Отец

    Из разговора по Скайпу с родственником, живущем ныне  в  Питере:
…  –Я ведь все лучшие годы посвятил  крайнему Северу, связав в молодости жизнь с геологией!  А всё твой отец!
– И в чём его вина?
–Он, когда из отпуска возвращался, у нас остановился. Открыл саквояж. А там!.. До самой кромки – тугие пачки денег!..
–Так это ж он  на всю партию зарплату вёз!
–Я же не знал!  Молодой  дурак  был! Позавидовал!
–И что, жалеешь, что на Север отправился?
–О чём ты говоришь!  Там была Жизнь!  А люди!  Какие люди!  Из любой беды выручали.
–Ну,  то-то же!..

  Глава 1. Северные приветы

  У отца, несмотря на «небогатое» обучение,  был редкий по красоте  и аккуратности почерк. Открытки,  которые я получала от родителей, живя  в  пору детства  у бабушки, были всегда подписаны отцом. Они, как правило, носили информационный характер. На обратной стороне изображения красивого животного или гордой птицы шло подробное описание среды обитания и прочие сведения об объекте.
 
  Открытки, письма  и посылки  шли долгие месяцы. Например,   шубка, составленная из шкурок  бурундуков  какой-то якутской мастерицей,  была в пути так  долго, что  насквозь пропиталась запахом шоколада,  заполнявшего всё свободное пространство ящика,  и  этот  чудный дух сохранялся до полного износа шубки.

  Решение родителей забрать меня с собой на Север  вызвало ожесточённое сопротивление бабушки, маминой мамы. Видимо, чтобы избавить меня от травмы, связанной с изменением привычной среды, в тот приезд родители исполняли все мои капризы, даже самые нелепые. Запомнился семейный поход в ресторан, где мне приспичило купить и открыть банку со сливовым вареньем, которое  я, конечно же, только лизнула.
 
  Бабушка,  в конце концов,  сдалась:  меня от неё «оторвали».

  Когда меня привезли в Омск, мы часто  по вечерам все вместе гуляли по центру,  подолгу стояли на мосту через реку, потому что мне нравилось смотреть на освещённый город, на яркие  огни пароходов. Я думаю, что и отцу это тоже нравилось: он отдыхал душой после таёжных скитаний в тяжелейших условиях  северной жизни.

  Увезти меня сразу с собой на Север, в силу сложных транспортных обстоятельств, не удалось,  и на время я была помещена «на передержку» к родителям отца. Это время затянулось на два года.  И опять были редкие, накопленные где-то на пересылочных пунктах пачки писем, открытки, «шоколадные» посылки.

  Глава 2. Фамильные особенности

  Родители отца были родом из-под  Вятки (ныне – Кировская область). Но благодаря непоседливости деда,  за свою долгую жизнь  они освоили почти все уголки Союза!  Дед  был щупленьким, неугомонным человеком  «без возраста».

  Он умудрился на протяжении всего существования не проработать ни одного дня  на каком-либо государственном предприятии. Но зато не было на свете ремесла, которое ему было бы не под  силу!  Он выполнял все строительные  и слесарные работы, подковывал лошадей, мастерски  валял валенки всех размеров. Маленькие раскрашивались в  яркие  цвета, и я их меняла регулярно  на зависть одноклассницам. Это было нужно, чтобы на валенках были «следы»  носки, так как на рынке запрещалось торговать новыми вещами.

  Все свои многочисленные инструменты  дед  изготавливал собственноручно. И чего только не было в сарае, заменявшем ему мастерскую: и рубанки, и фуганки, и молотки разных размеров, и пилы, и пилочки…

  У него была страсть, точнее, две:  каждое воскресенье он ходил на рынок не столько для продажи  чего- либо из своих изделий,  сколько для того, чтобы потолкаться в шумной  базарной толпе;  а после, вечером, он  отмечал свой удачный или не очень удачный торговый день «шкаликом».

  Бабушка была чрезвычайно доброй старушкой. Ко мне она относилась очень хорошо. Но её воскресные длительные походы на моленья  я переживала тяжело. Подозреваю, что бабуля посещала не церковь, а секту. Но это не обсуждалось.

  Родители отца начали путешествовать еще в середине 20-х,  когда после раскулачивания не стали дожидаться ссылки, а собрав ребятню,  сами метнулись на Дальний Восток. Они поселились в посёлке, близ затухающего золотодобывающего прииска. С помощью жены и сыновей  дед  довольно быстро поставил крепкий дом, семья как-то наладила свой быт.
 
