Секунды вечности Часть 1 Глава 14

Автор: Кристина Громова 
14 глава (первая часть) 
В этом мире есть люди, которые хотят причинить тебе боль, но есть люди, которым больно, когда боль причиняют тебе. 
Кингон Ван 
Расплатившись с таксистом, Василиса посмотрела на высоченное здание Склифа и упрямо двинулась вперед. В приемном покое ей были, мягко говоря, не рады, а телефонов никого из родных и близких Снежина у нее не было. Тогда она сделала то, чего не делала никогда ранее: встала на колени и стала умолять дежурившую за столом медсестру связаться с реанимацией, глядя на нее огромными васильковыми глазами. 
Дозвонившись до нужного отделения, словно под гипнозом, медсестра начала докладывать Виктору Викторовичу о странной девушке с забинтованными кистями рук по имени Василиса, уверяющей, что может спасти Григория Павловича Снежина. 
Уже при имени Василиса, которое вслух повторил доктор, Маргарита Дмитриевна (ее пригласил к себе Кузнецов, чтобы рассказать всю правду о состоянии сына) стала вырывать трубку из его рук и рыдать в нее, трубку, чтобы девушку пропустили как можно быстрее! Испугавшись за состояние своей давней знакомой (они дружили семьями), Кузнецов отдал растерянной медсестре распоряжение, чтобы пришедшую девушку переодели во все стерильное и пропустили. 
Оказавшись на нужном этаже, Василиса неожиданно для себя очутилась в жарких объятиях двух плачущих женщин: в одной из них она узнала жену Сергея, Полину, а в другой с удивлением разглядела Маргариту Дмитриевну. 
Девушка с трудом, хоть и очень тактично, освободилась от объятий вдруг воспылавших к ней любовью незнакомых женщин (спасибо Сергею – помог! ). Наконец она оказалась там, куда дико рвались ее душа и сердце, в палате Снежина. 
Нескольких секунд ей хватило, чтобы оценить крайность сложившейся ситуации: Вася поняла: ей снова придется воспользоваться своими странными способностями и сделать это прилюдно, что вдвойне опасно и для нее, и для присутствующих. 
Сделав глубокий вдох – выдох, она обратилась к набившимся в палату людям, попросив остаться только врача (девушка прекрасно понимала, что ее не оставят наедине в реанимации с пациентом, находящимся в коме). Слава Богу, на это не ушло много времени, родные и близкие Григория с надеждой припали к стеклу с наружной стороны палаты. 
– Виктор Викторович, – прочитала Василиса имя доктора на бейдже, – пожалуйста, что бы вы ни увидели, не подходите близко к пациенту и ничего не говорите вслух: мне нужна, по возможности, полная тишина. 
Кузнецов молча согласился. 
– Сколько часов в коме находится Григорий Павлович? – тихо спросила девушка, подойдя вплотную к койке, где лежал Снежин. 
В голове у нее начало пульсировать, и она сморщилась от пронизывающей боли. 
– Не больше получаса, – послышался напряженный ответ лечащего врача. 
Он почему – то ей верил. 
– Хорошо, успеем, – уверенно заявила новоявленный доктор и вдруг увидела узлы бинтов, которыми были привязаны руки и ноги мужчины. 
– Это была крайняя мера! – перехватив осуждающий взгляд девушки, в свое оправдание прошептал Кузнецов. – До впадения в кому он несколько часов подряд наносил себе увечья, крушил аппаратуру и звал вас, Василиса, и какую-то волчицу. 
Потом, помолчав, добавил: 
– А еще у него что – то в руке светится, но разжать пальцы мы так и не смогли. 
Василиса грустно улыбнулась: вот почему ее так колбасило – он звал ее на помощь! 
Девушка поудобней примостилась на высокое крутящееся кресло возле кровати Снежина, предварительно освободив его от удерживающих руки и ноги креплений. 
Дальше она уже не видела и не слышала никого: значение имел только он – ее герой. 
Василиса взяла тяжелую, перевязанную свежими бинтами руку мужчины в свою и стала звать его по имени. Цифры на мониторах сразу задергались, меняя свои показания и доказывая Васе, что Григорий ее слышит. 
Девушка нежно гладила его волосы, глаза, впалые до костей скулы и все просила и просила, чтобы он открыл глаза. Ничего не получалось, температура уже перевалила за 40, продолжая неуклонно расти, пульс строчил 220, реакции ноль. 
