Кино и мир

Скрашивая свои нечастые  часы досуга, чаще всего мы хотим что-нибудь посмотреть на экране волшебного блюдца в виде смартфона или на огромной стене плоского экрана огромного телевизора – мы так привыкли, всякий раз затрудняясь с выбором – что же всё-таки хочется посмотреть? Сколько существует в мире художественных кинолент, достойных того, чтобы их посмотреть? Очень много, настолько, что, просматривая каждый день по картине в сознательном возрасте, в часы досуга от рабочей рутины, вряд хватит жизни просмотреть все и составить о них своё мнение. Кинотеатры и домашние кинотеатры стали неотъемлемой частью досуга подавляющего большинства жителей нашей необъятной Родины и мировых окрестностей. Посмотреть что-либо не загружающее мозговой ритм и шевелящее инстинкты – это в целом удовольствие наряду с приятным времяпровождением с бокалом пенного пива или чего покрепче. Как-то так сложилось, что сериалы в любом проявлении мне стали противны. Современные фильмы с их умопомрачительными звуковыми и визуальными эффектами, по-настоящему зрелищными, заставляющими забыть про законы физики, экшнами, кажется, тоже. Вспоминаю старые фильмы советской поры нашего производства, фильмы зарубежных мастеров от Чарли Чаплина до примерно начала 90-х, и появляется желание их пересмотреть, вновь вспомнить те эмоции, которые переживал в то старое, доброе время.
Другими глазами на них смотрю. И, кроме ностальгических воспоминаний, воспринимаю оценивающе актёрскую и режиссёрскую работу взрослыми глазами: игра актёров нравится и ей верю. Пересматривая французские детективы с Аленом Делоном, только сейчас замечаю, как нам, зрителям, преподносился вид новоявленного бандита - наймита, как мы воспринимаем его образ как должное и сопереживаем ему в нелёгких и будоражащих кровь приключениями будней. Красочно, красиво, сильно, завидно и нескучно - призыв для каждого: «Бери от жизни всё!». Ведь он сильный, завидно хладнокровный, решительно стреляющий в ответ на козни незадачливых оппонентов, и даже способный на проявление романтических чувств любовник попавших в неспокойные обстоятельства красавиц. Сопереживая ему и сочувствуя, радуясь тому, что он вершит вендетту в холодном виде, мы в целом забываем про то, кто он и что себе выбрал в качестве дела своей жизни. И возникает мысль о том, что девяностые в нашу страну входили постепенно, с конца шестидесятых. Появлялось хулиганье и отрепье, чьё восприятие жизни отличалось от менталитета простых советских людей. Кто открыто шёл против общества, и это самое общество оказалось не готово в какой-то момент им сопротивляться. Проще было отойти в сторону, не мешать и не обращать внимания. Моя хата с края – всё чаще звучало на фоне нарастающей волны несправедливости. Те, кто пережил военные страшные годы и вынес принципы жизни из них, вставали на пути хулиганского элемента, но всё чаще в жизнь вступали подрастающие послевоенные дети, не нюхавшие пороха и не видевшие ужасов - вот им и сложно было противостоять бандитскому мышлению.
     Мышление несоветского человека охватывало всё большие массы людей - и входило в обиход правило: "Тебе больше всех надо? Пусть те, кто представляют собой начальство, решают возникающие проблемы, а мы ничего не предлагаем, и не нарушаем, в меру сил работаем ( как-то ниже становилась эта мера год от года), живём в своём комфорте». Фактически отрывая клочки комфортных условий себе непосредственно, разрывалось всё комфортное одеяло для всех, зияя дырами и не выполняя более свои человеческие функции. Разрушение большой страны с лучшими в мире человеческими отношениями происходило постоянно и постепенно. Отдельные единицы мало влияли на окружающие сотни. А мелкие пропагандирующие вещи оттуда, воспринимаемые как значительно более качественные, удобные и продуманные, созданные для людей, а не как у нас, для отчётности освоения бюджета,- возбуждали интерес к чему-то другому, не нашему, и чуть позже менялось сознание, что там лучше не только это - там каждый человек профессионал своего дела, потому как непрофессионалы не выживают, у них нет шансов выжить в капиталистическом мире. Оглядываясь на свой, существующий вокруг социалистический мир, на вновь продвигаемых кумиров типа Солженицина, сумевшего выжить в жерновах лагерных мельниц, на обилие хулиганья, повального пьянства и нежелания на совесть выполнять свою работу, потому как, считая себя обиженными, выполняли её в стиле «тяп-ляп». Везде всё плохо, застой и разруха, и я не буду отличаться от других, всё равно никто не оценит результатов труда и стараний, а зря стараться у нас не принято. У нас принято, высказываясь  косо с сарказмом, подтрунивать над старательными: «Ну-ну…». Западные воротилы похохатывали, глядя на нас в тот период, глядя на то, как мы сами же