  Отработка руды на этом прииске практически была завершена, поэтому жителей посёлка не особо контролировали, когда они пытались найти оставшееся в песке или жилах золото, которое промышленным  способом извлечь полностью было невозможно.
К таким «вольностарателям» примкнула и бабушка  с двумя старшими сыновьями, в числе которых был и мой отец.
Дед в этом деле не участвовал.  Велев запомнить семье  раз и навсегда,   что он не «земляной червь»,  с  топором и пилой уходил на заработки в соседние поселения, чтобы  выполнять заказы,  более достойные его мастерства и умения.

  Глава 3. Мечты и действительность.

  Большая часть семейства, к которому принадлежали родители отца, после раскулачивания  поселилась  в Киргизии. Родственники уговаривали переехать и деда с бабушкой, соблазняя  тёплым климатом, обилием фруктов.  В конце концов, забрав с собой двух дочерей и младшего сына,  родители уехали в тёплые края. Старший сын к тому времени уже служил в армии.

  А отец попытался поступить в лётную школу. Но попытка успехом не увенчалась. Забегая наперёд, скажу, что он её повторил, когда был призван в армию, но пришлось довольствоваться курсами электромехаников по обслуживанию самолётов. Врачи всякий раз находили какие-то неполадки с сердцем.

  В Хабаровском крае, начиная с середины 20-х годов, открывались и разрабатывались  многочисленные золоторудные месторождения. Выполнялись  и поисково- разведочные работы  на потенциально богатых территориях.
 
  После неудачной попытки осуществить свою мечту, отец устроился на работу в партию, проводившую  поисковые работы  на золото и медь. Вот тут-то и пригодились навыки, приобретённые в детстве, когда приходилось помогать матери…

  Со временем он  возглавил  поисковый отряд  и в этой должности проработал до призыва в армию.

  Отец служил в Дальневосточном военном округе. После окончания курсов электромеханики, обеспечивал бесперебойную работу боевой радиостанции,  за что был награждён   медалью «За боевые заслуги» и «Орденом Отечественной войны II степени».

  Отец не любил вспоминать военные годы. Это было присуще не только ему. Так, мой свёкор, ушедший на фронт восемнадцатилетним добровольцем в самом её начале, а закончивший войну уже в Праге, после официального её завершения, никогда не делился воспоминаниями. Может, мы были не слишком настойчивы в просьбах рассказать об этом суровом времени, а  может,   им так хотелось стереть из памяти самые «больные» страницы жизни…
 
  После демобилизации, отец вернулся к знакомой работе,  но уже на территории Якутии.

  В это время там начинались работы по поискам и разведке алмазов. Работы, в частности, велись на отрезке реки Малая Ботуобия.  Поисковую  партию, в которой работал отец,  возглавлял Григорий Хаимович Файнштейн, который выбирал участки для опробования, намечая места для проходки канав, а следом плыл отряд  горняков – они проходили канавы и перерабатывали пробы. Затем на плотах с импровизированной обогатительной установкой двигались обогатители, в числе которых был отец.

  Профессия практика-обогатителя стала основной в жизни отца и сопровождала его до самой пенсии.

  В 1952 году к таежной жизни отца присоединилась мама. Из её немногочисленных рассказов  семья узнавала, как нелегко давались им эти годы.  Приходилось и в землянках в страшные северные морозы пожить, и поголодать. Мама рассказывала, что ребята,  рабочие отряда, неоднократно пытались её приобщить к  «собачкиной кулинарии». Она  говорила, что им не удалось её перехитрить, так как она чётко отслеживала пропажу очередной «заблудившейся в тайге»  бедолаги!

  Мама быстро научилась и на дичь охотиться,  и рыбачить самостоятельно! И в тайгу за ягодой и грибами она  ходила,  не дожидаясь попутчиков. Варила супы, компоты и кисели из брусники и голубики на всю бригаду.  Как знать,  может,  кого-то это спасло от цинги, свирепствовавшей тогда на Севере  и нещадно забиравшей зубы и здоровье рабочих. По крайней мере, якут Прохор, друг отца, утверждал, что его великолепные  зубы сохранила ягодная  добавка к меню (в отличие от его земляков и сородичей, которые белоснежными улыбками отнюдь не блистали)…  Кстати, этот человек,  с необычно  сложной судьбой,  дошёл до самого Берлина!..

