Том 1. явь. Пролог

Короткая и светлая летняя ночь укрывает сонную землю одеялом с россыпью звезд. На небе, точно лезвие серпа, висит покрытый рытвинами месяц, что освещает путнице тайные тропы. Мягкий прохладный ветер колышет траву на просторных полях и пролетает по глади водоемов, едва их касаясь.
Сама природа пышет спокойствием и отрадой, но не Марья. Шелест приминаемой травы доносится до ее ушей глухим отголоском. Она погружена в свои мысли, опутывающие остатки спокойствия липкой паникой. Каждый шаг давался все тяжелее, лес был все ближе, а дух покидал слабеющее тело.
Лес неприступной стеной возвышался над головой. Его кроны, словно клыки голодного зверя, сжирали звезды. У вековых стволов иссушенными жилами трескалась кора, испещренная древними знаками. Тонкие девичьи пальцы с опаской повторяли вырезанные узоры. Взгляд медленно опустился к корням, там, покрытый мхом, стоял камень. На его поверхности поблескивали влажные капли росы, что смешивались с алой кровью. Марья делала это не раз, она знала – лес не пустит без требы.
Неприятный холод туманом проплыл по ногам, это означало, что Дремучий Лес впустил ее в свои владения.
Лунный свет давно исчез позади. Темное и беззвездное небо, лоскуты которого прорывались сквозь густые ветви, нагоняло тягучее, как смола, беспокойство и без слов нашептывало весть о всевозможных бедах. Не было легкого дуновения, не слышалось ни шелеста листьев, ни стрекота сверчков, здесь природа погружалась в глубокую дрёму. Как бы не хотелось развернуться и уйти, Марье приходилось силой заставлять себя идти дальше, она ненавидела это место и угрозу, которую оно собой представляло.
В прогалине мрак нехотя расступался от языков пламени. Сучки потрескивали под жаром огня, нарушая тишину. Тревожной она была, эта тишина, нежеланной. Марья урывками смотрела на знакомку, не прерывая молчания. Ни одна не желала начать разговор. 
–Ядвига,– все же выпалила девушка,– неужели мы не можем уничтожить его?
Женщина грозно глянула черными глазами сквозь пламя, смотрела она жадно, выжидающе, жаждя увидеть решение беды, что их скоро настигнет.
–Нет.– Ответ прозвучал резко и уверенно,– Не явий это яхонт, вашими силами его не изничтожить, да что уж вам, ни мне ни оным не под силу.– Ядвига нахмурила брови и на молодом лице засела глубокая морщина,– А змеево копье не достать, спрятано оно, может даже сгинуло в пучинах темных вод.
– А что же серп? – пискнув, спросила Марья.
Ядвига молча мотнула головой куда-то в глубь ночной мглы.
–Что же делать тогда?– голос дрожал и, казалось, дрожала сама Марья.– Вдруг Царь его найдет, что же будет с нами?
–Не найдет!– Голос был низкий и чужой, похожий на утробный рык. И без того черные глаза Ядвиги стали темнее, заполняя белок тьмой.– Спрячь его, Марья, в глуши какой, как можно дальше от хмари, от лесов и рек, чтобы неба он не видел!
–Но почему ты позвала меня?– Женщина прижала руки к выпуклому животу,– Есть и другие, они бы точно смогли помочь! Ты же знаешь, как я слаба.
–Такова моя воля и мое решение. Другим такое не доверю.
–Но как я сделаю это?– Глаза защипало от слез, на нее хотели возложить непомерную для нее ношу.
–Мне все одно!– Ядвига вцепилась в плечи трясущейся Марьи с недюжинной силой и посмотрела той в глаза,– Под землю закопай, залей железом, обвешай полынью, плакуном, поставь мертвый огонь, да хоть солью засыпь, что угодно делай! Но его ни за что не должны найти, ни люди, ни нежить,– тяжелый взгляд исподлобья прожигал в отчаявшийся женщине дыру,– ни боги.
В груди страшно защемило, ноги подкосились и не смогли удержать собственное тело. Марья упала на колени перед Ядвигой. Трясущиеся руки, покрытые множеством порезов, потянулись вверх, навстречу с судьбой. Черные, как ночь, глаза смотрели холодно, но в них она видела уважение. 
–  Я постараюсь.
– У нас нет права на ошибку…– прошептала женщина,– Ежели Он отыщет перстень и яхонтом, то следующим будет тело.– Направив взгляд на пустое небо, женщина тихо прошептала,– И тогда нам всем несдобровать.