Внезапно занервничав, она попробовала иначе – стала кричать: 
–Ты бессовестный, эгоистичный тип, который думает только о себе! Ты звал меня на помощь, и я пришла! Зачем? Чтобы увидеть твое бездыханное тело? Ты не имеешь право, слышишь меня, подводить своим фривольным поведением всех, кто тебя так любит! Дай сюда медальон, это он привел меня к тебе, и не зови меня больше! 
Григорий находился в каком – то туннеле. Звуки голосов, которые он слышал, гулко отскакивали от серых кирпичных стен, побуждая его морщиться. В одинаково далеких от него концах длинного коридора ярко светились точки выхода, а голоса с обеих сторон звали к себе, упрашивая и скучая. Вдруг в какофонии звуков мужчина услышал один голос, взволнованный и родной, этот голос был недоволен. Григорий с усилием повернул в сторону главного динамика, что-то упорно желающего ему донести. 
Тем временем девушка начала судорожно разжимать пальцы его левой руки, между которыми угадывалась цепочка от подвески волка. 
Рука резко дернулась, Григорий медленно открыл глаза. 
– Привет, чудовище, – с придыханием приветствовала Василиса своего героя. Ей предстояла самое сложное: взять часть его состояния на себя, а значит заболеть самой. Но она, не задумываясь, приступила к исцелению нуждающегося в ней любимого человека («Мне все равно теперь без тебя не жить, мне просто необходимо, чтобы ты ступал по этой бренной земле, даже если нас будут разделять тысячи километров! » – эти слова так и рвались наружу, но она вслух их произнести не смогла). 
– Посмотри мне в глаза, пожалуйста, и взгляд не отводи, – мягко сказала она Снежину, одновременно положив свою правую руку ему на сердце. 
Григорий некоторое время изумленно таращился на Василису, удивленный озабоченным, напряженным выражением ее лица: 
– Где ты была? – был первый вопрос вышедшего из комы человека. 
Кузнецов издал какой-то гортанный звук, но вовремя зажал себе рот руками, видя, как эта хрупкая, вытянутая, как струна девушка за спиной свободной левой рукой показала ему маленький кулачок. 
– Я не хотела тебе мешать, твоя мама популярно мне объяснила, что у тебя есть невеста, – с мольбой в голосе и в надежде на понимание ответила Василиса. – Просто эти медальоны... 
Она хотела объяснить, что магия не должна присутствовать в отношениях между мужчиной и женщиной, поскольку любовь сама и есть магия, но цифры на мониторе опять поползли вверх, поэтому разговор Вася решила отложить до лучших времен. 
–Причем тут медальоны!? – Снежин начал надсадно кашлять и распаляться, а Кузнецов напрягся, ведь пациент ранее уже проявил себя в ярости, а сейчас он был не привязан, и опять увидел за спиной маленький, но внушительный кулачок этой странной девушки. 
–Тише, тише, чудовище, – ласково и успокаивающе заворковала Василиса, продевая левую руку под подушку и приближая к себе взволнованного мужчину, правая рука при этом чутко отслеживала работу сердца. 
–Почему чудовище? – с трудом прохрипел Снежин, глядя, как завороженный, в глаза любимой (теперь он это точно знал! ) девушки. 
–Ну, сам посуди, – пряча улыбку, начала перечислять Вася, – глаза красные, аппаратуру разбил, бутылками с лекарствами бросал во всех, кто приближался, кричал, выл... мне продолжить или я уже достаточно красочно описала тебя за последние несколько часов? Снежин не ответил. 
От звука ее голоса, как по – волшебству, постепенно спала температура, изменились показатели пульса и составляли почти норму, дыхание стало не таким тяжелым и рваным. А потом он заплакал, зарывшись лицом в рукав Васиного мягкого белого свитера, сначала беззвучно, а потом стенания уже не помещались в груди. Этот взрослый и мужественный человек, который не плакал даже будучи маленьким ребенком (судя по его рассказам в интервью), которому на съемочной площадке для слезливой роли капали глицерин, теперь сотрясался всем телом, сбрасывая таким образом напряжение последних дней. А Василиса шептала что – то ему на ушко, гладила волосы, обнимала, насколько это было возможно, и не знала, сколько времени они вот так провели.