Не болтай!

Меня как-то, когда я учился в школе спросили: Кто у тебя воевал? Я ответил:  Никто. - Мне сказали такого не бывает. - Никто, - настоял я. Я пришёл домой рассказал об этом. Тогда мой вечно мыслями отсутствующий отец сказал: У меня два дяди погибли. На этом и закончилось. Погибли и всё. Где и когда никто не знал. Имена: Михаил и Николай. Имена я узнал совсем недавно, когда началось копание в семейном прошлом. От двоюродного брата. Один воевал вроде недолго, другой прошёл всю войны пулемётчиком и погиб, подорвавшись на мине в апреле 1945. Это удалось выудить у моих теперь уже покойных дяди и двоюродного брата. Слушаю, когда люди сейчас рассказывают взахлёб о своих родственниках, удивляюсь, почему же я ничего не знаю. Не знаю я и о прадеде и о брате моего дедушки. Про первого говорят, что участник войн на Кавказе, полный Георгиевский кавалер, рассказы второго о Гражданской войне я помню с детства.и что ему приходили поздравительные открытки на каждый праздник от Министра обороны Малиновского. Позже мы у видели из вместе в одном документальном фильме. Но основу этой дружбы так и не удалось установить даже с помощью дочери Малиновского. Почему они никогда не рассказывали ничего о себе конкретно?  Думаю общий принцип был: не болтай! Отца моей бабушки расстреляли, дед по отцовской линии отсидел пять лет, хоть и по экономической статье. А Малиновский служил Во французском иностранном легионе. Не болтай! Или, может, я преувеличиваю? Может, это естественное состояние сокровенного человека? Если тебе пришлось подорвать гранатой танк, так это не для всеобщего обозрения. Моя мама дополнила: и детям старались ничего не рассказывать - как бы чего не вышло. Но мне кажется, что поверхностные, неглубокие переживания требуют выхода и именно о них чаще всего рассказывают, то что выходит из глубины, чаще всего бывает горячим, как лава и может обжечь. Поэтому настоящие люди, имеющие такие глубины боятся этого горячего, может и не пугающего своей температурой сторонних людей, но обжигающих душу самого человека, извержения. Чем старше мы становимся, тем всё больше живём памятью,тем важнее она становится для нас. Может,даже и большей реальностью, чем настоящая жизнь. Если бы я был на войне и память получила бы что-то достопамятное,а не просто агрессивное и страшное, тем более если где-то удалось  совершить что-то если даже не героическое, а именно в том смысле, что совершить, я об этом никогда не стал бы рассказывать. Так же не стал рассказывать о дорогих мне людях, потому что они мне дороги