  Ничего, хотя бы отдалённо напоминающего медицину,  близко не было, не было и лекарств. Однажды,  во время разгрузки ящиков с оборудованием, отец сильно поранил руку. Рука распухла. Поднялась температура. Если бы не мамина забота, неизвестно,  чем  бы всё закончилось. Основным «лекарством» были … береста  да бесконечные травяные компрессы, которые днём и ночью меняла мама…  Шрамы от этого «ранения» у отца остались на всю жизнь.
 
   Глава 4. Алмазный поселок

  Если у кого-то возникнет желание узнать историю алмазной лихорадки на Земле, советую прочитать замечательную книгу  Валерия Дмитриевича Осипова  «Тайна сибирской платформы».

  А в Якутии поиски и разведка алмазов начинались в 1941 году. Но война прервала эти работы. Сразу после войны силы многих ученых и практиков были вновь направлены на поиски алмазов, в которых так нуждалась отечественная промышленность.  Летом  1950  года все поисковые работы были сосредоточены на Вилюе.
 
  О тяжестях, которые приходилось преодолевать людям, посвятившим свои жизни нелёгкому труду поисковиков якутских алмазов,  о горьких потерях друзей, о надеждах и радостях, когда удавалось приоткрыть очередную тайну, хранимую недрами, полно и замечательно написано в уже упомянутой книге В. Д. Осипова.

  Есть в этой книге и строки о моём отце, о домике, где жила некоторое время вся наша семья. Я, перечитав эту книгу недавно, вновь  окунулась в далёкое  детство. Как много «разноцветного» было  увидено и пережито за этот короткий срок! Серо-голубая журчащая речка под самым окошком,  гроздья красной смородины  сразу за дверью, мягкие пушистые кисточки лиственниц, ярко-зелёные летом и красиво рыжеющие к сентябрю…   А на  противоположном берегу, на песчаной косе – аэродром, вернее, посадочная площадка для грузовых самолётов и вертолётов. Площадка очень узкая и неудобная, по словам самих лётчиков:

 — «Идем на посадку. «Антон» чуть не задевает колесами крыши домов. Как только последняя крыша исчезает под крылом, летчик резко приземляет машину. Стукнувшись о крупную гальку, густо насыпанную на взлетном поле, самолет бежит прямо к берегу реки. Пилот сбрасывает газ, вода все ближе и ближе; кажется, катастрофа неминуема… Но буквально в пяти метрах от берега «Антон» останавливается. Вот так и летаем, — улыбаясь, говорит летчик. — Каждый день раза два, а то и три думаешь, что садишься в последний раз» (В. Д.Осипов).

  И однажды мне пришлось наблюдать из окна трагическую посадку горящего самолёта. Над самыми верхушками лиственниц  на противоположном берегу сначала показались клубы черного дыма, затем, задевая верхушки деревьев, выплыл самолёт и в самом начале полосы, встав на  нос, медленно-медленно стал переворачиваться на «спину». Отец  выскочил из избушки,  вброд,  через мелководный перекат,  побежал к самолёту! Туда уже спешили люди, находившиеся на полосе. Один из лётчиков смог выбраться самостоятельно, другого вытащили сбежавшиеся  люди, третьего спасти не удалось!

  На маленькой сезонной фабрике посёлка Новый шла отработка элювиальной россыпи, «рождённой» кимберлитовой трубкой и отнесённой от неё на расстояние десятков километров  «рекой времён». Работу этой фабрики и возглавлял мой отец – «мастер Репин», с которым стремился встретиться Валерий Осипов. Он рассчитывал на помощь в предоставлении транспорта к Трубке Мир,  до которой было больше  30 километров  бездорожья. Посёлок служил перевалочной базой, так как своего аэропорта в Мирном  тогда ещё не было. Но  встрече  не суждено было состояться: – «Над распахнутой настежь дверью была прибита пожелтевшая от времени «универсальная» записка: «Я вышел, дрова в чулане, спички за приемником, консервы на чердаке. Можно занимать левый спальный мешок. Репин».

  Переночевав в гостеприимном домике, Валерий Осипов уехал, так и  не дождавшись хозяина, ушедшего «по срочным делам в таежные дали».

   Глава 5. Так начинался  Мирный

  Летом 1955 года наша семья переехала на постоянное место жительства в Мирный.  В это время начиналась деятельность по разработке   Трубки Мир. «Теперь  разведочная фабрика  5к, которую возглавлял Василий Михайлович Репин, еле-еле успевала справляться с породой, выдаваемой шахтерами.» (Из воспоминаний Василия Куприяновича Трофимова.  Вестник «АЛРОСА»  №8 (109), август 2005).

