как руководителя операции. Еще есть вопросы?

— Есть пожелание, товарищ Сталин, — подумав, ответил Архангельский.

— Говорите…

Выслушав полковника, Верховный нахмурился.

— Вы думаете, что это поможет успешному выполнению задания?

— Думаю — да…

— Хорошо. Мы согласны.