разрушали своё единственное в мире государство, в котором всё было для народа. От самых верхов до самых глубоких низов общество работало на разрушение, потому как вера в своё государство и его интересы упала – к коммунизму общество стремилось только на словах. Руководящая верхушка, регулярно общаясь с капиталистическим окружением, уже не воспринимала себя единой с народом, но возвышала себя над ним. Народ же, видя отрыв верхов ввысь, к небесным недостижимым сферам, также на словах был предан общему делу. Немногие же люди, кто верил в идеалы тех времён, и со всей своей здоровой совестью отдавались труду для общего дела, похоже, остались в глубоком меньшинстве, именно для них падение Союза стало катастрофой. И далеко не последнюю роль в этом падении сыграл иноземный кинематограф, где в фильмах тех лет советские люди видели не только заморский быт, но и заморские человеческие отношения, в которых угнетение до сих пор считается нормой.  В то далёкое советское время, когда неповторимый в своём образе Эльдар Рязанов вёл передачу "Кинопанорама" и рассказывал о различных фильмах, вышедших в прокат в нашей стране и за рубежом, это была едва ли не единственная информация о новинках зарубежного кино в глубинках необъятной страны. Само собой, всё, что могли увидеть советские зрители из ярких и волнующих "ненаших" картин, основательно кромсалось цензурой, но, тем не менее, было очень интересно. Мы с удовольствием смотрели и наши отечественные картины, которые и сейчас интересно пересматривать не единожды. Актёрская замечательная игра, тонкие человеческие отношения, заставляющие задуматься о себе самом и своём месте в окружающем мире. Сейчас льются потоки грязных измышлений, выдаваемых за воспоминания, о той, оставшейся в прошлом, стране. Они исходят от людей, не видевших в ней ничего своими глазами, но с необыкновенно сильной страстью утверждающих, что отношения людей в ней были намного хуже, чем в нынешнем капиталистическом, так сказать, обществе. Нет возможности противостоять такому энергичному потоку, где ложь кажется более правдивой, чем банальная правда. Такой поток сметает на пути своём любую преграду в любом виде, и льётся этот поток из всех возможных информационных форм: печатных изданий разных форматов и масс, с экранов вкрадчивыми голосами и хорошо подобранными видеоматериалами.
Приходит в голову мысль о том, что и то самое заокеанское кино и телевидение послевоенных лет своими могучими боссами – управителями было призвано служить делу убеждения огромных масс человеческой природы и в дальнейшем манипулирования мнением  и поведением толпы. По–прежнему кино служит интересам манипуляторов человеческим сознанием планетарного масштаба, оно становится более зрелищным и убедительным, наполнено огромным  количеством эффектов, способных будить в человеке инстинкты, но, к сожалению, мы привыкаем к тому, что привыкаем наши инстинкты ассоциировать с чувствами, а это совершенно разные понятия. Чувства, какие в нас будят современные сериалы и фильмы, уходят на второй план, на первом инстинкты - сострадание, месть, злость, проявление доброты в какой-то мелочи, превозносимой огромной заслугой, хотя в целом такое проявление доброты хочется считать просто нормальным.
 Как-то теперь стали понятны появившиеся жанры ужасов, психологических триллеров, в которых после просмотра эффектных кадров, будоражащих человеческое сознание и глубинные инстинкты, у человека остаётся сформированное фильмом мнение о том, что справедливость возможна только в виде мести, что зло всесильно и лучше не стоять у него на пути, не интересоваться другими людьми, которым нужна помощь, потому что потом мы сами становимся объектом внимания зла. Разве в человеческих отношениях виноваты фильмы? Нет, но они открывают возможности нами, сколь настороженно относящимися ко всему непривычному и потому опасному, столь и доверчиво впитывающим с экранов продуманную ложь,  манипулировать. Ложь становится всесильной только потому, что мы сами наделяем её силой убеждения, в каких-то случаях отворачиваясь в сторону, в каких-то сами желая обмануться. С нашего молчаливого согласия она существует и убеждает, задевая струны корыстных интересов  и зависти в глубинах сознания. Мы привыкли скрывать чувства даже от близких людей, не давая им выхода на поверхность, оставляя на этой поверхности только проявления инстинктов, выданных за чувства. Потому и сериалы, и фильмы, похожие друг на друга, отличаясь в основном действующими лицами и географическим местом действия, перестают восприниматься именно как художественное произведение.
И только фильмы, в которых есть те самые высокого полёта чувства и которые эти чувства в людях пробуждают, хочется назвать именно произведениями искусства и смотреть, возможно, даже неоднократно.