  Мы жили в финском домике, разделённом на четыре части. Небольшая комната, маленькая кухня. Двое взрослых, двое детей: я и маленький брат. Позже прибавилась сестрёнка. Но нам вполне хватало места! Кладовка была приспособлена под библиотеку,  собранную отцом. Читателем мог стать любой желающий.
 
  На противоположной стороне улицы стояли палатки. К наступившим  морозам  той зимы они были плохо подготовлены.  Точнее,  никак!  Наверное, не было времени утеплить брезентовое жильё. А ведь там тоже были  семьи с  детьми!  Я иногда заходила за подружкой,  видела,  насколько тесно там людям. В центре палатки стояла круглая печь, сделанная из большой железной бочки,  в которой всегда жарко  горело пламя. А как иначе! Так хотя бы ноги были  в тепле во время сна.
 
  До  благоустройства было ещё очень далеко. Вечная мерзлота первой улицы, подтаивавшая летом на солнцепёке, «проглотила» немало кирзовых сапог не только детей, но и взрослых. Меня, а затем и мои сапоги,  тоже однажды выуживал  из трясины добрый прохожий.

  Мирный рос. Приобретал  статус  города.  Появлялись  новые фабрики.
 
  Прибавлялось  и  население.  Люди съезжались отовсюду и –  разные. В том числе, и те,  кто не прочь был поживиться за казённый счёт. Видимо, часто возникавшие кражи алмазов привели к ужесточенному режиму на фабриках,  к очень жёсткому указу,  который предусматривал наказание,  вплоть до расстрела. У писателя,  поэта и,  вообще,  интереснейшего человека Виктора Гончарова  есть стихотворение «ГЛУХАРИ» о судьбе девушки, которая полюбила и «…сквозь совесть, сквозь страх, сквозь себя, сквозь указы, она носила ЕМУ  алмазы…». Я была знакома с историей, описанной стихом  и  судьбой этой девушки: училась в одном классе с её сестрой.    «…Все люди знали- она любила,  а её не любили. Может, поэтому её не убили. Её заковали…» Очень дорого ей пришлось заплатить за свою любовь!

  Глава 6. Про жизнь …

  Мама, закалённая северными скитаниями, никогда не жаловалась на трудности. Умудрялась из консервов готовить довольно разнообразные блюда, на сухом молоке ставить тесто для вкусных булочек. Сама пилила и колола дрова, так как отец первые годы  становления производства буквально жил на фабрике. Я, по мере моих детских сил, помогала ей в бытовых вопросах.
 
  Был период, когда нам с отцом пришлось жить несколько месяцев вдвоем.  Мама уехала в Азов к родителям отца,  чтобы привезти оттуда нам с братом сестричку. В Мирном  роддом  ещё не  был обустроен.
 
  Мы же, оставшись одни,  «разработали»  незамысловатое повседневное меню. С утра в кастрюлю закладывалось мясо, мёрзлая капуста и сухие овощи. Всё это ставилось на тлеющую печку. А мы расходились: я шла в школу, отец – на работу. В обед мы встречались, и под жёстким контролем отца  я должна была съесть  тарелку этих «щей» с мясом и пару ложек красной икры.  И уж только после этого – сладкое.  (Я долго потом не могла смотреть на икру, как, впрочем, и на сгущённое молоко, и на любые концентраты).

  На моей памяти, отец был в отпуске всего два раза: держала работа. Но нас  с мамой старался обеспечить регулярным отдыхом.  Мама, в свою очередь, хотела показать  детям  как можно больше интересных мест, достопримечательностей в поездках по стране. Она,  к тому же в наших путешествиях присматривала место для проживания после отъезда с Севера.  Конечно, родителям  хотелось тепла после холодных лет в суровых краях! Поэтому мы побывали на Дону,  пожив некоторое время в небольшой красивой станице Семикаракоры,  на Азовском море – в городе Ейске,  в Киргизии– в Токмаке, расположенном  среди гор, утопающем  в роскошных садах…   Но до самой пенсии родители так и не тронулись с Севера.

  Глава 7. Перемены

  Для работников экспедиции между тем строился геологический посёлок. Один из первых домиков достался нашей семье. Тогда этот дом казался необыкновенно просторным!  Теперь наше жильё мне издали видится по-другому: «Дом опустел,  лишь тени на стекле, да пни вокруг, где раньше были ели. А у ворот, на лопнувшей петле, скрипят по нам железные качели». Но долго ещё этот домик казался мне лучшим на свете. Он был таким тёплым  и уютным!
 
  Отцу хотелось быть не просто обогатителем – практиком, но и получить соответствующее образование, подтверждающее его квалификацию. Для этого,  прежде всего,  нужен был аттестат о среднем образовании. И отец совершил невероятное:  поступил в школу и блестяще окончил её экстерном!  В один год со мной! Ему было 45 лет, мне – 18.  При этом  его аккуратные тетради, исписанные каллиграфическим почерком, ни в какое сравнение не шли с моими «растрёпками».  В тот же год мы с ним поступили: я– в институт, он–  заочно  в техникум. К сожалению, ему не удалось завершить учёбу: работа, семья, пошатнувшееся здоровье.

  В связи с нездоровьем, ему удалось вырваться с фабрики на конторскую работу. Но…ненадолго.

  В посёлке Новый возобновились  разведочные  работы. А поскольку отец, как никто другой, был знаком со структурой этих работ, его заставили вернуться к «родной» деятельности. Теперь ему ежедневно приходилось ездить в посёлок Новый. Когда он очень уставал,  и не было сил возвращаться по разбитой  30-километровой трассе  домой,  оставался ночевать в конторе, в крошечном, приспособленном для отдыха помещении.  Так продолжалось несколько лет,  до дня выхода на пенсию.
 
– «Почему ты не задержался на Севере, ведь и льготы,  и заработок, и путёвки обещали, куда душа пожелает?!»… Думаю, отцу хватило  времени «наработаться»! А за большими деньгами он никогда не гнался.

  Глава 8. На пенсии

  К выходу на пенсию уже было куда перебраться семьёй на постоянное место жительства: в Ростове-на-Дону была построена кооперативная  квартира.

  Занятия на новом месте нашлись для обоих родителей. Мама с ранней весны и до глубокой осени работала в колхозных садах, окружавших город. Она  по профессии,  по духу и по наследственной линии  была агрономом, и в Мирном ей не хватало этой деятельности.  Здесь  же она окунулась  в неё с головой! А домашние наслаждались плодами её трудов, как и мы, приезжавшие в отпуск из Сибири в Ростов. Вволю – и яблоки, и вишни, и черешни! И каких только сортов фруктов мы не попробовали в то время!

  Отец увлёкся рыбалкой. Быстро освоив все местные хитрости, он стал очень удачливым рыбаком. Рыбу всегда готовил сам, начиная с её разделки.  И жареная, и вяленая, и рыбные котлеты – всё было делом исключительно его рук!

  Но чёрной полосой, порой ввергавшей в печаль и уныние, настигала память о гибели  сына. Нелепая и трагическая.

  Хорошо, что  рядом всегда были младшая дочь,  любимые внуки. Это стало и спасением,  и поддержкой,  и  жизненным стимулом для родителей.
 
  Глава 9. Эпилог

 Бывает ли  старость счастливой? Кто-то из двоих, живущих весь свой век вместе, всегда уходит первым. И проводы близкого человека часто напрочь переворачивают жизнь.

 Тяжело заболела мама.  Когда её не стало,  видимо,  отец и стал планировать  свой уход  так, чтобы не только никого не обременить, но и,  по его мнению,  не потревожить.

... В начале сентября 1997 года  я получила от него письмо, написанное, как всегда,  аккуратным, красивым почерком.

  Он  писал, что лето в городе выдалось дождливым, поэтому и фрукты  на рынке не такие сладкие и сочные,  как обычно,  и  спросом они у населения поэтому не пользуются,  о том, что урожай зерновых вымок на корню и в скошенных  валках. Написал, что рыбалка последнее время не слишком удачна, и уж больно часто приходится посещать врача, а в этом нет ничего хорошего.  Подробно  описал все домашние дела. И что посетил кладбище, куда сходил вместе  со старой  землячкой.
 
  А в конце  письма написал, чтобы я о нём не беспокоилась, так как он «делает и поступает – всё как надо»...

  Спустя несколько дней после получения письма позвонила сестра, которая, как оказалось, уже несколько дней металась в поисках отца по городу и его окрестностям.
 
  Он не нашёлся. Он сделал всё так «аккуратно», что  следов его не осталось нигде! Мы можем  только предположить, что он уплыл в своей резиновой лодочке  к морю, так как и следов  лодочки тоже не нашлось.

  Он жил никогда никого не побеспокоив. И ушёл одиноко и мужественно. И если кто-то считает иначе, то это его дело…